На любовь к тебе у меня уходят сутки. На нашу радость, на мою тоску. Это неразделимое.
Знаешь одну радость, в Питере еще не разводят мосты. Все мои знакомые попадают к себе домой, не заводят лекций о туристах и якобы вечной достопримечательности. Я, вечно верующая, что все к лучшему, и ты, не любящий скандалов. Знаешь, как я перепугалась, в тот первый вечер, при тех первых словах? Ты был единственным, сближение с кем не доставляло особенной боли, а все непонятное выяснялось тут же. Как много я знала, о тебе том. Всем доступном. Как много еще предстояло узнать о тебе том, который за колючей оградой и лишь с тем, кто навсегда. Я всегда тоскливо верила, что с появлением той особенной, единственной все меняется. Как же мечтала быть ей. О,Боже, даже коты в марте выглядят менее убедительными. Как хотела я.
Хотела, чтобы ты заваривал чай. Чтобы был рядом. Мое чувство собственности было тоскливо неутомимо. Слишком далеко, чтобы взять друг друга за руку, слишком близко, чтобы перестать вести вечные разговоры о бренности мира. Ты знал все, всех, кто был в моей жизни. Ты будешь знать все, и всех, кто в нее еще придет. Не успевала порой рассказывать тебе о том или ином происшествии, так дико боялась забыть вопросы. Писала слишком много даже для самой себя, посвящала затуманенные строчки, которые никогда не позволю тебе прочесть. Вся моя психиатрия настолько теоретична, что я просто не знаю, насколько мы с тобой реалистичны.