А был ли мальчик ?..
1
Поезд мчался сквозь быстро сгустившуюся темноту, оставляя позади пляшущие снежные языки метели, а в нашем маленьком купе было тепло и уютно. Только что разнесли чай и мы блаженствовали: я поглощал, страница за страницей. Купленную на станции свежую “Литературку “, помешивал в стакане тающие кубики сахара и поглядывал на Лёшку, который устроился у окна и тоже занимался сразу тремя делами - болтал ногами, обиженно дул на горячий чай (“Кусачий! “) и листал свои любимые “Весёлые картинки “.
Наша идиллия была нарушена стуком. Дверь, скрипя, откатилась и в купе протиснулась проводница. Я полез было за деньгами, но она, извинившись, сказала, что деньги возьмёт позже, со стаканами, а к нам заглянула, чтобы узнать, не возражаем ли мы насчёт подселения,человек, мол, отстал от поезда, а у нас два свободных места, и ...
Я не возражал, и проводница, прекратив словоизлияния, исчезла, а вместо неё в дверях возникла длинная нескладная фигура незнакомца в старом демисезонном пальто с поднятым воротником и обвисшей широкополой шляпе. “Странная манера одеваться в середине февраля”, - подумал я, искоса неприязненно оглядывая его с ветхих рыжих ботинок до небритой физиономии с угрюмо висящими усами. Виновато улыбнувшись и что - то хрипло пробормотав, незнакомец бесцеремонно уселся на моей полке возле окна, как раз напротив Лёшки, подмигнул ему, на что тот не замедлил показать язык и, надвинув мокрую шляпу на глаза, сидя задремал.
Присутствие постороннего отбило у меня охоту к чтению, к тому же вскоре погасили свет, и я принялся укладывать Лёшку, сразу захныкавшего и закапризничавшего.
— Лёшка, сынок, ну давай поспим! - взмолился я наконец, потеряв всякое терпение. -Завтра мы приедем к бабушке и она угостит нас чаем с малиной, а потом мы пойдём с тобой на лыжах в настоящий лес, представляешь ?
Лёшка затих, и я, облегчённо зевнув, полез было на верхнюю полку, как вдруг он, издав боевой неизвестного мне индейского племени, и сбросив на пол одеяло, победно уселся на подушке и потребовал ультимативным тоном:
— Папа, расскажи сказку!
— Сказку?
Я растерянно опустился у него в ногах, и, машинально подобрав упавшее одеяло, сонно начал первое, что мне пришло в голову:
— “Жили - были дед да баба, и была у них курочка...”
— Не хочу про рябу!
— Не хочешь ?.. Ну - у тогда...э...”Посадил дед репку…”
— И про репу тоже не хочу, нехочу-у !
Лёшка был непреклонен. Я напряг остатки своего засыпающего воображения, но, как назло, в голову лезла одна живность, вроде рябы, петушка - золотого гребешка и Михаила Топтыгина.
— Мальчик хочет сказку? Я расскажу тебе сказку, малыш...
Я опешил. Незнакомец вопросительно- насмешливо взглянул на меня. Я растерянно пробормотал что-то вроде: ”Пожалуйста, ради Бога...”
— Иди ко мне, малыш.
Отбросив последние сомнения, Лёшка перелез прямо через столик к незнакомцу на колени и первым делом дёрнул его за ус. Я хотел было возмутиться, но мужчина жестом оставил меня.
— Тебе сколько лет ?
— Пять, - гордо сказал Лёшка и для убедительности поднёс растопыренную ладошку к его носу.- Дядя, я ты кто?
— Я то? Я сказочник...
И незнакомец подмигнул мне фиолетовым глазом.
“Бред какой-то",-подумал я. откинувшись к перегородке.-”А может действительно мне всё это снится ?” Синий ночник поплыл куда-то в сторону и, словно издалека я услышал хрипловатый голос:
— Где-то у меня завалялась сказка как раз для пятилетних мальчиков. Ага, вот она! Слушай...
2
Мальчик вошёл в Городок под вечер, неторопливо меся грязный снег полуразвалившимся огромными башмаками, подвязанными для надёжности верёвочками. Было ему лет около пяти, и выглядел бы он сущим ангелочком с белокурыми волосами и ясными синими глазами на приятном бледном личике, если бы не его одежда, словно снятая с огородного пугала - латаные-перелатаные выцветшие штаны и рваный салоп, в который он кутался, закрываясь от порывов ветра.
Никто и не заметил откуда пришёл этот мальчик и это было странно, ибо Городок, как, впрочем, и все остальные маленькие провинциальные городки, славился тем, что все в нём знали друг о друге всё, а стоило появиться на его кривых улочках заезжему человеку, как через час любой чистильщик сапог мог рассказать вам его биографию от пятого колена. Чистильщики обуви во все времена были самыми осведомленными людьми, можно даже сказать, что от их осведомлённости зависела история, взлёт и падение многих великих мира сего. Вот что такое - чистильщик сапог!
Но сегодня Городку было не до мальчика, невесть откуда взявшегося, другое событие внезапно всколыхнуло размеренную жизнь его обитателей. Едва первые проснувшиеся горожане, лениво позевывая, распахнули резные створки ставень, как взору их предстало необычное шествие - по центральной улице приминая скрипучий утренний снег, двигалась нескончаемая череда пёстрых кибиток самых разных размеров. Забыв растопить в домах камины и печи и приготовить завтрак, любопытствующие горожане устремились вслед за повозками к городской Площади. А на Площади кипела работа... Люди, высыпавшие из кибиток, быстро и слаженно что-то возводили, и вот перед кучками ожесточённо спорящих горожан возник разноцветный огромный шатёр величиной почти с городскую ратушу! А потом распахнулись двери-занавеси шатра и на площадь выбежал старик-зазывала в шутовском наряде, и бренча бубенцами на дурацком колпаке, закричал:
— Впервые в Городке! Только одна гастроль! Проездом! Спешите взять билеты! Кто не успеет - потеряет всё! Спешите увидеть зимний цирк - шапито! А ну, кому первый билетик?
Старик очень старался. Накануне гастролей его вызвал директор цирка и жёстким, не терпящим возражений тоном заявил, глядя мимо него, что более не нуждается в его услугах, а что касается расчёта... Со слезами старик упросил его разрешить ещё одну гастроль, ещё одну! И зазывала совал билеты в руки ошеломлённых горожан и кричал срывающимся фальцетом, магнетизируя их отчаянной весёлой настойчивостью:
— Только сегодня вечером! Дрессированные хищники! Смертельный номер укротителя! Сальто под куполом! Чудеса Индии и Африки! Спешите, спешите, спешите!
И жители Городка спешили на площадь, чтобы, поддавшись всеобщему возбуждению, купить билетик, и, поглазев на яркий купол, разойтись в ожидании невозможных чудес. Волшебное это слово - ЦИРК!
Так что не удивительно, что на мальчика не обратили внимания. А он медленно брёл по улице, меся грязный снег старыми башмаками, кутался в рваньё и улыбался, заглядывая в лица спешащих прохожих. Иногда он совсем замедлял шаг, и, запрокинув голову вверх, к небу, подставлял лицо и свои маленькие ладошки навстречу плавно летящим снежинкам и шептал им что-то ласковое и тёплое, отчего те таяли, лишь коснувшись его.Вот так, плутая по опустевшим вечерним улочкам, он вышел на ярко освещённую фонарями Площадь и остановился, прищурившись. Внезапно рявкнул туш, гул аплодисментов заметался под куполом пойманной птицей, и последний счастливый обитатель билета, опаздывая, прошмыгнул мимо старика-зазывалы внутрь.
Старик плакал, сидя у дверей, как раз под надписью ШАПИТО, и слёзы катились по сморщенным щекам, оставляя на белом напудренном лице две грязные полоски. Снег нежно укрывал высохшую трясущуюся фигурку в нелепом наряде, и вскоре старику захотелось замёрзнуть. Как это просто - уснуть, тихо вернуться во вчерашний день и не мучиться днем завтрашним.
Кто-то тронул его за плечо, и он, подняв красные слезящиеся глаза, встретился с ясным взглядом мальчика. Благоговейный страх перед спокойствием голубых глаз смутил душу старого зазывалы, но уже в следующий миг он подумал: ”Боже, ему наверно холодно в такой одежонке!.. Бедный малыш”. И старик, вытерев рукавом слёзы, кряхтя поднялся и ласково сказал:
— Хочешь туда, мальчик? Там тепло, там... Там цирк. Ты, конечно, бывал в цирке?
Но мальчик отрицательно покачал головой и глаза старика снова затуманились.
— Пойдём, я проведу тебя...
Мягкая детская ладошка утонула в шершавой старческой руке, и они, откинув полог, шагнули под купол - старый, выросший на манеже зазывала, и мальчик, никогда не видевший цирка...
Казалось, всё население городка собралось взглянуть на необычайное зрелище. Кого здесь только не было! Щуплый пожилой мэр в осыпающемся белом парике со своей необъятных размеров супругой и пухлыми чадами, соседствовал с чумазым молотобойцем, который ежеминутно вскидывал огромные кулаки и радостно хохотал, глядя на манеж и приводя в трепет супругу мэра; озабоченные подсчётам доходов владельцы лавок и кухарки в белых накрахмаленных передниках; напомаженные хозяева харчевен и трактиров и попавшие порохом усталые ремесленники из ружейных мастерских; томные девицы на выданье и расфранченные матроны с пышными причёсками на маленьких головках; оплывшие жиром владельцы особняков и угодливо улыбающиеся клерки с длинными нервными пальцами. И дети, дети! Крепкие весёлые маленькие жители окраин звонко смеялись и что-то кричали манежу. И глядя на них, укутанные бледные “господские” тоже несмело и удивительно улыбались цирковым чудесам.
А на манеже и впрямь творились чудеса! Бородатый смуглый маг в чалме невозмутимо распиливал пополам ящик, из которого торчали стройные ножки и голова восточной красавицы, глотал шпаги и факела, а под конец, сложив молитвенно руки и глубоко поклонившись публике, извлёк из котелка чопорного городского банкира живого кролика, чем привёл в неописуемый восторг всю детвору, а банкира, отчаянно трясущего котелком, в ярость. А неуклюжие косолапые медвежата-велосипедисты? А печальный Пьеро, разгуливающий по тоненькому шнуру над головами зрителей и исполняющий на маленькой гармони грустные песенки? А бугристые силачи, жонглирующие огромными гирями? И конечно-же клоун, смешной и нелепый, но очень и очень милый.
Старик смеялся как ребёнок и всё дёргал мальчика за рукав - "Смотри, как он, ловкач!" А мальчик широко распахнутыми глазами впитывал яркое зрелище и улыбался, немного грустно. А когда на опустевший манеж вышел маленький лысый толстяк с саквояжем (директор цирка никогда не расставался с дневной выручкой), и торжественно выкрикнул непонятное: “Антр-р-ракт!”, старик испуганно, словно ища защиты, повернулся к мальчику, но тот уже быстро шёл, почти бежал по проходу к манежу.
Зал всколыхнулся было, собираясь обсудить увиденное, когда на манеж вдруг вышел маленький оборванец и трижды хлопнул в ладоши, требуя тишины. Зритель замер, не соображая ещё что к чему, а мальчик с ясными глазами, запрокинув голову, прошептал что-то и ласково улыбнулся, и любопытные горожане, желая знать чему же улыбается этот нищий, тоже взглянули вверх, всё до единого.
Купола не было...
Всё остальное было - Площадь, и кибитки, их вольеры с растерявшимися тиграми, и манеж с мальчиком, а купол исчез, словно растворился в ночном небе, на которое испуганно уставились горожане. А мальчик, рассмеявшись, ещё раз хлопнул в ладоши и, погрозив хмурому небу пальчиком, снова что-то шепнул ему, и с ночного неба на залитую светом площадь, кружась, начал падать снег, целые хлопья, и когда они достигли притихших зрителей...
О Господи, это был не снег! С неба падали цветы, много цветов, они падали и падали, на Площадь, на людей на манеж с мальчиком, словно в небе опрокинулась огромная корзина с белоснежными розами, лилиями, тюльпанами.
Мальчик, тихо смеясь, запустил руки в благоухающий сугроб и вдруг швырнул охапку цветов остолбеневшему банкиру, всё ещё не решавшемуся одеть котелок. Тот машинально поймал её и ... закричал тонко, испуганно глядя на сыплющийся меж пальцев снег, обыкновенный белый снег.
Вслед за ним завопил директор цирка, гневно топча саквояж с выросшим на нём розовым кустом, мешая разноцветные высыпавшиеся бумажки с грязным снегом. Что тут началось! Все вскочили с мест, заметались, крича и давя друг друга, и бросились прочь от манежа, от странного мальчика, и падающие белые цветы, от которых они отмахивались в отчаянии, превращались в снежные хлопья...
Вскоре Площадь опустела, лишь скрюченное тельце старого зазывалы в растерзанном шутовском платье осталось лежать на снегу, и мальчик, шагая через сугробы, понуро приблизился к нему. Мёртвый старик улыбался, сжимая узловатыми пальцами комок снега…
Мальчик отвернулся и побрёл прочь из Городка, меся снег старыми башмаками и кутаясь в рваньё.
Никто не заметил, куда ушёл этот мальчик, и наутро, провожая из окон хмурыми взглядами уезжающие повозки, горожане подумали: ”Ну конечно, ничего и не было. Странные, однако, бывают сны”
А мальчик, невидимый уже за кисеей снегопада, шёл по дороге и грустно улыбался тающим снежинкам...
3
“Странные, однако, бывают сны”, - подумал я зевая и потягиваясь, когда вдруг вчерашнее синим ночным фонарём всплыло в памяти. Я подскочил и, пребольно ударившись затылком о перегородку, окончательно проснулся. Лёшка лежал на нижней полке напротив меня и уже не спал, поглядывал в посветлевшее окно.
— Ой, папа, какой мне сон приснился!
— Какой же, сынок?
Я озабоченно заглянул на верхние полки в поисках незнакомца, но его там не было.
— Сказочный! - значительно сказал Лёшка, усаживаясь на подушку и вдруг спросил:- Папа, а где дядя?
— Какой дядя? - растерялся я.- Ах, дядя! Умывается, наверное. Сейчас и мы пойдём, умоемся, почистим зубки...
В купе снова заглянула проводница и напомнила, что наша станция через двадцать минут, поэтому лучше бы нам поторопиться.
Я поблагодарил её, расплатился за вчерашний чай, и, подхватив брыкающегося Лёшку, направился к умывальнику. Однако и там незнакомца не было. Беспокойство закралось мне в душу, и я его всячески отгонял. “Да полноте! Ну, вышел ночью, добрался человек или поезд свой догнал. А может он вообще тебе приснился?”
Умывшись, мы вернулись в купе, и я подумал, что настало время надеть свой новый вельветовый костюм, лежащий в чемодане. За окном уже мелькали знакомые места - здесь я в детстве катался с горы и чуть не угодил под поезд, а вон там... Что же было там? Не помню...
Я, сокрушённо вздыхая, полез наверх за чемоданом, силясь что-то ещё припомнить, и чуть не свалился вниз кубарем - багажная полка была пуста, абсолютно пуста! Мой чемодан с костюмом, подарками тёще и аккредитивом на полторы тысячи рублей исчез столь же решительно, как и небритый ночной сосед.
А поезд уже замедлял ход, подходя к станции, и Лёшка, задумчиво глядя на липнущий к окнам мокрый снег, дёрнул меня за штанину:
— Смотри, папа, снег плачет...
1987г.
с. Большая Ельня