***
Мелкий, холодный дождь моросил уже седьмой день подряд. С тех пор как тысячесилы отступали после последней битвы в Пьоле, солнце не показывалось ни разу. Все время шёл непрекращающийся ни на миг дождь. Всевоин Флайг окинул взглядом бредущую в грязи и лужах серую массу воинов, вгляделся в их измученные лица, заспанные глаза - воины не отдыхали уже несколько дней. Здесь смешались остатки около двадцати разбитых тысячесил, спешаших к основным силам. Вновь отступление. Какое по счёту?.. Каждая их битва заканчивалась поражением и поспешным отходом. Так была оставлена Рурара и Чора. В Балфе всевоин надеялся на таймогов, завладевших её землями. Но лишь один из десяти таймогских вождей соглашался выставить своих воинов против рурар. Остальные предпочли вернуться в свои степи. Норгия лишилась своего единственного союзника, её собственные силы истощились - вставшие на место уничтоженных новые тысячесилы уже наполовину состояли из юнцов, не знающих, что такое настоящий бой, перерожденных не хватало. Балфа была потеряна. Как-будто чувствуя слабость Норгии, внутри самой империи оживились мятежники - из непокорённых мест, прежде всего из Хадабана, ими делались вылазки, приносившие немалый урон войскам повелителя. Дошло даже до самой настоящей битвы: мятежники осмелились напасть на одну из чёрных тысячесил. И хоть они были повержены - чёрные воины по-прежнему были сильнее их в открытом бою - всё же воинам повелителя пришлось оставить пять самых отдалённых замков в келурских и тавских лесах. Но настоящим кошмаром для войск повелителя стал тот неизвестный рурарский всадник. От него не было спасения, встречи с ним боялся каждый норогский воин, боевой дух оказался подорван даже у его чёрных воинов - многие из них выбросили свои связки из рурарских языков, которые прежде были их гордостью. Для Норгии наступили чёрные дни. Когда рурары вышли к Пьоле - последней преграде на пути к Норгии - всевоин предпринял последнюю отчаянную попытку остановить их. Всех, кто находился в Пьоле, всех он двинул в новое наступление, всех бросил навстречу рурарам. Земли Норгии были близки и ничего другого не оставалось. Новая битва, не менее страшная, чем при рурарском дворце, разыгралась ночью. Она оказалась неожиданной как для воинов повелителя, так и для рурар. Тысячесилы, шедшие навстречу врагу, столкнулись с рурарами, когда те по бродам переправлялись через реку. Стремительно завязавшаяся битва, не оставившая воинам иного выбора, кроме как бросаться вперёд, была жестокой. Первые отряды, шедшие в полной темноте и внезапно наткнувшиеся на врага, оказались жертвами рурарского языка, но следовавшие за ними успели изготовиться. Кое-где даже удалось сбросить рурар в реку. Но непроглядная тьма, внезапность битвы, перешедшая в полную неразбериху и недостаток опытных воинов не позволили всевоину одержать окончательную победу. Громадное сражение, далеко растянувшееся по реке, распадалось на отдельные схватки. Тысячесилы дрались сами по себе. Когда кто-то бежал, другие, наоборот, начинали теснить врага. Возникшая стихийно, как ураган, и такая же бешеная битва закончилась только утром. Лишь при свете дня стало ясно какой яростной и беспощадной была эта ночь. Берег, насколько хватало глаз, был завален павшими воинами. Особенно много их было там, где рурары переходили реку. Здесь они высились кровавыми кучами. И хоть враг был остановлен, всевоину всё же вновь пришлось отступить. Эта битва отняла слишком много сил, унесла слишком многих. Воинов осталось настолько мало, что их не хватило бы, чтобы удержать берег даже самое короткое время.
Сейчас, наблюдая этот отход, всевоин вспоминал другой - тот, самый первый от дворца рурар. Тогда его впервые кольнуло смутное предчувствие скорой беды. Но тогда он ещё надеялся, ещё верил. Теперь же предчувствие переросло в осознание неотвратимости поражения, а вера бесследно исчезла. Но всевоин был не таков, чтобы сломиться под жестокими ударами судьбы. Пока его руки могут держать меч, он будет сражаться. Война не окончена, пока жив хоть один норогский воин. И всевоин, заставив себя забыть о неудачах, уже думал о приближающихся битвах, уже искал спасение для Норгии.
Остановив коня, всевоин долго всматривался в толпу воинов, ища среди них тысячевоина Двагара. Но, ни его самого, ни его воинов он не видел. Послав нескольких воинов искать Двагара с приказом немедленно явиться к нему, всевоин вновь погрузился в раздумья. Земли Норгии находятся всего лишь в нескольких днях пути отсюда, а войск, способных преградить путь рурарам в Пьоле, совсем не осталось. Единственной такой силой являлось его чёрное войско. Но оно почти полностью находится в Норгии, охраняя её покой от мятежников, которые становились всё более дерзкими и опасными. Но всё же наибольшей опасностью всегда были и будут рурары. Поэтому у всевоина не было ни малейших сомнений по поводу того, что следует делать дальше. Единственное, что вызывало у него тревогу, и не просто тревогу, а опасения, так это - хватит ли у них сил и времени, чтобы хотя бы сдержать натиск рурар. Сейчас именно это виделось всевоину наиболее важным. И именно поэтому он искал сейчас Двагара. Здесь, среди отступавших войск, было больше десятка тысячевоинов. Но именно Двагар был тем человеком, который лучше всех остальных подходил для задуманного всевоином. Двагар принял участие в войне с самого её начала, прошёл с битвами всю Рурару, дрался на мостах и при этом его тысячесила понесла не столь уж тяжёлые потери. В битвах повторного наступления он ни разу не сталкивался с рурарским всадником. А в этом, только что прошедшем ночном сражении, его воины бились с орлаками, которые хоть и показали себя самоотверженными и храбрыми, но всё же были слабее и рурар и мирнийцев. В то время, как многие тысячесилы в эту ночь были или почти полностью истреблены или очень сильно потрёпаны, тысячесила Двагара потеряла всего лишь триста воинов. Двагар был невероятно везуч и удачлив. Казалось, что Великая Сила благоволила только ему, забыв всех остальных норогов. Вот что сейчас было так необходимо: воинское везение и благоволение Силы. Вот на что надеялся всевоин.
Двагар подъехал к всевоину на взмыленном коне.
- Двагар, вы со своей тысячесилой должны будете задержать рурар. - сразу же начал всевоин, прежде чем тот успел сказать хоть слово.
- Но, мой всевоин, моих воинов будет недостаточно. Никто не знает насколько много рурар. И где я должен их задержать? Здесь же нет никаких укреплений.
- Воины у вас будут. Вот, возьмите, - всевоин снял с себя свой вайрад орла и протянут его Двагару. - Вы можете подчинять любого воина и даже любую тысячесилу, если сочтёте нужным. А укрепления... Вам придётся самим позаботиться о них.
Двагар принял вайрад, но взял его в руки словно собственный смертный приговор. А впрочем он понимал: сейчас для норогов любой приказ нёс смертельную опасность. Всё же Двагар попробовал возразить.
- Мой всевоин. Мы можем не успеть, рурары могут подойти очень скоро.
- Это приказ, Двагар. И я не думаю, что рурары объявятся так уж быстро. У них тоже большие потери. Принимайте руководство...
- Но что если появится всадник?..
- Что за вопросы, тысячевоин? - раздражённо выпалил Флайг. - Вы что, не знаете, как поступать с врагом?.. Если появится всадник - убейте его!
- Слушаюсь, мой всевоин. Мой всевоин...
- Что ещё, тысячевоин? Кажется, я сказал всё очень ясно.
- Мой всевоин. Мне только что доложили, что здесь неподалёку в трёх замках находятся пленные рурары. Что прикажете делать?
- Пленные рурары? Сколько их?
- В каждом - больше тысячи, мой всевоин.
- Пошлите туда воинов. Немедленно! Рурары должны быть убиты! Все! Вам ясно, Двагар?
- Да, мой всевоин.
- И помните, Двагар, за вашей спиной Норгия. Вам выпала великая честь защищать её. В ближайшие дни - вы и ваши воины будете её единственной защитой! Большой Меч будет вам наградой. Да прибудет с вами Сила! Хвала повелителю!
- Хвала повелителю!
Всевоин уезжал с тяжёлым сердцем. Он отлично понимал, что оставляет Двагара и его воинов на верную смерть. Но сейчас смерть угрожает самой Норгии, а потому, ради её спасения, такие жертвы необходимы. И всевоин без малейших колебаний покидал тысячесилы.
Чем дальше отъезжал всевоин, чем ближе становилась Норгия, тем сильнее росло его возмущение и тем яростнее становилось его негодование. Уже через четыре дня после того, как он оставил Двагара ему стали попадаться пьяные воины. Сначала он счёл это случайностью, хотя и очень удивился ей - воинам повелителя за малейшее нарушение порядка грозили тяжёлые последствия и они их редко нарушали. Но с каждым днём число этих случаев неуклонно росло, и если поначалу всевоин приказывал тут же вешать этих воинов, то позже понял, что этими казнями он может сильно ослабить и без того обескровленное норогское войско. Настолько велико было падение духа воинов. Всё это говорило только об одном: нороги потеряли веру в победу и уже ни на что не надеятся. И чем ближе подъезжал всевоин к Норгии, тем всё более мрачными и тяжёлыми становились взгляды и лица норогов. Сама же Норгия встретила всевоина рядами виселиц. Мертвецы покачивались на них, словно приветствовали его появление. А живые тут же разбегались по домам, едва завидев его воинов. Это произвело на всевоина гнетущее впечатление. Он знал о мятежах среди норогов, но даже не подозревал насколько они многочисленны - в каждой встреченной им деревне, возле каждого замка стояли виселицы и пустующих среди них не было. Сотни, тысячи норогов предавшие повелителя. Что это? Отступничество? Трусость? И это тогда, когда вся Норгия должна бы сплотиться перед надвигающейся бедой. Там, со своими войсками, дерясь с рурарами, находясь вблизи от смерти, всевоин не чувствовал того страха, который здесь, вдали от врагов словно вселился в него, сжал его мёртвой хваткой. Страх был повсюду: в глазах норогов, ожидающих скорого возмездия, в непревычной тишине деревень, в мертвецах, висящих будто напоминание о неизбежности смерти, в тысячах вернувшихся искалеченных воинах. Всё было страхом и всё дышало им.
Гонимый этим страхом, всевоин достиг дворца. Когда же он очутился в нём, его удивление было не меньшим, чем при первом столкновении с пьяными, ничего не видящими вокруг себя воинами. Здесь, во дворце не было ничего из того, с чем ему пришлось столкнуться по дороге сюда. И прежде всего не было того удушающего страха, который не отпускал его даже во сне. Дворец словно находился в другом мире, не знавшим ничего о том, что находится и что происходит за его пределами. Знать, как и прежде, улыбалась друг другу, стража была невозмутима и спокойна - вокруг царила безмятежность, резко бросавшаяся в глаза тому, кто ещё вчера был в седле. И всё же взгляд всевоина и тут улавливал едва заметную тревогу. При его появлении лица встречных напрягались, непринуждённые разговоры тут же смолкали, превращаясь за его спиной в испуганный шёпот. Страх, объявший Норгию, проник и во дворец, но до сих пор отрицался всеми, кто находился в нём. И только его внезапное появление заставляло вспомнить о суровой действительности, от которой они пытались уйти, прячась в стенах дворца.
Повелитель принял всевоина сразу же и даже сам пошёл ему навстречу, как только он оказался в тронном зале. Здесь же находились и тысячевоины Койтар и Ильод и ещё несколько тысячевоинов. Вероятно, он пришёл во время очередного совета.
- Флайг? Вы здесь? Наконец-то! Долго же вас пришлось ждать.
Голос повелителя был грозен, но всевоину показалось, что в нём исчезла былая уверенность, уступив место беспокойству.
- Вы меня ждали, мой повелитель? - в свою очередь удивлённо спросил всевоин.
- Да, я ждал вас, всевоин, - резко бросил повелитель. - Вы должны были поторопиться. Или вы не поняли этого из моего послания?
- Ваше послание? Мой повелитель, я не получал никакого послания.
- Я посылал к вам гонца, Флайг. Только не говорите мне, что ничего не знаете!
- Но это так, мой повелитель. Ни одного гонца от Вас я не видел. Вероятно, мы разминулись.
- Что ж. Вы здесь, и это главное. Я жду от вас объяснений, Флайг!
Всевоин понял, что разговор будет нелёгкий, тем более, что он прибыл один, без своих тысячевоинов, которые могли бы поддержать его. Но он был готов к нему.
- Мой повелитель, положение очень тяжёлое...
- Не говорите мне ничего о том, как вам тяжело, Флайг. Вы бежали из Рурары, из Чоры и Балфы. Рурары уже в Пьоле! Мне всё известно, Флайг! Как долго вы ещё будете бегать от них?! До самой Норгии?
- Мой повелитель. Нам удалось задержать рурар в Пьоле. Они получили отпор, от которого не скоро отойдут.
- И эта ваша заслуга, Флайг? То, что вы допустили рурар в Пьолу? Тогда как должны были отбросить их за мосты! Это было моей волей! А вовсе не то, чтобы давать им отпор в Пьоле, у самых границ Норгии! Вы отдали им всё, что я завоевал, Флайг!
- Мой повелитель! Всё это время войска дрались и делали всё возможное для победы...
- Они сдавались целыми тысячесилами! Вот, что они делали, Флайг! - срываясь на крик, перебил всевоина повелитель. Он возбуждённо заходил по залу, разражаясь гневом всё больше и больше.
- Никогда Норгия ещё не видела такого позора! И никогда она не видела ни одного врага на своей земле! И не увидит! Вы слышите, Флайг! Ни один рурар не ступит на мою землю! Никогда! Я не допущу этого! Это моя воля! Вы слышите, Флайг! Это моя воля!.. Вы приехали... Что вы хотели?
- Я прибыл к Вам, мой повелитель, чтобы доложить о нашем положении. И чтобы попытаться найти спасение для Норгии.
- Так у вас появилась очередная мысль, как, наконец, победить Рурару? Как тогда, когда вы уговорили меня не перерождать таймогов? Если бы я их переродил, если бы не слушал вас, всевоин, - сейчас с рурарами было бы уже покончено!
- Мой повелитель. Не всё так безнадёжно. Победа ещё возможна.
- Что ещё вы придумали? - уже спокойней спросил повелитель.
- Мой повелитель. Положение таково: мы остановили рурар в Пьоле, нанеся им тяжёлый удар. Они не смогли пройти слишком далеко и Норгия пока вне опасности. Но наши потери также велики. Сил, способных долго сдерживать рурар, почти не осталось.
- Надо было направить все тысячесилы, которые стоят в Пьоле, всех, кто встречался вам на пути. Вы же можете отдавать приказы от моего имени, Флайг!
- Это так, мой повелитель. Но то, что я увидел, оставив войска, просто немыслимо. Отдавать приказы было просто некому. Во всех тысячесилах царят полный беспорядок и пьянство.
- Что? Пьянство? Почему мне об этом ничего не известно?
Повелитель обернулся к стоявшим за его спиной тысячевоинам.
- Мой повелитель! - вперёд вышел широкоплечий воин. - В свой прошлый приезд в Пьолу я ничего подобного не видел. Стоящие там тысячесилы проходили обучение. Это только что собранные тысячесилы, кто-то из воинов ещё даже не давал клятву верности.
- Они уже не способны дать её, тысячевоин, - сказал Флайг. - Мне попадались даже пьяные сотневоины. С этими тысячесилами не победить даже шайку мятежников.
- Великая Сила! Это просто невероятно! Сначала они сдавались в плен, а теперь ещё и это! Что дальше?! Я вас спрашиваю?! Что дальше? Покориться Рураре? Вы все хотите этого?!
- Мой повелитель...
- Вы казнили этих предателей, Флайг?
- Мой повелитель. Нарушивших порядок так много, что пришлось бы вешать каждого третьего.
- Вы предлагаете простить их, всевоин? Забыть их измену мне, своему повелителю?
- Вовсе нет, мой повелитель. Они смоют свой позор кровью в битвах с рурарами.
- В битвах? Вы же сами говорили, что они ни на что не годны?
- Не годны сейчас. Но мои воины быстро сделают из них настоящих и преданных Вам и Норгии воинов. Но нужно торопиться, мой повелитель.
- Говорите яснее, Флайг!
- Мой повелитель! Как я уже говорил - сил противостоящих рурарам очень мало. Им необходима помощь и как можно скорее. Единственным, кто может оказать сейчас эту помощь, является чёрное войско...
- Оно сражается с мятежниками, - вмешался Койтар. - И ему самому необходима помощь. Ваши воины никак не могут одолеть этот сброд. Оставлены уже пять замков.
- Важнее преградить путь рурарам, чем вести бесполезную борьбу с мятежниками, - возразил всевоин. Он с холодным презрением взглянул на Койтара, считая его недостойным делать упрёки чёрному войску.
- Это не бесполезная борьба, всевоин, - Койтар смерил его таким же презрительным взглядом. - Они защищают империю, земли Норгии.
- Землям Норгии угрожают рурары, тысячевоин.
- Флайг, тысячевоин Койтар прав, - прервал их спор повелитель. - Если увести чёрное войско, то леса келуров, хлайков, всех этих дикарей будут потеряны для нас. Уйдя оттуда, мы подпустим их к Норгии.
- Мой повелитель. Земли дикарей мы легко сможем вернуть. А для защиты Норгии вполне хватит семь тысячесил. Сейчас же там бьются против них почти все чёрные тысячесилы. Тогда как они нужнее в Пьоле, там где опасность грозит больше всего.
- Что скажете, Койтар? - спросил повелитель.
- Мой повелитель. Помочь нашим войскам в Пьоле действительно очень важно. Но терять все наши замки...
- Вы беспокоитесь за свой замок, тысячевоин? - перебил его Флайг. - Ваши волнения напрасны. Мы всё вернём, когда покончим с рурарами.
- Это не так, мой повелитель, - оправдываясь, проговорил Койтар. - Там стоит не только мой замок, но и многих других. Важнее то, что мятежники смогут совершать набеги на Норгию.
- Мятежники сильны лишь у себя в лесах, тысячевоин. - возразил всевоин. - Мы их сможем сдержать. Как я уже говорил, с этим справятся всего лишь семь тысячесил.
Всевоин вновь обратился к повелителю.
- Мой повелитель, промедление опасно. Отдайте приказ чёрному войску, и оно спасёт Норгию.
Повелитель в задумчивости ходил по залу, скрестив на груди руки. Потом остановился.
- Вы снова предлагаете отступление, Флайг. Теперь уже перед этими дикарями.
- Я знаю, это позор...
- Я не закончил, всевоин. Вы правы в том, что рурары - наш самый опасный враг. А, значит, и покончить с ним надо прежде других. Этим займётся тысячевоин Койтар.
Койтар вышел вперёд:
- Слушаюсь, мой повелитель!
- Мой повелитель! - всевоин не хотел верить в только что услышанное. Это казалось ему полным безумием - бездарный Койтар во главе его чёрного войска против рурар. - Тысячевоин Койтар не имеет должного опыта. Я же давно воюю против рурар.
- Именно поэтому я ставлю тысячевоина Койтара вместо вас, Флайг. Именно потому, что вы давно воюете против рурар. У вас было достаточно времени, чтобы нанести им поражение. Но рурары уже в шаге от Норгии. Вы не оправдали моих ожиданий, Флайг.
- Мой повелитель! Позвольте мне в послед...
- Довольно, всевоин! Это мой приказ! Вы займётесь подготовкой войск. Надеюсь беспорядки в тысячесилах вы сумеете побороть.
- Мой повелитель, я сделаю всё, как вы сказали, и в самое короткое время подготовлю тысячесилы.
- Я надеюсь на вас, Флайг! Эти тысячесилы скоро понадобятся Койтару в его наступлении. Тысячевоин Ильод, вы будете охранять границы Норгии от мятежников!
- Слушаюсь, мой повелитель!
- Сколько у нас осталось перерожденных, Койтар?
- Всего лишь шесть тысячесил, мой повелитель!
- Неужели так мало?! - зло скрипнул зубами повелитель.
- Остальные пали, мой повелитель.
- Ну что ж. Они все переходят к вам, Койтар. Вмеcте с чёрным войском они смогут одолеть рурар. Я надеюсь на вас, Койтар! Я надеюсь на всех вас! Вы все должны встать перед врагом несокрушимой стеной, о которую они разобьются! Рурары ещё захлебнутся в собственной крови! Норгия ждёт от вас побед! Да поможет вам Сила!
***
Следя за спешной работой воинов, роющих ямы и ловушки, тысячевоин Двагар вспоминал свою последнюю битву. Его воинам неслыханно повезло - той ночью они столкнулись не с рурарами или мирнийцами, а с орлаками. Грозными, самоотверженными воинами, могущими в любое другое время нанести его тысячесиле ужасный урон, но только не ночью. Их смертоносные копья, каждый бросок которого неизменно нёс гибель, в той непроглядной темноте оказались беспомощны. Орлаки попросту не могли ими воспользоваться. Его же воины в рукопашной схватке оказались намного сильнее, и расправились с орлаками малой кровью. Даже другие тысячесилы, принявшие бой с рурарами, смогли отбросить врага и отстояли свой берег. Это был первый успех за очень долгое время. Успех, которого все ждали. Но всё же этот успех никак нельзя было назвать победой. Оглянувшись вокруг, они увидели, какой жертвой достались им эти несколько мгновений ликования. Это была не победа, это было везение. Ночь - вот, что спасло их всех, вот, что укрыло их от смерти. Двагар это понимал. Это понимали все. Успех превратился в новое и долгое, ничем не отличающееся от предыдущих, отступление. Под тяжёлыми, недобрыми взглядами пьолов тысячесилы брели на запад, всё ближе и ближе подходя к Норгии. Кто-то из воинов срывал свою злобу на пьолах, убивая за чрезмерно смелый взгляд или поджигая их дома. Но большинство воинов отрешённо глядели себе под ноги, устало склонив головы. Они были измучены этой долгой, непрекращающейся войной, устали от поражений и тысяч смертей, уже были безразличны к чести и клятвам воинов, всё больше ненавидели не рурар, а бесконечные призывы к беспощадной борьбе с ними. Если бы кому-нибудь сейчас вздумалось говорить им о их долге перед повелителем, он немременно тотчас был бы убит. Воины просто закидали бы его камнями или вздёрнули на первом же дереве. Сейчас они дрались не за повелителя, не за Норгию. Сейчас они дрались даже не за свои семьи. Сейчас они дрались сами за себя. Их ненависть исчезла, ярость вспыхивала лишь во время сражений. Остался один страх. Страх перед местью рурар, страх самим стать рурарами, страх потерять суть самого себя. Именно этот страх всё ещё заставлял воинов сражаться, несмотря ни на что. Не будь его, многие давно уже побросали бы оружие. Но страх... Нет ничего сильнее страха. Вязкий и липкий, как грязь под ногами, страх был теперь с ними повсюду, от него невозможно было избавиться. Единственное, что оставалось им - это держаться друг друга. Никто не желал оставаться один на один с этим страхом. А, значит, и другого выбора, кроме продолжения, этой, теперь уже казавшейся им бессмысленной войны, просто не было.
Двагару удалось собрать из отступавших воинов почти четыре тысячесилы. Четыре тысячесилы. Не так уж и много. Но достаточно, чтобы дать последнюю битву. Своих воинов, единственных чёрных из всех этих четырёх тысячесил, он отправил в замки, для казни пленных рурар, захваченных в первые дни войны. Тогда Норгия переживала неслыханный взлёт - заклятый враг казался повержен. Теперь же ей предстоит неслыханное падение. И этот чёрный дым от горящих деревень, тянущийся к Норгии, был зловещим предвестником грядущего краха.