Я заметила, что у млекопитающих (и у людей в том числе), инстинктивное управление поведением по механизму действия можно разделить на простое и сложное.
Простым инстинктом я называю насильственные стереотипные действия, включающиеся в ответ на оценку мозгом определённой ситуации. Если бы эти действия включались на определённый раздражитель, их можно было бы назвать рефлекторными. Инстинкт самосохранения вступает в действие при ситуации, которую мозг оценил, как опасную для жизни, причём, опасную для данного индивидуума, а не для всех. Но ответные действия, одинаковые у всех людей и животных: два шага назад, в сторону от опасности, потом пауза, и если сознание пытается повторить опасные действия, снова – два шага назад.
Во время простых инстинктивных действий человек не ощущает ни желания совершить их, ни каких либо эмоций. Он не может их ни изменить, ни прекратить. Только после окончания действия простого инстинкта человек или животное может выбирать, как ему поступить.
Человек осознаёт, что его действия являются инстинктивными, поскольку они происходят вопреки его воле.
Пример.
Я в постоянном напряжении быстро спускалась по крутому и узкому хребту Ай Петри уже в течение 2-х часов, но не ощущала усталости. По дороге я увидела в конце этого хребта тропинку, пологую и безопасную. Но тут же снова сосредоточилась на спуске и забыла о ней.
Неожиданно узкая тропинка, по которой я шла, влилась в широкую, хорошо утоптанную тропу. Я с облегчением расслабилась и почувствовала, как сильно я устала. Но через несколько метров тропа упёрлась в большую скалу, на вершине которой стоял крест. По крутому склону скалы шла едва заметная покатая тропка и заворачивала за скалу.
Я остановилась, осматривая её. Мелькнула мысль, что я могу сорваться, если пойду по ней: я устала, у меня не подходящая для такого случая обувь, ветер не сильный, но будет мешать, а падение со скалы может закончиться только смертью. Но я возразила самой себе, что другого пути нет, если тропинка проложена именно здесь. Если есть тропинка в скале, значит, по ней ходят, а поскольку я уже преодолела много трудных мест на этом спуске, то смогу преодолеть и это. Не возвращаться же назад! Уже вечер, а я прошла только половину пути.
Все эти мысли пронеслись в сознании достаточно быстро. Я почему-то не вспомнила о том, что во время спуска видела безопасную тропинку по другой стороне хребта. Не помнила я и том, что кресты, обычно, ставят на вершинах отвесных скал, и что когда-то давно я уже была на этом месте, во время турпохода, и знала, что спуска с этой скалы нет. Но мой мозг всё это помнил.
Не долго думая, я решила идти вперёд, даже не отдохнув. Но когда я хотела сделать шаг вперёд, мои ноги сделали два больших шага назад.
Мне не было страшно. Я не испытывала ни волнения, ни физического оцепенения. Моё тело двигалось легко и свободно, но подчинялось оно не сознанию.
Я почувствовала удивление и возмущение, и подумала, что это “подсознательный”, не ощутимый мною, страх заставил мои ноги идти назад. И снова хотела пойти вперёд. Но тело сделало движение назад и прижалось к склону холма (поскольку отступать уже было некуда). Одновременно внутри меня разлилась какая-то жалобная тревога, а затем и мрачная тоска.
Так прошло 1-2 минуты. Шевельнувшись, я почувствовала, что тело уже подвластно мне, и я могу поступить по-своему, но трагическое настроение не проходило. Я поняла, что мною руководит инстинкт самосохранения, и отказалась от своего намерения. Тяжесть на душе тут же исчезла. Я почувствовала радостное облегчение и уверенность. Сразу же вспомнилась другая тропинка, которую я видела сверху, когда спускалась. Я решила вернуться и поискать её. Но когда я возвращалась, то увидела, что широкая и удобная тропа, которая привела к этой скале, продолжается и дальше, вниз. Это была тропа для туристов, ухоженная, со скамьями для отдыха.
Позднее выяснилось, что с другой стороны скала отвесно обрывалась вниз приблизительно на 150 метров, а тропка вела к кресту на вершине скалы (скалу и крест на ней хорошо видно с ялтинского шоссе). Даже если бы я прошла по этой тропинке, развернуться, чтобы вернуться назад, мне было бы очень тяжело.
Здесь столкнулись два вида управления: сознательное и инстинктивное. Сознание приказало ногам идти вперёд, а ноги сделали два шага назад. Что произошло?
Я правильно оценила обстановку, как опасную для жизни, но возможности своего тела оценила неправильно, и решила рискнуть спуститься. А о другом пути, увиденном во время спуска, я забыла, и этот образ не принимал участия в моих размышлениях.
Неосознанное мышление, основанное на анализе всей поступившей в него информации, большая часть которой недоступна для доминирующего сознания, нашло мой риск неоправданным. И при попытке неправильных действий мозг применил ко мне силовой приём: переключил управление поведением с сознательного на инстинктивное, не подвластное сознанию. В результате мышцы стали подчиняться инстинкту, а не моей воле, что и спасло мне жизнь.
Это значит, что во время инстинктивного движения связь сознания с двигательной корой была блокирована. Я (моё сознание) посылала приказ делать движение, а сигнал не доходил к месту назначения, и я не имела власти над своим телом. Но связь сознания с другими отделами мозга не была нарушена, я могла наблюдать и анализировать.
После окончания действия простого инстинкта самосохранения, мозг, не допуская вклинения сознательного управления, включил сложный инстинкт - влечение к жизни, который обусловил эмоциональное воздействие на сознание. И только тогда сознание опомнилось и отказалось от своего намерения, и сразу же было вознаграждено положительной эмоцией. Когда опасность для жизни миновала, мозг высветил в моём сознании образ другой тропы (о которой я забыла), предлагая мне правильное решение.
У животных нет разума, их мыслительная деятельность примитивна. Но в аналогичной ситуации щенок действовал точно так же.
Парень в состоянии алкогольного опьянения заплыл на расстояние около 20 метров от берега и, несмотря на волнение моря, стал звать к себе породистого щенка месяцев 2-3-х от роду. Щенок, недолго поколебавшись, поплыл. Но, не доплыв до хозяина, быстро потерял силы, и с трудом вернулся на берег. На берегу у него тут же наступила обильная рвота. Обессиленный он лежал на песке.
Хозяин разгневался. Он расценил поведение щенка как непослушание. И стал требовательно звать его к себе. Друзья кричали парню, чтобы он не губил щенка, но он, багровея от злобы, снова и снова требовательно звал щенка в воду.
Щенок встал. Но он был ещё слаб. В момент, когда его шея и тело потянулись вперёд (видимо, отражая желание щенка войти в воду), его лапы сделали два больших шага назад. Щенок остановился. Хозяин ещё громче позвал его. И снова всё повторилось. На третий зов щенок вошёл в воду. Гордый хозяин, видимо, слегка протрезвев, поплыл к нему навстречу, взял его на руки и вышел с ним на берег.
Инстинкт самосохранения щенка включился не сразу, а только тогда, когда его мозг оценил сложившуюся ситуацию, как опасную для жизни, рассчитав, что сил у него недостаточно для повторного заплыва, и он может утонуть.
А почему у матерей не включается инстинкт самосохранения, если смертельная опасность угрожает их детям? Известно множество примеров, когда животные шли на верную гибель, бросались в зубы хищнику, чтобы спасти свой выводок. Так поступает куропатка с лисой, которая подошла близко к её гнезду с птенцами, так поступила кошка, когда собака проходила мимо её гнезда с котятами. Однажды, гуляя по парку, женщина услышала страшный предсмертный крик кошки и рычание собаки. Она бросилась на крик и увидела умирающую кошку с разорванным животом и удаляющуюся собаку. Рядом в кустах пищали новорожденные котята. Она забрала котят себе.
Очевидно, простой инстинкт самосохранения, как и влечение к жизни, на тот момент были отключены, и поведением матерей управлял только материнский инстинкт. Ибо одновременно выполнять противоположные команды индивидуум не может. Элемент случайности исключён. Значит, существует программа, которая управляет работой инстинктов по признаку степени важности, и в этой программе значится, что выживание потомства надёжнее обеспечивает выживание вида, чем сохранение жизни матери.
К сожалению, кроме инстинкта самосохранения, других простых инстинктов мне наблюдать не довелось.
Существует автоматическое поведение без участия сознания не инстинктивной природы. Речь не о сознательных действиях, которые в результате частого повторения стали автоматическими. Это – непроизвольные действия, которые представляют собой программу, рассчитанную мозгом только для данной ситуации, индивидуальное автоматическое управление.
Во время индивидуального автоматического управления сознание устраняется от управления мышцами, но не насильственно, у человека есть выбор, подчиняться ему этому управлению или нет. У одних эти действия могут быть осознанными, у других, - нет (как и у животных), но в любом случае, этими действиями управляет не сознание. Приведу наблюдение, благодаря которому я сделала этот вывод.
Спускаясь с горы, я остановилась возле отвесного участка скалы, в который упиралась тропа. Скала была высотой около 2 метров и покрыта мелкими неровными выступами, не более 5-7см. Рядом прикреплена толстая ржавая проволока для удобства спуска. Другого пути не было, справа и слева - крутой обрыв. Я попробовала спуститься, но ничего не вышло, слабые руки не выдерживали веса тела, а ноги скользили. Что делать? Возвращаться назад - далеко и тяжело, а я уже устала. Спускаться - страшно. Не смертельно, но шанс сломать что-либо был. Захотелось заплакать. Но делать нечего, присела отдохнуть перед возвращением назад и без всякой мысли смотрела на скалу. Примерно через 5 минут вдруг появилась уверенность, что я могу спуститься. Я не стала раздумывать, почему и как я могу это сделать, а быстро подошла к скале, попутно заметив, что мне уже не страшно, взялась за проволоку и сделала первый шаг вниз. С удивлением я почувствовала, что нагрузки на руки почти нет, а вес тела, как обычно, приходится на ноги. А затем с ещё большим удивлением я поняла, что мои действия были непроизвольными. Я не обдумывала каждое движение, а только наблюдала за собой со стороны, глядя, как мои ноги, как бы «сами по себе», ловко, не скользя, уверенно и быстро становились под внимательным контролем глаз на подходящие выступы скалы, которые я замечала только тогда, когда моя нога ступала на них.
Мои действия, хотя и были автоматическими, не воспринимались, как насильственные. Я чувствовала, что в любой момент могу их прервать. Но понимала, что делать это было бы неразумно и опасно. Я видела скалу и уступы на ней, но не различала деталей. Различал мой мозг, который помимо моего сознания воспринял эту информацию, сделал не осознанный мною анализ и создал программу автоматических действий. Результат этой работы мозга я получила в виде чувства уверенности в том, что могу спуститься. Я поверила этому ощущению, и решение спускаться приняла осознанно. Но в самом спуске моё сознание не принимало участия, все мои движения уже были рассчитаны. Роль сознания заключалась только в желании достичь цели и принятии решения.
Очевидно, эти непроизвольные автоматические действия представляют собой программу, рассчитанную мозгом только для данной ситуации. У одних эти действия могут быть осознанными, у других, - нет (как и у животных), но в любом случае, этими действиями управляет не сознание.
Простой инстинкт самосохранения напоминает индивидуальное автоматическое управление, но насильственное для сознания, сознание от управления мышцами устраняется полностью. Возможно, на основе подобных индивидуальных программ непроизвольного поведения без участия сознания и возникли инстинкты. Последние в большинстве случаев также не осознаются.
-
Это - повторная публикация, исправленная и дополненная.
Первая публикация: © Copyright: Лариса Викторовна Светличная, 2009
Свидетельство о публикации №2906181091