Перевод: Дан Берг
Глава 10
Масличная гора
Ближе к сумеркам Тейман, Амнон и Тамар поднялись на Масличную гору. Место это дорого жителям Сиона и любимо ими: оливковые деревья, густая тень, чудесный аромат вокруг.
- Через три дня покидаем город и переселяемся сюда. Как славно! – воскликнула Тамар.
- Душа человека требует перемен, - говорит Амнон, - деревенскому жителю приедаются тишина и покой, он ищет новизны в городском шуме и гаме. А горожанин, разбитый хлопотами и созерцанием всех пороков, алчет скромной благодати полей, лугов и лесов. Суетны перемены, и посему, хоть из разных окон глядят новизна и привычка, обе видят единый великолепный и скверный мир.
Масличная гора горда достоинствами и деревни и города, - продолжает Амнон. - Неподалеку, где покоится Мертвое море, – там место вечной безмолвной пустыни, а здесь перед нами раскинулся Иерусалим - совершенство красоты.
- Ты видел прежде Мертвое море? – спросила Тамар Амнона.
- Видел, когда возвращался из Боцры. Мудрецы говорят, то было место чудное, как райский сад, покуда Господь не обратил его в пустыню, истребив огнем тамошние города Сдом и Амору, карая жителей за безмерные грехи. Теперь бесплоден этот край. Только сера и соль повсюду, да горящая нафта и смола источают зловоние вокруг. Ни растения, ни зверя, ни птицы – нет живого на проклятой Богом земле. Лишь дьявольский вой слышен в кромешной ночной тьме над морем. Владыка зла носится над руинами Сдома и Аморы. Богата рыбой бурная река Иордан. Но вот впадают в соленое море пресные воды, и умирает река, и рыба гибнет, - ответил Амнон.
- Как жаль, что так произошло! Разве кара устрашает? Или исправляет? Или искупает? – заметил Тейман.
- Довольно о пустыне, обратим взоры к чудному городу, - говорит Тамар. – Как многолюдны городские перекрестки! Гомон у Водных, Восточных, Лошадиных ворот. Крики водовозов под вечер. Вельможи в крытых повозках. Молодые богатые горожане верхом. Гремят колеса, цокают копыта лошадей. Издалека слышно и видно, как струится живой поток – люди тянутся к Храмовой горе.
- У Рыбных ворот шумит бойкий рынок, - подхватил Тейман, - а у Овечьих ворот ревут и блеют стада.
- Кипучий, неисчерпаемый город! – соглашается Амнон. – На земле красуются дворцы, а башни рвутся в облака. Тысячи снуют по делам, у каждого – свое. И глазами, и ушами, и сердцем человек вбирает в себя великий Иерусалим. Все желания людские – пустая тщета, если не в согласии они с волей Бога. Страсти человеческие, где они? Пусть в глиняных хижинах, пусть в каменных дворцах - все они внизу на земле, и до неба ото всюду далеко. А наверху, на горе Мория – витает небесный дух Господа. Он наставляет смертных на верные пути.
- Амнон, спой нам песню во славу Сиона, - просит Тамар.
И Амнон запел.
1
О, город прелестный,
Сиона столица!
Владыка небесный,
Верь, он мне снится!
2
Камни Давида,
Сады Соломона.
Дивного вида
Царева корона.
3
Шум площадей,
И Храма степенство –
Отрада людей,
Красы совершенство.
4
Оливковый сад
Цветет на горе,
Птичьих рулад
Не счесть на заре.
5
Горе беспечному,
Если не зван.
Сгинут навечно
Ашур и Ливан.
6
О, город прелестный,
Шум площадей.
Я - нем, бессловесный,
Ты – мой чародей!
Признание
Амнон кончил петь. Переполненный чувствами, Тейман бросился к певцу, обнял и расцеловал его.
- Как прекрасно, то что я видел и слышал! - воскликнул Те йман.
- Благолепный Иерусалим, и дивная песня о нем! - добавила Тамар.
- Каким славословием, какими стихами воспеть красу и величие Сиона? – вопрошает Амнон. – У ворот Справедливости старейшины вершат праведный суд. Почетом и поклонением окружены судьи и законники наши. Обманул сильный слабого, утеснил богатый бедного – и идут люди к воротам искать правду, и она выходит наружу, и справедливость незыблема, как всегда. Слава Господу, давшему нам Хизкияу-царя. Правосудный монарх возносит честных, а непокорным – спуску нет! Не даром Исайя, сын Амоца, стоял на том, что город этот – великих дел вечное поприще. То ли еще увидим! Перо и резец бессильны! Безмерно оценит Творец тех, чьи сердца следуют путем истины. Один – постигает мудрость слова Божьего, другой – судит, третий – пашет, четвертый – сеет, пятый – стоит на страже. И все нужны всем, и не шагнуть вперед, пока другие не сделают шаг. И все идут в Храм, и молятся, и возносят жертвы.
А на площадях толпятся горожане – люди внемлют пророкам. И простолюдин, и богач, и славный воевода – все тут. И награда народу за верность Богу - верность Бога народу. Посему вокруг Сиона несчетно много завистливых глаз и злопыхателей. Вот Ашур точит ножи. Горькие беды ждут вероотступников Шомрона, да и всех прочих, кто идолам поклоняется. А святой Иерусалим останется неприступен, и стрелы, в него пущенные, повернут назад.
- О, Амнон, - воскликнула Тамар, - эти речи для ушей моих – как вожделенная влага для цветка в пустыне. Часами, днями, вечно готова слушать гимны милому Иерусалиму. Однако, неужели и впрямь столь незыблемы основы, и уж вовсе нет кривды в Сионе?
- Вот как отвечу тебе, госпожа. Гляди, как справно маслины цветут на горе. Да разве каждый побег принесет плоды? Небось, лишь один из десяти. А сад цветет, и урожай велик. То же - и люди у нас. Спору нет, не все праведники, а страна – праведная. Беда только, что не всегда знаем, кого Господь к благой десятине причисляет!
- А где же превосходство умного над глупым? И зачем это так устроено, чтобы путного от негожего не отличить? – изумляется Тамар.
- Глупец, дабы суть свою не раскрыть, прячется во тьме. А умный факелом мысли разгоняет тьму, как луна в ночи. И хоть огрызаются злые псы, сторожащие черный мрак, они бессильны против света разума, - сказал свое слово Тейман.
- А я думаю, - добавила Тамар, - что ночью высокий дух подобен свету луны и не несет тепла, но днем он равен солнцу: и греет, и светит, и радует всех. А глупость, как улитка в раковине – друг тьмы и враг света, и ни той ни другой не узреть мира красы.
- Догадываюсь, сестра, кого сравниваешь с улиткой, обитающей во тьме и тебе досаждающей. Это ...
- О, милый братец, замолчи. Пусть не звучит его имя в добром этом месте. Скорее горы Сиона рухнут, чем нога моя ступит вслед за ним. Я надеюсь, что не ждет меня злая судьба, ибо жестокие времена остались в прошлом. Нынче не приносят в жертву Молоху сыновей, а идолам золоченым – дочерей. Упомяну все же ненавистное имя. Разукрашенным и убогим истуканом вижу я Азрикама. Лишь наследным богатством да семейной знатностью силен. Я в обиде на отца нашего, что потакает недостойному, с которым, клянусь, не по пути мне.
- Вот и сказала ты, сестра, кто есть улитка. А теперь открой имя несущего свет в твою душу.
- И густые облака не скроют светило ...
- Довольно загадок! - воскликнул Тейман и обратился к Амнону: “Признайся, тебя разумеет Тамар!”
Смутился Амнон, и смутилась Тамар.
- Молчите? Легка была загадка, и на зардевшихся ваших лицах – разгадка ее. Коли стыдитесь своей страсти – прочь ее, а если дорога она вам, отчего языки проглотили? Или я не в доверии?
- О, Тейман, - начал было Амнон, - вот уж год минул, как Господь осчастливил меня встречей с Тамар, и весь этот год ... – хотел, но не смог он продолжить, ибо подступившие слезы не дали говорить.
Тут и Тамар всхлипнула и утерла слезу.
- Амнон! День тот навеки остался в сердце девичьем, как чудный цветок, как прекрасная роза! – воскликнула Тамар.
- Как прекрасная роза! – горячо повторил Тейман, вспомнив Розу с горы Кармель.
Все трое умолкли, лишь молодые сердца стучат. Шум крыльев в вышине нарушил тишину. Подняли головы и видят: стервятник преследует нежную голубку. Хищный клюв, цепкие когти. Еще чуть-чуть – и пропала пичуга. Разом вскрикнули трое и отпугнули злодея. Бедняжка перевела дух. Заблестели зеленоватым золотом перышки на крыльях. Снова она мчится прочь, ищет спасения в кустах. Тут вскочил Тейман, погнался за хищником, стал швырять камни. А Амнон стоит, к месту прирос, держит в волнении руку Тамар.
- Ах, голубка чистая, как эта пташка ты! – говорит.
Тамар в ответ невольно сжала сильную мужскую руку.
- Ты спас меня ото льва, теперь, я знаю, избавишь от стервятника. В святом Храме за тебя молилась. Я создана для тебя навек!
- А я – для тебя! Я поклялся: нет для меня другой! Судьба моя – или счастье с тобой, или одинокость до смерти!
Признание красиво всегда, и истинно оно, когда сказано сердцем. Взолнованная Тамар снимает кольцо, подарок деда Хананеля.
- Возьми это кольцо, Амнон. Прочтешь на нем имя живой Тамар и ушедшего Хананеля. Это знак, что быть нам вместе: то ли в радости жить, то ли в скорби умереть.
Не успел Амнон промолвить слово в ответ, как вбежал, запыхавшись, Тейман, и в руках его – голубка.
- Вы все воркуете! – прокричал возбужденный Тейман, - а я сейчас своими глазами видел, как Господь спас слабого и его мучителя покарал! Птаха совсем обессилела и уж когти злодея почти настигли ее, но по воле Всевышнего взвился в небо мощный орел и черной молнией сразил стервятника. Беднажка спасена и упала на землю без сил. Вот, трепещет нежный комок в моей лодони!
- Всем бы утеснителям такой конец! – воскликнула Тамар.
- Случай этот – знамение добра, - прибавил Амнон.
- Бог и твою голубку сбережет, - сказал Тейман Амнону.
- Теперь все мои тайны ведомы тебе, братец. Азрикам преследует меня, как стервятник жертву. Есть ли у меня надежда?
- Амнон станет тем орлом, что погубит обидчика и прострет над голубкой крылья спасения, - торжестенно заявил Тейман.
- Поручи моим заботам пташку, коли ты ее мне уподобил.
- Возьми и береги ее, как добрый знак.
Брат с сестрой проводили Амнона в летний дом и показали предназначенную ему комнату.
Появился Зимри.
- Куда запропостилась молодежь? Отец с матерью заждались, - сказал он.
Тейман заметил, что кольцо Тамар надето на руке Амнона, и промолчал. И Зимри заметил и тоже не подал виду. Тейман попросил Зимри простить его за насмешку. А тот ответил великодушно: “Да уж я забыл давно. Я не злопамятен”. Хитрость горазда на широкий жест.
Полный перевод:
См. Ссылки на другие ресурсы