Любимые праздники – Пасха и Троица
Самыми яркими, желанными и долгожданными праздниками для Леси были Пасха и Троица. Все знали, что Пасха – это день, в который Христос Воскрес. А на Троицу были венки из полевых цветов и распустившиеся во всей красе березки под окнами. Дети понятия не имели, что Троица – это Бог Отец, Бог Сын и Святой Дух. Для них Троица – светлый летний день, когда нарядные и радостные, они обменивались крашеными яичками – закрепляли дружбу еще на целый год, до следующей Троицы. Пасха нередко выпадала на холодный, дождливый день. И Леся, с особым нетерпением ожидавшая праздник, обижалась на погоду: не могло подождать это ненастье!
Накануне Пасхи всем селом чистились и убирались в домах, во дворах и вокруг. Вещи, мебель, разная домашняя утварь выносились на улицу, на солнышко. Из подушек, матрасов, ватных одеял палками выбивали пыль. Потолки, стены домов люди старательно скребли, мыли, красили желтой или белой краской. Наиболее усердные хозяйки размельчали красный кирпич и этой массой терли потолки. Адский труд! Повзрослев, Леся как-то попробовала не отстать в усердии от соседки тети Веры, но куда там! Сил и терпения хватило лишь на пять потолочных досок.
Окна мыли с обеих сторон. Очень много воды лили, вместо того, чтобы после мытья просто протереть стекла сухой чистой тряпкой или газетами(отличный способ, между прочим !).
Работали по уборке дома и двора всей семьей – так было заведено.
Все! В комнатах чистота и порядок. На улице тоже прибрано – подметено до последней щепочки. Чего же не хватает? Ах, да – занавесок на окнах. Старшая дочь Милашкиных Варвара переняла от подруг обычай – наряжать окна только в предпасхальную ночь. Потом девочки рассказывали, кто до скольки часов выдержал, не заснул. Говорили правду – в этот светлый праздник кривить душой было нельзя.
Но занавески Варвара вешала сама только тогда, когда она не участвовала в крестном ходе. Ночью перед Пасхой группа женщин с иконами совершала обход села (11 улиц было тогда в Салазгоре!) по периметру.
Лесе тоже хотелось поучаствовать в этом походе, но ее не брали.
- Куда тебе! – раздраженно отмахивалась от нее старшая сестра. – Там одни взрослые!
- А ты? – робко вопрошала Леся.
- Я?! – грозно хмурила брови чуть ли не с пеленок любившая быть взрослой и самой работящей Варя. И это ей удавалось: тяжелый физический труд по дому, во дворе выполняла с удовольствием, словно играючи.
Отец, всегда гордившийся старшей дочкой, называл ее «мой богатырь», иногда сожалея, что она не родилась сыном. И Варя старалась: таскала на плечах своих сестер и брата, носила полные водой ведра, зимой с легкостью раскидывала около дома и сарая снег. А еще пилила лучше, чем Леся, колола дрова, складывала стога. Одним словом, была главной помощницей отца. Леся всегда была ближе к маме- к домашним делам.
- Будешь этой ночью занавески развешивать! Поняла?
- Да, - была рада такому доверию Леся.
В вопросы «оконные» даже мама девочек не вмешивалась – раз Варвара так решила, значит, так тому и быть.
Она в числе взрослых женщин собралась на крестный ход, а Леся с младшими сестрами и братом пошли на улицу – за огородами, на лужайке полыхали костры. Их было много в селе!
Материал для костра заготавливали мальчишки, нередко и взрослые парни в этом участвовали. Особенно ловкие каким-то чудом умели достать старые автомобильные покрышки огня было много, черного густого дыма – еще больше.
Когда костер разгорался, девчонки, взявшись за руки, бегали вокруг него и в громко повторяли многократно: «Жид, наклали тебе в рот!». Причем, вместо «наклали» произносили слово, какое надо, и это не считалось проступком.
В пасхальную ночь ругать Жида считалось чуть ли не долгом. Именно Жида, а не жидов. Кто такой Жид, дети не знали. Взрослые говорили, что он Боженьку предал и что Боженьку после этого казнили, но на Пасху он воскрес, т. е. ожил.
…Во всех концах села звонкоголосая ребятня распевала: «Жид, наклали тебе в рот!». Родители детей в свое время точно таким же образом угрожали Жиду.
Одним словом, в пасхальную ночь многие ребятишки почти не спали.
Но уже в шесть утра, а то и раньше нарядно (во все новенькое!) одетые, торжественные, преисполненные выполненным долгом (жгли костры, клеймили Жида, развешивали занавески) – заходили в дома и, когда радушные хозяйки говорили им «Христос Воскрес!», они на одном дыхании произносили «Воистину Воскрес!». Самые маленькие отвечали и так: «Истинно Воскрес!» А один совсем маленький, в картузике, пацаненок зашел к Милашкиным и забыл, как надо ответить, замялся, покраснел и выпалил: «Военный солдат!». Хозяйка дома улыбнулась, погладила его по голове и дала два крашеных яичка, сказав: «Вася, пока идешь до следующего дома, повторяй: «Истинно Воскрес!». У тебя получится. А вы, ребята, помогите ему.
Любовь Сидоровна была учительницей начальных классов, дети ее очень любили и слушались: в тот день они научили-таки Васятку отвечать «Истинно Воскрес».
… Свою улицу в пасхальный день обходили с одного конца до другого. У кого родня была на других улицах, наведывались и туда. После обеда, собравшись у кого-нибудь на крылечке, рассаживались, ставили на колени пакеты и считали, кто сколько собрал яиц и конфет. В хрущевские времена, когда была объявлена война личному подворью граждан, крашеные яички особо ценились детьми. В годы правления Л. И. Брежнева пакеты у ребятишек стали увесистей: набирали помногу и яиц, и конфет.
Варя возвращалась с крестного хода под утро. «Алонь палама», т. е. яйца собирать она не ходила, и поэтому сестренки и брат делились с ней пасхальными дарами.
А какое трепетное отношение было к пасхальным нарядам! С особым тщанием берегли сшитые мамиными руками платьица, а также купленные у сельских спекулянтов, или у тети Веры (она тоже частенько наведывалась в Москву), реже – в магазине шерстяные кофточки, брюки, пиджачки, рубашки, туфельки и сандалии. Пасхальную одежду любили больше школьной формы, хотя почти (за редким исключением) все дети были и октябрятами, и пионерами, и комсомольцами.
Школьной активистке с первого класса, идейной и начитанной Лесе ничто не мешало любить Пасху и Троицу какой-то особенной благоговейной любовью. Хотя в школе неустанно вдалбливали в сознание учащихся, что Бога нет, все праздновали от души эти два прекрасных праздника. Учителя, кстати, в том числе. Они убирались в домах к Светлому Христову Воскресению, красили яйца, пекли пышные мордовские блины, делали национальный напиток – позу.
Утром в пасхальный день в любую погоду парни и молодые мужики вдохновением и энтузиазмом возводили огромные качели. На каждой улице их было двое или трое. Смех ребят, визги девчат раздавались, все село.
Разнаряженные девицы лениво и чинно прогуливались с улицы на улицу: интересно где качели лучше? Надо заметить, что девчат качали исключительно парни, иногда какой-нибудь слегка захмелевший молодой мужик тоже норовил принять в этом участие.
К качелям выстраивалась очередь из желающих испытать полет в небо. Девочек качали девчата постарше – парни с мелюзгой не возились.
* * *
В летние каникулы дети ждали Троицу. Хозяйки, как и на Пасху, красили яички. В эти праздники взрослые уходили на кладбище чуть ли не на целый день, поминали там усопших, встречались с родней, ели блины, пили позу. Нарядные девочки выходили на улицу, обменивались с подругами яичками, тем самым закрепляя дружбу до следующей Троицы. Из полевых цветов плелись венки, и дружба обещала быть более крепкой, если яичками подружки обменивались через свои веночки.
Варвара Милашкина венков никогда не плела, для этого была Леся. Та сидела на крылечке и плела венки из охапков цветов для Вари, Тани, Розы и себе.
Мальчишки тоже были нарядны в этот день. Они играли – кидали ножичек («брейку») или попилок в песок, причем разными способами. Но каждый раз так, чтоб ножик или напильник, называемый ими попилок, попадали в песок острием.
Троичные дни запомнились Лесе теплыми, яркими, зелеными.
Взрослые девушки, нарядные и красивые, пели песни частушки, отплясывая под гармошку. Малышня смотрела эти звонкоголосые представления с огромным интересом. Забывали и про еду, и про свои детские игры. Розовощекие девчата от души лузгали жареные семечки. Шелухой и скорлупой было устлано место сбора молодежи – сладостей, семечек, орехов были у всех полны карманы.
Милашкины покупали на рубль 10 стаканов семечек подсолнуха, жарили или калили их и затем делили. Вернее делила Варвара, не упускавшая возможности незаметно положить себе лишнюю ложку.
На Троицу полы в домах были устланы свежей травой и цветами. Один обычай Лесе был не по душе – каждое окно с уличной стороны полагалось с раннего утра закрыть срубленной в лесопосадках березкой.
По 4 – 6 молодых деревьев рубилось на каждый дом. С годами этот обычай отошел, людям стало жаль березок. Одним из первых, кто не стал вредить природе, был отец Милашкиных, посадивший перед домом с десяток молоденьких деревцев.
- Живые-то лучше! Правда, детки? – говорил он, ставя в ямку хрупкое белоствольное создание. Помогал ему Иван – посадка деревьев и кустов в селе считалось делом мужским.
…Через много лет взрослая Леся высадила перед своим домом не только ряд стройных берез, но и ели, можжевельник, кусты дикой розы, шиповника и даже – вишни. Получился чудесный зеленый уголок. Посадила и многолетние цветы. Красиво!
А любимым праздником в ее семье стали Рождество, Пасха, Троица и – День Победы!