Поле битвы

                (Комедия в двух действиях)
                Действующие лица:


                Андрей Александрович Красовский,
                отец семейства – 50 лет
               
                Тамара Николаевна,               
                его жена – 47 лет

                Катерина,
                их дочь – 25 лет

                Володя,
                их сын – 22 года               
               
                Марина,
                их соседка – 28 лет             




          Мужская неверность – увы! – явление неистребимое, и женщине требуется немало терпения, мудрости и мужества, чтобы перенести ее с достоинством и удержать мужчину. Жесткая борьба  в такой ситуации – это начало конца. Так пусть же будет игра дипломатий, а не война миров на этом вечном поле битвы… В пьесе даются три варианта женского отношения к мужским изменам.

          (Премия на конкурсе драматургии – г. Минск, РБ)







                РОБКИЕ ПОЖЕЛАНИЯ
                автора комедии «Поле битвы»
                (для господ режиссеров и актеров)


          Судя по отзывам самых разных людей об этой пьесе, каждый
воспринимает ее, согласно своей наивности или испорченности,
иногда впадая в крайности при трактовке характеров персонажей
и ситуаций, в которые они попадают.
          Поэтому, дабы избежать недоразумений, считаю необходимым сформулировать для начала свою самую главную и убедительную просьбу: не скатываться до пошлости. И постановка, и игра актеров должны быть легкими и «приличными» – насколько это возможно.
          А теперь – несколько скупых замечаний по поводу того,
какими видит своих персонажей автор. 


АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
         Красивый, обаятельный, легкий в общении человек. Балагур
и шутник, «вечный юноша», любимец  и любитель женщин. Жену
свою и уважает, и любит, и ценит, но – закоренелый бабник, со
всеми вытекающими подробностями.
          Правда, усыпленный мудростью и долготерпением супруги,
которая знает о его похождениях, но не устраивает «разборок»,
он теряет осторожность и бдительность. Как и большинство мужчин
подобного склада, не думает об ответственности за свои похождения.
Но все тайное становится явным, за все в жизни приходится
расплачиваться. Красовскому пока повезло: в обострившихся
ситуациях с двумя своими пассиями (Мариной и Еленой) он
отделывается только острыми переживаниями, боязнью разоблачения
и… решением начать новую жизнь, сосредоточившись на жене и
детях. Однако трудно сказать, надолго ли его хватит, -- натуру
не переделаешь!
          Красовский не любит жизненных сложностей, все заботы
о детях и их воспитании переложил на супругу. Поэтому поражен
неожиданной взрослостью сына, которого он, оказывается, так
мало знает. Отчаяние и нервозность дочки, у которой не ладится
семейная жизнь, также воспринимает облегченно, не видя в этом
большой трагедии (у самого ведь рыльце в пушку, как и у зятя!)
          Он собственник по отношению к своей жене. При одной
мысли о том, что ему могут «наставить рога», приходит в ужас, как,
наверное, большинство мужчин. Интеллигентности хватает лишь
на то, чтобы отстраненно рассуждать о возможной измене жены,
но уж никак не переживать ее по-настоящему.

ТАМАРА НИКОЛАЕВНА.
          Она из тех мудрых жен, на которых, наверное, и держится
современная семья. Красивый муж – увы, «достояние всенародное»,
его рано или поздно потянет на любовные приключения (если не
по собственной инициативе, то под напором женщин), так что от
жены требуется немало мужества, чтобы жить с таким мужчиной.
          В начале их совместной жизни, доведенная до отчаяния
похождениями своего мужа, Тамара Николаевна даже хотела
броситься с балкона. С возрастом поняла, что бороться с неверностью – бесполезно, потому что любая серьезная борьба в такой ситуации – это начало конца семейной жизни.
         Конечно, она ревнует. Конечно, боится его потерять. Конечно,
разговор по телефону с некой Еленой дается ей не так легко,
как это кажется со стороны. Однако она – из тех женщин, чья
реакция на происходящее больше происходит внутри, нежели
снаружи. За долгие годы супружеской жизни Тамара Николаевна
выработала определенный стиль поведения, который позволяет
ей не терять своего достоинства даже тогда, когда ей и трудно,
и больно, и унизительно.
          Свидание со старым знакомым не сопровождается ее изменой мужу, но она поддается желанию немного поиграть с супругом на эту тему, не подтверждает, и не отрицает его подозрения, чтобы дать ему
возможность почувствовать, каково это – узнать о предательстве
близкого человека.



КАТЕРИНА.
          Молодая женщина, школьная учительница, выросшая под
влиянием матери-педагога. И не просто педагога, а воспитателя
детского сада, которая и на своих детей перенесла свои
педагогические привычки: она до сих пор не видит в них взрослых
людей.
          Инфантильная Катерина, практически, ничего не знает
о взрослой жизни, кроме каких-то определенных рамок: это – хорошо,
а это – плохо. Она и мысли не допускает о том, что мужу можно изменять, даже в ответ на его хроническую неверность.
          Мужа она любит, но, измученная его изменами и ложью и не
имея мудрости и опыта своей матери в таких отношениях, реагирует
на все очень болезненно и обостренно. Отсюда – ее постоянные
уходы из дома после каждого разоблачения супруга, нервозность
и порывы ненависти к Гурскому, который пробует в очередной раз
покаяться и вернуть ее домой.
               
 
ВОЛОДЯ.
          Умный, талантливый молодой человек, воспитанный на
поэзии и жаждущий любви. Но ранний печальный опыт женского
предательства накладывает отпечаток на его поведение и характер.
В очередной раз получив жестокий удар по самолюбию (любимая
девушка предпочла другого), он прячет свои страдания за
юношеским цинизмом, который – больше маска, нежели натура.
          Постоянное ощущение обманутости и пустоты, а также
неверие в то, что в его жизни возможно большое взаимное чувство,
толкают Володю к Марине, с которой его связывают только
соседские отношения, долгий ночной разговор по душам и вкусный
домашний пирог. Ему все равно – пусть будет рядом Марина,
если ждать больше некого и нечего.


МАРИНА.
          Красивая, молодая, неглупая, она была влюблена когда-то
«до боли в ресницах», но любимый ее предал. Это первое потрясение наложило отпечаток на всю жизнь – в этом они похожи с Володей. Марина не позволяет себе влюбиться, идет только на поверхностные отношения с мужчинами, чтобы еще раз не обжечься.
          Убедившись, что преданности и верности от мужчин не
дождаться (увы -- такой уж ей достался опыт), она решает мстить им
за всех униженных и оскорбленных женщин, не скупясь на средства мести.
          Может быть, неожиданное решение выйти замуж за Володю –
это сиюминутный порыв разочарованной в жизни души, потерявшей
веру во что-то святое. А так – они оба ничего особенного не ждут
друг от друга, и потому не будет у них взаимных разочарований
и боли, как бы ни сложились отношения.



          И еще – робкое сентиментальное признание: автор любит
своих персонажей и понимает их, а посему не берет на себя право
судить и вешать ярлыки. Они живут, как получается; а получается
не всегда так, как хочется или как принято.

               
               
                С уважением и надеждой на понимание –
                Светлана БАРТОХОВА.



                Действие первое


                Квартира Красовских – малогабаритная четырехкомнатная,
                с простой мебелью. Действие происходит в большой общей
комнате, из которой три двери ведут в комнаты поменьше.
          АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, красивый обаятельный
мужчина, говорит по телефону.

АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (смеется). Вот это судьба, вот это
повезло мужику! Хотел бы я оказаться на его месте, но лет этак
через пятьдесят… И что жена?.. (Слушает, хохочет.) Грех, конечно,
смеяться, но я – от зависти. Завидую лютой завистью, честное слово!
          Входит ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Она выглядит моложе
 своих лет. Видно, что она следит за собой, как, наверное, любая умная женщина, имеющая красивого мужа. Она не в банальном халате, а в довольно милом домашнем платье.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Кому это ты так весело завидуешь, да еще лютой завистью?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (прикрыв трубку рукой). Сейчас!..
(В трубку.) И когда его провожают?.. Да, конечно, приду!.. Да, хорошо, увидимся. Пока! (Кладет трубку и смеется).
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Мне не терпится узнать, что же так
развеселило моего мужа…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (смеется). Ты помнишь Зарубина? Из производственного отдела!.. Ты еще говорила, что у него глазки блестят, как у блудливого кота…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Помню, конечно.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Так вот, они у него больше не блестят! Глазки!.. Зарубин – умер!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. У-умер?!. (Смотрит на мужа, как на
сумасшедшего.) Что же здесь смешного?! Боже правый, Андрей!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А ты знаешь, как он умер? Абсолютно голышом! В постели любовницы! В самое активное мгновение, так сказать! На пике блаженства!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (поежившись). Какой ужас!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Напротив! Что может быть прекрасней такой смерти!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Я представила себя на месте этой
женщины… Ужас!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А вот о ней я как-то не подумал… Действительно, ужас! (Смеется.) Она позвонила жене, чтобы та приехала за ним. Вернее, за тем, что от него осталось.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Не хотела бы я оказаться на месте этих двух женщин.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Если бы жена Зарубина застала
его с любовницей, можно догадаться, что с ним было бы… А если
с любовницей – мертвый муж?.. Вот ты – что бы сделала?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Ты хочешь сказать, что и с тобой может случиться?…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Я говорю чисто теоретически.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Не знаю, что бы я делала… Надеюсь,
ты мне такое не устроишь?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну что ты, как я могу? Я умру
только в твоих объятьях, чтобы тебе не пришлось ехать за моим
телом через весь город.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Спасибо, ты меня утешил!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. И вообще – мы с тобой умрем в один день и в одной постели, как в сказке.
ТАМАРА НАКОЛАЕВНА. А действительно, что она сделала, когда узнала?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (смеется). Ты о жене Зарубина?..
Она приехала на такси, погрузила труп в машину и уехала с ним домой.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Сама погрузила?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Понятия не имею.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Наверное, я сначала одела бы его…
То есть – тебя. Твое тело…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А при чем здесь я? Нет уж, извините!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Да, конечно, сначала бы одела… А потом что? Чтобы отнести вниз взрослого мужчину и погрузить его в такси, нужна серьезная мужская сила. Ты же у нас вон какой!.. Мы вдвоем не справились бы: две несчастные женщины – со взрослым мужским трупом…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (с интересом глядя на жену). Тамара Николаевна, вы что это?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. А домой… В квартиру кто его поднимал?.. У нас, между прочим, седьмой этаж и лифт часто не работает…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что-то мне уже не смешно… Слушай, надо же позвонить жене Зарубина. То есть – вдове… (Идет
к телефону, набирает номер, стараясь сделать скорбное лицо.)
Алло!.. Валя?.. Валюша, это Красовский… Да, я уже знаю…
(Невольно улыбается, поглядывая на жену.) Прими мои искренние
соболезнования… Был человек – и  нет человека! Я просто не могу
прийти в себя… (Давится молчаливым смехом. Закашливается.)
А как он умер?.. Ах, сердце! Я так и знал – болезнь века… Н-да…
Кто бы мог подумать! Он никогда не жаловался… Мешок картошки
поднял рывком?!.. (Закатывает глаза и едва сдерживается, чтобы
не расхохотаться.) М-м-м-м… Н-да… К зиме готовился, о семье
думал… Ну что тут скажешь? У него зато была легкая смерть, не
мучился, бедняга! Пусть это будет тебе утешением… Когда
похороны?.. Приду, конечно. Крепись, Валюша, крепись! Надо быть
мужественной… Что теперь поделаешь, его уже не вернешь. Держись! (Кладет трубку и смеется).
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Я, наверное, тоже говорила бы всем,
что ты умер от сердца…
          Звонит телефон. Андрей Александрович берет трубку.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да, Светлана Игнатьевна,
здравствуйте… Да, она дома. Даю! (Протягивает трубку жене).
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Слушаю!.. Хорошо, Светлана Игнатьевна, через пять секунд буду у вас… (Кладет трубку.) Поднимусь к Сошниковым. Светлана Игнатьевна купила дубленку, приглашает позавидовать. Я ненадолго.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Знаю я ваше девичье «ненадолго»! Особенно, если речь идет о тряпках.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Ничего себе тряпка – дубленка из Америки… Я не беру ключи. (Уходит).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (подождав немного, набирает номер, слушает. Затем говорит, изменив голос). Слушаете? Неужели? И кого это вы слушаете?.. Как это – кто? Народный контроль, конечно!.. (Говорит своим нормальным голосом.) Здравствуй, мой любимый дружочек! (Мурлычет.) Мр-мр-мр-му-ур-р-р… Я? Из дома… Да, пока один, аки перст… Рискую, конечно, но рискую потому, что соскучился до потемнения в глазах!.. (Слушает, смеется.) Правда? Пахла моими сигаретами? А почему ты не надела что-нибудь другое?.. Ах, надела? Тогда чего они к тебе пристают?.. Ах, волосы пахли сигаретами? А зачем это они тебя обнюхивали, а? (Сурово.) Кто посмел тебя обнюхивать? Не поз-во-лю! Я им нюхалки поотрываю!.. Ничего, пусть привыкают к моему запаху в твоей жизни…            
Неслышно входит ВОЛОДЯ. Отец, который стоит к нему спиной, не видит его. Володя мрачен, думает о чем-то своем.
Скажи им самую настоящую голую правду: так, мол, и так – лежала
в постели на плече любимого мужчины, а он курил и выпускал
счастливые колечки дыма в твои дивные волосы. Чтобы наследить!
Чтобы оставить о себе память! Чтобы ты пахла его дымом и все
время помнила о нем! То есть – обо мне!.. Нет, дружочек, сегодня
никак не получится – увы и увы! Сто раз – увы! Ты же знаешь:
воскресенье – это сугубо семейный день… Ладно, не ревнуй. Ты    
вне всякой конкуренции. Здесь у меня – тихие традиции, а с тобой
у меня – бурный праздник!
Володя неловко кашляет. Андрей Александрович испуганно поворачивается и, увидев сына, застывает
в растерянности.
Э-э-э… Да, Николай Васильевич!.. Да-да, я так и сделаю! Подумаю
хорошенько и перезвоню вам попозже, хорошо?.. До свидания,
Николай Васильевич. Спасибо, что позвонили! (Кладет трубку,
смотрит на сына).
ВОЛОДЯ (мрачно). Это – Гоголь?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Гоголь?.. Почему? Как-кой… Гоголь?
ВОЛОДЯ. Николай Васильевич Гоголь… Ты сказал: «До свиданья, Николай Васильевич!»
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ах, это?.. Ну-у-у… Нет, это не Гоголь, конечно… Ну ты и шутник!.. Это другой Николай Васильевич. Ты должен его помнить, он такой колоритный…Он как-то приходил к нам… Такой – с лысиной и животом… Большая такая лысина! И такой же живот…
ВОЛОДЯ. Как лысина?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (в замешательстве). Что – как
лысина?..
ВОЛОДЯ. Ты сказал: такой же живот… Значит, он – размером
с лысину. Живот. (Пауза).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (немного придя в себя). Ты давно
подслушиваешь?
ВОЛОДЯ. Я не подслушиваю. Я просто вошел. Извини… (Пауза.) Слушай, я хотел у тебя спросить… (Задумывается.) Ладно, потом… (Уходит в свою комнату).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (вслед сыну). Володька! Это не то,
что ты подумал!.. (Подходит к двери его комнаты, но она заперта
изнутри.) Володя, да что ты, как ребенок, честное слово… Давай
поговорим, как мужчина с мужчиной, я все тебе объясню!
ВОЛОДЯ (за дверью). Мне ничего не надо объяснять!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (минуту-две кружит по комнате,
потом возвращается к Володиной двери). Володя, такое иногда случается… Между людьми… Между мужчинами и женщинами… Мы так и будем переговариваться через дверь?
ВОЛОДЯ. Прошу оставить меня в покое! Я надеваю наушники
и слушаю музыку. Все!
             Входит МАРИНА.
МАРИНА. Здравствуйте, соседи. А у вас дверь – на кнопке…
Я толкнула – она и открылась… (Оглядывается.) Вы один дома,
Андрей Александрович?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (не сразу). А?.. Нет, не один. Володька у себя музыку слушает… А ты к жене? Она пошла к Сошниковым дубленку смотреть.
МАРИНА. Вот и хорошо, а то когда ни зайду – вечно все дома.
А ты меня избегаешь, ты ко мне не заходишь… Совсем забыл!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ты ко мне?
МАРИНА (значительно). К вам, Андрей Александрович! Пока –
к вам…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (думая о своем). Что значит – «пока»? Ты говоришь, будто угрожаешь… Хорошо, что я безгрешен, как младенец!.. Н-да… (Берет газету, листает).
МАРИНА. Все вы безгрешные, просто ангелы с крылышками!..
Кстати, о младенце… Я, между прочим, беременна.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (рассеянно). Рад за тебя, поздравляю! Хотя и ревную… Женщине обязательно нужно иметь ребенка. Тем более, если ей почти тридцать.
МАРИНА. Не «почти тридцать», а только двадцать восемь, между прочим!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Все равно – поздравляю! Женщина-мать всегда будет чувствовать себя защищенной, даже если у нее нет мужа… Ребенок – это опора и защита, даже когда он в пеленках, распашонках, подгузниках… И прочей ерунде…
МАРИНА. Между прочим, это твой ребенок.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Это очень хор… (Наконец до него дошло. Громким шепотом.) Что?! Что ты несешь?!
МАРИНА. Я не несу, а по-нес-ла, как говаривали в старину. Вот,
пришла сообщить непосредственному участнику события.
Обрадовать! Правда, с некоторым опозданием…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну и шуточки у тебя, так и до инфаркта недолго…
МАРИНА. Какие шуточки, дорогой сосед? Это вы, мужики, все
шутите и шутите, а мы от ваших шуточек все надуваемся и
надуваемся… Ну что ты устроил тик на своем мужественном
лице? Пошлости говорю, да? И тебя от них коробит? Еще бы, ты же
у нас такая тонкая натура… (Смеется.) Бедненький, как тебя
парализовало! А только что радовался за меня, поздравлял…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Я тебе не верю!
МАРИНА. Не веришь, что у меня будет младенец?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Не верю, что это я… Ну, мой!
Этого не может быть!
МАРИНА. А разве ты – не мужик? Сам говорил: со мной ты
чувствуешь себя настоящим мужчиной.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Мало ли, что я говорил! Это не значит, что от этого надо беременеть!
МАРИНА. Ах, извините! Кто же мог подумать, что в твои пятьдесят можно быть таким производительным!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Послушай, Марина… Мариночка!.. Тут не место, сама понимаешь… Иди к себе, а я потом загляну, и мы поговорим…
МАРИНА. Ты уже полтора месяца ко мне не заглядываешь, между прочим, хотя живем на одной площадке. Сколько еще ждать?
До самых родов?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Какие роды, какие роды?!.. (Делает круг по комнате.) Сколько у тебя?.. Ну, сколько месяцев?
МАРИНА. Почти два.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (с надеждой). Еще ведь не поздно?..
МАРИНА (не сразу). Если получится мальчик, я назову его Андреем –  в честь его папы!.. (Внимательно и не без удовольствия смотрит на него.) Между прочим, ты стру-у-у-сил!.. (Делает ручкой.) Пока-пока! (Уходит).
Появляется ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Андрей Александрович садится на диван и хватает газету,
 делая вид, что читает.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Я на пороге столкнулась с Мариной…
Чем ты ее развеселил?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (смотрит в газету). Она смеется?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Нет, просто улыбается, но как-то
особенно… Зачем она приходила?       
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Зачем?.. Ну-у… Спрашивала, есть ли у нас программка на следующую неделю. Я сказал, что телевизор наш в ремонте, и программку мы не покупали. Вот и все.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. А разве в твоей газете нет программы?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (листает газету). В газете?.. Ой,
действительно, я как-то не подумал!..
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (внимательно смотрит на мужа).
Что с тобой? Почему у тебя такое лицо?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Какое?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Очень выразительное!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (неожиданно вскакивает, хватает жену в охапку и валится вместе с ней на диван.) Ну что там с дубленкой? Хороша, небось?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Знаешь, я, конечно, не завидую, но…
(Улыбается.) Мне так завидно, честное слово! Ты бы видел, что
это за вещь, -- мечта миллионерши!.. Воспитательница детского
сада мечтать о такой – не смеет!.. Невольно задумаешься над тем,
правильно ли мы живем.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что-то не улавливаю связи… Между дубленкой Светланы Игнатьевны и нашим образом жизни.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Связи никакой, ты прав! Потому что
это взаимоисключающие величины: такая дубленка и такой образ
жизни… Боже мой, как мне все надоело! Надоело сводить концы с концами, надоело проходить мимо богатых витрин с видом побитой дворняжки… На-до-е-ло!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (смеясь). По-моему, боевая подруга, ты сейчас просто-напросто устраиваешь скандал!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (вздыхает и улыбается). Могу я хотя бы раз в день позволить себе ма-а-аленькую истерику? (Показывает на пальцах.) Вот такусенькую? Хотя бы вполголоса, а?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (целует ее в висок). Конечно, можешь. Каждая любимая женщина имеет право на истерику.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Нет, я не жалуюсь! Другие живут еще
труднее. А мы все-таки почти сыты, почти одеты, почти обуты…
Почти!.. (Пауза.) Ой, Андрюша, ты бы видел... Светлана Игнатьевна
в этой дубленке – как монгольская юрта. Представь, с ее-то
комплекцией!.. А теперь представь… (Зажмуривается.) Представь,
как бы это великолепие смотрелось на твоей жене. А? Я же у нас
совсем еще ничего, правда? Несмотря на то, что мать двоих детей,
бабушка одного внука и… И жена Красовского!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А почему это жену Красовского
мы выделяем в особый пунктик?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. А потому, что по этому пунктику нам
следует платить «гробовые», как в Чернобыле, или хотя бы «за
вредность»…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ой-ой-ой, кажется, это намек!
Но намек такой тонкий, что его невозможно уловить, -- как пульс
мертвеца.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (внимательно смотрит на мужа).
По-моему, ты нервничаешь… Почему?
Из своей комнаты выходит ВОЛОДЯ и, ни на кого не глядя, идет на кухню. Отец провожает его обеспокоенным взглядом.
Что это с ним?.. Давно он дома?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (не сразу). Да нет, недавно…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. И ты с ним не поговорил?               
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да я пытался… Но он заперся,
а взломать дверь я как-то не догадался. Может, и в самом деле снять ее с петель, чтобы наш сынок не заперся снова?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Тебе все шуточки, а у него, наверное,
что-то стряслось…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (нервно постукивая пальцами по
дивану). Может, обычная ерунда… В таком возрасте все видится
в чрезвычайной степени: прыщик на носу вскочил – трагедия!
Девушка другому улыбнулась – хочется застрелиться!
          Входит ВОЛОДЯ. Он грызет яблоко и мрачно,
ни на кого не глядя, идет к себе.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (вслед ему). Володенька, сынок!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Оставь его, не надо его трогать!..
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Что значит – «оставь»? Я же вижу, что он страдает! (Поднимается с дивана).
          Андрей Александрович прыжком бросается к Володиной
          двери и заслоняет ее собой, раскинув руки.
Что это ты бросаешься, как на амбразуру?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (громким шепотом). Не ходи к нему!.. У него просто богатое воображение, и он неправильно понял!..
Все на самом деле совсем не так, как он думает!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Андрей, я тебя не понимаю!.. Мне что – драться с тобой?
          Андрей Александрович нехотя отходит.
           Тамара Николаевна открывает дверь.
Володя, можно к тебе?.. (Входит к нему и закрывает за собой дверь).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну все… Я, кажется, иду ко дну…
          Звонит телефон. Красовский берет трубку.
Алло!.. Да, это я… (Приглушенно, прикрыв трубку рукой.) Почему ты звонишь?.. Извини, просто так получилось. Сын неожиданно пришел
и услышал наш разговор. Пришлось выпутываться… Да нет же,
ты для меня очень много значишь!.. Ты – не на последнем месте!..
Завтра встретимся и обо всем поговорим, хорошо?
           Звонят в дверь.
В дверь звонят, извини… Хорошо, я позвоню тебе сегодня –
из автомата. Чуть позже… Обязательно позвоню! Ну, все… Целую!
          Кладет трубку, идет открывать.
Возвращается с  КАТЕРИНОЙ.
Почему ты одна? Где муж и сын?
КАТЕРИНА (нервно). Игорек у свекрови, а муж… Муж объелся груш! Где мама?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (он в легкой прострации). В комнате у Володи.
КАТЕРИНА. Ну что ж, я следующая на прием… К мужу – очередь, к маме – очередь…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что это значит: «К мужу – очередь»?
КАТЕРИНА. А ты не понимаешь? Это значит, что я у него не одна.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Опять поссорились?               
КАТЕРИНА. Ссоры не было. Просто я ткнула его носом в чью-то розовую помаду, которая отпечаталась на его рубашке. Я от него
ушла.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Опять?
КАТЕРИНА. Что значит – «опять»?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. То и значит, что уже не в первый раз. И, наверное, не в последний, судя по вашим отношениям. Они у вас такие насыщенные…
КАТЕРИНА. Я ушла окончательно! Навсегда!.. Пока поживу у вас. В своей комнате. Я имею на это право?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Конечно, имеешь… А в дорожной сумке, которую ты оставила в прихожей, лежит твоя половина имущества, да?
КАТЕРИНА. Мы его еще не делили… А в сумке – кое-что из моих вещей. На первое время… Представляешь, эта розовая помада появляется то на рубашке, то на шее, то на галстуке… Один раз – даже на трусах!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Может, в троллейбусе какая-нибудь нечаянно прислонилась…
КАТЕРИНА. Нет, ты представляешь? Белые трусы, а на них – розовый бутончик! Эмблема его неверности. Два месяца!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Одна и та же помада – два месяца?.. Это говорит о его постоянстве и характеризует, как…
КАТЕРИНА. Папа, почему ты все пытаешься превратить в шутку? Он, между прочим, мой муж! И твой зять! Человек, который делает несчастной твою родную дочь! А ты одобряешь его постоянство с другой женщиной?!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Катюша, я – не одобряю! Я – осуждаю, возмущаюсь, рву на себе волосы! Я хочу вызвать его на дуэль и даже убить!.. Просто, пока он еще жив, я стараюсь хоть как-то тебя утешить.
КАТЕРИНА. Скажи мне, пожалуйста, почему вы, мужики, так и рветесь на сторону? Разве нельзя завести постоянный роман с собственной женой? И пачкать свои трусы ее помадой? Почему вся романтика заканчивается, когда начинаются семейные отношения? Почему?
          Звонит телефон.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что-то телефон сегодня раззвонился… (Берет трубку. Поглядывая на Катерину, слушает.) Нет, Николай Васильевич, я сегодня никак не могу… Ну зачем вы так усложняете? И рад бы, да не могу… Но я обязательно что-нибудь придумаю. Только вы, пожалуйста, не делайте глупостей, хорошо?..
Я сейчас общаюсь с дочкой… Да, сначала с сыном, а теперь вот с дочкой… Бросил трубку… Н-да… (Кладет трубку.) Одно к одному…
КАТЕРИНА. Чего он тебя донимает, этот Николай Васильевич?
Сегодня же выходной.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (думая о своем). Что?.. Это по работе. Поставки срываются… Так о чем мы с тобой?..
КАТЕРИНА. Об отсутствии романтики в семейной жизни.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да, действительно… Отсутствует…
КАТЕРИНА. Папка, по-моему, тебе сейчас не до меня.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну что ты, малыш, мне всегда до тебя!.. Мне кажется, что ты слишком драматизируешь ваши отношения с Мишей…
          Раздаются три коротких звонка в дверь.
КАТЕРИНА. Боюсь, что это Гурский… Каяться пришел!
          Катерина выходит и возвращается с МАРИНОЙ.
МАРИНА. Ой, Андрей Александрович, хорошо, что вы дома!..
Вы уже знаете?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (с опаской). Что?
МАРИНА. Мне только что подруга звонила… Зарубин, с которым вы вместе работали, умер!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да, я уже знаю.
МАРИНА. А вы знаете, как он умер? (Смеется). В постели
любовницы, в голом виде!
КАТЕРИНА. Нашел место… Вот гады, все они одинаковые! Даже умереть не могут по-человечески…
МАРИНА. Многостаночники, что и говорить! Стахановцы!..
Откуда только силы берутся – так пахать!.. Бедные жены, если бы
они знали… (Многозначительно смотрит на Андрея
Александровича.) Жены обо всем узнают в последнюю очередь – это закон космоса.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Марина, ты извини… У нас тут с Катей свой разговор.
МАРИНА. Намек понял – ухожу! Извините, я только хотела сказать про Зарубина…
Марина уходит.
КАТЕРИНА. Слушай, па, а вот как бы ты себя почувствовал, если бы узнал, что твоя жена завела любовника?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Любовника?.. Наша мама?
КАТЕРИНА. А что? Почему бы и нет?.. Ты возвращаешься домой, а на шее твоей жены – чужая помада… То есть… Ну, скажем, след от страстного поцелуя. В просторечье – засос!.. А ты точно знаешь, что, уходя на работу, поцеловал ее в щечку или в лобик, не оставляя улик… И что? У тебя хватило бы юмора, чтобы не драматизировать?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну-у… Я бы, наверное, сделал вид, что ничего не произошло…
КАТЕРИНА. Неужели? Какая интеллигентность!.. Сразу видно,
что ты никогда не бывал в такой ситуации. Или, может быть, ты не любишь свою жену и тебе на нее наплевать!.. Слушай, пап, скажи – только честно! – бывают мужики, которые не изменяют своим женам?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (озадаченно). Честно?
КАТЕРИНА. Честно! За последствия не бойся, все останется
между нами.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну, если честно… И если между нами…
КАТЕРИНА. Что ты мнешься? Бывают или не бывают? Верные мужья?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Видишь ли…
КАТЕРИНА. Папка! Бывают или не бывают? Я же не маленькая,
не надо отшучиваться, потому что мне совсем не до шуток. Бывают верные мужья?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну-у… Боюсь, что – нет. Если честно. Я, во всяком случае, таких не знаю… Я, правда, не должен такое говорить своему ребенку…
КАТЕРИНА. Все вы одинаковые! У тебя ведь тоже рыльце в пушку…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (делает большие глаза). Катерина!
КАТЕРИНА. Да ладно, чего уж там! Я видела тебя пару раз…
С белыми кудряшками… Не бойся, я – никому!..
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (он совершенно обескуражен). Ка-тя…
КАТЕРИНА. Странно, что мама до сих пор ничего не знает. Или
знает? А?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (взглянув с опаской на Володину дверь). Давай лучше поговорим о тебе…
КАТЕРИНА. Помню, на экзаменах в институте я все время
удивлялась: как это преподаватели не видят, что мы списываем?..
А потом, когда стала работать в школе и сама принимала экзамены
у старшеклассников, поняла, что на самом деле все они видели,
просто делали вид, что не замечают… Наверное, так и наша мама.
Видит, но делает вид…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Катерина!.. (Показывает на дверь Володиной комнаты).
КАТЕРИНА. Ладно, ладно, они нас не слышат, ты же знаешь…
Маму жалко!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Почему – жалко? Я никуда
не собираюсь уходить. Я люблю нашу маму! И вообще… Я хороший семьянин. Почти образцово-показательный!
КАТЕРИНА. Ага, все вы образцово-показательные! Вот только
образец, который вы показываете, не соответствует тому, что есть
на самом деле. Как в рекламных роликах!
          Раздаются три коротких звонка в дверь.
Опять, наверное, Маринка… Пойду открою.
          Уходит и возвращается с МАРИНОЙ.
МАРИНА. Андрей Александрович, вы мне так нужны, так нужны! Представляете, мой телефон только что разлетелся на крупные кусочки.
КАТЕРИНА. Это ж как надо постараться, чтобы телефон разлетелся на кусочки?
МАРИНА. Я здесь совершенно ни при чем! Он сам упал и разбился. Я его только чуть-чуть задела, когда цветочки поливала… Андрей Александрович, вы не посмотрите?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Я ничего не соображаю в сложной технике. Он у тебя, кажется, с определителем номера и всякими другими извращениями…
МАРИНА. Может, все-таки зайдете? Я понимаю: выходной и все такое… Но мой мобильник, как назло, отключили за неуплату, а мне позарез нужен телефон.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Боюсь, что от меня больше вреда, чем пользы. Вызови мастера.
МАРИНА. Трусливый вы народ, мужики! Всего боитесь… Интересно, как это вы умудряетесь в войнах побеждать?.. Ладно, доживем до понедельника, так и быть. Катя, забегай ко мне, полялякаем…
КАТЕРИНА. Забегу, только не сейчас. Мы тут с папой решаем
мои семейные проблемы.
МАРИНА. Завидую! А мои проблемы я решаю сама – это
преимущество женской свободы… Извините, что внедрилась.
Марина уходит.
КАТЕРИНА. Счастливая, сама себе хозяйка, никто ей душу не
кромсает… И зачем только я замуж вышла? Зачем вообще выходить
замуж, если брак – это сплошное унижение?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну что ты так сгущаешь? В нем есть и кое-что хорошее.
КАТЕРИНА. Единственная «хорошесть» в моем браке – Игорек.
Но детей, если не ошибаюсь, можно иметь и без штампа в паспорте.
Вон, Маринка, например, живет, как белый человек. А если захочет – возьмет и родит себе ребенка. Себе, а не какому-то бабнику!.. Боже,
за что мне это? За что?!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Все наладится, вот увидишь.
КАТЕРИНА. Как же, «наладится»… Я знаю, ты уходишь от
откровенного разговора из мужской солидарности. Ишь, как вы
все объединились против нас!.. Дружки моего мужа вечно его покрывают. Если нужно, позвонят мне и соврут, что Гурский, например, помогал им делать ремонт, потому и дома не ночевал. А Гурский не знает даже, по какому концу гвоздь забивают: по шляпке или по острию… Вот и ты на его стороне… Но я ведь твоя дочка, помоги мне разобраться!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Знаешь что, я прочту тебе одно
четверостишие…(Декламирует).
          «Не изменяй!» -- ты говоришь любя.
          О, не волнуйся, я не изменяю…
          Но, дорогая, как же я узнаю,
          Что в мире нет прекраснее тебя?
Лучше, по-моему, не скажешь… В этом – суть мужчины. Я ответил
на твои нервные вопросы о мужской природе?
КАТЕРИНА. Ты не мог бы подробнее, а? И желательно в прозе.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Тебе нужна целая диссертация?
КАТЕРИНА. Да нет, хотя бы короткие тезисы!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Н-да… Разговорчики у нас... Ладно, если коротко… Понимаешь…У мужчины должна быть своя жизнь, иначе он загнется. Ему постоянно нужно чувствовать себя мужчиной.
КАТЕРИНА. Вот это номер: «своя жизнь»!.. А как же, извините, семья?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Семья – это не жизнь! То есть…
Семья – это семья, величина постоянная, так сказать… А мужчине,
как хорошему коню, нельзя все время находиться в стойле. Он от этого просто захиреет, даже если за ним хорошо ухаживать.
КАТЕРИНА. Вот жеребец!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Катька!..
КАТЕРИНА. Да я о Гурском… Скажи, пожалуйста, а почему бы
этому коню не вырываться из конюшни вместе со своей родной кобылкой? А? Ноздря в ноздрю!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да ну, это неинтересно! Мужчина по своей натуре – открыватель и завоеватель. А что нового можно открыть в ноздре, которая постоянно рядом? Сопит себе и сопит… И завоевывать ее не надо. 
КАТЕРИНА. А может, она – лучшая в мире? Неужели нельзя быть верным?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Мужская верность – это немножко другое, чем женская. Верный мужчина – не тот, кто не смотрит на других женщин, а тот, кто от них все время возвращается
к одной-единственной.
КАТЕРИНА. Вот это философия… Неужели все так думают?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Во всяком случае, большинство. Ну что, достаточно откровений на сегодня?.. Человечество меня не простит!
КАТЕРИНА. Подожди, а как быть женщинам?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Относиться к мужикам по-философски.
КАТЕРИНА. То есть покорно наблюдать измены и прощать?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Катюша, мы с тобой увлеклись
и совершенно забыли, что в доме не одни… Нас могут услышать.
КАТЕРИНА. Конспиратор… Как студент со шпаргалкой.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Секреты потому и секреты, что они не для посторонних ушей… Ты посиди, а я сбегаю… Сбегаю
за сигаретами, ладно? Телевизор, к сожалению, не работает, так что
займи себя чем-нибудь сама, пока мама с Володей разбирается…
(Вспоминает свои проблемы, мрачнеет.) Н-да… Интересно, до чего они все доразбираются…
Андрей Александрович уходит.
          Звонит телефон. Катерина берет трубку.
КАТЕРИНА. Алло!.. Алло!… (Дует в трубку.) Вас не слышно,
перезвоните!
           Кладет трубку. Пауза. Раздаются три коротких звонка
  в дверь. Катерина идет в прихожую и возвращается
  с МАРИНОЙ.
МАРИНА. Извини, я опять вам помешаю… А где Андрей Александрович?
КАТЕРИНА. Пошел за сигаретами.
МАРИНА. Вот и хорошо, что его нет. Мне нужно сделать несколько важных звонков, пока вдохновение не иссякло… Можно? Горе без телефона, честное слово…
КАТЕРИНА. Конечно, звони. Мне выйти?
МАРИНА. В этом нет необходимости, потому что от женщин у меня нет секретов. Мы все должны быть заодно, как пролетарии всех стран! (Листает записную книжку, набирает номер.) Алло!.. Здравствуйте, Вадима можно?.. Его знакомая… Нет, не Люся. Меня зовут Марина… Да, пожалуйста!.. (Ждет.) Вадим?.. Это Марина. Вадим, мне нужно с тобой поговорить и как можно скорее… Да, случилось… Нет, по телефону не могу, надо встретиться… Давай лучше где-нибудь на нейтральной территории… Хорошо. Пока. До вторника… (Кладет трубку и что-то отмечает в книжке.) Та-ак, голубчики, я всех вас проучу, вы у меня попляшете… Будете умирать только в объятьях собственных жен!
КАТЕРИНА. У тебя такой воинственный вид…
МАРИНА. Я им покажу! (Набирает номер.) Алло!.. Денис?.. Да, это я. Приятно, что ты меня узнал… Я не могу долго говорить – звоню по чужому телефону. У меня проблемы, нужно пообщаться. Срочно!.. Нет, обязательно на днях, потому что потом может быть поздно… Когда?.. Во вторник я не могу, занята. Давай в среду?.. Да, на нашей скамейке. До встречи!
КАТЕРИНА. Ну ты даешь… Трубишь большой сбор?
МАРИНА. Ой, трублю!.. (Ищет очередной номер в книжке.) Так… И где же наш Валера?.. Знаешь, Катерина, я решила жить изобретательно и активно. Помнишь, как говорил старик Мичурин: «Мы не должны ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача!» Вот и я… Возьму все, что мне необходимо!
КАТЕРИНА. Ага, и природа в твоем случае – это, надо полагать,
мужской пол?
МАРИНА. Пол бывает паркетный, а бывает… мужской! Паркетный надежнее, он всегда дома… (Набирает номер.) Валера? Привет. Это Марина. Мне нужно тебя увидеть и как можно скорее… Нет, не пожар, а кое-что посерьезнее. Я – беременна!.. Когда?.. Нет, давай завтра, в понедельник. У меня как раз свободный день… Хорошо, я буду. Пока. (Кладет трубку, смеется.) Наверное, он сейчас в штанишки наложил от страха!
КАТЕРИНА. Маринка, и ты всем им скажешь, что беременна?
МАРИНА. Конечно! И каждый будет думать, что именно от него.
КАТЕРИНА. Грандиозно!.. А зачем тебе это? Зачем так много отцов одному ребенку? Как они будут его делить?
МАРИНА. Можно подумать, я позволила бы его делить!.. Нет, уж если я действительно когда-нибудь забеременею, то об этом виновник торжества никогда не узнает.
КАТЕРИНА. Вот это да! Что ты задумала?
МАРИНА. Решила стать народным мстителем! Хочу отомстить
за обиженных женщин, за всех без исключения! Знаешь, сколько
их вокруг?
КАТЕРИНА. Догадываюсь. Можно сказать, я сама такая… Мой
Гурский ни одной юбки не пропустит, черт бы его побрал!
МАРИНА. Жаль, что до него я еще не добралась. Ну ничего, на
других отыграюсь… Буду пока работать с небольшими партиями,
чтобы бдительность не потерять. Три-четыре особи в месяц, но зато
с полной раскруткой.
КАТЕРИНА. Где ты их столько наберешь?
МАРИНА. Этого добра – пруд пруди, только свистни!
КАТЕРИНА. И ты со всеми… Ну-у… Спишь?..
МАРИНА. «Спишь»… (Смеется.) Слово-то какое употребляешь!.. Спать – можно только с импотентами, да и то в разных комнатах, если хочешь уснуть… Слушай, у меня такое чувство, будто я сейчас малолетку развращаю. У тебя, кроме Гурского, никого не было, что ли?
КАТЕРИНА (смутившись). Ну-у… Н-не было…
МАРИНА. Ой, да тебя, по нынешним временам, надо в музее
выставить – для всеобщего обозрения… Знаешь, я тоже такой была.
Влюбилась в одного до боли в ресницах, отдала ему весь свой
организм, а потом узнала, что кроме меня… В общем, сволочи они все! И что показательно: их не исправишь. Никогда! А раз так,
решила я, то их надо хотя бы наказать. Жалко, что убивать нельзя…
КАТЕРИНА. Я своего тоже убила бы… Как представлю, что он…
МАРИНА. А чего ты ему рога не наставишь, раз он такой котяра? Кровь – за кровь, смерть – за смерть, как на войне!
КАТЕРИНА. Мне это и в голову не приходило… Я, наверное,
не смогу…
МАРИНА. Ну и дура! Всю жизнь с одним мужиком… Можно
подумать, тебе за это госпремию дадут… Нет, ты как хочешь,
а для меня теперь просто дело чести – отомстить твоему Гурскому
персонально. Завтра же иду на приступ!
КАТЕРИНА. Нет уж, давай без этого! Мне и так тошно от его баб, только тебя и не хватало для полного счастья.
МАРИНА. Ладно, уговорила. Повременим, пока не отладится процесс…
КАТЕРИНА. Маринка, ты их просто попугать хочешь? Мужиков?
МАРИНА. Нетушки, легким испугом они у меня не отделаются!
Сначала, конечно, попугаю, будто решила рожать… Я договорилась
с подругой, буду звонить ей и в красках обсуждать при «потерпевшем» проблемы своей беременности. Скажу ей в трубку: «Нина Петровна!»,  и она будет знать, что я кого-то раскручиваю.
КАТЕРИНА. Ну ты и стратег!
МАРИНА. Каждый из «клиентов» будет в курсе, что я наблюдаюсь у высокооплачиваемых специалистов, и я постоянно буду сообщать им все подробности. А потом, когда их напряжение достигнет критической точки, сделаю вид, что сдаюсь: «соглашусь» на аборт, рыдая и царапая себе грудь. И аборт, разумеется, у платных врачей, и чтобы сервис был по высшему разряду. А это, как ты понимаешь, ой как не бесплатно! Но на радостях каждый несостоявшийся папаша заплатит все мои «долги» за якобы обследования и отвалит мне любую сумму за якобы аборт, лишь бы отмазаться. И я стану очень богатой дамой!
КАТЕРИНА. А если узнают, что ты все придумала?
МАРИНА. От кого? Не станут же они «светиться» и спрашивать
у гинеколога о состоянии моего драгоценного здоровья… Среди них, между прочим, и женатики есть. Жены, наверное, и знать не знают об их похождениях… Представляешь, одна знакомая мне говорит: «Все мужики – сволочи и бабники, кроме моего Васи!» А у этого Васи баб – что шерсти на мериносовой овце. Он и ко мне лижется.
КАТЕРИНА. Боже мой, какая же я дремучая все-таки… Совсем жизни не знаю, а еще детей в школе чему-то учу, взрослую из себя корчу.
МАРИНА. Это от ущербного воспитания. У тебя матушка – педагог, а у педагогов ничего приличного не вырастает. А вырастает
что-нибудь… Мягко говоря, что-нибудь страшно далекое от жизни.
Из Володиной комнаты выходит
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Катюша, ты давно здесь? (Целует дочку).
МАРИНА. Я, пожалуй, пойду. Спасибо за телефон!
Марина уходит.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. А мы с Володей заговорились и даже
не слышали, как ты пришла. Где Игорек? Миша? Они разве не
с тобой?
КАТЕРИНА. Нет, мама, я одна. Игорек у свекрови…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. А где папа?
КАТЕРИНА. Пошел за сигаретами.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. За сигаретами?.. Ну-ну… У него уже десятка два нераспечатанных пачек…
КАТЕРИНА. Что ты хочешь сказать?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. А?.. Да так, ничего…
КАТЕРИНА. Мам, я давно не ребенок, я взрослая женщина, а ты
обращаешься со мной так, будто я до сих пор хожу в твою старшую
группу… Ты что-то скрываешь?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Катенька, мне нечего скрывать… (Пауза.) Ты поссорилась с Мишей?
КАТЕРИНА. Я ушла от него. Совсем!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Опять?
КАТЕРИНА. И ты – как папа: «Опять»! Нет, я ушла совсем и навсегда. Я его ненавижу!
          Звонит телефон. Тамара Николаевна берет трубку.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Да?.. Да, Миша, она у нас… Здравствуй!.. Да, сейчас… (Катерине.) Это Миша.
КАТЕРИНА. Скажи, что меня нет! Пусть радуется, пусть
наслаждается свободой, раз семья ему не нужна!      
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (в трубку). Миша, она не хочет с тобой говорить, извини… Что я могу сделать? Не хочет и все. Не могу же я тащить ее на аркане… Алло! Миша!.. Положил трубку. Кажется, он выпил. (Кладет трубку).
КАТЕРИНА. И он еще звонит, он еще набрался наглости позвонить!.. Мама, ну почему они все такие? Почему?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Знаешь, Володя тоже у меня только что спрашивал: почему?.. Только он спрашивал, почему это мы, женщины, такие… У него свое горе: его девушка предпочитает ему другого, который покруче и побогаче и ездит на собственной иномарке. Что с Володи возьмешь – бедный студент-физик, а в перспективе – какой-нибудь научный работник с нищенской зарплатой… Такие сегодня не в моде.
          Из своей комнаты выходит ВОЛОДЯ.
          Он уже не такой мрачный.
ВОЛОДЯ (шутливо-трагически). Здравствуй, сестра! Почему такая погасшая?.. Ушла от мужа, небось? Опять?
КАТЕРИНА. Вы что, сговорились все? «Опять» да «опять»… Можно подумать, что всех это страшно забавляет!
ВОЛОДЯ. Просто твои уходы от мужа повторяются с завидным
постоянством. Если начертить кривую твоих уходов и возвращений,
то получится рельеф с одинаковыми холмами… Что, в очередной
раз примчалась «кудри наклонять и плакать»?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Володя, это не тот случай, когда нужно иронизировать.
ВОЛОДЯ. Я не иронизирую. Я просто постигаю жизнь – во всем
ее разнообразии. Помнишь, ма, Катьку перед свадьбой? Это же был
светящийся объект!.. А теперь? Куда все подевалось?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Жизнь меняется, и люди меняются. Нельзя вечно сиять, потому что у жизни есть и другие стороны.
ВОЛОДЯ. Которые лучше не освещать, да? Чтобы не стошнило!
КАТЕРИНА. Володька, ирония иногда плавно перерождается в цинизм. Надеюсь, ты не собираешься превратиться в циника? Разочарование в девушке не дает повод…
ВОЛОДЯ (перебивает). Может, не надо?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Катя права, во всем нужно знать меру.
ВОЛОДЯ. Почему это педагоги всех и всегда воспитывают, а?
Круглые сутки, без передышки!.. Вы же не на работе!
КАТЕРИНА. Я понимаю, почему ты такой взъерошенный, и очень тебе сочувствую. Какие-то мы с тобой невезучие…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Катя, это его личное дело.
ВОЛОДЯ. Правильно, ма, и ее немножко повоспитывай. А то она совсем свихнется от своих периодических страданий, без которых
уже не может жить.
КАТЕРИНА. Кто бы мне объяснил, почему все так сложно?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Знаете, дети, я сравнительно недавно
поняла, что отношения между людьми, особенно отношения между
мужчиной  и женщиной – это вечное поле битвы. Даже если внешне
все благополучно… Просто надо научиться избегать кровопролития,
не устраивать бойню по каждому поводу.
КАТЕРИНА. Легко сказать!
ВОЛОДЯ. Действительно! Особенно, когда сам получаешь оплеухи и ножевые раны. Или выстрел в спину.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Поверьте мне, лучше превращать
взаимоотношения в незаметную дипломатическую игру, раз уж
невозможно вообще избежать борьбы. Пусть лучше будет борьба
дипломатий, как в политике, а не война миров.
КАТЕРИНА. Красиво звучит, но какая дипломатия, мама, если мне хочется его растерзать, уничтожить, стереть в порошок!
ВОЛОДЯ. Ага, стереть в порошок, а порошок развеять над помойкой, чтобы никто его не присвоил. Да?
КАТЕРИНА. Да кому он нужен!
ВОЛОДЯ. Ошибаешься, сестра! Классик по этому поводу мог бы сказать так: если муж изменяет – значит, он кому-нибудь нужен!
КАТЕРИНА. Мама, ну что он меня терзает? Могу я хотя бы в родном доме спокойно пострадать?
          Звонит телефон.
Если это Гурский, то меня нет!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. И где же ты?
КАТЕРИНА. Не знаю. Может быть, только что вышла замуж и улетела в какую-нибудь Африку. Южную или северную.
          Телефон продолжает звонить. Володя берет трубку.
ВОЛОДЯ. Алло!.. Да, это я. Привет, Миша!.. Катя?..
Катерина машет руками.
А Кати нет… Была и сплыла! Она, между прочим, вышла замуж
за негра и собирается уехать с ним в далекую, но солнечную Африку. Кажется, в южную… Поезд сегодня, через пятнадцать минут… Что?.. Подумаешь – через океан! Это спец-рейс: аэропоезд на воздушной подушке. Ее новый муж – известный африканский уголовник, он все может достать, в том числе и этот самый аэропоезд… Сам дурак!
Не хочет она с тобой говорить, понял? Муж не пускает ее к телефону!.. «Какой-какой»… Такой! Я же сказал: негр из южной Африки. Сидит у нее на коленях и смотрит на всех «синими брызгами»… Помнишь, у Есенина: «Что ты смотришь синими брызгами, иль в морду хошь?..» Бросил трубку. В следующий раз, сестра, сама подходи, а то он меня прирежет.
          Кладет трубку, но опять звонит телефон.
Катька, подойди! В конце концов, это не мой муж.
КАТЕРИНА. Ни за что!
ВОЛОДЯ (берет трубку). Алло!.. (Слушает.) Она говорит, что не подойдет… (Катерине.) Он говорит, что просит прощения.
КАТЕРИНА. Пусть подавится своим прощением!
ВОЛОДЯ. Ладно, пусть… Алло! Миша, она просит тебя подавиться… Что?.. Да, очень просит!.. Опять бросил трубку… (Кладет трубку.) Кажется, он уже стал неврастеником… Вот до чего может довести женатого мужчину одна отдельно взятая женщина! Я никогда не женюсь, ни за что!
          Опять звонит телефон.
Дурдом, честное слово!..
          Берет трубку, говорит тоненьким голосом.
Алё! Смольный слушает!.. Нет, это не Катя. Это ее дочка… Да, родная. Внебрачный ребенок от четвертого брака… (Нормальным голосом.) Слушай, Гурский, она не подойдет. По-моему, ты должен
ее убить. Знаешь, если не найдешь автомат Калашникова, то можно пальнуть из обыкновенной рогатки… Ну вот, опять бросил трубку. Он, кажется, уже совершенно готов к «мокрому» делу, так что подумай, сестра, не сбежать ли тебе действительно в далекую, но солнечную Африку. (Кладет трубку).
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Катенька, может, не надо так с ним? Муж все-таки… Отец твоего ребенка…
КАТЕРИНА. Мам, я не собираюсь бесконечно прощать его
и возвращаться! Володька прав: я действительно смешно выгляжу
с этими своими уходами и приходами. Хватит! Развожусь!
          Входит АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
          Все молча смотрят на него.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (внимательно оглядывает
присутствующих). Здесь что-то происходит?..
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Купил сигареты?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Сигареты?.. Нет. То есть… Киоск
почему-то закрыт… Но я зато сбегал в магазин и взял шампанское
и торт… Поставил в холодильник…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. А в магазине разве не продают сигареты? (Пауза.)
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Вы все так смотрите… Дружно!..
(Похоже, его осенила догадка, но он все же пробует шутить –
по привычке.) Ага, наверное, уже произошло историческое
выступление Павлика Морозова… (Смотрит на жену).
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Володька, это, кажется, камешек в твой огород. Ты уже продал родного отца? Как пионер Павлик Морозов?
ВОЛОДЯ (не глядя на отца). Я не предатель. И не пионер.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (усмехнувшись). Вот видишь, он еще
не выступал с обличением твоих злодеяний.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (с облегчением подхватывает шутку). Родная кровь важнее все-таки революционной принципиальности! Хороший у нас сын, мать!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Никто не спорит, что хороший... (Пауза.) Так что же мы будем сегодня пьянствовать? Какую-такую причину?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А разве в нашей стране для пьянства нужна специальная причина?.. Семья в сборе – это ли не повод для пития?
КАТЕРИНА. Особенно, если учесть, что с сегодняшнего дня
я праздную свою свободу. От опостылевшего мужа!
ВОЛОДЯ. Я, между прочим, тоже праздную свободу.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А ты-то – от чего или от кого?
ВОЛОДЯ. Свободу от женщин. И от иллюзий. И вообще… Начинаю новую жизнь, потому что произошла переоценка ценностей.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Володя, сынок, все не так страшно, как тебе кажется.
ВОЛОДЯ. Ма, я уже не маленький! Это в детстве достаточно было подуть на царапину, и она переставала болеть… А сейчас нужны кардинальные меры, чтобы не мучиться от боли.
КАТЕРИНА. Надеюсь, ты никого не собираешься убивать?
Например, источник своей боли?
          Звонит телефон.
Опять Гурский… Володька, пошли его подальше – по-мужски!
Иначе я за себя не отвечаю…
ВОЛОДЯ (берет трубку). Да, алло!.. Да, она здесь, рядом. Можно сказать, под рукой… Нет, это не муж. Это ее сын…
КАТЕРИНА (свирепеет и выхватывает у Володи трубку.
В трубку). Слушай, ты, жеребец-осеменитель, хватит нас терроризировать!.. (Меняется в лице.) Ой, нет… Это не Томка… Извините!.. Это ее дочь… (Протягивает трубку матери.) Ой, мама-а-а… Это тебя. Потрясный мужской голос. Как у Шаляпина…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Странно… У меня давно нет знакомых с голосом Шаляпина… Алло, слушаю… Да, это я… Кто?! Боже мой! (Прижимает ладонь к вспыхнувшему лицу.) Где ты?.. (Смеется.) Да, это мои детки. Шалят!.. Да нет, совсем большие. Чего же ты хочешь – столько лет прошло. Я уже бабушка, между прочим! У меня есть самый настоящий внук – вот уже пять лет, да!.. Встретиться?.. Слушай, а давай прямо ко мне, а? Домой! У нас как раз есть   шампанское и торт. Муж как специально купил… А при чем здесь муж? Он нам не помешает…               
          Андрей Александрович удивленно поднимает брови и
          смотрит на жену.
А где?.. Во сколько?.. Хорошо, я буду! До встречи!.. Да, и я тоже!..
          Кладет трубку. Все смотрят на ее во все глаза.
По-моему, вы сейчас меня живьем съедите!..
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (не сразу). Народ требует объяснений!.. Правда, народ?
ВОЛОДЯ. Народ – безмолвствует! Потому что потерял дар речи…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (смеется). Да ладно вам! Это мой старый знакомый… Из Витебска приехал, в командировку. Мы не виделись с ним… Даже страшно сказать, сколько!.. Ой, слушайте, я же, наверное, постарела с тех пор… Андрей, я сильно постарела?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ты так возбуждена, что я даже не знаю, как мне следует реагировать… Ты что – пойдешь к нему? От семьи, от детей? Вот так все бросишь и помчишься?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Супруг, мои дети давно выросли! А ты ведешь себя так, будто я отрываю их от груди.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Нет, ты действительно пойдешь
на свидание?!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Не понимаю, почему ты штормишь…
Я имею право повидаться и пообщаться с другом своей далекой
юности? Дети, имею или не имею?
ВОЛОДЯ. Папа, не нарушай права человека! Даже если это – женщина!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну, если тебе какой-то
командированный дороже родного мужа…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Я ухожу не навсегда. Катюша, замени
этим крепостникам кормящую мать, пока меня не будет. Хорошо?
КАТЕРИНА (смеясь). Ну, ма, ты даешь!.. Можешь идти общаться, а я за ними понаблюдаю.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. То есть – как это?..
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Все! Меня здесь уже нет! У меня –
отгул!
          Выходит. Все озадаченно смотрят ей вслед.
ВОЛОДЯ (прерывает долгое молчание). Вот это да, родственники… Конец света!.. Кто поймет женщину, тот обессмертит свое имя!..

               



                Конец первого действия.   











               

               



                Действие второе


          Та же комната в квартире Красовских – через несколько
          часов. АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ лежит на диване,
          листает газеты. Раздаются три коротких звонка в дверь.

АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (взглянув на часы). Наконец-то!
Блудная жена соизволила явиться…
          Встает, идет открывать.
Возвращается с МАРИНОЙ.
МАРИНА (продолжая разговор, начатый в прихожей). Не надо так волноваться, дорогой Андрей Александрович, – я всего лишь зашла позвонить. А что касается остального… Вы ко мне не спешите – следовательно, это не наши проблемы, а только мои, и нам с вами нечего обсуждать… Так я позвоню?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да, звони… (Усаживается с газетой).
МАРИНА. Большое спасибо!.. (Набирает номер.) Нина Петровна?.. Здравствуйте, это Марина. Извините, что звоню домой и так поздно… Вы говорили, что у вас есть хороший гинеколог… Нет, мне. Хочу, чтобы меня посмотрели как следует, а потом наблюдали до самых родов и тоже как следует… (Радостно смеется.) Да! Беременна!.. Спасибо! Я тоже рада, пора уже: мне все-таки не двадцать лет… Отец ребенка?.. (Выразительно смотрит на Красовского.) Он тоже очень рад, просто в себя не может прийти от радости… (Слушает.) Сколько это стоит?.. О-го, ничего себе!.. Нет-нет, к районному я не могу, при такой зарплате им на всех наплевать, а я хочу, чтобы у меня был здоровый малыш. Что-нибудь придумаю. Продам что-нибудь, в конце концов… Отец ребенка? (Смотрит на Красовского.) Да, конечно, он поможет… Когда?.. Хорошо, я подойду. Спасибо вам огромное! (Кладет трубку).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (приглушенно). Ты что, рожать собралась?
МАРИНА (тоже приглушенно). Конечно! Рожать – это так естественно для беременной женщины.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (не сразу). Нам надо серьезно поговорить! Иди к себе, я сейчас приду.
МАРИНА. Не утруждайтесь, дорогой сосед, потому что я вам
не открою. Все, поезд ушел!.. (Делает движение, чтобы уйти).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Подожди!.. Ерунда какая-то, честное слово… Ну давай завтра где-нибудь встретимся и все обсудим.
МАРИНА. Нет, нет и нет! Ты здесь ни при чем. Это мои проблемы.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (с облегчением). Фу, ты… Значит,
он все-таки не мой?
МАРИНА (не сразу, мучая). Твой! Сомнений быть не может.
Женщина всегда знает, кто отец. (Пауза).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Вот так вляпался… У меня же семья, внук!.. Это же скандал!
МАРИНА. Ничего, не переживай!.. Младенец, между прочим, страшно полезен для мужчины – это как обновление крови, хотя и не тебе рожать… Да не бойся ты, никто не узнает.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А вдруг он будет… похож на меня?
МАРИНА. Мне бы очень этого хотелось! Он будет таким же красивым и обаятельным. И большим шутником!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. И на одной площадке! Боже ты мой! (Хватается за голову.) Как это могло случиться?
МАРИНА. Ты не знаешь, откуда берутся дети? Можно подумать, будто для тебя это – полная неожиданность.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Конечно, неожиданность! Такой
сюрприз – в глазах потемнело!
МАРИНА. А что же у вас в глазах не темнеет, когда вы, мужики,
лезете в чужие постели?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Можно подумать, я тебя насиловал!
МАРИНА. Значит, это я сама тебя тискала, а ты такой добренький, что не мог отказать!.. И о чем только вы все думаете?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ага, участвуют двое, а виноват один!
МАРИНА. А нечего идти на поводу…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Вот именно!
МАРИНА. На поводу у одного-единственного органа и так рисковать из-за его похоти. По-моему, все мыслительные процессы у мужчин не поднимаются выше ширинки. Да!.. Одноклеточные, инфузории-туфельки, плесень на теле человечества! Вот вы кто!.. Спокойной ночи, дорогой сосед!
          Марина собирается уходить. Из своей комнаты
          появляется ВОЛОДЯ.
ВОЛОДЯ. Что-то я проголодался… А, Маринка, привет!.. (Отцу.) Мамка наша не вернулась?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Мамка наша загуляла.
ВОЛОДЯ. Ну конечно, мамка гуляет, а ребенок тут с голоду пухнет… Соседка, а ты что здесь делаешь в такой час?
МАРИНА. Да вот, зашла позвонить, поскольку мой телефончик
разлетелся вдребезги… Ты, кстати, разбираешься в электронике?
Пойдем, посмотришь, а?.. (Значительно, специально для Андрея
Александровича.) А заодно поговорим о жизни и ее сюрпризах…
Я многое могу рассказать!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (поспешно). Лучше вызвать мастера! 
ВОЛОДЯ. Зачем мастер, если есть я? Сейчас прямо и посмотрим. Сделаем анализы, поставим диагноз – и вылечим!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Володька, ты есть хотел. Иди на кухню, поищи в закромах!
МАРИНА. Я могу его покормить!.. (Демонстративно разглядывает Володю.) Андрей Александрович, а Володя на вас похож, такой же красивый и обаятельный. И такой же большой шутник… Вот бы и мой…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Володька! У тебя завтра занятия,
шел бы ты спать!.. И вообще!..
ВОЛОДЯ. Ну вот, еще один воспитатель. Все вокруг воспитывают, до тошноты! Маринка, ты не будешь меня воспитывать?
МАРИНА. Не буду, только покормлю и обогрею. И жизненным
опытом поделюсь!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Марина, приди в себя, пожалуйста!.. Телефон можно починить и завтра. Что за спешка?
МАРИНА. В моем положении медлить нежелательно…
ВОЛОДЯ. В каком таком положении?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Володька, ты никуда не пойдешь! Уже поздно, а Марине завтра на работу.
МАРИНА. Нет, завтра я иду к врачу… (Выразительно смотрит на Андрея Александровича).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (пряча глаза). Тем более, тебе нужно выспаться!.. Спокойной ночи!
ВОЛОДЯ. Все, хватит вам! Я решил – значит, пойдем чинить телефон.
МАРИНА. Андрей Александрович, у вашего сына – мужской характер. Оказывается, не перевелись еще мужики в нашем подъезде!
ВОЛОДЯ. Мы пошли! Ключи я возьму, так что не жди меня.
Володя и Марина уходят. Андрей Александрович кружит по  комнате, затем садится на диван, ложится, пробует читать газету, потом нервно складывает ее и обмахивается, как веером. Звонок в дверь. Красовский встает, идет в прихожую.
Звонок продолжается. Андрей Александрович возвращается один, подходит к двери, ведущей
в комнату Катерины, стучит.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Катя! Ты еще не спишь?
          Из комнаты выходит КАТЕРИНА с книгой в руках.
КАТЕРИНА. Что такое? Почему меня отрывают от интеллектуального досуга? Могу я хотя бы здесь, в отчем доме, спокойно почитать книгу?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Можешь, можешь… Но там, за
дверью – Миша.
КАТЕРИНА. Ах, Миша?.. (Пауза.) Постойте… Какой Миша? Я таких не знаю… Давно! С сегодняшнего дня!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Придется все-таки напрячься и  вспомнить. Давай-давай!.. Ладно, намекаю: у тебя… есть… муж!
КАТЕРИНА. Правда?.. Кто бы мог подумать! А не напомнишь мне, что это такое – муж?   
          Опять раздается звонок в дверь.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Муж – это то, что сейчас звонит
в нашу дверь!
КАТЕРИНА (садится). И что нужно этой… особи? Которая
притворяется чьим-то мужем?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Он сидит под нашей дверью и говорит, что он – напольная ваза… Катя, он больше не будет! Ты бы его видела… Он такой пьяный и такой жалкий… И так искренне раскаивается!
КАТЕРИНА. Папа, ты встречал когда-нибудь бабника, который
раскаивается в том, что он – бабник? И причем, искренне?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Н-да… Вопрос риторический…
КАТЕРИНА. Вот видишь, а ты пытаешься реабилитировать эту
потаскушку!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что же ему – всю ночь изображать напольную вазу под нашей дверью?
КАТЕРИНА. Зачем же? Пусть переберется куда-нибудь на площадь и изображает урну. А прохожие будут бросать в него фантики от конфет и пустые бутылки. Представляешь, сколько будет пользы отечеству?
          Опять звонят в дверь.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Опять звонит… Может, все-таки
выйдешь к нему?
КАТЕРИНА. Ни за что! (Демонстративно утыкается в книгу).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Катерина, каждый человек имеет право на ошибку! Надо уметь прощать!
КАТЕРИНА. Ты так говоришь, будто речь идет об орфографической ошибке. С меня хватит! Сколько можно унижать меня изменами и враньем? Он же все время врет! Даже когда говорит, что дважды два – четыре!
          Звонок продолжается.
Пап, он всех соседей всполошит!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ладно, я выйду, но это в последний раз.
КАТЕРИНА. Скажи ему, чтобы исчез! Отовсюду! В том числе –
из моей жизни!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Нет в тебе жалости, Катерина!
Надо беречь мужчин, мы и так мало живем…
КАТЕРИНА. Жили бы по-другому – дольше бы жили!
          Андрей Александрович выходит. Катерина нервно
          прохаживается по комнате. Звонит телефон.
КАТЕРИНА (в трубку). Алло!.. Нет, это не библиотека. Посмотрите на часы – все библиотеки уже закрыты! (Бросает трубку).
          Телефон звонит снова. Катерина нервно хватает трубку.
Алло!.. Нет, это не магазин! По-моему, вы только что звонили
в библиотеку… Девушка, вам нечем заняться, да? Если это так,
то набирайте другие номера, а наш оставьте в покое… Нет, я же
вам сказала: это не магазин! Это… Это КГБ! С вами говорит майор Пронин. От имени всех бойцов невидимого фронта прошу сюда
больше не звонить! (Бросает трубку).
          Входит АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Ну что там наша ваза? По-прежнему сидит?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Нет, уже лежит и говорит, что теперь он – коврик, и ты можешь вытирать об него ноги… Катя, Миша обещает быть очень хорошим!
КАТЕРИНА (решительно усаживается, раскрывает книгу). Обещала свинья в грязь не ложиться!.. (Пауза.) Что-то мамы долго нет…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Придется ее побить! Все приличные лимиты времени уже исчерпаны… (Смотрит на часы.) И хоть бы позвонила!
          Звонит телефон.
КАТЕРИНА. Сегодня у нас телефон – как в штабе армии…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (в трубку). Алло!.. Да, это я… Что – прямо сейчас? Не могу я встретиться – ночь на дворе! Поговорим завтра, хорошо?.. Нет, это совсем не так, мне не все равно. Я рад с вами сотрудничать, Николай Васильевич, но сейчас не могу!.. Вы ставите меня в тупик. Кто бы мог подумать, что вы так можете… Да, я не один… Хорошо… Обязательно!.. Спокойной ночи! (Кладет трубку. Пауза.) Н-да… Знаешь, дочка, если женщина хочет быть необходимой и любимой, она должна быть удобной!
КАТЕРИНА. Удобной?.. Как комнатные тапочки? Чтобы мозоли
не мучили?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что-то вроде… Если она хочет, чтобы ее не бросали и не искали ей замену. Потому что – продолжу твою метафору – обувь, которая постоянно давит и жмет, не вызывает желания обладать ею.
КАТЕРИНА (с интересом глядя на отца). Это примечание к твоему  последнему телефонному разговору?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да нет, что ты! Это опять Николай Васильевич звонил… А я просто делюсь с тобой наработанным  жизненным опытом.
КАТЕРИНА. Интересно, а наша мама – удобная «обувь»?.. То есть, прошу прощения, -- удобная жена? 
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Удобная, удобная… В наше время это такая же редкость, как незаконченное среднее образование.
КАТЕРИНА. А мужчина не должен быть удобным?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Мужчина – это немножко другое,
нежели женщина. Иная конституция!
КАТЕРИНА. Что вы говорите!.. Значит, мужчина на все имеет право, а женщина – наоборот?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Разве я так сказал?
КАТЕРИНА. А разве нет?.. Мужчина может, например, изменять, а жена должна создавать ему для этого условия, не жать и не давить, как неудобная обувь. И главное ее предназначение – это: «Кушать подано!» и «Чего изволите?»… Интересно, откуда этот махровый мужской шовинизм? Почему все должно вертеться вокруг вас? А мы что, не люди? Мы, женщины?   
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ты все утрируешь, дочь, потому что возбуждена.
КАТЕРИНА. Ах, утрирую?.. Тогда скажи-ка мне, пожалуйста, почему в глазах мужчины мужская измена – это достоинство, а женская – порок? А?
          Входит ТАМАРА НИКОЛАЕВНА – нарядная, веселая и
          самую  малость «под хмельком», что придает ей еще
          больше шарма.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (бросает сумочку на диван  и обводит
присутствующих веселым взглядом). Вы еще не спите, домочадцы?..
А почему?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (ревниво оглядывая жену). Что так поздно?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Поздно?.. Ах, что вы говорите, гражданин супруг? (Взглянув на свои часики.) Ой, действительно… Время пролетело так быстро… Ах, как быстро пролетело время! Вы даже не представляете! Одно прекрасное мгновение… Как все-таки
прекрасно – чувствовать себя женщиной!
КАТЕРИНА. Мам, ты даже помолодела. На полжизни! Пап, подтверди!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ага!.. Счас!.. Семья тут измучилась в ожидании, а она там молодеет… Неизвестно с кем!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Разве у меня не может быть своей личной жизни? Хотя бы несколько часов?
КАТЕРИНА. Конечно, может! Па, подтверди, что может!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. И не подумаю!
КАТЕРИНА. Кстати, о личной жизни… Ма, как там «коврик»
за дверью?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Коврик?.. Лежит на месте. А почему
ты спрашиваешь?
КАТЕРИНА (хмыкает). И что он говорит?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. А что он может говорить? Лежит и все. Как всегда, молча… Ты что? Думаешь, я пьяна, и разыгрываешь меня?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Она хотела спросить: Миша
ушел или все еще лежит возле нашей двери? Он изображал
коврик…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Да?.. Как интересно… Нет, Миши там нет.
КАТЕРИНА. Он уже, наверное, стал Наполеоном и отправился
завоевывать мир! (Пауза).
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (весело потягивается). Знаете, мои
дорогие, я, по-моему, слегка отвыкла от наших проблем… И это неправильно! Так не годится! Давайте-ка все дружненько отправимся спать, а завтра продолжим жить и решать проблемы. С новыми силами!
          Звонит телефон. Тамара Николаевна, танцуя,
          подходит к нему и снимает трубку.
А-а-алё?.. (Изменившись в лице, серьезным голосом.) Да, он дома.
А где же ему быть в такой час?.. Да, конечно, сейчас дам… (Протягивает мужу трубку.) Андрей Александрович Красовский, это вас!
КАТЕРИНА. Он его уже заколебал. И меня тоже!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Кто?
КАТЕРИНА. Ну, этот… (Показывает на телефон.) Николай
Васильевич. Сто раз уже звонил. В воскресенье!
          Тамара Николаевна внимательно смотрит на мужа,
который не торопится брать трубку, --
он в замешательстве.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Андрей Александрович, вы не подойдете?.. Боюсь, что у вашего Николая Васильевича что-то случилось. Он, по-моему, плачет… Катя, давай-ка со мной, на кухню! Я принесла шикарных конфеток. Трофейных!
          Тамара Николаевна, еще раз внимательно посмотрев
на мужа, увлекает дочку за собой. Когда они выходят,
Андрей Александрович берет трубку.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (вполголоса, поглядывая в сторону кухни). Да, слушаю… (Слушает. Постепенно на его лице появляется досада.) По-моему, ты пьяна. Зачем ты пила?.. (Слушает.) И поэтому ты целый день обрываешь мне телефон? Ты же знаешь, что я здесь не один… Да, это была моя жена… А разве я обещал, что разведусь?.. Ну ладно, не плачь, прошу тебя! Ну что ты, в самом деле?.. Да, я знаю, знаю! Я тебя тоже, правда!.. Что значит – замуж? Когда это ты успела?.. Ах, чтобы отомстить! За что – отомстить?.. Ладно, успокойся, успокойся… Да, все мы одинаковые… Что вымыла?.. Волосы вымыла? Ты говоришь это с таким тайным смыслом… Ах, вымыла волосы, чтобы они не пахли моим дымом? И что это значит?.. Алло! Алло!..
          Кладет трубку, стоит в раздумье. Садится на диван,
          раскрывает газету, чтобы чем-то себя занять. Пауза.
          Входит ВОЛОДЯ.
ВОЛОДЯ (не сразу). Что пишут в газетах?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (не глядя на сына). Ничего особенного – как всегда: террористы, заказные убийства, развал экономики, борьба за власть… Начало века – как конец света. Всегда одно и то же, как под копирку. (Пауза).
ВОЛОДЯ. Интересно?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (продолжает смотреть в газету). Не очень… Ты же не собираешься слушать обзор печати?.. Как там наша соседка?
ВОЛОДЯ. Нормально.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Она тебя покормила?
ВОЛОДЯ. Да. Мы пили чай с домашним пирогом.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Опытом делилась?
ВОЛОДЯ. Опытом?.. (Пауза.) Я только что видел маму. Она совсем грустная… Мне кажется, что мама такого не заслуживает…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Марина просто разыграла тебя,
не относись к ней серьезно!
ВОЛОДЯ. Я говорю о маме, а не о Марине… Может, ты отложишь газету, а то она между нами – как перегородка в электролизной ванне, которая не позволяет смешиваться продуктам электролиза… Я не вижу, слышишь ты меня или нет.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (откладывает газету, смотрит
на сына). Теперь видишь?
ВОЛОДЯ. Теперь вижу!.. (Пауза.) Это, конечно, не мое дело,
я понимаю… Но наша мама – лучшая женщина из всех, кого я знаю. Тебе с ней очень повезло. Она – не то, что все остальные! Красивая, умная, терпеливая… Тебя не пилит, довольствуется тем, что есть…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Такое впечатление, что ты меня
сватаешь ей в мужья!
ВОЛОДЯ. Давай пока не будем шутить, хорошо?.. Наша мама –
что надо! Я хотел бы такую встретить, но таких больше нет.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (немного успокоившись). Абсолютно с тобой согласен.
ВОЛОДЯ. Я не хочу, чтобы она страдала… Из-за Николая Васильевича, например… Ты понимаешь, о чем я? Мне как-то неловко с тобой об этом говорить, все-таки ты мой родитель… (Пауза).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Спасибо, что не выдал…
ВОЛОДЯ. На здоровье. Но твоя конспирация, между прочим, шита белыми нитками.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Правда?
ВОЛОДЯ. Конечно. По-моему, только слепой этого не заметит.
Ты думаешь, что наша мама – слепая? Или дурочка?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Нет, я так не думаю.
ВОЛОДЯ. И потом… Все тайное всегда становится явным, я в этом сто раз убеждался. Странно, что ты этого не знаешь.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да нет, знаю, к сожалению…
ВОЛОДЯ. Знаешь, но все равно уверен, что тебя это не коснется, да?.. И все так уверены почему-то, даже удивительно! Совершенно забывают, сколько было в истории человечества громких
разоблачений.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (вздохнув). Н-да… Мужчины –
народ беспечный… (Пауза.) А что у тебя? Почему ты был такой
пасмурный сегодня? Сердечные дела дали трещину?
ВОЛОДЯ. Скорее – затрещину!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ничего, это не страшно. В твоей
биографии столько еще произойдет…
ВОЛОДЯ. Оно и происходит, да все не то… Сплошные болевые
ощущения. Всю жизнь!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (иронично). Так уж всю жизнь!  ВОЛОДЯ. Не надо иронизировать.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Извини… Дурная привычка!
ВОЛОДЯ. И в детском саду, и в школе, и в институте периодически появлялись девочки, которые значили для меня больше, чем остальные, и всякий раз они предпочитали других ребят… Может, потому, что я не скрывал своих чувств? «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», да?.. И, знаешь, я ведь до сих пор живу с ожиданием боли, и она, к сожалению, не обходит меня стороной. До сих пор!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Я даже и представить не мог, что в твоей душе такое творится… Слушай, Володька, может, ты хочешь слишком многого? А любой человек, в том числе и женщина, не может дать больше, чем у нее есть.
ВОЛОДЯ. По-моему, дело во мне. Это я не могу дать ей того, чего она хочет. Например, золотистую иномарку и крутой счет в банке.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Возможно, ты выбираешь не тех?
Вот встретишь хорошую девушку, которая полюбит тебя самого…
ВОЛОДЯ. Хорошую – это какую? Забитую и никому не нужную?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Почему это?..
ВОЛОДЯ. А потому, что те, которые знают себе цену, предпочитают в мужчине шикарную «упаковку» и уже потом – все остальное.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Кажется, в мое время все было
по-другому…
ВОЛОДЯ. Тебе просто повезло с нашей мамой, которая не требует от тебя невозможного. Я, правда, не уверен, что ей не хочется
красивой жизни, -- все-таки она женщина, хотя и лучшая в мире.
Но я уверен, что она не предаст тебя за платиновое колечко.
По-моему, у нее нет даже обручального.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Она продала его, когда мы залезли в долги. Много лет назад.
ВОЛОДЯ. Вот видишь. Все познается в сравнении… Пожалуйста, не заставляй ее страдать! Я все понимаю: бес в ребро и все такое… Но тебе есть что терять, и то, что ты находишь на стороне, не стоит такого риска. Можно ведь потерять все, что имеешь. А имеешь ты много, очень много, уж я-то знаю! (Пауза).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Я даже не заметил, когда ты вырос… Честное слово, я просто теряюсь перед твоей неожиданной
мудростью! Не помню, чтобы в твои годы я был таким…
ВОЛОДЯ. Каждое последующее поколение – мудрее предыдущего, хотя родители и не хотят этого признавать. Они боятся за свой авторитет… (Пауза.) Да, кстати, мы с Мариной решили пожениться, завтра несем заявление… Я пошел спать.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (опешив). То есть – как это?!
          Володя делает движение, чтобы уйти,
          но отец его задерживает.
Постой! Что это з-значит?!
          Входит КАТЕРИНА. Володя идет к себе.
КАТЕРИНА. Гурский, кажется, пошел по своим явкам…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что?.. А-а… Да нет, он, видимо,
уже спит… Дома…
КАТЕРИНА. Ха, спит! Как бы не так!.. Уж лучше бы он ушел от меня! Я хоть знала бы, что мне делать. А так… Живу, как на вулкане. Рядом с загадочным мужским организмом…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Н-да… Организмом…
КАТЕРИНА. Кто это придумал, будто женщина -- вечная загадка? Любая женщина – как на ладони: ей нужно, чтобы рядом с ней был сильный мужчина и чтобы любил он ее одну. И все! Просто,
как мычание… Это вы, мужики, полны темной тайны. Я никак
вас не постигну, не раскушу, не разложу по полочкам! И это пугает…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Н-да… Действительно…
КАТЕРИНА. Ты меня не слышишь?.. Мой монолог разбился о стену твоей задумчивости… Ладно, пойду смотреть сны. Если получится. Пока. (Уходит в свою комнату).
          Андрей Александрович минуту-две ходит по комнате.
          Появляется ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Пауза.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Надеюсь, у тебя все в порядке?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ты о чем?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. О Николае Васильевиче… Извини,
это не мое дело.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Знаешь, у меня такое чувство, будто ты постоянно чего-то не договариваешь…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Ты хочешь, чтобы я договорила?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (пожав плечами). Не знаю… Куда
легче реагировать на упреки, тогда хоть можно возмутиться,
протестовать, доказывать…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (усмехнувшись). А кто тебе мешает?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Возмущаться, протестовать, доказывать…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Не нахожу, что ответить…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. То, что хорошо известно обоим, не требует ни опровержения, ни доказательств… Я помогла тебе с ответом?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Сложно мы с тобой общаемся,
ты не находишь?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Да, непросто… (Пауза.) Знаешь, а красивая жизнь все-таки расслабляет женщину, даже если она, эта красивая жизнь, продолжается всего несколько мгновенных часов… Сижу на кухне, а мысли – неизвестно где… (Пауза.) Вспомнила, например, как мы скитались по квартирам, пока не построили эту… Как пьянствовали с тобой на скамейке в парке, когда тебе предложили работу в управлении… Помнишь?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Нас тогда оштрафовали за распитие спиртных напитков в общественном месте.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Даже не верится, что все это было… (Пауза.) А еще я вспомнила вдруг вашего Зарубина. Ни с того,
ни с сего… Я так и не поняла, между прочим, что нужно делать,
когда муж гибнет в таких пикантных условиях… Все другие пикантные ситуации я уже давно проиграла в своем воображении
и почти уверена, что смогу поступить в них достойно, никого не унижая, и себя – в том числе…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Не понял… Что ты проиграла?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (улыбнувшись). Ну, представила, как бы я себя вела… Например, иду по городу, никого не трогая, как говорится, а ко мне из-за угла бросается молодая особа и говорит примерно следующее: «Здравствуйте, меня зовут так-то. Мы с вашим мужем давно любим друг друга и хотим соединить наши отдельно взятые судьбы в одну…» Как тебе такая ситуация?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (смотрит на жену так, словно
увидел ее впервые). Ничего себе…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Или, например, прихожу домой в час дня. Или в два. Неважно… Прихожу и совершенно случайно вижу вот
на этом диване… чужую женскую одежду, разбросанную как попало… Днем! Незнакомую, чужую одежду. И абсолютно женскую!.. (Нервно смеется).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (растерянно). Ну, ты даешь…
Воображение у тебя работает на все «сто». Можно кино снимать!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Ты не дослушал… Так вот. Я, конечно, при виде этих предметов испытываю легкое удивление.
И совершенно случайно открываю дверь нашей с тобой спальни.
Вот эту! Просто так, машинально, ни о чем особенном не думая…
А в нашей с тобой постели лежат… Лежат миленькие такие беленькие кудряшки и мой муж, Красовский Андрей Александрович. Он лежит себе и курит, совершенно забыв о всякой пожарной безопасности.
О том, что пожарные категорически не рекомендуют курить в постели… Столько пожаров бывает из-за этого! Я читала статистику. Ужас!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну, ты даешь!.. Ну, даешь!.. Я даже ничего не понял… (Пробует все обратить в шутку, напускает на себя строгий вид и повышает голос.) А почему это ты, спрашивается, средь бела дня вдруг домой заявишься? А-а?.. Где ваша трудовая дисциплина? Разве можно оставлять без присмотра деток в старшей группе детского садика?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Конечно, нельзя!.. И детки, между прочим, без присмотра никогда не остаются. Пока они спят после обеда, с ними может нянечка посидеть. А воспитатель иногда отлучается – чтобы заведующая, конечно, не видела! --  по мере необходимости.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (подозрительно смотрит на жену). И что – отлучаешься?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Знаешь, редко… Я ведь такая
добросовестная… Но однажды у нас на обед были потрясающие
чебуреки. Ну просто мечта гурмана! Детей в группе было мало,
и очень много осталось еды. Нянечка предложила мне сбегать домой,
отнести семье чебуреки -- все равно ведь она их в помои отправит.
Жалко!.. И я дрогнула, отважилась… После работы у сотрудников
иногда сумки проверяют, чтобы ничего домой не уносили. Вот нянечка и отпустила меня днем, пока дети спали… Прихожу – а ты куришь в постели…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (засмеявшись). А я понять не мог, откуда чебур… (Каменеет от своей оплошности.)
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (устало смотрит на мужа). Ты почему-то в лице изменился… У тебя не случится инфаркт, как у Зарубина? Не умирай, пожалуйста.
          Звонит телефон. Тамара Николаевна неторопливо
          берет трубку и говорит усталым, каким-то бесцветным
          голосом.
Да, слушаю вас… Да, вы не ошиблись… Ну почему же? Догадываюсь. Жены всегда о таком догадываются, только не всегда говорят об этом… А почему вы так эмоционально?..
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (он с беспокойством прислушивается к разговору). Кто звонит?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (мужу). Подожди, сейчас… (В трубку.) Успокойтесь, пожалуйста… Да, я вас понимаю и, честно говоря, не хотела бы оказаться на вашем месте… Нет, не спит. Он как раз находится рядом. Дать ему трубку?.. Я все-таки дам, хорошо?
Поговорите с ним. Вы только не плачьте… (Протягивает трубку
мужу.) Андрей, подойди…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (растерянно). Меня?..
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Она рыдает и говорит, что не может без тебя жить. Кажется, она совсем пьяная… Или – совсем несчастная… Не знаю… (Делает движение, чтобы уйти).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (не сразу). Тебе незачем уходить.
Я сейчас положу этому конец, поставлю точку и хочу, чтобы ты
была свидетелем. Мне все надоело, я смертельно устал… (В трубку.)
Да, алло!.. Да, это я… Знаешь, я хочу… Я хочу сказать тебе, что…
Подожди, не перебивай, пожалуйста! Выслушай! Так вот, больше…
Что?! (Меняется в лице.) Ты с ума сошла! Подожди, успокойся,
успокойся… Что значит – «не поминай лихом»?!.. (Опускает руку
с трубкой, испуганно смотрит на жену).
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Что случилось?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Она… Она собирается прыгнуть
с балкона. С девятого этажа… Уже написала предсмертную записку…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. О, Боже!.. (Быстро подходит к телефону. В трубку.) Алло, алло! Послушайте меня, девушка! Как вас зовут?.. Елена? Какое замечательное имя, царственное! Помните Прекрасную Елену, из-за которой началась Троянская война?.. Не помните?  И не надо, раз не помните… Дело не в этом… Так вот, Леночка, послушайте! Ни один мужчина не стоит того, чтобы из-за него бросаться с балкона. Ни один!.. Да, я верю, что вы не шутите, потому что любите его и не можете без него жить. Я тоже женщина и
прекрасно вас понимаю… Конечно, вы хотите его наказать и вы –
правы! Но лучше поискать другой способ… Вы только представьте,
какая вы будете лежать на асфальте: синяя, переломанная, страшная.
Вокруг соберутся зеваки, будут вас разглядывать – такую… Вас отвезут в морг, потом сделают вскрытие… Ужас!.. Нет, травиться
тоже не надо! Поверьте мне: ваша смерть – это не выход, потому
что это – навсегда. Понимаете? Ну помучается он немного, повздыхает, несколько раз сходит к вам на кладбище – и все! Забудет! А вас больше не будет. Понимаете? Ни-ког-да! Смерть – это не мгновение, после которого можно очнуться и жить дальше. Не-ет,
смерть – это вечность, вечное небытие, темнота и пустота… Вы меня
слушаете? Алло! Алло!.. Вот и хорошо, что слушаете, вот и хорошо… Знаете, лучше убить его самого!
Андрей Александрович смотрит на жену
в немом  изумлении.
Да, просто взять и убить, чтобы он больше никому не портил жизнь!
Хотя нет, это тоже не выход. Придется в тюрьму идти, лет
на пятнадцать… Вы не хотите, конечно, провести лучшие годы
за решеткой? Я тоже не хочу, а то давно бы его убила, честное слово!.. Слушайте, его же можно покалечить! Например, перебить
ему… (Смотрит на мужа.) Перебить ему ноги и  представить это как
несчастный случай. Ну что вы смеетесь?.. (Смеется.) Я серьезно!         
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ничего себе… Это меня покалечить, что ли?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (махнув на него рукой). И кому он будет нужен с перебитыми ногами? Сдадим его в дом инвалидов,
на государственное обеспечение. Ему там будет хорошо, очень
хорошо! (Смеется.) А мы найдем себе других, более надежных
мужчин… Вы так замечательно смеетесь… Да, мне он тоже,
честно говоря, изрядно надоел… Я с удовольствием отдала бы его
вам, но зачем вам такой подарок? Будет изменять на каждом
повороте… Вы сбежите от него через полторы недели, поверьте!
Не каждая женщина сможет выдержать его художества…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ничего себе… Что ты такое говоришь?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Почему я живу с ним?.. (Печально.)
Да потому что деваться некуда, у нас малогабаритная квартира, трудно разменять… Дать ему трубку?.. Как – кому? Красовскому.
Он рядом… Не хотите?.. Мне? Конечно, можете мне звонить… Нет, что вы, не надо просить у меня прощения, вы же ни в чем не виноваты… Нет, семью вы не разбили, потому что он никуда не уйдет. Он просто трус, как и все мужчины. Его все устраивает, он боится что-нибудь менять. Все они одинаковые!.. Да, я же сказала:
вы можете мне звонить, когда захотите. А сейчас – хороший совет: пойдите в душ, затем выпейте горячего чая с медом и ложитесь спать. Все у вас будет замечательно!.. Не за что… Да, и вам – тоже… Да, я тоже… очень рада нашему знакомству… Спокойной  ночи! (Кладет трубку и в изнеможении склоняется над телефоном. Видно, что этот разговор дался ей непросто. Поднимает голову.) Ну вот… Она больше не бросается с девятого этажа… (Тяжелая пауза).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Это… действительно так?..
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (не сразу, отсутствующе). Что?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну-у… Все, что ты говорила по
телефону… Обо мне…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Ах, это… (Подавляет в себе невидимые слезы.) Если девушка на полном серьезе собирается прыгнуть с девятого этажа из-за любви, то нужно ее рассмешить и развенчать героя ее романа. Мне это удалось. Теперь этот порыв кажется ей абсурдным.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Интересно, где ты этому научилась?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (вздохнув). В моей жизни с тобой тоже
бывали мгновения, когда я готова была что-нибудь сделать…
Прыгнуть с балкона или отравиться… Но одна мудрая женщина
совершила то же самое, что и я сегодня. И я ей очень благодарна.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (виновато). Я… Я не знал об этом… Прости меня, ладно?..
          Целует жену в висок – раз, потом еще
          раз и вдруг начинает принюхиваться к ней.
Ты что – курила?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Что?.. Да нет, я же не курю, ты знаешь.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Твои волосы пахнут сигаретами… Почему?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (пожав плечами). Наверное, потому,
что рядом со мной курили…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А что это значит?.. Где – курили?
(Похоже, что подозрение в нем разрастается).
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (внимательно смотрит на мужа). Что
ты имеешь в виду?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (повысив голос). Не притворяйся,
ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!.. Твои волосы пахнут
посторонним мужским дымом! Какой-то мужчина выдыхал свой
дым в твои волосы! Зачем? Чтобы ты о нем помнила?!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (терпеливо и снисходительно, как
с ребенком). Успокойся, пожалуйста.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Почему ты пришла так поздно?!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (улыбнувшись). Не задавай трудных вопросов, если не хочешь быть обманутым.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что?!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Не надо устраивать сцен, это унизительно.
          Собирается уйти, но муж хватает ее за локоть
          и силой усаживает на диван.
Ты становишься смешным!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Я и сам это вижу!.. Кажется, у меня пробиваются рожки! Классическое украшение доверчивого мужа!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Я устала, давай поговорим завтра.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. От чего это ты так страшно устала? Где ты была? В гостиничном номере?.. Ты мне изменила! Ну конечно, ты мне изменила! И вы курили в постели! Игнорируя пожарную безопасность!
          Тамара Николаевна смотрит на мужа и молчит.
Как понимать твое молчание?!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (не сразу). Ты слишком эмоционален
для мужчины… Кто бы мог подумать!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Оставь мою маци… нальность…
в покое!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (опять – не сразу и вздохнув). Разве у меня не может быть своей жизни?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (задохнувшись от негодования).
Вот это номер! Ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать, что у тебя
есть своя жизнь?! Кроме нашей совместной?!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Я думаю, что своя жизнь может быть
у каждого, кто живет нашей с тобой жизнью.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Наверное, ты вкладываешь в это
какой-то особый смысл?.. Мне рога мешают соображать, потому
что отнимает у мозга много энергии для своего роста! Поясни!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Я сказала то, что сказала.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь я тоже узнаю, как чувствует себя рогоносец!.. (Пауза.)
Это… Это безнравственно!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Что ты называешь безнравственным?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. То, что у тебя может быть своя
жизнь!.. У тебя, значит, могут быть любовники… Ужас!.. (Невольно поеживается от такой страшной мысли.) А я, значит, -- необходимая передышка между ними? Да? Что-то вроде санатория!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Санатория?.. Ты себе льстишь!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Не уходи от ответа!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Я никуда не ухожу. Почему ты, однако, говоришь только о моей жизни? Это в равной мере относится и к тебе. Разве не так?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. И ты согласилась бы делить меня
с другими?!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (грустно улыбнувшись). Кажется, ты никогда не спрашивал моего согласия.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. На что это ты намекаешь?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Я говорю о том, что у жены обычно
не спрашивают, согласна ли она иметь соперницу.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А у мужа?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. У мужа – тоже… (Пауза.) Ты бы видел свое лицо!.. Боже…
          Глядя на мужа, она неожиданно начинает смеяться, все
заразительней и заразительней. Андрей Александрович молча смотрит на жену и тоже потихоньку начинает смеяться. Вот уже оба хохочут.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (сквозь смех). Я дурак, да? Ревнивый идиот!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (прерывает смех, улыбается). Да как тебе сказать… Все-таки у тебя высшее образование и ты уже много лет ответственный работник солидной организации… Так что… Можно допустить, что ты – не дурак!.. (Пауза).
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (улыбаясь, внимательно смотрит
на жену). У тебя, кажется, новая прическа…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Да, я постриглась. Неделю назад!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Правда?.. Неделю назад?.. Тебе идет… Даже очень! Ты угрожающе хороша собой!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Большое спасибо!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Знаешь, я так привык к твоему присутствию в моей жизни, что перестал замечать в тебе красивую женщину… А ведь ты, наверное, нравишься мужчинам. До сих пор!.. Да, совершенно определенно! Такая обаятельная женственность… Такая улыбка… И этот серебристый смех… Есть от чего потерять голову! К тебе по-прежнему пристают на улице?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Скажем так: иногда посматривают…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Только посматривают?.. Ко всем
твоим достоинствам – ты еще и скромна, как женщины Востока.
А я – абсолютный дурак! (Садится рядом с женой, обнимает).
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (шутливо взъерошивает ему волосы
и улыбается). Пора спать! Уже так поздно, что можно сказать, что
еще рано… Скоро на работу… Давай подведем черту под тем, что
мы сегодня совершили и наговорили, а завтра…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А завтра начнем новую жизнь!..
То есть уже сегодня. Слушай, что ты делаешь сегодня вечером?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (кокетливо). Сегодня вечером?.. У меня дела, но если ты можешь предложить что-то  интересное, дела подождут!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Знаешь, Томка, давай проведем
сегодняшний вечер дома. С цветами и шампанским! Детей выгоним,
вырубим этот противный телефон, включим музыку, зажжем свечи,
погасим свет и… Будем танцевать! Да! Одни во Вселенной!..
Я хочу, чтобы ты… Чтобы ты никого не любила, кроме меня!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (улыбнувшись). Ты – мой большой ребенок…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А завтра мы пойдем в театр! Мы
с тобой целую вечность не были вместе в театре!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Хорошо, завтра мы пойдем в театр.
А послезавтра?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Послезавтра?.. Послезавтра мы пойдем… В гости!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. А потом?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Придумаем что-нибудь! И вообще – начнем новую жизнь. Я начинаю новую жизнь!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Правда?
          Из своей комнаты выходит КАТЕРИНА.
КАТЕРИНА. Ну, родители, вы даете! О чем можно говорить до утра? Вам же не по двадцать лет!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Мать, по-моему, нас воспитывают!
КАТЕРИНА. Ваши голоса таким причудливым образом вплетались в мой сон, что я так и не знаю, что мне на самом деле снилось. Какие-то бурные сцены из семейной жизни… Здесь проходила бурная семейная жизнь, да?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА (смеется). Тебе приснилось!
КАТЕРИНА. Неужели?.. Ладно, сделаю вид, что поверила… (Пауза.) А Миша… Гурский больше не звонил? В дверь или по телефону?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Нет, не звонил и не приходил…
КАТЕРИНА (беспокойно). Куда же он подевался? На всякий случай, позвоню домой…
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Катюша, сейчас глубокая ночь!
КАТЕРИНА. Ну и что? Почему я не могу нарушить его сладкий
младенческий сон, если он разрушил мою молодую жизнь?
          Решительно идет к телефону, набирает номер,
          слушает, тускнеет.
Не подходит… Значит, его нет дома. Где же его носит, такого
пьяного?.. А вдруг его милиция забрала и отправила в вытрезвитель?
Или машина сбила? Эти крутые молокососы так гоняют на своих
иномарках… Может, его уже нет в живых?
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Катенька, ничего с ним не случилось.
У него же есть опыт!
КАТЕРИНА. Мама, ну что ты говоришь? А если бы папа не пришел ночевать, что бы ты делала?.. Хорошо, если он у бабы!.. (Горько усмехается.) Маразм какой-то, честное слово! Оказывается, пусть лучше будет у бабы, чем под машиной… Может, свекрови позвонить? Или в морг?..
          Из своей комнаты выходит зевающий ВОЛОДЯ.
ВОЛОДЯ. Послушайте, родственнички! Я вынужден вас побить. У меня завтра важное дело, мне надо быть в форме, а вы тут гудите и гудите…
КАТЕРИНА. Володька, а мой Гурский пропал…
ВОЛОДЯ. А тебе-то что?
КАТЕРИНА. Как это – что?
ВОЛОДЯ. Дурдом, честное слово!.. Ты же его ненавидишь и решила уйти навсегда. (Зевает.) Надо быть последовательной, уважаемая сестра… Неужели у всех так? Не хочется верить, что у всех, я ведь собираюсь жениться.
          Немая сцена.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Как – жениться?!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ты что, действительно?!..
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. На ком… На ком ты?.. О, Господи! Кто она?!
ВОЛОДЯ. Вы ее знаете хорошо и давно. Это Марина, наша соседка.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ты с ума сошел?!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Ты с ума сошел, Володя!
ВОЛОДЯ. А что такое?
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ей двадцать восемь лет! Она старше тебя на целую вечность!
ВОЛОДЯ. Подумаешь, всего на шесть лет! Сейчас это модно!             
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Она прошла огонь и воду! У нее,
наверное, полтора миллиона мужчин!
ВОЛОДЯ. Ну и что? «Синие чулки» и монашки в наше время
не котируются. И потом – она мне нравится! У нее пирог вкусный!
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Володенька, сыночек… Боже мой!..
Пирог – не повод для женитьбы!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну и денек сегодня… Ладно,
повеселились – и хватит, хватит! Уф-ф-ф… Володя, народ оценил
твое чувство юмора, очень оценил. Правда, народ?
КАТЕРИНА. Да уж, еще как оценил!.. А что, пусть женится. Во всяком случае, Маринке пока не нужна иномарка, и это характеризует ее с весьма положительной стороны. К тому же у нее, как и у Володьки, есть чувство юмора. Им будет весело!.. Ой, знаете, что она учудила? (Смеется). Маринка такое сказала мне по секрету!..
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (обомлев – его вдруг осенило). Тебе?.. Сказала?!
КАТЕРИНА. Только не выдавайте меня, хорошо? Хотя, я думаю, и вам это можно узнать, поскольку она теперь – член семьи.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (срывающимся голосом, выходя
из себя). Какой семьи?! Какой член?!
КАТЕРИНА (взрывается смехом). Ну, па, ты даешь!
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (поняв ее по-своему). Все это неправда!
КАТЕРИНА. Зато изобретательно! Вы только послушайте, что она придумала...
ВОЛОДЯ. Хва-тит! Ничего не хочу слышать! Я все равно женюсь, я начинаю новую жизнь, дорогие мои родственники. Жить будем у Маринки, а к вам будем ходить в гости. Через площадку!.. Правда, здорово? Если поссоримся – разбежимся по квартирам, отдышимся, а потом с новыми силами продолжим семейное счастье… Все на месте, никуда не надо ехать. Не то, что Кате с Гурским.
ТАМАРА НИКОЛАЕВНА. Да нет, это несерьезно!.. Это невозможно!.. Знаете что? Утро вечера мудреннее, завтра все и обсудим… (Старается быть спокойной.) Спокойно… Без нервов… И завтра все будет хорошо! Все будет хо-ро-шо!
Звонит телефон.  Присутствующие, переглянувшись между собой, по очереди идут к телефону, но трубку
так никто и не снимает.





                К о н е ц