В детстве, помню, у меня вызывали один вопрос книжки – сборники рассказов и повестей. Мне всегда было интересно, открыв такой сборник, сначала прочитать тот рассказ, который был вынесен в название книги. Мне казалось, что этот рассказ – самый главный, раз уж автор всю книжку решил озаглавить им. Иногда я угадывал, иногда бывал разочарован и думал, что я-то уж, на месте автора, выбрал для книги «правильное» название, по «правильному», заглавному рассказу.
Если воспринимать лагеря и походы как повести и рассказы, то, несомненно, «заглавным» лагерем моего новосибирского периода «творчества» был «Сталкер», тот, что мы провели в 1992 году.
Сыйские лагеря конца 80-х были «рассказами для себя», «Салаир» 91-го стал «пробой пера», а «Сталкер» стал лагерем – вспышкой, неожиданной для нас самих, его организаторов, авторов. Не потому что это был лучший лагерь из всех, а потому что он был самым ненарочитым, самым, пожалуй, искренним и чистым. И еще, потому что он был лагерем самоидентификации. Этим лагерем мы, отряд «Сталкер» сказали всем, кто к нам приехал, кто мы есть. И, прежде всего, сказали самим себе.
Поиск своего пути в возрождающемся скаутинге, игра не просто в разведчиков, а в «сталкеров», попытка осмыслить фундаментальные принципы движения творчески, не копируя зарубежный опыт или эмигрантский ОРЮР (Организация Русских Юных Разведчиков), разрабатывая глубинные понятия – это привело нас к уже озвученной Программе отряда, где «Дорога», «Отечество» и «Бог» стали попыткой разобраться в аксиомах, а для игры я выбрал не самый простой сюжет не самых простых авторов – и Стругацкие и Тарковский это не совсем детские художники, мягко говоря. Но я был молод и ставил планку высоко – моя цель должна была стать целью подростков, и если я что-то пытаюсь осмыслить, значит и им это будет по силам.
«Сталкер» родился в муках, отрешив от себя часть тех, кто просто хотел походов, пещер и хорошей компании. Многие остались просто «друзьями отряда», так и не приняв новую игру и новую «философию жизни», прячущуюся в ней. Но и те, кто остались, и те, кто пришли уже в отряд почувствовали напряг – отряд буквально требовал от нас не просто правил, а приложения сил, не просто игры, а жизни по новым правилам. Это было иногда слишком трудно, даже в больших лагерях, типа «Форта» или Питерского Джамбори в 94-ом, среди своих, среди скаутов, мы осознавали свою какую-то особость, серьезность, что ли, кастовость.
«Сталкер» стал элитарным отрядом, в самом высоком и лучшем смысле этого слова – он был открыт ко всем, в него входящим, но не все входящие могли в нем остаться, ведь для этого нужно было захотеть менять себя и мир вокруг себя. Оттого мы установили в отряде сразу такой длинный кандидатский стаж – аж в полгода. Оттого из десятка новичков оставались двое или трое.
Идея заглавного лагеря – игры появилась у меня еще в 91-ом, но к лету она еще не вызрела, не была готова, мелькала в голове, оформлялась отрывками, кусками.
Отряд жил, ходил в походы и ездил в гости в другие города, готовился к гостевому «Салаиру – 91» и проводил его, а внутри, на сборах и отрядных кострах, мы составляли свою игру, со своим языком и своими понятиями.
...Сегодня ты собираешь рюкзак и примеряешь нашу походную форму -тебе предстоит выйти в первый маршрут с новыми друзьями. Ты пройдешь его - и сможешь назваться нашим братом, получишь свое первое звание -кандидат. Маршрут этот будет не слишком сложен, ведь его цель - знакомство. С нами, с нашими обычаями, законами, правилами, Ведь ты уже немного знаком с нашей программой, с направлениями нашей деятельности: «Дорога», «Отечество», «Бог».
Теперь тебе предстоит познакомиться ... с теми правилами, по которым мы живем. Тебе будет проще понять нас, если ты уже прочел книгу Стругацких «Пикник на обочине», еще проще - если посмотрел фильм «Сталкер». Если нет - не расстраивайся, все это впереди, но это - основное условие. Иначе трудно понять, почему для нас всех идеалом является личность Сталкера, проводника по Зоне, дающего людям возможность открыть в себе скрытые способности, возможность осуществиться самым заветным мечтам.
Но для начала познакомься с нашими основными понятиями:
Зона - окружающий нас мир, вроде бы знакомый нам, но до конца не познанный, в котором перемешаны понятия о добре и зле, о правде и лжи, о чести и бесчестии. В этом мире живут люди, которые нас любят, ненавидят или не догадываются о нашем существовании, и многим из них, возможно, нужна наша помощь.
Ловушки - опасности, подстерегающие человека в Зоне. Многие люди в том числе и Сталкеры, пытались достичь сердца Зоны - Комнаты, но попадались в ловушки, разбросанные по Зоне и зачастую невидимые. Одни ловушки смертельно опасны, другие - привлекательные с виду, но не менее опасны от этого. Ловушки разнообразны, но едины в одном - они мешают добраться до Комнаты
Комната - место в Зоне, где человек имеет право на одно самое заветное и искреннее желание. Путь к Комнате невероятно сложен, проложить его может только Сталкер, проводник по Зоне. Сталкер обезвреживает и обходит ловушки, и этот путь, называется Дорогой, причем Дорога всегда прокладывается заново, потом; что Зона не терпят однообразия и затягивает Дорогу новыми ловушками.
Прогрессор - сталкер высшей квалификации, умеющий ориентироваться в вечно меняющейся обстановке Зоны. Он умеет не только сам выжить в Зоне, но довести до Комнаты доверившихся ему людей.
Хабар - одна из опасностей Зоны, «игрушки Зоны», которые можно использовать как во благо, так и во зло. Истинный сталкер пренебрегает хабаром...
Ступени роста.
Конечно, хотелось бы сразу испытать себя на пути к Комнате, но для начала необходимы некоторые умения и знания о Зоне и о Дороге. Это даст Школа Сталкеров, куда ты попадешь, будучи кандидатом, а затем и стажером. Здесь закладывается основа всего, необходимого сталкеру. Сталкер – универсал, и это качество должно быть присуще тебе.
Полигон – следующая ступень твоего роста. Полигон – это кусочек Зоны, где ты сможешь опробовать результаты Школы Сталкеров. Вместе со всеми друзьями и братьями и при помощи инструкторов ты научишься приобретать опыт, помогая как более младшим в своем отряде, так и другим – через лагеря, походы и т.д. Это попытка проложить свой маршрут, свою дорогу.
Затем, став проводником, ты получаешь возможность вести по Зоне людей. Единственное условие – помощь инструктора.
Это последняя обязательная ступень для сталкера.
...До встречи на твоем первом маршруте, маршруте знакомства, доброжелательности и любви, где тебя ждут друзья.
«Дорога через Зону», 1991
Теперь понятно, что мы были обречены на этот лагерь, ставший заглавным. Лагерь, где, в отличие от «Салаира-91» не было эклектики, а была четкая концепция, от начала до конца. Целостный лагерь-игра, где была подготовка участников еще до начала (мы всем рассылали специальные инструкции с правилами, отдельно для взрослых, отдельно для детей), где структура лагеря позволяла подготовить участников к Игре («Школа Сталкеров»), осмотреть границы Игры (поход «Полигон»), и, наконец, совершить сам маршрут по Зоне, пройдя через различные «ловушки» - как декоративно-пугающие (ракеты, дымовухи, звуковые эффекты), так и через испытательные – пункты, где нужно определить направление к следующему пункту, выполнив ряд заданий, своего рода экзамен обучающей «Школы Сталкеров». Идти по азимуту, по карте, по зашифрованной легенде, по пеленгу радиолокатора – «лисолова», даже по звездам – только так можно было добраться до Комнаты.
То есть мы запихали всю нашу отрядную программу в две недели лагеря, сжав ее из развернутой отрядной игры в игру лагерную.
Программа лагеря построена в виде ролевой игры по сюжету повести «Пикник на обочине» и складывается из четырех этапов.
1 этап - заезд, знакомство, введение в правила (1 день).
2 этап - «Школа Сталкеров» - подготовка к выходу в Зону (5 дней).
3 этап - «Полигон» - пробные выход в Зону (2 дня).
4 этап - подготовка и маршруты по Зоне к Комнате Исполнения Желаний
Разъезд (3 дня). На протяжении 1-го и 2-го (отчасти) этапов в лагере формируется (на добровольных началах) группы из 4-6 человек во главе со Сталкером - старшим, наиболее опытным скаутом; в виде исключения Сталкером может быть взрослый. Питание, проживание и обучение (подготовка) групп - автономно
На период 2-го этапа сталкеры образуют совет «Школы Сталкеров». Цель «Школы» - подготовить группы к маршруту по Зоне. По нашему мнению, выходящий в Зону должен хотя бы поверхностно разбираться в следующих областях
- основы христианства (этим займутся миссионеры),
- основы спелеологии (Собин С.)
- пионеринг - мосты переправы, шалаши и т.п. (И. Димитрюк(?))
- основы туризма и азы выживания - «сталкера»
- владение простейшими плавстредствами (байдарка, катамаран) (А. Поляков)
- ориентирование (с картой и компасом и без оных), (М. Румянцев)
- скалолазание, - (С. Выставной)
- простейшие приемы самообороны,
- радиодело – (А. Подгорнов)
- астрономия – (И.Ф..Петков)
Целью 3-го этапа является проба сил на Полигоне (участке, прилегающем к Зоне). По сути это кросс-поход по пересеченной местности с элементами школы выживания и кучей неожиданностей. Правила просты - группы, во главе со сталкером, должны дойти до точки, отмеченной на карте, с минимальными потерями. Контакты с другими группами разрешены только на привале. Ну и, естественно, группы должны вернуться (тоже автономно).
Следующий, заключительный этап является кульминацией игры. Цель его - пройти по территории Зоны (куда вас забросят), отыскать Комнату, где исполняются все желания и ... Не верите? Что ж, тогда всё в ваших руках - чудо можно подготовить. Перед лагерем (желательно заранее и задолго) проведите с детьми (и не только с теми, кто поедет к нам) игру, вроде «Если б у меня была волшебная палочка, то я себе пожелал бы...» или что-нибудь в этом роде. Ну, а дальше все зависит от вашей фантазии и скромности...
Из Положения о лагере «Сталкер-1992»
Разгребая свои архивы не так давно, уже в 2011 году, я наткнулся на документ, который считал безвозвратно утерянным – дневник этого лагеря, который, по моему поручению, вела Таня Авдеева из Новосибирска. Думаю, стоит дать ей слово, я же лишь прокомментирую кое-какие непонятности. Вслед за Таниным дневником я решил разместить воспоминания о лагере «Сталкер» от Кости Исаенко из Омска (это что же за поветрие такое – писать воспоминания? Старость, что ли пришла?). Костя, ведя летопись своего отряда «Дискавери», добросовестно воспроизводит свою точку зрения на этот лагерь.
Итак, слово двум свидетелям, и, при этом – не родственникам!
Международный скаутский лагерь «Сталкер», 6 – 16 августа 1992г
Дневник Авдеевой Татьяны
Как известно, театр начинается с вешалки, а лагерь – с того, что на тебя вешают. На меня повесили мало, я – хрономертист. Что, тем не менее, не помешало мне не справиться и с этим, единственным, заданием, поскольку оно оказалось из серии «мало не покажется»: в лагере 6 подлагерей, в каждом ежедневно, ежечасно, ежеминутно, ежесекундно что-то происходит...
Паша, видимо, ожидал от меня что-то вроде театра одного актера, или «Фигаро здесь, Фигаро там», но оказалось, что не всякий «близнец» (вопреки астрологическим прогнозам) умеет черпать информацию из воздуха. Но хватит об этом.
Начну немного издалека – со боров по подготовке лагеря. Собирались 2 раза: в конце июля и 3 августа. На первом сборе на всех что-нибудь повесили. Больше всех досталось Яше, который отвечал буквально за все. Увенчался же круг его обязанностей тем, что он должен был купить десять мешков картошки и привезти их в клуб. Правда потом Паша все-таки сжалился и поехал на рынок вместе с Яшкой, они побродили там полдня и, естественно, картошки не приобрели. Этому впоследствии были рады господа Гречушкин, Войцель, Чернинский и, отчасти, Моисеев, ибо первые три обрели в лагере неблагодарную, но постоянную и почетную работу картофеленосцев (или картофеленосителей, кому как больше нравится). Я думаю, вы уже догадались, что эти мужественные люди ходили (иногда ездили) в Березово и закупали там картошку. Вообще говоря, мне думается, что Гречушкин и Войцель пали жертвами мстительного Заякина, «затирающего» теологов другой конфессии (Войцель с Гречушкиным учились тогда, кажется, на каких-то богословских курсах у католиков – П.Д.)
Но, я, как говорится, ушла в сторону. Вернемся к нашим баранам, то есть, к первому сбору.
На том же сборе выяснилось, что в лагерь приезжают гости из Омска, Томска и Иркутска. Встретить их поручили мне, Грече и Войцелю. Больше всех повезло мне – мои омичи приезжали утром 6 августа и их не надо было везти в Кольцово.
Как сказал Паша, лагерь у нас детский: на 120 человек 65 детей (смех в зале) и 23 иностранца (очень громкий смех).
На сборах обсуждали устройство лагеря (подлагеря, разделение детского и инструкторского подлагерей и т.д. и т.п.) и игру «Зона». Кровожадный Паша хотел, чтобы дети шли: по болоту, через скальник, ныряли в омут за бутылкой с запиской, блуждали в кустах по лабиринту из веревок. Как говорится, «мечты, мечты...»
И вот, наступило 6 августа, день заезда, который (заезд т.е.)проходил очень забавно. Кто-то добирался до лагеря на вахтовке, кто-то – на ЛАЗе и вахтовке, а кто-то – на электричке, ЛАЗе и вахтовке. В общем, кому как повезет.
Лично я встала в 7 утра и поехала на вокзал встречать омичей. Их поезд приходил в 8-40, до 12-40 мы должны были гулять по городу, а потом сесть на черепановскую электичку и доехать до Евсино. Хорошо, что не надо было везти народ в Академгородок, как сначала требовал Паша, но потом вовремя одумался. Хотя мне, при наличии моего топографического идиотизма, было не легче: я жутко боялась, что что-нибудь все-таки случится. Самыми неприятными были минуты ожидания у табло: уже 8-40, а на табло ничего, и поезд объявлять не думают.
Я уже решила, что Кирилл что-нибудь напутал (он оставил мне записку со временем прибытия поезда), и омичи уже приехали. Эти мрачные мысли пронеслись у меня в голове за одну-две минуты, а потом поезд №89 прибыл, все-таки, на первый путь. Я помнила, что встречаю отряд «Дискавери», 18 человек, 1 взрослый. Нашла я их быстро, и когда уже достаточное количество народа вылезло на перрон, выяснилось, что вылезли все, кроме руководителя. Но вот, наконец, и он – Костя Исаенко. Который не замедлил сообщить, что кроме того, что у него есть вот эти дети (и указал на его дискаверят), у него есть еще и свои дети, и ему надо отвезти их в Бердск, поэтому он нас покидает и присоединится к нам позже. В общем, Костя исчез, оставив меня с открытым ртом, кучей детей (которые, к счастью, оказались довольно большими) и кучей вещей. Я бодрым голосом сказала, что сейчас мы пойдем в камеру хранения, и честно призналась, что понятия не имею, где она находится. Зашли в вокзал, взяли «языка», который до Киева не довел, но в какую сторону камера хранения – показал.
Пришли. Очередь огроменная, никакой надежды на то, что в течение ближайших 6 часов мы сдадим вещи. В общем, мы развернулись, и я решила, на свой страх и риск вести народ на работу к моей маме, и там сгрузить вещи. (...)
И вот, по Вокзальной магистрали двинулась процессия, которая, по-видимому, выглядела забавно, люди оглядывались. Мы шли, болтая по дороге, я пыталась вспомнить что-нибудь из экскурсоведения и рассказать об архитектуре нашего славного города. (...)
Я решила повести народ вверх по Красному проспекту, попутно показав и рассказав про Оперный и «банду шестерых» (скульптурная композиция в центре Новосибирска. – П.Д.), метро, стену с рекламой. Дискаверятам понравились дома на проспекте, они все время спрашивали: «А это что за дом?», на что я отвечала весьма лаконично: «Жилой». Они посчему-то удивлялись и шли дальше. Да, забыла сказать, с нами был Чейни, и я не могла понять, чей это пес, его вели все кому не лень – Серега, Рома, Кирилл, причем Чейни слушался всех одинаково и по отношению ко всем был добродушен. Дважды Ченька оказался обузой: в церкви и в метро, ни туда, ни сюда собак «не пущают» (...)
Наша экскурсия в метро чуть не кончилась плачевно: дети добрались до эскалатора и стали по нему бегать. Потом Славка залез за белую полосу и тетенька-диспетчер стала ругаться, а нам было совершенно непонятно, как она ухитряется все видеть и где она сидит. В общем, я решила, что хватит с них тех трех станций, что они уже увидели и пора брать ноги в руки и убираться на Красный проспект. (...)
Идти в столовую народ отказался в целях экономии денег и времени, мы ограничились покупкой мороженного. (...) Омичей поразило обилие в Н-ске книжных магазинов. (...) Дольше всех в книжных пропадали Роман (истинный книжник) и Сонька. Вообще, ее отличительная черта – где-нибудь пропадать, что она и доказала, таинственно исчезнув где-то между «Золотым колосом» и «Универсамом». Подвела ее любовь к «жевачке», которую она кинулась скупать и истратила все бывшие у нее деньги. Исчезновение Сони заметили не сразу, а когда стали переходить дорогу, я спросила в очередной раз, все ли на месте. Сергей помчался назад и через две минуты вернулся с «виновницей торжества», которая успела напугаться. (...)
На вокзале мы честно купили билеты, к нам присоединился Кирилл Войцель, и мы сели в электричку. Соньку мне пришлось держать возле себя, поскольку она все время пыталась куда-то улетучиться. Дети спрашивали, где Костя, скоро ли он придет.
На «Обском море» подсели Костя, Паша, Леша Чернинский, Мишка Моисеев, Наталья Пурескина, томичи и кто-то еще.
Доехали до Линево, а не до Евсино, как планировалось. Там нас уже ждал автобус (прекрасное начало!). Мы доехали до перекрестка, где стояли какие-то люди, в том числе иностранцы. Оказалось, что их сюда привезли три часа назад, а «Урала» все еще нет. Мы вылезли из автобуса, сгрузились на дорогу. Через три минуты увидели «вахтовку», было обрадовались, но потом поняли, что нам-то «вахтовки» не видеть еще часа два с половиной. Иностранцы и часть наших долго впихивались в «вахтовку». У первых были такие жалобные и испуганные лица, что их оставалось только пожалеть, но жалко не было, а было завидно: они уехали, а мы остались.
Ждали мы долго и упорно, успели перекусить и объесть кукурузу и овес с ближайших полей. Грязные и пыльные, как шахтеры, мы сидели на обочине и, в меру своих способностей, общались друг с другом. (...)
Часа в четыре мы увидели «вахтовку», на радостях разбудили Канаева, который мирно спал под кустиком. Но случился большой облом – это была не наша машина... Где-то через час подошла и наша. Мы загрузились. Мишка, ко всеобщему ликованию, обнаружил канистру с водой, и всю дорогу мы пили. (...) У Славика, самого маленького «дискаверенка», была высокая температура, его страдания облегчала Наталья Пурескина при помощи холодных компрессов. А у Кирилла (тоже из «Дискавери») была жуткая аллергия на какую-то траву, глаза распухли и слезились.
Наконец добрались до лагеря. Там уже стояла часть палаток, и у меня мелькнула призрачная надежда, что наша палатка уже тоже поставлена, вдруг повезет, как в Иркутске, но не тут-то было (Таня вспоминает наше участие в «великом Байкальском походе», включавшем в себя и участие в спелеолагере на р. Китой. Неужели это тоже было в 92-ом? Как мы все успевали? – П.Д.). (...)
Естественно, наша с Мишкой палатка была поставлена самой последней и на самом «удачном» месте – на дороге от речки. И весь лагерь ходил и сшибал наши колышки. Впрочем, всех инструкторов расселили в конце лагеря, на отшибе.
Вечером все разбирались с расселением, дровами и т.п. На общем сборе Паша объявил, что открытие лагеря будет завтра, и завтра же весь лагерь будет занят хозделами – надо сделать туалеты, волейбольную площадку, подготовить место для общего костра...
Отбой в двенадцать – для детей. С двенадцати до часу –« инструкторский час», который в первый день затянулся аж до трех, а подъем в восемь... В эту ночь инструктора дежурили по лагерю по двое по часу.
7 августа проснулись в восемь утра от воплей Ёлыча: «Подъем!», причем за ним бегал иностранец, и, в меру своих способностей, повторял за Ёлычем это самое слово. Завтрак готовили еще на общем костре, и нам довелось увидеть презабавное зрелище: около ста человек выстроились в огромную очередь, причем иностранцы все с одинаковыми тарелками (до смешного мелкими). Лично мне это напомнило фотографию «Берлин. Май 1945-го. Советские солдаты кормят местное население» (...)
Как было сказано выше, весь день прошел в хозхлопотах. На вечер был запланирован «Огонек», что-то вроде вечера знакомств. Каждая команда должна была что-нибудь о себе представить, о чем была предупреждена заранее. По-моему, постарались все, кроме инструкторов и «Эрудита». Последние не выступили вообще, а инструктора, по сравнению с детьми, выглядели весьма бледно. Иностранцы – миссионеры показали презабавнейшую сценку «Кушать! Работать! Спать!» Надо было слышать, как это произносила Ютри – от одного этого можно было умереть со смеху. Вообще, иностранцы оказались очень артистичные, музыкальные веселые ребята.
8, 9, 10 и 11 августа проходили занятия миссионеров с детьми и инструкторами, работала «Школа Сталкеров». Миссионеры проводили беседы по Библии, но коронным номером их программы были песни у большого костра, чем-то напоминавшие вечерние спевки из булгаковского «Собачьего сердца» (...) В общем, было очень весело.
«Школа Сталкеров» велась по нескольким специальностям: скалолазание, гребля, спелеология, медицина, школа выживания, ориентирование, радиодело. Наибольшей популярностью пользовались скалы и байдарка, хотя посещались все занятия и все они были нужны для Игры, что и объяснили детям. На второй день Аркашу (Полякова – П.Д.) перекинули с байдарки на самооборону, а байдой занялся Костя Елисеев (...)
Отмечу еще несколько событий и происшествий за эти дни: уехали Аркадий Канаев и наш знакомый иностранец («Подъем!») и ночью в гости заезжали пьяные деревенские. Особо надо отметить геройское поведение Игоря Филипповича (Петкова, это астроном из Академгородка – П.Д.), который «рвался в бой» и мог нарваться, окажись деревенские менее миролюбивыми. (...) Да, кстати, об астрономе. Он вел занятия по астрономии, которые пользовались большой популярностью, в том числе и среди иностранцев. Когда еще доведется посмотреть в настоящий телескоп на Луну!
А еще в лагерь приехала новая партия переводчиков, впрочем, кроме Дениса и Вики мне никто из них не запомнился. И, самое главное – кантри-группа «Golden Vally»! С трудом, но разместили и накормили и тех и других. Днем музыканты отдыхали и репетировали, а вечером был концерт. «Золотодолинцы» всем очень понравились, а особенно, наверное, иностранцам, поскольку все песни были на английском. Сначала народ просто слушал, а потом стал танцевать. Здорово отплясывали под рок-н-ролл Валерия и Оля, наш бухгалтер. А потом кто-то из группы просто пел под гитару песни их «Битлз», вокруг него собралась тесным кружком благодарная публика и в меру своих способностей и возможностей подпевала. Наиболее качественно это делали Энди, Фил и Лешка Чернинский, которые знали почти все слова.
А в это время около лагеря опять появились деревенские, которых, впрочем, мало кто заметил, и это ничем не кончилось, они куда-то улетучились (Просто Таня не знает всей драматичной истории взаимоотношений с местными. Никуда они не улетучились, поехали дальше пить в деревню, а ночью вернулись в лагерь на тракторе и попытались снова «установить контакт», в общем, куражились и задирались. После часа уговоров, они полезли в палатки. Это переполнило чашу нашего терпения, и мы просто скрутили парочку забияк и сложили в инструкторской палатке на окраине лагеря. Это было время, когда сотовых телефонов еще не было, но в нашем лагере находились радиолюбители с большущей антенной. Попытались выйти на связь с кем-нибудь из Новосибирска, но тщетно – в эфире были одни иностранцы ;.Тогда мы «изобразили» возле «арестантской» палатки, что все нормально, мы договорились с кагэбэшниками и завтра задержанных вывозим из лагеря и сдаем им, и что за нападение на иностранцев им «светит» лет по восемь. Проклятья и угрозы «выбраться и всех пострелять из охотничьего ружья», несшиеся из палатки сразу утихли, и, на хорошем русском, без матов и фени, мы услышали слезные и вполне уже трезвые просьбы, сводившиеся к «мы больше не будем». Утром мы вывезли задержанных до подъема поближе к деревне и там «уговорившись», отпустили. Наутро приехал участковый – вовремя! ; Больше нас никто не беспокоил ни в этот год, ни в следующий. – П.Д.)
(...) Да, и еще одно забавное приключение – перипетии с инструкторским графиком дежурств. Началось все с того, что седьмого августа должны были дежурить Пушкарева, Исаенко и Чейнин. Подлог был выявлен сразу – слишком уж последняя фамилия напоминала кличку одного небезызвестного всему лагерю эрдельтерьера. Но как могла закрасться подобная ошибка в график? Все оказалось предельно просто: Люба (Третьяк, наш постоянный в те годы комендант, впоследствии лидер отряда «Зимородок» - П.Д.), при составлении графика, заглянула в палатку Кости и спросила, кто в ней живет. Костя был правдив, как истинный скаут: «Канаев, Исаенко, Чейни». Любе осталось добавить от себя одну букву – и свершилось чудесное превращение. Все посмеялись. Но на следующий день кому-то было не до смеха. Пропала дежурная по фамилии Васенцова. Все делали свои ставки. Паша, например, доказывал, что это женщина из «Эрудита», но не тут то было – она, с какой-то радости оказалась Леушевой. Не было Васенцовой и среди переводчиц. После некоторых сомнений пришлось отбросить и последнюю версию – то что «Васенцова» - это подпольная кличка Паши, ибо из всех инструкторов только его фамилии не было в графике. Что же, нечего делать, обошлись без Васенцовой. И вот, на следующий день дежурим я, Мишка и какой-то Трушкин. До последнего момента мы были уверены (не знаю, почему), что эту фамилию должен носить астроном, но нет! И вот, снова поиски, уже таинственного «Трушкина». Добрались до Любы, которая составляла все эти графики. Каково же было наше с Мишкой удивление, когда Люба подошла к нашей палатке и заявила, что в ней живут Васенцова и Трушкин. «Это неправда!» - возопили мы, захлебываясь от нервного смеха.»Ну, тогда где-то рядом», - отвечала слегка сконфуженная Люба. И тут взгляд Моисеева остановился на монументальной фигуре Сергея Гречушкина, и Моисеев громко заорал: «Я знаю, кто такие Трушкин и Васенцова! – Это Гречушкин и Вотинцева! Никому не приходило в голову искать их вместе, а я...» В общем – эврика, нашел. Не занаю, то ли у Любы со слухом было плоховато, то ли у Сергея со Светой – с дикцией, но факт остается фактом – виновным признали Гречушкина и заставили отдежурить два раза.
А теперь немного о первом походе в Зону. За несколько дней до игры решили сходить в предполагаемый район Зоны, проверить имеющиеся карты, осмотреть местность, маркировать участок леса, - в общем – подготовиться к игре. Идти туда должны были шесть КОМКОНовцев (всего их было двенадцать – по два на группу). Поскольку Моисеев – зам начальника лагеря, а Паша идет в Зону, то это означало, что Мишка оставался в лагере, а идти должна была я. После обеда, часа в три, без особого энтузиазма, ибо накануне мы с Лешкой Чернинским порядочно набегались «по горам, по долам» в поисках грибов, и я уже была «без ног», я собралась в поход. Вернуться мы (я, Паша, Аркадий Поляков, Костя Елисеев и Ирина Димитрюк) должны были к ужину, часов в девять – десять (по крайней мере, мы так сказали). Хотя Зону предполагалось разместить на противоположном берегу Берди, зачем-то мы км семь-восемь отмахали по нашему берегу. Шли какими-то полями, по пыльным дорогам. Потом перешли Бердь вброд. (...)
По ходу дела выяснилось, что Павел забыл спички, а «курить хоцца». Шли по берегу, искали какую-то дорогу, которой нет на карте, но какой-то Говор видел ее с вертолета. Дошли до чьей-то бывшей стоянки. Там было неплохое кострище, а вокруг валялось много забытых или нарочно оставленных вещей, типа штыка от лопаты. Паша задумчиво проговорил: «А может тут еще и спички есть?» И, словно по волшебству, Ирина извлекла откуда-то коробок с сухими спичками. Курильщики были спасены!
Потом остановились около какой-то речушки, впадавшей в Бердь, и стали думать – Выдриха это аль нет? Решили, что Выдриха. К слову, «выдрих» этих мы встретили пять штук, и только шестая была настоящей Выдрихой. Увидели какую-то дорогу, которая поднималась в гору, и решили, что это то, что нам надо. Пошли по ней. Шли, шли, шли...Нам переползла дорогу гадюка (как я теперь понимаю, это было вместо черной кошки, потому что это была не та дорога). Поля какие-то пошли. (овес, между прочим, есть невкусно, но если очень есть хочется, можно). Костя решил влезть на дерево и оглядеться. Чего он там увидел, я уже не помню, но почему-то все решили не возвращаться, а идти параллельно Берди на той высоте, на которую забрались. К этому времени я (да и остальные, наверное) уже препорядочно устала и начала ныть, рассказывать Паше, что в институте у меня группа «Б», т.е. полное освобождение от физкультуры, а он заставляет старого больного человека лазить по горам и наматывать километры. (...)
И вот, мы поперлись по какой-то чаще, причем, то с горки, то в горку. Ветки ни разу не царапались, а комары ни разу не кусались. Вышли на очередную дорогу и увидели мотоцикл. Выловили какого-то деревенского мужика, собиравшего грибы, и стали спрашивать, где Выдриха. Оказалось (ура, ура!) недалеко. Дошли кое-как. Потом стали что-то там маркировать – тряпками да веревками. Через мертвый лес шли – страшно. Дорога какая-то странная – не туда, куда нам надо повернула. Решили, что пойдем вниз, вдоль ручья, и выйдем к лагерю. А темно уже. В лагере уже поужинали, а мы все водичку пьем из «квазивыдрих», фляжку Аркашину уже раз пять выпили, он все запасы пополняет, да на меня ругается, пью я, оказывается, как-то не так. А в темноте идти здорово, мокро стало, роса выпала – скользко. Бревен поваленных не видно, да и вообще ничего не видно. Костя впереди где-то скачет, как Тарзан, тропу бьет, предупреждает каждые три секунды: «Бревно! Глаза! (Сучки, значит) Ручей!» Ручей этот петляет, сволочь, все в него по три раза наступили, да раз двадцать переступили. Видеть я совсем перестала – как меня потом просветили, у близорукий «куриная слепота». На расстоянии полуметра уже ничего не вижу, падаю через каждые три шага.
Сначала мы, наивные, думали, что к инструкторскому часу вернемся. Устали, идти трудно, нет-нет, усядемся на склон, поглядим грустно в сторону лагеря. А оттуда – бац! – ракетой стрельнули. А потом еще и еще! Паша с Аркашей ругаться стали, мол, мы не маленькие, чего нас терять! Все ракеты изведут, на Игру ничего не останется! Я сказала, что на месте оставшихся тоже бы волновалась и ракеты пускала.
Помучившись еще час-полтора, вышли мы к Берди. Но ручей оказался не тот, и мы были правее от лагеря. Костя не утерпел, плюхнулся прямо в одежде в Бердь и к лагерю поплыл. Мы доковыляли до брода (в это время народ нас уже увидел, мы успели проорать что-то насчет горячего чаю), я не разуваясь, перешла реку и почапала к костру. На берегу меня встретил вусмерть перепуганный Мишка и пообещал разнести всех. (...) В общем, часа в три ночи мы были дома.
На следующее утро у меня болело все (...) Паша, Костя и Аркаша выглядели довольно бодро и опять отправились в Зону. Ее сократили и заново промаркировали
Потом был «Полигон». Дети, не по группам, а все вместе, прошли по границам Зоны. Вел их Костя Елисеев. КОМКОНовцы же, которые должны были отпугивать их от Зоны, где-то заплутали, и в лагерь явились раньше группы. Детям тоже не совсем повезло – под конец они попали под ливень, и в лагерь пришли до нитки мокрые. То, что терять им было нечего, мы поняли по Косте Елисееву – дойдя до брода, он лег на воду и поплыл в лагерь. Но в общем и дети и иностранцы остались довольны, а чего еще надо?
На следующий день – свободный подъем и – «Зона»! К этой игре готовились весь лагерь.
Инструктора еще несколько раз сходили в Зону, установили «Комнату исполнения желаний» (на нее ушел весь полиэтилен с нашей палатки). По генеральному плану решили ее взорвать – слабо было Паше исполнить все желания дошедших до комнаты.
Еще раз объяснили правила игры. Запрятали в воде бутылку с указанием начала маршрута. Дети бутылку так и не нашли (хотя особо упорные прошлись по ней раз ковырнадцать), пришлось им показать, где она.
Стали отправлять группы через каждые полчаса. Минут за пятнадцать до выхода группы отправлялись «говнюки» (метко окрещенные так Сухановым за их нехорошую должность – делать бяки бедным детям)
В лагере осталось совсем мало людей – несколько инструкторов, самые пугливые из детей и иностранцев, да калеки.
Уже ночью, часов в двенадцать, послышались голоса с того берега. Мы не знали, что и подумать – возвращаться еще рано, игра запланирована на всю ночь. Это оказался «Сталкер», ничего не нашедший и бесславно возвратившийся. (кажется, это были мои новички, сбившиеся с маршрута. Ирония судьбы, однако. – П.Д.) Какой-то сталкеренок бежал так быстро, что утопил в реке сапог. (...)
«Комнату» взорвали. Видели это, правда, не все. (...) Как бы то ни было, игра завершилась, и удалась она или нет – не мне решать, я в ней не участвовала, о чем сейчас жалею, черт с ними, с ногами, до свадьбы бы зажило.
Закончилось все, как и положено, закрытием лагеря – флаг спустили, речи некоторые сказали, а остальные послушали. Еще «раздача слонов» была – призы вручали и значки с дипломами, памятные. (Помню, как не хватило дипломов и значков как раз нашим инструкторам, Мише и Тане в частности. Это было грустно, я видел, как они потухли, когда я сказал им об этом. Стыдно... – П.Д.) (...)
Вечером костер был большой, то есть огромный. Большой-то каждый день был. Бревен там штук двадцать лежало, а сгорело за два часа. Жалко.
Песни пели. Костя с детьми сценки показывали – умора! Смеялись даже те, кто не в первый раз их видел. (...)
Утром 16-го все готовились к отъезду. Первой партией пытались отправить то омичей, то томичей. Все дергались, расслаблялись и лихорадочно опять собирались. Мы с Мишкой омичей должны были сопровождать. Назначили нас во вторую партию. Всего нас, вместе с миссионерами, перводчиками, Ниной и Любой с детьми набралось под пятьдесят человек. А «вахтовка» не резиновая. Но с нами Ёлыч. (...) Ёлыч оказался «транспортным гением», умудрившимся вбить в «вахтовку» всех (а хотели «Дискавер» на две группы делить, как же, успели бы они тогда на поезд!) Правда сели все в два этажа, а сам Ёлыч стоял, притулившись к двери.
Ллойд оказался сидящим на коленях у девушек из миссии же, за что они ему полдороги мстили щипками и шлепками, но потом смирились с участью своей. Дискаверенок Димка сидел на нижней ступеньке, и было видно только его кепку, остальное закрывалось Ёлычем, Валерией и мной. Время т времени Валерия участливо спрашивала у него: «How are you? You all right?» Дима улыбался, и Валерия на некоторое время успокаивалась.
Наконец, мы доехали до ЛАЗа и расселись более-менее комфортабельно. Остановились в Бердске (...) Потом – в Академгородке – надо было что-то занести в клуб. Народ понесся в магазин, а Энди с Филом – в лесок. Причем, переводчики просили Дениса, почему-то, объяснить им, что это не тот лес, и здесь в туалет не ходят. Денис же глядел на удаляющиеся фигуры и вопрошал вполголоса: «Э! Волосатики! Вы куда?» (...)
Через несколько дней был разбор лагеря, за все выставляли оценки, за питание, за транспорт, всем инструкторам и пр. (...) На следующий лагерь Паша обещал выделить на питание и на транспорт гораздо больше средств.
Вот так и закончился лагерь
PS
Через три дня Паша и еще двенадцать человек поехали в Хакасию.
PPS
В начале сентября была «точка» у Яшки на квартире. Пользуясь случаем, говорю огромное спасибо Светлане Парфеновне, Яшиной маме, которая ездила с нами на Салаир и была там самым незаменимым человеком. (Паша, не обижайся, ты тоже был самым незаменимым, как, впрочем, и многие другие, которых я не называю (...)
На «точке» обсуждали два лагеря – салаирский и хакасский, читали дневники (я и Ольга), пели песни, ели и пили. И прощались с летом.
Всё!
Ну вот, а теперь слово тем самым омичам, которых встречала и провожала наша Таня. Костя Исаенко, с которым мы, после долгого перерыва, встретились в 2009, сказал мне: «Знаешь, а ведь написал в своих заметках об истории «Дискавери» про лагерь «Сталкер»! Тебе надо?» Мне было надо, конечно, и вот – история лагеря и нашей первой большой Игры – глазами Кости Исаенко.
«Сталкериада»
...Эта глава о лагере, едва ли не самом интересном и увлекательным за всю историю отряда. О лагере, который навсегда заразил всех «дискаверцев» и, в первую очередь, меня, любовью в ролевым лагерям.
А начался этот лагерь с предыстории. На какой-то очередной скаутской тусовке (так я теперь называю всякие скаутские семинары и съезды, которых на заре нашей скаутской юности было до чёртиков – по 3 – 5 штук в год) Паша Заякин (тогда лидер скаутского отряда «Сталкер») сказал мне, что хочет провести ролевой лагерь по книге братьев Стругацких «Пикник на обочине». Что такое ролевой лагерь, я тогда даже себе не представлял, но Паша (филолог по образованию) всегда мог рассказывать очень интересно, да и я зажигаюсь быстро. Словом, увлёк он меня своими идеями. Мы договорились о сюжете и схеме подготовки. Ближе к лету я начал готовить своих детей к этому лагерю. На очередном сборе отряда рассказал, что пришло письмо от Павла Заякина, в котором он приглашает нас принять участие в лагере «Сталкер», но существует куча оговорок. Во-первых, лагерь сложный, поэтому возраст участников не младше 14 лет (а у меня младше и не было!). Во-вторых, всем необходимо испросить разрешения у родителей. И взять письменное согласие. «Почему письменное? Ведь раньше устного хватало» - стали спрашивать ребята. Это была зацепка. Слегка напустив таинственности, я стал рассказывать о том, что лагерь будет не совсем обычным, а, по правде говоря, совсем необычным: мы отправляемся изучать Зону, которую оставили после себя НЕКТО или НЕЧТО. Скорее всего, это инопланетный разум. Почему? Взрослые скауты и инструктора из отряда «Сталкер» уже несколько раз были в Зоне, и каждый раз она преподносила им сюрпризы. В целом, похоже, Зона небезопасна, но с ней можно ладить. А зачем, собственно говоря, идти в Зону и исследовать её? Говорят, там есть Комната Исполнения Желаний. Любое, самое невероятное желание непременно сбудется, если его там загадаешь. Условие одно – оно должно быть искренним. Представляете, как загорелись глазёнки моих скаутов – даже в 30 лет хочется верить в сказку, что говорить про 14-летних подростков, романтиков по натуре? Мы начали готовиться к лагерю…
Одно то, как мы туда забрасывались настраивало на соответствующий лад – до Новосибирска поезд, до Черепаново – электричка. Но дальше самое интересное – автобусы, а потом – вахтовка. Ещё пару километров по пересечённой местности и вот мы у цели нашего путешествия – левый берег быстрой Берди, а за её правым берегом виднеются предгорья Алтая – Салаирский кряж, места не просто редко хоженые, а абсолютно девственные: ближайшая деревня километрах в 20. Вот тут-то всё и началось.
Все участники (а их было человек 120) первую неделю проходили обучение по самым разнообразным специальностям, приобретали те знания и навыки, которые могли им бы пригодиться в исследовании Зоны: технику рукопашного боя, скалолазание, охота на лис, преодоление речных препятствий и т.д. Объяснение было простое: просто так вас никто не выпустит в Зону, слишком опасно. Всю эту неделю, пока дети готовились, взрослые инструктора и лидеры сами ходили в Зону готовить трассу. А детям объясняли, что исследовать в целях безопасности. И дети верили. Да и трудно было не поверить: после 15 – 20 километрового марш-броска по пересечённой местности, по щиколотку в грязи, в 2-х метровой траве, часто заходя в болота, встречая на маршруте гадюк и непролазную чащобу, мы приходили с маршрута измученные и усталые. И, как правило, кто-нибудь из нас приходил с перевязанной рукой (разодрал о корягу), ногой (вывих) и даже головой (Ирине Димитрюк просто упал камешек со скалы). Через 5-6 дней трасса была готова, да и дети прошли «курс молодого бойца», можно было начинать исследование Зоны. Скауты были замотивированы и рвались в бой. К тому же, ещё в самом начале всем было сказано, что негативное влияние Зоны хоть и сильно, но его можно уменьшить. Как? Зону можно обмануть. Её суммарное воздействие возрастает на каждого пропорционально входящих в неё человек и, соответственно, уменьшается, если количество человек уменьшается. Но идти по 2-3 человека не резонно, мало ли что может случиться. Следует идти человек по 5 – 7, словом, скаутским патрулём, но всё сделать так, чтобы Зона «думала», что это 1 человек. Короче, полная мотивировка на командное сплочение. Как будто команду на орбитальную станцию готовили, где живут по полгода. И что самое интересное – ведь получилось. Всё, дети готовы… В путь! Но куда идти? Дети не знают… Придумываем легенду для детей: Зона действует от центра к краям, вам сначала надо определить границы Зоны (проще говоря, совершить марш-бросок по пересеченной местности). Границы определяем теми же патрулями, которыми пойдём в саму Зону.
Поход прошёл успешно, без видимых потерь, хотя устали все капитально: весь круговой путь (слава Богу, лидеры за неделю натоптали тропы, и идти детям было не так трудно) составлял километров 30 – 35. Но вот, наконец, и границы Зоны определены. Пришла пора выдвинуться внутрь. И тут вечером разразилась гроза. Такой неимоверной силы, что лагерь моментально начал напоминать тонущий корабль. К тому же (и это было хуже всего), молния отчего-то постоянно била в самый центр предполагаемой Зоны. Мы даже в экстренном порядке собрались в штабной палатке обсудить, не стоит ли отменить выход в Зону пока не поздно. Может быть, это предупреждение нам? Но потом, решив, что всё это предрассудки, всё оставили, как есть (Теперь, поумнев с годами, хотя бы приблизительно зная об энергетическом поясе Земли и опытах знаменитого серба Теслы, я, пожалуй, не отважился отпускать детей, да и сам бы вряд ли пошёл).
Выходили по патрулям с интервалом движения в час. Каждый патруль вёл Сталкер – скаут из отряда «Сталкер». Их готовили по особой программе. Они были проводниками, в Зоне тоже не были, но знали чуть больше, чем члены патруля. Например, они были в курсе того, что каждую группу тайно сопровождают лидеры или инструктора, «говнюки», как они сами себя назвали. Группы этого не знали, но нам так было безопаснее, заодно и попугать можно было скаутов. Кроме того, была разработана система тайных знаков – знаков общения между «говнюками» и сталкером. Например, если сталкер замечал, что сопровождающий, прячущийся где-то между деревьями, поднял руку – это значило, что надо было давать команду: «Ложись!», и скауты по команде бросались на живот, утыкая лицо в землю. А сопровождающие давали эту команду, как правило, когда группа шла по чавкающей грязи. «Говнюки», одним словом.
Первыми двумя патрулями шли «дискаверцы», а у самой первой группы сопровождающими были мы с Павлом – всё-таки мы отвечали за всё. Это раз. Ну, и второе – нам было интересно, как поведут себя самые «крутые» и одни из самых старших. Забегая вперёд, скажу, что мне было за них не стыдно.
За эти 18-20 часов похода я сбросил килограмм 5 – 6. Устал, но было очень увлекательно. Мы бегали параллельно нашей группе, то обгоняя её, то отставая, прячась в густой траве и за деревьями, подавая сигналы сталкеру и взрывая пиротехнику (к слову сказать, это был единственный лагерь за всё время, где было очень много пиротехники – дымовые шашки, ракетницы, фальшвеера и многое чего, чему я и названия толком не знал – Паше удалось раздобыть где-то несколько ящиков этого добра!). Словом, веселились мы от души. Лена Панюкова решила отстать от группы, но мы заметили это слишком поздно и зарылись в траву прямо у тропы. А Лена шла прямо на нас. И тут солнечный блик попал на Пашины очки, Лена это заметила и с диким криком: «Там глаза!» бросилась назад к группе. Нам не оставалось ничего, как притаиться. Слава Богу, что скауты не пошли проверять, но Ленку трясло ещё долго. Много было разных ситуаций, но вот наконец скауты, описав изрядный круг, около часа ночи вышли к Берди (вышли-то они из лагеря в 8 утра!). И тут им предстояло ещё одно испытание.
Дело в том, что по книге Стругацких в Зоне было много всяких неприятных «сюрпризов», в том числе, так называемый «ведьмин студень» - желеобразная масса, в которую, если попадёшь ногами, они становятся как резиновые и перестают ходить. По нашей игре, каждой группе, выходящей к Берди, должен был попасться путник, попавший в этот «ведьмин студень». Выполнять эту роль должен был один из говнюков – благо Комната находилась уже неподалёку, хотя дети этого не знали. Мы с Пашей обогнали нашу группу, перекусили и посчитались – быть пострадавшим выпало ему (а нам так обоим не хотелось лезть в час ночи в холодную реку). Свою роль Паша сыграл великолепно. Уставшие дети даже не очень удивились, когда в ночи увидели выползающего из прибрежного тростника человека и в нем узнали Пашу. Только спросили: «А ты что тут делаешь?» «Я шёл вам навстречу, я, кажется, знаю, где комната, хотел вам показать» - отвечал Паша – «Но я попал в «ведьмин студень» и сам уже не дойду. Возьмите меня с собой. У меня теперь единственное желание – чтобы ноги ходили». К чести «дискаверцев», совещались они не долго, хотя сами едва стояли на ногах, а тут предстояло нести на себе ещё не очень мелкого мужика («Да»,- думаю сейчас, «ну и драйв мы детям тогда устроили!» – прим автора). А дальше был экстрим, я за ним наблюдал из кустов. Скауты взяли Павла на закорки (несли по очереди) и зашли в воду. Когда половина реки было уже позади, кто-то из несущих, выйдя на стремнину, случайно выпустил Павла, и того понесли стремительный воды Берди вниз по течению. Мы, конечно, перестраховались и на этот раз, перегородив внизу по течению речку сетью, да и инструктора стояли там взрослые. Но дети-то этого не знали. Это была первоклассная проверка! Сразу же трое моих ребят бросилось вплавь за Павлом и, поскольку было неглубоко, достаточно быстро его догнали и схватили. Паша же в это время отчаянно кричал и мастерски изображал утопающего. Наконец Павел был спасён, и команда, еле передвигая ноги от усталости, поплелась искать комнату. Благо оставалось недалеко.
Я тоже перешёл по мелководью через Бердь, где в условленном месте встретил ещё пару – тройку «говнюков», и мы отправились к Комнате. Там уже скопилось достаточно много народа, потому что большинство команд шли к комнате разными дорогами. Нам всё – таки пришлось ждать ещё с час, пока не подошли остальные. Надо сказать, что две группы из 8 с дистанции сошли: не выдержали нервы, закончились силы или мужество. Были и совсем не скаутские ситуации. Одна из групп, несколько сбившись с маршрута и поплутав, заметила сопровождающих и, выйдя на поляну, некоторые её представители прямо стали заявлять (не гарантирую дословность, но смысл верен): «Вы за нас отвечаете, несёте юридическую ответственность! Вытащите нас отсюда! Мы знаем, что вы где-то здесь!» Ну и т.д. Эту группу, конечно, сняли с маршрута и отправили в лагерь. Правда, после этого не понятно, кто же всё-таки настоящие «говнюки»!
Наконец в основном народ собрался. При чём собрался около Комнаты, которая всё это время светилась и переливалась. Со стороны это зрелище было не просто фантастическим, а супер зрелищным. Для детей начала 90-х, когда и речи не было ни о какой компьютерной графике, а тем более спецэффектов, это было суперпредставление.
И вот настал решающий момент: следовало заходить в Комнату исполнения желаний и загадывать своё самое сокровенное желание. Но этого-то как раз и не произошло. Здесь необходимо сделать отступление и сказать, что в ключевом эпизоде Игры мы с Павлом Заякиным расходились. Я настаивал на том, чтобы в конце Игры те ребята, которые дошли до Комнаты, имели возможность в неё зайти и загадать Желание. В конце концов, какая разница, как выглядит Комната – похожа она на следы инопланетного Разума или нет? Главное – что в сердце, с какими мыслями они зайдут в эту Комнату: у кого желание искреннее, чистое и не мелочное – тому обязательно воздастся. Ну, а у кого мысли серые – всё равно ничего не выйдет. Но Паша упёрся, заявив, что дети не обманешь, и они поймут, что их надули, увидев полиэтилен и пиротехнику. Что делать, в конце концов, автором идеи и Начальником лагеря был Заякин – его мнение и стало решающим.
Внешне, конечно, понять, что представляет собой комната, было невозможно. Располагалась она на скальном уступе на высоте 12 – 15 метров. Ночь была достаточно звёздная, и на небе выступала часть силуэта комнаты. (О том, как ребята её монтировали – отдельная история, но Комната далась с трудом – прикрепить к скале внушительное сооружение, пусть даже состоящее целиком из жердей, полиэтилена и пиротехники на такой высоте – дело не самое простое, но спелеологи с альпинистской подготовкой с этим справились). В условленное время что-то в Комнате пришло в движение, зажужжало, заискрилось, потом внутри неё всё дико завертелось (это было несколько мощнейших фальшвееров, горящих ярким зелёным и красным пламенем и вращающихся вокруг собственной оси), и вдруг раздался взрыв: столбы огненного дыма устремились вверх и эхо от взрыва, многократно усиленное горами, прокатилось вокруг (приехавший на следующий вечер участковый сказал, что взрыв был слышен на 45 – 50 километров). Комната стала исходить яркими зелёными и красными каплями (это горел полиэтилен в свечении догорающих фальшвееров). Дети стояли с открытыми ртами: увиденное потрясло не только их, но и самих организаторов. Не скажу, что «Голливуд отдыхает», но таких спецэффектов за свои 17 лет палаточной жизни я не видел ни разу ни до, ни после.
А дальше на авансцену вышел Павел, который мастерски объяснил, почему Комната взорвалась и не пустила участников похода внутрь себя: вы-де нарушили правила Зоны, две группы объединились на маршруте, две вообще сошли с дистанции и т.д. Поверили ли ребята? Сложно сказать. Через много лет, вспоминая с участниками того лагеря события той ночи, кто-то из парней мне сказал: «Знаешь, мы, во-первых, тогда так смертельно устали, что по большому счёту нам уже было не до Комнаты», а потом добавил: «Помню только то, что она очень красиво исчезла».
В лагерь шли молча и под дождём. До лагеря было два часа и все спали «на ходу». Пробуждаться стали к обеду, мылись, приходили в себя от ночных бдений, готовились к вечеру закрытия. Но вечер преподнёс нам ещё один сюрприз, пожалуй, более экстремальный, чем сама Зона. «Зона» к нам приехала в виде местного населения на тракторе, пьяная в дымину и жаждущая приключений. Первоначальные переговоры не принесли видимых успехов. Мы, как люди интеллигентные, пытались поначалу взывать к совести, говорили о вечных истинах, но это было не то чтобы тщетно, просто в НИКУДА! А вот когда эти почти местные «рэмбо» начали рыскать по палаткам с целью наживы, тут и нашей дипломатии пришёл конец. Сначала мы дали команду «Девчонки по палаткам!». Затем моментально разработали стратегию и тактику «общения». Огрызнувшись на наши замечания и вспомнив всех наших родственников, «пришельцы» продолжали шариться по палаткам до тех пор, пока мы не выставили кордон у каждой, и каждый новоявленный герой попадал прямиком в руки охране. Конечно, нам повезло в том смысле, что в лагере было много мужиков, инструкторов и старших скаутов. Мы заняли практически круговую оборону. Тем не менее, я рисковал, когда и своих 14-летних парней просил оставаться дежурить около палаток. Хитом этой ночной войны стала наша стрельба всё теми же фальшвеерами по трактору, когда эти местные «донжуаны» решили проутюжить тракторами палатки. «Мы – мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути». Не берусь сказать, на каком пути стоял их бронепоезд, но шарахали мы по трактору минуты три кряду так, что лобовые стёкла у него повылетали вдрызг. (Вообще не помню этого эпизода! Просто какой-то Дикий Запад! – П.Д.) Где-то к двум – трём часам ночи гости съехали, пообещав вернуться. Но таких «карлсонов» мы не ждали и, оставив одного, самого злостного «нарушителя», связав его потуже, передали в руки правосудия (участкового) утром следующего дня. После этих ночных приключений почти любое общение с местным населением мне уже не страшно.
Пора заканчивать рассказ об этом лагере, но он так врезался в память, что возникают всё новые и новые подробности. Например, того, как Серёга Кацук топором рубанул себе по ноге. Все, кто знают Серёгу, могут попросить его показать место разруба – у него там до сих пор рубец. Как так произошло – не знаю, но рубанул он со всей дури. Слава Богу, не задел кость! А зашивала ему ногу Нина Заякина иглой и суровыми нитками «на живую». Тогда я ему сказал: «Не умеешь рубить – не берись! И уж в горном походе делать тебе точно нечего!» А он ответил: «Не возьмёшь в поход – уйду из отряда!» И ведь ушёл бы… Эх… Пришлось брать… В том же лагере состоялась первая дискаверская «фотосессия». Почему-то именно мы понравились профессиональному фотографу (толи от того, что мы чуть ли не единственные были в форме, толи потому, что лица симпатичные и открытые (см. фото) – не знаю). Нам было нетрудно и сессия состоялась. (...)
Продолжающий ностальгировать Константин Исаенко
Из цикла статей ««Дискавериада» или кое-что из жизни скаутов, газета «Мир Дискавери, №54, март 2008г