Я всегда по-особенному относилась к учителям, а точнее, к учительницам. Не только потому что уважала преподавательский труд, а потому что преподы для меня были возвышенными, особенными людьми, а кроме того, они обладали властью и всемогущими знаниями по предмету.
С первого по третий класс все основные предметы у нас была одна преподша, довольно-таки невзрачная, хоть и молодая Оксана Николаевна. Она обладала некоторыми взаимоисключающими качествами. Например, была слишком заботливая, и даже на перемену не отпускала нас из класса, боялась, что зашибут здоровые старшеклассники. Посему мне редко удавалось поглядеть на «больших мальчиков», а, помню, были там очень даже ничего. Или, если какой-нибудь двоечник запустил не только учёбу, но и внешность, Оксана Николаевна посылала к нему домой отличника, дабы он помог с домашним заданием и проинструктировал мамашу, что надо зашить дыру на коленке и подправить причёску.
И это не мешало данной преподавательнице обзывать нас какими-то заковыристыми ругательствами, из которых мне особенно запомнилась «дубина стоеросовая». Правда, я никогда не узнала, что это за загадочная дубина такая. А ещё Оксана Николаевна любила нам читать рассказы про Великую Отечественную войну, с какими-нибудь ужасами фашистов, чтоб весь класс плакал во главе с самой учительницей, вытирающей скупую слезу, не то мужскую, не то крокодиловую. Как же я это ненавидела! Во-первых, про войну неинтересно, а во-вторых, рядом всегда что-то прикольное вытворяют двоечники, и есть риск прервать коллективные рыдания неуместным смешком.
А в пятом классе мы вышли, наконец, из-под опеки Оксаны Николаевны и появились новые учителя, очень интересные. Были, например, две исторички, обе возрастом чуть за тридцать или даже меньше.
Первая (к сожалению, я уже не помню, как её звали) была похожая на древнерусскую княгиню: глаза с поволокой, сложная высокая причёска из светло-русых волос. Одевалась эта красивая женщина в строгом стиле в бледных тонах: блузки, костюмы, платья. Женщина - зима, настоящая зимняя сказка, холодная, светлая, загадочная. Мне всегда было интересно посмотреть на неё с распущенной причёской, и вот однажды моё желание сбылось. Её волосы оказались немного волнистые, очень-очень густые и длинные и спускались ниже пояса.
От неё веяло благородством, какой-то тихой, сдержанной величавостью. И притом она всегда была спокойная и немного грустная. И было от чего. Вскоре она заболела, и надолго, и к нам пришла новая, Виктория (отчества не помню).
Виктория принадлежала совсем к другому типу, в ней было что-то нездешнее, несоветское, заграничное. Сразу становилось понятно, что у неё есть богатенький муж со связями: она всегда шикарно одевалась, причём вещей у неё было немного, но все модные и дорогие (это определила моя мама). Длинные юбки по фигуре с блёстками, какие-то кофточки интересного фасона, всегда яркая, но не безвкусная косметика. Причёска у неё была средней длины, крашеные светлые волосы торчали в художественном беспорядке.
Надо сказать, что обе исторички у нас были строгие!
Ещё запомнились литераторша и математичка.
Литераторша, Нина Анатольевна, тоже была очень требовательной – палец в рот не клади – и тоже выглядела эффектно. Лет ей, кстати, было прилично, за пятьдесят или под пятьдесят... тогда я не умела определять. Она была властная, даже царственная, высокая, средней комплекции, с длинными тёмными волосами, и очень любила наряды и украшения. Сколько у неё их было! Я начинала считать, и всякий раз сбивалась со счёта. И где она их только доставала? Никогда не забуду, как она пришла в зёлёном платье, с зеленой заколкой, комплектом украшений с зелёными камнями (серьги, большое сложное колье, кольца), а в другой раз, то же самое – только синее. И больше этой роскоши я на ней ни разу не видела.
Если Нина Анатольевна была для меня образцом стиля, то как женщина меня привлекала другая преподавательница, учительница математики Инна Сергеевна.
Инна Сергеевна была очень молодая – тот момент ей было всего двадцать три года. Наверное, сейчас она бы мне не показалась красавицей, но тогда я была в неё тайно влюблена.
Она была среднего роста, с хорошей фигурой; правильные черты лица, тёмные, почти чёрные волосы – мой любимый типаж. Правда, волосы Инны Сергеевны не были очень длинные. У неё была причёска «отросшая мужская стрижка», длинная челка, относительно коротко сбоку и сзади кудряшки едва до плеч… возможно, несколько месяцев назад у неё действительно была стрижка «под мальчика».
Скорее всего, она была только что после окончание вуза, и мы были её первые ученики. Чему-то она нас научила, но не скажу, что она была хорошим преподавателем, может быть, просто не хватало опыта. Она обладала необходимой для такой работы властностью и умением держать дистанцию, но иногда это ей отказывало. Несколько раз, я помню, как она не выдерживала наших шалостей и чуть ли не со слезами уходила жаловаться директору. Вообще-то мы были не очень буйным классом, хотя и особо примерными тоже не были.
Инна Cергеевна одевалась довольно-таки в преподском стиле, но совсем не скучно. Помню, у неё было длинное голубое платье с серебряной брошкой. Ещё тогда все женщины ходили в белых шапках из пуха с помпончиками, у моей любимой учительницы тоже такая шапка была.
Ещё… виделась в ней какая-то неправильность! Что-то дворовое, угловатое, подростковое, несколько даже «лесбиянистое», но она как будто не очень об этом заботится, принимает как факт. Видимо, любила погулять когда-то. Уже то, что в двадцать три года она была замужем и имела шестилетнего сына, кое о чём говорит. Кстати, этого она не могла скрыть и так себя поставить, чтобы дети не посмели об этом упомянуть. Поэтому особенно бойкие мальчики спрашивали: «А кто это вас встречал вчера на машине?»
У Инны были полноватые чувственные губы, с не очень чётко очерченным контуром (тогда мне именно такие нравились). Бледные, светло-розового цвета... Настороженные, какие-то цыганские чёрные глаза.
Вообще, она была похожа на актрису Ирину Апексимову в молодости, только гораздо менее брутальная и более женственная.
Я запросто могла её представить в каком-нибудь баре или в гостях, в разношёрстной полубогемной, полудворовой компании - красавицу в открытом коротком чёрном платье, с сигаретой (хотя она вроде бы не курила), непринуждённая слегка вызывающая поза, мрачноватый и дерзкий огонёк кошачьих глаз, растрепанная стрижка – женщина-вамп, повзрослевшая Лолита.
Я, как отличница, сидела за первой партой со своим воздыхателем аж со времен детского сада, Игорем (который потом стал пожарным). И, соответственно, была близка к любимой преподше, как никто другой – хотя бы территориально.
Если мне так нравилась Инна Сергеевна, то это вовсе не значило, что математика была моим самым любимым предметом. С точными науками у меня никогда не ладилось…
........
Однажды Инна Сергеевна пришла в чёрном платье с серебряной вышивкой и маленьким воротником-стойкой. От застёжки-пуговицы посередине шёл довольно низкий вырез в форме капельки. Инна наклонилась над какими-то тетрадками, и из «капельки» выпал наружу и свесился на золотой цепочке медальон с изображением Девы Марии. Я, раскрыв глаза, смотрела на маленький кусочек золота, овальной формы, с рисунком разноцветной эмалью.
А, когда она наклонилась ещё ниже, то в вырезе я увидела впадинку между грудей и край нижнего белья с вышивкой ришелье (если кто не знает, это такая вышивка с дырочками, так что получается похоже на кружево). Близость взрослой, манящей женственности.
Будет ли на моей улице праздник?