Если бы я был немножко наглым, я бы непременно сказал соседке:
- Кира, ну зачем ты торчишь у нас в квартире с утра до вечера? У тебя что, мужа нет? Или тебе больше некому показывать свои брюлики и свою же непроходимую тупость? Ну почему до тебя не доходит, Кира, что после каждого твоего визита жена ест меня поедом и ставит мне в пример твоего мужа – плешивого очкарика, который вечно у себя в НИИ что-то изобретает? Кира, не держи нас с Маней за идиотов, мы ведь отлично знаем, какие зарплаты у даже очень учёных учёных! Ты бы, Кира, лучше рассказала нам, что это за «Мерин» чуть ли не каждый день, вернее, чуть ли не каждый вечер тебя куда-то увозит? Что-то твоё присутствие в нашем доме в вечерние часы абсолютно не наблюдается. Зачем же ты, Кира, морочишь голову мужу, мне и даже моей Мане? И как, Кира, тебе не стыдно?
Вот, примерно, так я бы и сказал своей соседке, если бы был немножечко наглым...
Если бы я был немножко хамом, я бы обязательно пошёл в ЖЭК и потребовал пересчитать мне квартплату, общаясь с ними на их же языке. Они ведь обязательно спрашивают, когда приходишь на приём к председателю, его заму или к бухгалтеру:
- А вы жилец или как?
И так и хочется ответить, что «или как», то есть, вовсе не жилец. И если бы я был немножко хамом, я бы ехидно прищурился, окинул спросившего презрительным взглядом и произнёс сквозь зубы:
- А вы сами-то как думаете? Я лично считаю, что я – жилец. А вы, если не верите, то нате вот руку мою, потрогайте – она ещё тёплая и пульс пробивается! Значит, я - жилец! И какое вы имеете право задавать такие глупые вопросы людям? Более того, оскорблять людей? Каждый жилец имеет право на жизнь! – и после этого монолога я бы вышел из ЖЭКа с высоко поднятой головой и никогда бы там больше не появлялся, поручив решение всех жилищно-бытовых проблем своей Мане.
Если бы я был немножко нервным, я бы поднялся наверх к соседу, что живёт прямо надо мной и сказал бы:
- Коля, прыгать с утра до ночи над моей головой, скажу прямо, не этично. Это раздражает и мешает моему и маниному полноценному отдыху. А ты, к тому же, крутишь музыку сутками напролёт и это не делает тебе чести! Знаешь, Коля, ты прекращай шуметь и займись делом. Любым. Приносящим пользу обществу. Устройся, например сторожем на автостоянке. И тебе деньги, и мне с Маней гарантированные десять часов спокойного существования три раза в неделю. И ты, Коля, не смотри, что у меня от волнения руки трясутся и голос подрагивает – это не повод смотреть на меня свысока. И я совсем не иронизирую, ты же не виноват, что в тебе длины два метра, а у меня рост сто семьдесят всего, поэтому тебе смотреть на меня получается только лишь свысока. Да, Коля, вот ещё что – скажи своим дружкам-наркоманам, что терпение моё не безгранично и я уже давно собираюсь позвонить в полицию и разогнать твою компанию на все четыре стороны, то есть, отправить в лечебно-трудовой профилакторий.
Мне кажется, что после моей немножко нервной речи Коля бы всё прочувствовал и в дальнейшем вёл бы себя хорошо и вполне возможно, что мы стали бы друзьями.
Если бы я был чуть-чуть разговорчивей, я бы сказал гаишнику:
- Командир, да брось, все так ездят! У меня, командир, сегодня повод, я с Маней сегодня уже двадцать лет как женился. Не веришь? Вот паспорт, посмотри, но только в руки не бери – ровно двадцать лет назад я вывел Маню из загса всю в фате и под крики «горько». Опять не веришь? Командир, ты мне попросту завидуешь. Это ведь я, а не ты прожил с Маней в любви и полусогласии два десятка лет! Тебе бы с моей Маней и трёх дней не прожить, кишка у тебя тонка, командир. А то, что от меня водочкой попахивает, так это не банальное употребление алкоголя, а необходимая анестезия. Не веришь, командир? Зря. Ты бы через неделю совместной жизни с Маней в глубокий пожизненный запой ушёл, а я до сих пор только по чуть-чуть. Тебе, командир, гордиться бы надо, что я с тобой общаюсь, потому как перед тобой ветеран семейной жизни. А ты пошло выписываешь штраф и забираешь у меня права, да и машину тоже. А мне без машины никак нельзя, как, впрочем, и тебе без меня! Ну сам подумай: заберёшь машину и больше меня никогда на дороге не увидишь. Командир, ты же с тоски загнёшься! Таких, как я, больше нет, верно тебе говорю!
Если бы я был слегка решительным, я бы тому мужику в поезде Москва – Симферополь сказал:
- Слышь, мужик, просыпайся! Твой храп уже всех достал! Слазь со своей верхней полки, достань из чемодана чистую рубашку и носки и переоденься. Не стесняйся, мы выйдем на пару минут из купе. Дышать твоей вонью совершенно невозможно! И где такие засранцы рождаются? Покажи мне это место, я туда поеду и массово опылю пакостный вонюче-родовый участок специальным химческим раствором, который разработает специально для этих целей рогатый муж соседки Киры. Но это будет потом, а сейчас делай, что тебе предлагают! И благодари Бога, что я один еду, без Мани. Было бы тебе грустно и одиноко на безлюдной платформе какого-нибудь Мухокомаринска, если бы на неё нарвался.
Если бы я был чуть-чуть умнее, я бы никогда не женился на Мане. Я бы просто не допустил возникновения причины, по которой пришлось брести в ЗАГС, как жертвенному барашку на заклание. Спорный вопрос, конечно – выиграл я или проиграл. Глядя на Маню с мужской точки зрения – проиграл, глядя на соседку Киру с мужеской точки зрения – однозначно выиграл. Был бы чуточку поумнее, нашёл бы золотую середину...
Если бы я был слегка придурком, я бы обязательно прыгнул бы на «тарзанке» с моста в реку. Это ведь такое счастье, ощутить себя в свободном полёте! Я бы летел и летел камнем вниз, с восторгом и ужасом глядя, как река неумолимо и стремительно несётся снизу вверх навстречу мне. Я бы орал что-то нечленораздельное до тех пор, пока упругая страховка не прервала бы мой стремительный полёт. Потом я стоял бы на мосту, а женщины показывали бы на меня пальцем и в восхищении цокали бы языками – ах, смотрите какой храбрец, не то что ты, рядом со мной стоящий так называемый мужчина, за подвиг считающий помыть посуду на кухне...
Если бы быть всяким понемножку!...
Но все считают меня отпетым отморозком и поэтому:
С мужем Киры мы вчера приговорили бутылку виски, я пошёл во двор, вытащил из «Мерседеса» пижона в тёмных очках и в оперно-театральном прикиде и засунул его в мусорный контейнер, а «мерину» проколол все четыре колеса. Из кириных окон долго слышались кирины вопли. А как вы думали? Ну не могут же из кириных окон слышаться, к примеру, манины вопли! У Мани свои окна есть. За кириными окнами плешивый муж-сосед смог, наконец, доходчиво объяснить Кире, что живёт она не по понятиям!
В ЖЭКе я заверил всех, что я – жилец, но выразил сомнение в том, что они тоже жильцы. Я так им и сказал:
- Дамы и господа! Не жильцы вы! – и выразил готовность помочь отправиться всем им в нежильцовый мир, не откладывая это на потом.
После четвёртого сломанного стула бухгалтерша произвела перерасчёт моей квартплаты к нашему обоюдному согласию и я пошёл к Мане, но одну ночь пришлось переночевать в полиции сразу и ещё четырнадцать ночей потом непосредственно после первой ночи. Интересно, если квартиросъёмщик какое-то время отсутствовал в месте прописки по уважительной причине, он должен платить за время отсутствия или не должен? Выпущусь, обязательно зайду в ЖЭК, там у меня теперь много знакомых.
С Колей разобрался попросту, без всяких там «будьте добры» или «заходите при случае». Коля в больнице и болеть будет пару месяцев. Маня довольна, всю ночь спит, не просыпаясь, без валокардина или валерьянки. А его кореша-наркоманы окучивают, как я думаю, другой участок.
Гаишнику я не хамил. Честное слово! Не верите, спросите у него самого! Я по определению не мог хамить по той простой причине, что язык мой не ворочался даже при сглатывании слюны. Двадцать лет супружеской жизни – это срок... Больше него есть только пожизненное. Маня молодец, расстаралась! На два литра водки целая трёхлитровая банка огурцов! Сосед-НИИст после каждой рюмки кричал, что лучше Мани зверя нет и его Кира ей и в бретельки для бюстгальтера не годится. Тут он прав: Маня моя - женщина аппетитная, а его Кира – вобла воблой.
В поезде вонючий мужик оказался вовсе не таким простым. Короче, мне пришлось с ним мириться, что бы самому не остаться на безлюдной платформе Мухокомаринска, но душу отвели! Два моих выбитых зуба против его сломанного носа – отличный результат! Нас когда из дежурной части Переплюйского вокзала выпустили, мы сразу пошли в буфет, там и познакомились. Хороший мужик, почти не пьёт, верный семьянин. Говорит, что ехал от третьей жены из Москвы к первой в Джанкой ремонт в квартире делать. А вторая, дескать, в Белгороде живёт, но там он в прошлом году уже всё отремонтироваал. Повезло бабам!
Маня моя меня на себе сама женила. Хоть я и тогда был безбашенным, но попался, как кур в ощип. Про причину говорить не буду, только намекну. Намекаю!
С «тарзанкой» по причине моей безбашенности неприятность приключилась. Ну, не то, что бы неприятность... Мани-то рядом не было. Рядом была Люся, про которую Маня до поры до времени ничего не знала. Мы с этой Люсей по мосту прогуливались. Погуляем, погуляем, потом на берегу в баре посидим. Сначала на одном берегу , потом на другом. А речка совсем не широкая, от бара до бара рукой подать. Вот и гуляли туда-сюда пол-дня. К вечеру на мосту народ стал собираться, а мы уже как раз сговорились ехать в сторону цивилизации, а то уже весь мост протоптали, от бара к бару бегая. Спрашиваю у народа, в чём причина их массового скопления? Народ и говорит, что «тарзанку» привезли, а прыгать мужская часть населения моста не желает. Вот Люся меня и спровоцировала. Сказала, что если не прыгну, то она всем Маням расскажет, какой у них муж трус! Пришлось руку поднять. А вокруг женщин много, все на меня смотрят, смеются чего-то. А я живот втянул и инструктору вес свой на двадцать килограммов меньше заявил. Он начал ко мне всякие верёвки пристёгивать и требовать, чтобы я из карманов всё повытаскивал и отдал знакомой. Люсе, значит. Ага! У меня в мобиле столько секретных телефонов, а Люся баба ушлая, пока летать буду, перепишет, что ни попадя. Да один манин номер чего стоит!
В общем, сказал я инструктору, что никакой лишней тяжести, кроме камня на душе, у меня нет и прыгнул... Нет, не страшно... Я даже испугаться не успел, как об воду хрясь всеми филейными частями своего тела и животом, который в полёте решил больше пока не втягивать. Да кто его видит в полёте-то?..
Говорят, когда я летел, то орал «Маня!», а не «Люся!». А когда тонул, то и про Маню временно не вспоминал. Как меня вытаскивали, припоминаю с трудом. Помню только, что домой ехал один, без Люси. И выглядел, как один сплошной синяк. А Люся, зараза, откуда-то узнала манин номер и немедленно заложила меня со всеми моими синяками, так с Маней и познакомилась. А то, что на синяке новый синяк не появляется, я узнал очень скоро. Ну буквально как только домой приехал.
Быть бы всем по чуть-чуть... Надоело быть отпетым отморозком.
27.01.2012
Порт Бетио (атолл Тарава)