В качестве небольшого предисловия:
Крым, как географическое, историческое и одно из лучших мест отдыха для многих отпускников Советского Союза всегда привлекал мой внимание. Этому ещё способствовало наличие на стене моей комнаты картины с видом на скалу «Дива», что в Крымском Симеизе, которую нарисовала сестра моей бабушки в самом начале 20 века ещё молодой гимназистской. Моя бабушка Любовь Владимировна и две её старшие сестры Надежда и Вера тогда жили в Херсоне в семье дворянина, действительного статского советника Херсонской Городской Управы Чирьева Владимира Николаевича и его супруги Акелины Яковлевны (в девичестве – Чепуренко) учительницы, преподававшей «Историю» во второй Херсонской гимназии, в которой учились её три дочери и сын Николай. В этой гимназии преподавали и уроки живописи, и на летние этюды они выезжали в Крым, в самые его живописные места. И с самого детства смотря на этот нарисованный кусочек Крыма, я мечтал когда-нибудь тоже побывать в тех местах, в которых бывали когда-то мои херсонские предки.
После окончания Московского гидромелиоративного института в 1965 году и распределения в В.О. «Союзгипролесхоз» я в качестве инженера-гидротехника все летние сезоны был на полевых изыскательских работах В Белоруссии и в Башкирии. После моего перехода в Минсельхоз России я мог уже планировать свой отпуск в летний период времени, и как только это стало возможным сразу не долго думая, отправился дикарём на ЮБК, как тогда сокращённо называли Южный берег Крыма.
И вот я уже в Ялте. Вокруг пальмы и толпы гуляющих отдыхающих в соломенных шляпах и белых панамах. Над ослепительно блестящим морем ярко светило солнце.
Я сразу направился в центральное квартирное бюро, расположенное в старинном красивом здании, большие окна которого выходили на обширный приморский бульвар, но был конец рабочего дня и здесь, поэтому оно уже было закрыто. Рядом стоял парень моих лет и невысокий старичок, который предлагал ему поселиться у него, говоря, что от его дома до моря совсем недалеко. При виде меня, он с тем же предложением обратился ко мне тоже, и так настойчиво и надо сказать, умело уговаривал, что мы, за неимением иного варианта согласились, да и время уже клонилось к вечеру. Взяв моего нового приятеля под руку, он повёл нас вдоль набережной местной речушки в верхнюю часть Ялты, говоря, что у него уже живут другие ребята, и ничего, довольны.
По мере того, как мы шли, поднимаясь в гору, у меня постепенно пропадала вся охота останавливаться на постой у этого старичка, уже было ясно, что до моря от его дома не близко. Наконец мы подошли к старому трёхэтажному дому, поднялись на второй этаж и вошли в большую комнату, в которой стояло несколько коек в два ряда, при виде которых я окончательно принял решение, уходить отсюда поскорей. Дедок, не теряя время, сразу же потребовал у нас наши паспорта для обязательной временной прописки, мой попутчик слабовольно протянул ему свой паспорт. Как я догадался, этот дед появлялся у курортного бюро в момент его закрытия, и этим предприимчиво пользовался, и некоторые только что прибывшие в Ялту слабовольно соглашались идти в его «апартаменты».
Мне откровенно не понравилась вся эта казарменная обстановка, к тому же и до моря отсюда было явно не близко. Я решил даже провести предстоящую ночь хоть под открытым небом, но только чтобы не попасть в его убогое общежитие, а на следующий день уже постараться найти себе более привлекательное жильё. Поэтому особо не разглагольствуя, я сказал ему, что отсюда далеко до моря (не стал распространяться, что и само место тоже мне не подходит, с таким обилием коек) и быстро вышел.
На всякий случай, я вновь пошёл к квартирному бюро, надеясь на «русский авось», вдруг наткнусь там на какую-нибудь старушку, запоздало пришедшую туда за новым жильцом, но никого поблизости не было. Что было делать? Немного походив вокруг, я заметил, что в этом с лепными украшениями доме, в котором находилось квартирное бюро, за углом справа находилась такая же старинная, как и само здание, небольшая гостиница, но понимая, что нахожусь в курортном городе, заходить туда просто не имеет смысла.
Напротив неё со стороны моря располагалось высокое с колонами современное здание морского вокзала. Надеясь в его зале ожидания провести свою первую курортную ночь, я направился туда, но не тут-то было, большие прозрачные двери были заперты изнутри на защёлку. Потоптавшись немного рядом, я постучал, на мой стук по ту сторону дверей появился охранник и жестами объяснил, что всё у них на сегодня закрыто. Так что этот вариант ночёвки у меня рухнул.
Я медленно развернулся, передо мной упрямо маячил слабоосвещённый вход в старинную гостиницу. Без всякой надежды на какую-либо удачу, я вошёл в полутёмный вестибюль. За стеклом бюро я различил средних лет дежурную администраторшу, писавшую что-то под светом стоявшей рядом настольной лампы. На стук входной двери она подняла голову, подойдя к разделявшему нас окошечку в бюро, я просящим тоном попросил её дать мне какой-нибудь временный приют, хотя бы в их кладовке на раскладушке, понимая, что свободных мест в советских гостиницах по обыкновению не бывает. Администраторша участливо выслушала мою настойчивую и жалостливую просьбу дать кратковременный приют в любом их подсобном помещении, и подтвердила, что свободных мест у неё нет, а в кладовку меня помещать она просто не имеет право.
Узнав, что я приехал из Москвы, решила всё же посодействовать молодому, по речи культурному парню в устройстве его дальнейшей курортной судьбы. Немного подумав, она сказала, что в гостинице «Ореанда», находившейся совсем недалеко отсюда прямо на приморском бульваре, сейчас имеются несколько свободных мест. Она знает об этом, потому что сегодня там работает её приятельница, которая сможет меня к себе устроить. Для этого мне следует по пути туда купить в магазине хорошие духи, и с ними отправиться к ней, не забыв предварительно сказать, откуда меня прислали к ней.
Гостиница «Ореанда» выглядела очень внушительно и красиво, на переднем плане своими на втором этаже открытыми в сторону приморского бульвара ресторанами, откуда доносилась громкая курортная музыка и весёлые выкрики подгулявшей публики.
Поднявшись по ступенькам и войдя в вестибюль, я не сразу подошёл к окну гостиничного администратора, а подождал, когда оно освободиться, после чего подошёл к сидящей за ним молодой, миловидной женщине. Вежливо поздоровавшись, я передал ей привет из гостиницы «Таврида» и аккуратно поставил за стойку флакон хороших духов внутрь и немного в сторону. В ответ она попросила мой паспорт, и после заполнения соответствующих бланков, вручила мне ключ от двухместного номера, сказав, что я смогу жить там до той поры, пока не приедут в Ялту участники Всесоюзного ежегодного музыкального конкурса (кажется) «Крымские Зори», для которых эти номера зарезервированы заблаговременно. Рекламные щиты об этом знаменательном событии уже были развешаны по всему городу.
В итоге, я очутился в двухместном номере, окно которого и сам вход в него выходили внутрь обширного гостиничного квадратного двора на протяжённый по всему замкнутому периметру металлический балкон, которые были на каждом этаже, откуда можно было видеть внизу на первом этаже столики гостиничного ресторана, живописно вписанные под большие раскидистые пальмы. Я был в необычайном восторге от такого варианта моего первого пребывания в Солнечном Крыму. А вежливое предупреждение администраторши о моём будущем выселении, по приезде через неделю (а может и больше, что так и было) в Ялту известных эстрадных певцов, которых поместят в этой гостинице, меня не сильно огорчило.
Ведь до этого времени я буду жить здесь, в центральной гостинице самого престижного курортного города Союза, а когда это произойдёт, тогда и буду морщить лоб, к этому время вполне можно будет заблаговременно обзавестись несколькими запасными жилищными вариантами.
Первые дни я жил один в двухместном номере, и вспомнил парня, оставшегося квартировать у деда в его многонаселённой комнате. Теперь после дневного пребывания на городском пляже, гуляя вечерами по широкому бульвару Ялтинской набережной, внимательно вглядывался в праздно гуляющую публику, надеясь его там встретить, чтобы предложить переселиться в мою комнату, но довольно скоро ко мне поселили какого-то пожилого молчаливого кавказца, и этот вопрос сразу же отпал.
Помню, как в те жаркие летние дни к набережной Ялты причалил огромный морской теплоход «Тарас Шевченко», возвышаясь своей громадным бортом над причальной стенкой и примыкающей центральной частью приморского бульвара, прямо напротив входа в гостиницу «Ореанда», и его открытых ресторанов на втором этаже его бульварной части. И тогда к местной гуляющей публике на главном бульваре Ялты присоединилась вся весёлая и богатая публика с этого круизного теплохода.
(Спустя много лет выяснилось, тогда же в гостинице «Ореанда» в номере с видом на море проживал со своей супругой предводитель Херсонского дворянства Валерий Борисович Жарких. Об этом мне он сказал, когда будучи уже оба пенсионерами, мы встретились в Москве. Ранее, в поисках исторических документов моих Херсонских предков по материнской линии я стал посещать Историческую библиотеку, то вышел на предводителя Херсонских дворян, с которым вначале списался, а потом уже встретился у философского факультета МГУ, куда Валерий Жарких приехал на защиту своей очередной учёной степени.
В 2007 году вышел очередной его литературный труд, посвящённый Максимилиану Волошину: «Умозрение в словах и красках». Экземпляр его книги с дарственной надписью находится сейчас на моей книжной полке).
Теперь про парня, который остался жить у хваткого деда. С ним я встретился потом на местном рынке, и не я его первый увидел, а он меня. По такому поводу мы с ним спустились в винный подвальчик, и за столиком он мне рассказал, что в своём новом многонаселённом пристанище старается быть поменьше. Рано утром он уходит к морю и обратно приходит поздно, только, чтобы переспать очередную ночь. Высыпаться удавалось не всегда по причине ещё более позднего прихода других, изрядно «нагрузившихся» соседей, некоторые приходили даже с шумными дамами, и тогда было уже не до полноценного сна, даже с подушкой на голове. Но он решил, как-нибудь перетерпеть и не вступать в конфликт со старичком, которому по глупости оплатил вперёд и полностью за все свои дни пребывания здесь.
Когда мы присели на одну их лавочек приморского бульвара, то после выяснения, кто, откуда сюда приехал, стали обмениваться информацией об истории Крыма и населяющих его народов в далёком прошлом, начиная с древних тавров, скифов, генуэзцев, готов, греков, гуннов и заканчивая крымскими татарами, крымчаками и караимами.
Постепенно наш разговор перешёл на исторические темы уже нашего периода, а так как он был с Западной Украины, то стал говорить о сложных исторических взаимоотношениях России и Украины до и после Богдана Хмельницкого. Эту тему он знал в мельчайших подробностях, и для меня многое было в новинку, отдельные детали которых в Российских школьных учебниках попросту не освещались.
Сам он говорил без специфического акцента, характерного для жителя Украины, и, как-то, неожиданно для меня он сказал, что я ни за что не угадаю, какой он национальности.
Я стал называть основные национальности (упомянул даже гагаузов), проживавшие на территории Украины, и, не угадав сдался.
Тогда с удовольствием (и какой-то скрытой гордостью) мой новый знакомый сказал, что он венгерский еврей, ожидая моей реакции на такое его откровение. Я ещё раз внимательно вгляделся в его тонкие черты лица и совсем не обнаружил тех характерных черт, присущих его национальности, которые были у его российских соплеменников. Я признался, что он совсем не похож на большинство знакомых мне московских евреев.
Для продолжения разговора в том же духе я ему сказал, что уже был знаком с другим венгерским евреем - известным в своё время путешественником Вамбери. И я постарался поподробнее рассказать ему содержание небольшой книжки (из популярной серии: жизнь замечательных людей).
Вамбери родился в старой Австро-Венгрии в многодетной бедной еврейской семье. С самого раннего детство он с большим интересом читал историческую литературу про иные страны и народы населяющие их и грезил когда-нибудь побывать там. Зная венгерский, немецкий, румынский, чешский языки, он самостоятельно выучил турецкий, арабский, персидский и немного ознакомился с другими восточными языками и наречиями, бытующими на Ближнем и Среднем Востоке. От рождения он был хромым, но не побоялся отправиться в одиночку в очень рискованное путешествие через Турцию и Иран в малоизвестный тогда всему европейскому миру Афганистан, в далёкую страну с его многочисленными разноязычными воинственными дикими племенами, под видом странствующего «дервиша».
Там он попадал почти в безвыходные ситуации, из которых потом чудом выходил живым и невредимым. Посетил он и среднеазиатские эмираты и ханства. Свои путешествия он обычно начинал с многонационального Стамбула (где сумел завести хорошие знакомства с местными мудрецами), о котором тоже им было написано много интересного и познавательного. В тот раз я ему почти полностью пересказал содержание той небольшой книжки с коротким названием «Вамбери», чем окончательно расположил нового приятеля к себе, и после этого могли, не опасаясь друг друга, говорить на любые историко-политические темы.
Днём я питался в простых столовых, которых было множество в прибрежной части Ялты, не говоря о всевозможных уличных павильончиках, где можно было съесть дешёвый пирожок с ливером или капустой и выпить стаканчик дешёвого сухого вина.
Однажды, лавируя между стоящими на открытом пространстве под солнечно-защитным тентом столиками столовой в направлении кассы, я неожиданно почувствовал, как кто-то дёрнул меня за рубашку. В первый момент я не обратил на это особого внимания, подумав, что мне это показалось, но всё же полуобернулся на рядом расположенный столик, за которым сидели незнакомые мне мужчина средних лет с женщиной и молодой девочкой.
Двинувшись дальше, я был снова остановлен, теперь меня уже дёрнули за штанину. Не понимая, в чём причина такого оригинального внимания к моей персоне со стороны явно сидевших за этим столиком людей, я остановился и в упор посмотрел на сидевшего мужчину, который широко улыбаясь спросил, не узнаю ли я его? Посмотрев на него, я отрицательно покачал головой. Он, продолжая улыбаться, ещё раз сказал, посмотри ещё раз. Но и после пристального изучения его лица, я так и не признал в нём своего знакомого.
Тогда он, явно довольный тем, что я его не узнал, гордо объявил: я твой московский участковый! Я просто опешил, настолько все мои курортные мысли были далёки от московских повседневных дел.
И тут я вспомнил. Когда-то я приходил в гости к своему московскому другу Петру Мурому, при мне к нему несколько раз заходил какой-то милиционер за учебниками старших классов, он тогда учился в вечерней школе десятилетке. Но теперь он был в штатской одежде, и потому я его не узнал. А он меня запомнил с той давней поры, вот что значит специфически тренированная память. Потом уже в Москве я его встречал на улице Бориса Галушкина, где он жил с женой и дочкой, это было совсем недалеко от моего дома на Проспекте Мира. Встречаясь, мы улыбались друг другу и приветливо здоровались. Спустя много лет я с ним встречался уже в годы сухого закона введённого нашими властями грубо и безголово. В массовом порядке вырубались элитные виноградники в Крыму, Кубани, Кавказе. Некоторые известные селекционеры тогда кончали жизнь самоубийством. И ничего, инициаторы этого государственного беспредела (можно сказать, преступления) по сию пору в стране безнаказанно живут.
Тогда и появился на просторах Руси спирт «Рояль», эта страшная отрава продавалась в специализированных магазинчиках по талонам и только новобрачным и на поминки. Водку (тоже сомнительного качества) иногда продавали, тогда за ней выстраивалась почти километровая очередь, и конечно, всем не хватало, в результате происходили всякие эксцессы при входе в эти заведения. В одной такой очереди, за мной занял очередь мой знакомый (бывший комиссар 21 отделения милиции), который и раньше не пил водку, но пришёл за ней из-за предстоящих поминок по одному его родственнику.
Гуляя по вечерним Ялтинским улицам, полным праздной курортной публики, я как-то решил зайти в одно небольшое приморское кафе, находившееся в полуподвальном помещении, откуда доносилась весёлая музыка. С улицы вход в него отгораживала стеклярусная раздвижная занавеска, пройдя сквозь которую я оказался на верхней, из пяти, ступеньке, откуда были видны столики, которые были все заняты.
Пока я раздумывал, что мне делать дальше, ко мне подошла официантка, и пригласила в зал. За одним столиком в углу сидела кампания из двух молодых женщин и парня, одно место у них было свободно.
Увидев меня, этот парень сразу помахал мне рукой, приглашая за свой столик. Мне не хотелось садиться к ним, и я спросил официантку, нет ли у них другого свободного местечка, но она с сожалением ответила, что пока нет, и единственное свободное место было лишь это. Делать было нечего, мне хотелось тогда выпить простого сухого вина, можно было повернуться и уйти, но продуктовые магазины и торгующие вином в разлив киоски уже были закрыты, и я, скрепя сердцем, согласился сесть за их столик.
Было явно видно, что этот парень, очень похожий на киноартиста Жарова был откровенно рад моему появлению за их столиком. По всему наставленному на их столе было видно, что сидят они за ним уже давно. Одна женщина, которая была явно его подругой, изучающее смотрела на меня, другая сидела с безразличным видом, и устало смотрела перед собой невидящим взглядом. Официантка, приняв мой заказ на бутылку сухого вина и лёгкую закуску, быстро всё это принесла и поставила на стол передо мной.
На их столике находились тарелки с почти съеденной пищей, стояло несколько пустых винных и пивных бутылок и недопитая бутылка шампанского, из которой этот парень быстро наполнил свободный фужер, и предложил мне его выпить за знакомство. Я, деликатно поблагодарив его, спокойно сказал, что у меня есть своя полная бутылка вина, и мне этого вполне достаточно.
Ещё по Московским питейным заведениям я знал, что таким образом разводят на деньги неопытных одиноких посетителей. Угостив его своим вином, потом смывались, оставляя его один на один с официанткой, которая потом будет требовать с него заплатить за всё выпитое и съеденное за этим столом. При его отказе, сразу появляется «свой» милиционер, и тому ничего не оставалось делать, как соглашаться оплатить за себя и за облапошивших его «слинявших» прохиндеев. Поэтому я сразу же предупредил официантку, что платить буду только за конкретно заказанное мной.
По тому, как сидящий напротив меня парень стал усиленно вызывать меня на общие разговоры, как бы приглашая в свою небольшую кампанию, было видно, что он был опытным ловцом в таком «приобщении» к ранее съеденному и выпитому ими на столе одиноких простодушных курортников. Потом, всё же поняв, что такой вариант облапошивания меня у него не проходит, решил с другой стороны обработать меня.
Он стал усиленно меня знакомить с другой своей девицей, предложив мне её угостить своим вином, чтобы со стороны официантки это выглядело бы как одно единое застолье. Сам в это время со своей дамой вышел к выходным ступенькам, внимательно наблюдая оттуда за нами, и намереваясь, как только у нас завяжется подобие знакомства, тут же слинять из этого заведения. Когда я спросил, откуда она приехала, та ответила, что с Урала и живёт уже несколько месяцев у этой местной супружеской парочки.
Я сразу понял, посещая кафе и рестораны, эти двое всегда берут эту девицу с собой, потом приглашая подвыпившего курортника за свой стол, знакомят его с ней, предлагая познакомиться с ней поближе, в дальнейшем вешая на его кошелёк всё съеденное и выпитое за этим столиком.
Тут быстро подошла официантка и спросила меня, где остальные двое, и, увидев их курящими в непосредственной близости от выхода, сразу пригласила их обратно за свой столик и потребовала заплатить по счёту, объявив, что кафе уже закрывается. Видя, что «облапошить» меня не удалось, раздражённо и зло, посмотрев в мою сторону, этот приморской «Остап Бендер» стал выспрашивать деньги у своей подруги, которая наотрез отказывалась лезть в свою сумочку за деньгами.
В это время я быстро расплатился за своё вино и лёгкую закуску и быстро ушёл. Что было потом не знаю, только уходя, я слышал, что этот парень вроде предлагал официантке в качестве залога оставить свой паспорт, обещая заплатить ей за столик завтра. И таких ресторанных аферистов на всём черноморском побережье было тогда большое количество, их уже знали почти все ресторанные официантки.
Ялта была моим первым крымским курортом, где я навсегда полюбил эти чудесные места у подножия горной гряды во главе со знаменитой вершиной Ай-Петри. Первой моей пешей прогулкой была в Ливадию к находившемуся там Царскому дворцу. В те годы шёл туда я короткой пыльной совхозной дорогой, по обеим сторонам которой за заборами из металлической сетки находились шпалеры с виноградными кустами. Ближайшие к дороге его ряды были покрыты толстым слоем белесой дорожной пыли. Ливадийский дворец удивил меня своими относительно небольшими (для царской семьи) размерами. Мне сказали, что на его территории располагался дом отдыха для ударников, героев социалистического труда. К площадке перед дворцом то и дело подъезжали автобусы с туристами, которые тут попадали во власть местных фотографов, стоявших со своими треногами повсюду.
Вдоль всего Крымского побережья, повторяя все его изгибы, была проезжая дорога, которой издревле пользовались проживавшие там местные жители. Проходя по гористым склонам она по возможности старательно выдерживала свою горизонтальность и соблюдала небольшие уклоны при пересечении впадающих в море ручьёв. Была она небольшой ширины, позволяющей разъехаться двум встречным повозкам запряжённых осликами.
Часть дороги от Ливадии до княжеского имения в Гаспре по приказу Николая 2-го была повсеместно улучшена, местами расширена, укреплены со стороны моря крутые откосы, и приобрела современную ухоженную непрерывность. Для ликвидации после дождевых луж на полотно дороги по всей длине был подсыпан сверху слой щебёнки из битого красного кирпича, устроены дренажные канавки с обеих её сторон.
Эта красивая дорога, где-то почти со смыкающими кронами деревьев над головой, местами проходящая вплотную к морским кручам, с открывающимися видами то на морской простор, то на живописный ландшафт гористого побережья, было когда-то любимым местом прогулок Николая 2-го. Впоследствии её стали называть «Царской тропой». Потом некоторые ярые почитатели Крыма так стали называть и другие похожие старинные дороги и в других частях Крымского горного побережья.
В первый мой курортный сезон в Ялте я так и не воспользовался услугами курортного бюро и частного жилого сектора. Незаметно пришло время, когда администраторша «Ореанды», извиняющим тоном предупредила, что на следующий день в город приезжают в массовом порядке артисты, и мне придётся покинуть свой номер, к которому я уже «по-барски» привык. Каждый вечер, посещая маленькие уютные буфетики на разных этажах внутренних гостиничных круговых балконах я привычно скромно ужинал со стаканом сухого вина.
А утром там выпивал бутылку кефира. Теперь моему уже привычному распорядку пришёл конец, и, оставив в гостинице на время свои вещи в камере хранения, я вышел на разведку к курортному бюро, которое в это дневное время уже было открыто и наполнено вновь прибывшими отдыхающими. К этому времени у меня возникла проблема со сроками найма мною жилья. Моё отпускное время уже подходило к концу, каких-то пять дней мне ещё можно было тут позагорать, а на такие короткие сроки курортное бюро не имело заявки от местных жителей.
Но перед тем, как вплотную заняться своей новой жилищной проблемой, в начале я решил пройти к находившейся рядом гостинице «Таврида» и поблагодарить её администраторшу за такой по истине «царский подарок» совсем ей незнакомому парню направив к своей знакомой в «Ореанду». Её возраст мне не позволял идти к ней с духами, хотя по правде, я мог и вовсе у неё не появляться, наверняка она меня уже и позабыла, ведь каждый день у неё перебывает множество такого просящего народа. Понимая, что с пустыми руками мне благодарить её как-то некрасиво, я пошёл на местный рынок, чтобы купить ей то, чему бы была рада, хотя бы довольна. Покрутившись немного между рядами с заморскими фруктами, я увидел, на рынок привезли свежую черноморскую рыбу, и около неё тут же выстроилась большая очередь, видно не часто баловали местных жителей такой продукцией.
Я тут же решил купить ей большую рыбу – сама она не купит, с работы ей не уйти, да и не знает ещё об этом завозе. Наверняка такому презенту будет рада и она и её семейство. Купив почти полуметровой длины рыбу, теперь не знал, как её донести до конечной цели, она была такой скользкой, что выскальзывала из моих рук, пришлось какое-то время искать на рынке подходящий картонный ящик. Не передать словами, как администраторша «Таврии» была рада такому необычному ей подарку. И правда, она уже и забыла о своём добром деянии относительно меня.
Узнав, что в данный момент я не собираюсь покидать Ялту, она сообщила, что в гостинице у неё имеется одно свободное место и предложила его мне, естественно я сразу же согласился. И вновь я не мог поверить своему очередному курортному счастью, когда, открыв балконную дверь на втором этаже своего номера, вышел на балкон прямо напротив морского вокзала, на который теперь смотрел уже свысока, хотя и сквозь кроны растущих перед гостиницей деревьев.
Тут же на этот общий балкон вышла молодая девушка из соседнего номера, что было дополнительно интересно и для меня весьма любопытно. За эти дни, в перерывах между моими загораниями, на небольших рейсовых морских пароходиках я побывал по разу почти во всех ближайших курортных местах, выбирая будущее место своего отдыха в следующем году. Таким очередным курортным местом для меня стала Алупка.