В этой главе речь пойдет о человеке, которого уже, к сожалению, нет в живых – но которого любят и помнят в ЧерноморНИИпроекте (так было при мне, по крайней мере. Хотелось бы верить, что помнят и сейчас). И здесь, на этих страницах, я бы хотела о нем рассказать.
Это Михаил Израилевич Хариф – главный специалист электриков.
Человек огромной эрудиции, и технической, и общей. Автор двух книг по электротехнике, которыми мы пользовались много лет. Они у нас для простоты различались по цвету обложки, и иногда можно было слышать в отделе такие странные для постороннего уха реплики: «Надя (Вася, Тоня), желтый Хариф не у тебя? – У меня и зеленого нет. Посмотри в библиотеке».
Речь в данном случае идет о технической библиотеке Харифа, которую он собирал всю жизнь и, уезжая в Израиль, подарил институту. Она хранилась у нас в отделе. Не знаю, сколько томов она насчитывала, но занимала высокий двусторонний стеллаж в кабинете у начальства.
(А его библиотека художественной литературы была еще более объемной – девочки, которые помогали ему упаковываться перед отъездом, рассказывали).
Михаил Израилевич в 1949 году окончил Одесский Политехнический институт по специальности «Электрооборудование промышленных предприятий» и был направлен инженером-конструктором в Башкирию, на станкозавод в г. Стерлитамаке. Но уже в 1950 году он вернулся в Одессу и поступил в ЧерноморНИИпроект, где и проработал всю жизнь вплоть до отъезда – до 1994 года, то есть более 40 лет, из них 27 лет в должности главного специалиста. Пользовался заслуженным уважением и авторитетом как среди сотрудников института, так и у заказчиков: его знали во всех портах нашей, тогда еще огромной, страны.
Авторитет его базировался не только (а для людей, далеких от электротехники, и не столько) на его профессионализме, но и на замечательных человеческих качествах, благодаря которым его имя служило, а для многих (и для меня в том числе) и сейчас служит, эталоном интеллигента и интеллектуала в самом высоком смысле этих слов.
Я не помню случая, чтобы он на кого-то повысил голос. Ему и не нужно было: он умел убеждать и никогда не пользовался своим авторитетом для того, чтобы просто «надавить» на подчиненного, а стремился разобраться в каждом вопросе и убедить собеседника в своей правоте – или признать его правоту и согласиться с ним. Последнее качество особенно важно – и особенно ценно в специалистах такого уровня, каким был Михаил Израилевич.
Я не особенно часто контактировала с ним по работе – он электрик, а я автоматчик, и у нас в секторе был свой главный специалист – Куперман, – но в тех редких случаях, когда это все же происходило, всегда получала при необходимости самую подробную и обстоятельную консультацию по всем вопросам.
А в общении не на рабочие темы это был обаятельнейший и остроумнейший собеседник – вполне под стать своей фамилии, которая, оказывается, на иврите как раз и означает «остроумный». Бессменный автор стихотворных поздравлений женщинам на 8-е Марта, и непременный участник институтских «капустников». Помню, одна из таких реприз называлась «Хариф на час» – обыгрывалась игра слов «халиф» и «Хариф» («обыгрывалась игра» – тоже игра слов, хотя и непроизвольная).
Да и вообще нас сблизила не только и даже не столько работа. Дело в том, что моя дочь, как и сын Харифа Игорь, достаточно рано – лет с девяти – начала писать стихи. И я, конечно, как каждая мама, которая гордится способностями своего ребенка, приносила ее стихи на работу и читала сотрудникам. Игорь был уже взрослым парнем в ту пору – успел окончить институт (технический, по настоянию отца, – может быть, Политех) и работал инженером-электриком в каком-то проектном институте. Но это было «не его»: по словам отца, он с детства писал всерьез и ничем другим, кроме стихосложения, по-настоящему заниматься не хотел. Как-то по моей просьбе Михаил Израилевич принес мне подборку стихов Игоря, и я рада была убедиться, что сын его действительно талантливый поэт. Но реализоваться в этой области ему не удавалось: его не печатали. Это ведь еще было в пору Советской власти – а начал он писать вообще в эпоху застоя. Тогда и слыхом не слыхивали, например, о том, что можно опубликовать сборник стихов за свой счет, как это сплошь и рядом делается теперь (впрочем, надо еще этот «счет» иметь!).
Короче говоря, Игорь, отчаявшись пробиться здесь, загорелся идеей эмиграции в Израиль. Мать была на его стороне, и Михаил Израилевич, как он отчаянно ни сопротивлялся этому плану, в конце концов, оставшись в меньшинстве на семейном совете, уступил. О том, чтобы отпустить сына одного, как я понимаю, даже и речи не было: Игорь, по-видимому, был не очень приспособленным к жизни человеком (в чисто бытовом – житейском – смысле) – а может быть, это родителям так казалось. Да и вообще – на старости лет расстаться с единственным – любимым – сыном… К тому же и Игорь, насколько я знаю, не собирался эмигрировать один – наоборот, считал, что они должны уехать всей семьей.
И они уехали.
Перед отъездом Михаил Израилевич ходил как в воду опущенный: здесь оставалось все, чем он жил и дорожил – работа, которой он отдавал всего себя, город, в который он врос, что называется, корнями – у него даже день рождения – 1 сентября – почти приходился на день города!
Помню, в одном из моих поздравлений ко дню его рождения (перед самым его отъездом) как раз и обыгрывалось совпадение дат: его именин, дня рождения города и начала учебного года:
…Детишки в школу с мамами пошли.
Мы тоже – дети школы Вашей!
В ту пору многие – в том числе и одесситы – уезжали, и это не мешало им любить свой город на расстоянии. А он так и не сумел там прижиться. Здоровье уже было подорвано: он еще здесь перенес один инфаркт. К тому же там сразу начались неприятности (мягко говоря). Дело в том, что квартиру перед отъездом они продали… через фирму «Эксодус», которая работала вроде бы «под крылом» Сохнута: глава фирмы была женой руководителя местного его отделения. Деньги они должны были получить уже в Израиле. И фирма их «кинула» – и не только их одних, как потом выяснилось! Потом был громкий процесс в Израиле – вел его известный адвокат Яков Маниович (которого мои родители хорошо знали, кстати говоря – мир тесен! – а я с ним познакомилась уже в Одессе, когда он в один из своих визитов посетил клуб «Беседа», где и я тогда бывала). Эту бабу вроде бы нашли (она скрывалась к тому времени) и посадили, и даже половину денег им вернуло государство – нужно отдать должное Израилю: страна взяла эти расходы на себя (не в пример истории с печально известным МММ!!!).
Игорь в Израиле тоже пробился не сразу, хотя через какое-то время выпустил-таки сборник под названием «100 стихотворений» (многие из которых я видела еще в рукописи) с предисловием Игоря Губермана. Может быть, потом были и еще сборники. Сейчас, насколько я знаю, он ведет какую-то передачу (литературную, видимо) на русскоязычном ТВ раз в месяц.
Михаил Израилевич умер в 2004 году – мне кажется, от тоски – хотя, конечно, и возраст, и перемена климата, и болячки сыграли свое. Все годы после его отъезда и вплоть до его смерти мы переписывались. И закончить эту главу мне хочется стихотворением, написанным через год после его отъезда к очередному дню его рождения.
ХАРИФУ М. И.
Не лезет в голову иврит,
Душа тоскует и болит,
И сын еще не знаменит,
И нет работы…
Квартиру продали жидам –
Теперь таскайся по судам…
Покоя нет ни тут, ни там –
Одни заботы!
А весь израильский народ,
Готовясь встретить Новый Год,
Смеется, пляшет и поет –
"Се тит зих хойшех!"
А мы сегодня скажем Вам –
Не надо счет вести годам!
Да будет жизнь – назло врагам –
Лехаим, Мойше!
Мужайтесь – Вы же одессит!
И плюньте – пусть оно горит!
Вам честь фамилии твердит –
Побольше смеха!
Халифом можно быть на час,
Хариф – всегда в душе у нас.
Целуем Вас
И любим Вас –
Шалом Алейхем!!!
1-го сентября 2007 года, будь Хариф жив, ему бы исполнилось 80 лет.
Мир вам, Михаил Израилевич!