Глава 10. Хоровое пение

               
                Хоровое пение


     В этом повествовании, посвящённом  музыке,  не место  описывать   перипетии моих карьерных проблем – и неудач и взлётов,  случившихся  в связи с переездом из Тамбова в Харьков. Порой они были весьма драматичны и стоили мне большого здоровья  (Подробности этого периода жизни, в том числе, и «немузыкальная» часть событий, относящихся к теме этой главы,  есть в моей книге «Откровения неравнодушного человека». Здесь же – только о том, что в «харьковском» периоде имеет отношение к искусству и культуре).
 
      В 60-х годах (когда я возвратился в Харьков) в системе МВД  художественной самодеятельности, как таковой, уже  не было.  Харьковский клуб МВД  перестал быть местом культурной жизни  для сотрудников  этого ведомства  и их семей, центром приложения их талантов, развития  духовности,  и даже, в известной мере, местом сплочения офицеров  гарнизона.  Для руководства это стало неактуально и неинтересно.  Певцы, танцоры и прочие таланты «выуживались» и отбирались  в ходе призыва на действительную службу в   войска  МВД.  Служба  в специальных милицейских полках сочеталась с проявлением  этих талантов  и засчитывалась как служба в армии, а милицейскому начальству на концертах по торжественным случаям было кого предъявить. Солдатики и пели, и плясали. Отчётность по культуре - на уровне,  вот и достаточно.
 
     Эти годы вообще были временем  развала культуры в городе. Ликвидировали Харьковскую консерваторию. Её объединили с театральным институтом и создали институт искусств – просто  никакое учебное заведение. Угасла Харьковская оперетта – театр музкомедии. Оперный театр, и так никогда не блиставший, совсем пустовал. В те времена тотально победила партийная идеология, господствовало официальное социалистическое искусство в самом низкопробном его качестве. Старые  гениальные (не побоюсь этого слова) драматические актёры ушли  со сцены, перестали преподавать в   так называемом  институте искусств и не сумели передать эстафету своего мастерства новому поколению!
 
   Для зрителей, слушателей - ценителей настоящего в искусстве единственной отдушиной в то время были  периодические спектакли и концерты российских, некоторых киевских и редких зарубежных  гастролёров.   Только там иногда и можно было вдохнуть немного кислорода.

    Вся  моя жизнь в этот период это была работа, работа и работа, она  занимала всё  время без остатка. А местные особенности, отличные от Тамбовских,  включая  ментальность людей – и новых сотрудников, и преступную среду - требовали совершенно иного стиля и поведения, и человеческих отношений. Постоянные возлияния, и  как средство снятия напряжения, и как способ налаживания связей в новом окружении, стали нормой жизни. Так что, для чего уж тогда у меня не  было ни времени, ни настроения, так это для песен!

    Ритм жизни в большом городе с его динамикой и соблазнами,  да и уровень духовности, очень отличный от того, что окружало нас в Тамбове, – всё это налагало свой отпечаток и на мой  образ жизни. Едва удавалось выкроить время, чтобы иногда побывать на премьерах, гастролях, увидеть, послушать  прославленных актёров, музыкантов. Не стало, особенно на первых порах,  и такого приятного, радостного и содержательного,  приватного общения, к  которому мы привыкли, и которое так украшало нашу жизнь в Тамбове.  Постепенно конечно появились новые знакомые и приятели, сложилась компания,  где мы общались по праздникам и разным торжественным поводам. Это были люди, в основном,  из инженерно-технической среды, физики, биологи, врачи. В общем-то,  образованные, интеллигентные люди.
      Но в смысле музыкальных предпочтений в 60-70-е годы эту публику вполне серьёзно интересовал, в основном, так называемый, городской романс, скорее, блатные песни.  Вершиной же их музыкальных  пристрастий была очень популярная и входившая тогда в моду, хотя и не на официальной сцене,  авторская песня. Она  довольно долго была мне чужда, разве что, приятно было иногда  послушать за столом эти песни под любительское бренчание на гитаре. Я и тогда  считал, да и сейчас думаю, что в этом виде искусства музыка, мелодия, как таковая, второстепенна, часто  весьма примитивна.  Главное – авторский текст, именно он  доступен слушателю в первую очередь,  и он действительно, в некоторых вещах хорош и талантлив. Но (опять таки,  на мой взгляд)  в нём мало  поэзии.  А музыка обрамляет, этот текст, способствует  более приятному его восприятию.  Многим бардам, особенно доморощенным, вполне хватало двух-трёх гитарных аккордов и умения даже не петь, а проговаривать текст под эту музыку, чтобы вызвать восторг слушателей.
 
     Именно этот музыкальный примитивизм, особенно,  на первых порах появления этого жанра оттолкнул меня от  некоторых,   несомненно, талантливых,  его представителей и от  их произведений. И до сих пор, когда я уже давно  влюблён   и в песни и Высоцкого и Окуджавы,  и с удовольствием слушаю  многих других талантливых бардов (особенно сегодня, когда  с появлением интернета простор для знакомства с этим видом искусства стал просто необъятным), по большому счёту, к этому виду творчеству ( особенно в музыкальной части) я отношусь по-прежнему очень сдержанно.  О своём неком снобизме в музыкальных вкусах я уже писал.  Каюсь, «испорчен» великими…  И вовсе не ставлю себе этого в заслугу. Больше того, считаю это в какой-то степени  недостатком собственного  культурного развития, но поделать с собой ничего не могу. Как говорится, сие –  факт  биографии.

    К большому  сожалению - по разным причинам - мимо меня  прошел большой пласт западной  музыкальной культуры того времени.  И возметить этот пробел  не удалось по сию пору.  Это  серьёзная и болезненная проблема тоже из разряда «факт биографии», и касаться её  походя  не буду…


    С возвращением в Харьков, я, что называется, «завязал»  с  активной певческой жизнью (не считая застольного пения, которое, конечно,  не в счёт).   Было только несколько счастливых моментов, когда  случилось «тряхнуть стариной».  (Один из них подробно описан в рассказе, помещённом на Прозе.ру, "Велосипеды и итальянское бельканто")


 
    Но была  ещё  полоса в моей жизни, когда музыка, пение  стали не только застольными эпизодами, а приятным, серьёзным, хоть и не очень продолжительным занятием. И, как ни странно, это снова было связано с моей работой  – в роли  начальника патентного отдела ХАДИ - автодорожного института.  Это был очередной, крутой (уже который!) поворот в моей карьере. Я  оказался в вузовской среде, в постоянным контакте  с учёными – доцентами, профессорами,  людьми важными, солидными, привыкшими к упорядоченной,  неторопливой жизни. Со своей неистребимой привычкой к бурной деятельности я и там умудрился развить её. И  новые коллеги,  и  старые друзья старались сдерживать мой пыл и, в конце-концов, я не без удовольствия включился в  размеренную жизнь этого культурного учреждения. Это был, пожалуй,  самый спокойный,  не нервный  период  жизни.
 
   Тогда-то  у меня и появилась и возможность снова всерьёз заняться пением.
 
   В ХАДИ  более 30 лет существовала хоровая капелла, которой руководил известный в Харькове  замечательный хормейстер,  доцент института культуры, по фамилии Бриллиант.
    Это был фанатично увлечённый мастер своего дела,  человек необычайной  трудоспособности,  жесткий и требовательный, не допускающий малейшей неточности исполнения, добивающийся максимальной слаженности хористов и умеющий заразить коллектив своим энтузиазмом. Хор  состоял,  в основном, из преподавателей и научных сотрудников института. Среди них были известные в научной и студенческой среде учёные – профессора и доценты. За  долгие годы, благодаря такому руководителю, этот хор  стал по-существу  профессиональным и был известен и популярен в Харькове  далеко за пределами ХАДИ.  Пение в хоре было только  «а – капелла», то есть без музыкального сопровождения.  А это – самый высокий уровень хорового искусства, где не спрячешь никакой неточности, ни малейшей фальши.

   И Бриллиант, и весь коллектив хористов  были людьми  образованными и увлечёнными  музыкой.  Меня они хорошо  приняли, особенно,  после прослушивания. Бриллиант остался доволен и голосом и  музыкальной подготовкой. Но мне самому, всегдашнему солисту, было непросто приспособиться к  роли хориста, привыкнуть к тому, чтобы вести свою теноровую партию, когда рядом, одновременно звучат самостоятельные партии басов,  баритонов  и женщин,  стоящих в ряду пониже, звенящих своими  «колокольчиками». Не приучен я был петь в профессиональном хоровом коллективе.
     А репертуар у них был великолепный, но очень сложный: хоры из опер «Аида», «Набуко», «Князь Игорь», из рок-оперы «Юнона и Авось», потрясающая подборка песен советских композиторов, особенно, посвящённых Великой Отечественной войне,  и новых,  современных песен. Необыкновенно звучали в исполнении этого хора песня  Морозова  «Малиновый звон», «Журавли» на стихи Расула Гамзатова,  белорусская песня «Вы шумитя, шумитя, нада мною бярозы», грузинские  вещи с их удивительным многоголосием.
 
    Очень скоро я стал солистом хора, вёл сольные партии в некоторых  вещах,  в том числе, в «Юноне и Авось», а также  во многих  церковных песнопениях,  исполняемых этим хором.  В то время советская власть  наконец-то разрешила их исполнять светским коллективам в обычных концертах. В репертуаре  хора была широко представлена  и прекрасная украинская музыка.
 
     Очень любопытное впечатление было от  концертов, когда  хор, состоящий из преподавателей и научных сотрудников института, выступал в концертах, на которых присутствовали студенты (их всегда в зале было много). Студенты, во-первых, видели своих «грозных» преподавателей в совершенно ином качестве – развлекающих их артистов,  а, во-вторых, они приобщались к прекрасной,  в основном, непривычной для современной молодёжной среды, серьёзной хоровой  музыке. Эта традиция  в ХАДИ  сложилась  давно. А,  учитывая, что ХАДИ технический вуз,  особенно  важно было  приобщение этой,  технической молодёжи к  высокой культуре,  передача культурной эстафеты от старшего поколения к младшему.
     С моим приходом  Бриллиант дополнил выступления хора  двумя-тремя  русскими романсами в моём исполнении  и сам аккомпанировал мне на рояле.
 
    Мы выступали не только у себя в институте, давали концерты и в других вузах Харькова, и на некоторых предприятиях.  Принимали везде очень хорошо. Хоть и на высоком, почти профессиональном уровне, но это, разумеется,  была художественная самодеятельность, и за свои выступления хористы ничего не получали. Но для  всех нас  главным  был  сам процесс  пения,  прекрасная музыка, в которой мы буквально купались!
 
     Надо отдать должное  руководству института. Они ценили этот коллектив и в течение многих лет очень своеобразно поощряли его участников. Дело в том, что  почти все руководители автотранспортных предприятий города были выпускниками Харьковского автодорожного института.   Или сами учились в нём заочно, или их дети учились там. Словом, отношение городских  авто-начальников к институту было самое-самое.
 
      Поэтому раз в году хору выделялся комфортабельный автобус «ЛАЗ». К майским праздникам  «пристёгивались» День Победы, субботы-воскресенья  и всякие отгулы.  В итоге получалось  10-12 дней, и  всем хоровым  коллективом мы  выезжали в Крым, в  Ялту. Этой поездки все ждали, готовились к ней загодя. У каждого члена коллектива  были свои обязанности – еда, питьё (включая, горячительное, лекарства  (народ же не очень молодой), тёплая одежда, разработка маршрутов поездок по Крыму, обеспечение мест в недорогих гостиницах. 
      В программу  поездок входил не только отдых в весеннем Крыму, но и выступления с концертами на некоторых предприятиях в Симферополе, а в основном,  в  санаториях на Южном берегу, где хор знали и ждали.
 
     В течение всей  поездки  автобус был в нашем полном распоряжении. Мы могли остановиться и расположиться, где хотели.   
     А май в Крыму, особенно в его начале, это совершенно удивительное время. Всё цветёт, благоухает. Кроме Крыма, я нигде раньше не видел цветущих  глициний –  замечательных цветов, вьющихся по стенам, балконам  домов сиреневыми гроздьями.
     Море, хоть ещё и холодное в мае, не для купанья, но неописуемо красивое, воздух прозрачный, напоённый ароматами, его просто хочется пить. И  эти сиренево-розовые весенние крымские закаты! В те годы   май в Крыму ещё был мёртвым сезоном,  не было обычного курортного многолюдья,  отдыхающих  совсем немного, кафе и рестораны  полупустые.
 
     Настроение в такой обстановке у всех нас было чудесное. Даже  репетиции, которые  мы устраивали где-нибудь, прямо на берегу моря, на пустынных, растянувшихся  на километры по  ялтинскому побережью  пляжах,  не были такими нудными. Бриллиант ведь  и здесь не давал никому ни спуску, ни роздыху.
 
    Наши концерты  очень хорошо принимали, это тоже поднимало настроение.
    Поскольку  поездки в Крым на протяжении нескольких лет были регулярными, в санаториях у хора  были постоянные  слушатели и поклонники и не только из числа  отдыхающих. Особенно наших выступлений ждали постоянные слушатели  - администрация, сотрудники,  врачи, обслуга, повара и официанты. Последние особенно старались, когда после  нашего бесплатного концерта  устраивался банкет…

  В один из вечеров, в сквере на набережной, напротив «Ореанды» - старинного санатория,  и тогда одного из самых фешенебельных в Ялте -  мы отдыхали, любуясь вечерней Ялтой.

   Картина вокруг была просто завораживающая: близко плещущееся море с лунной дорожкой, звёздное небо,  ярко освещённая набережная и  прямо перед нами стоящий у причала, тоже сверкающий огнями, громадный  круизный морской лайнер.
   Кто-то,  вдохновлённый этой красотой вдруг тихо, на пиано,  запел. И все, не сговариваясь, подхватили, сначала несмело, стесняясь – вокруг же  посторонние люди – а затем смелее, громче и громче. Наш Бриллиант, который был тут же, сначала удивился, а потом стал управлять этим импровизированным выступлением.

    Как же мы прекрасно пели! Мгновенно собралась и окружила нас толпа слушателей. Вышли обитатели «Ореанды», в основном, иностранцы. Увидев их, наш хормейстер включил оперные хоровые вещи, в основном, итальянские. Этот концерт растянулся почти на час. Восторг слушателей, и особенно, зарубежных гостей, которые  знали многие партии и включались в пение вместе с нами,  был неописуемый.  Нам стали дарить сувениры, в качестве подарков принесли из ресторана вино, коньяк.   Это был единственный в моей жизни случай, когда я и  мои коллеги   неожиданно оказались   в роли уличных музыкантов!
 
          Вдоволь напутешествовавшись по замечательным местам   Крыма,  хорошо отдохнувшие, мы возвращались в Харьков. Впереди были летние отпуска и каникулы от нелёгких хоровых репетиций. А набиравшая обороты перестройка, так перестроила, перекроила  всю нашу жизнь, что не только руководству института, но и всем нам скоро стало не до пения. Наступили  смутные времена.
         Задача у всех была одна:  выжить!