В нашей жизни много самых разных праздников, а в последнее время, с помощью Государственной Думы их, по-моему, стало еще больше. Русский человек вообще склонен побольше праздновать и поменьше работать. Нет, работать он умеет, и уж если за что возьмется, то способен просто на чудеса. Он и горы может свернуть, и леса выкорчевать, и целину распахать, и моря осушить, и новые создать, и реки вспять повернуть, и блоху подковать, и в войне победить…
Но для этого ему обязательно нужно «созреть». Просто же так его расшевелить очень трудно. Не даром говорят, что русские долго запрягают, зато быстро ездят.
А в промежутках между этой ездой можно что-нибудь и отпраздновать. Причем не важно, что, главное, чтобы повод был.
Говорят, как-то даже ученые задались вопросом, почему или в связи с чем русский мужик пьет? Один из опрашиваемых на этот вопрос ответил, что если бы ОНА была твердая, то он бы ее грыз. Другие как-то затруднились с ответом.
Тогда ученые посадили мужика в одиночную камеру, поставили перед ним бутылку водки, стакан и стали наблюдать через глазок.
В первый день бутылка так и осталась полной. Не изменилась картина и на второй день, - мужик так и сидел за столом, подперев голову рукой и тупо смотря на бутылку. Грусть и печаль на его челе нарастали, а обстановка не менялась.
На третий день ученые посмотрели в глазок и ахнули, - бутылка была наполовину пуста!
Ученые сразу стали строить догадки, что требуется не менее трех суток тоски, чтобы запить, что должны быть еще какие-то экстремальные условия, но когда открыли дверь камеры, увидели, что все гораздо проще: мужик поймал таракана, привязал к его лапке нитку и, отпуская таракана, выпивал за отъезд, а подтягивая, - за приезд. Так что самое главное, - чтобы был повод и компания.
Поэтому, чтобы в домашних условиях не прибегать к помощи не самых приятных насекомых, русский мужик празднует все праздники, какие только существуют – и наши государственные, и государственные других стран, и религиозные (причем, не зависимо от вероисповедания, он празднует все – и православные, и католические, и мусульманские, и языческие…), и атеистические, и революционные, и контрреволюционные, и фольклорные (причем тоже всех народов мира) и даже отмененные.
Причем ко всему отмененному у него особенная страсть. Когда, например, в нашей стране пристрастие к религии, мягко говоря, не приветствовалось, то на Рождество, Пасху, Троицу и еще пару-тройку чисто церковных праздников русский мужик напивался особенно самозабвенно. Теперь же одними из самых дорогих сердцу праздников являются 7 Ноября – День Великой Октябрьской Социалистической революции и 1 Мая – День международной солидарности трудящихся. Вряд ли кто-нибудь вспомнит, или уж, во всяком случае, сходу ответит, когда принималась ныне действующая Конституция России, но вот, что День Сталинской Конституции праздновался 5 декабря, помнит все старшее поколение.
Или вот раньше жители Ленинграда в разговоре практически всегда гордо именовали себя питерцами, зато теперь большей частью называют себя ленинградцами, а на въездах в город с любого направления возвышаются огромные транспаранты, извещающие незадачливых и начинающих изумленно хлопать глазами путешественников, что они въезжают в Санкт-Петербург. Изумление, правда, вызывает не факт въезда в этот замечательный, основанный Петром Великим город, а то, что под двухметровыми буквами этого названия располагаются метровые буквы другого: «город-герой Ленинград».
Хотя, если вдуматься, то все становится на свои места, поскольку города-героя Санкт-Петербурга в природе не существует. А сам по себе город действительно славный и героический, каких на свете, наверное, и вообще больше нет, и отказываться от своего героического прошлого и вполне заслуженного почетного звания ни городу, ни его жителям совсем не хочется. Вот и красуются на въездах в город двойные названия.
Правда, незабвенный мэр этого города Анатолий Александрович Собчак с такой лютой ненавистью, в свое время, пытался искоренить это название и все, что с ним связано, что приказал даже упразднить все исторические и биографические ссылки на него. Так у меня, родившегося в 1949 году, когда в 1993-м я уволился в запас из Вооруженных Сил и, вернувшись в свой родной город, стал оформлять обычный гражданский паспорт, в нем появилась удивительная запись, что я родился в Санкт-Петербурге! Все мои ссылки на свидетельство о рождении и на то, что в 1949 году в нашей стране такого города не было, успеха не имели, - у работников ЗАГСов было строгое указание, которое они неукоснительно выполняли, несмотря на полную абсурдность складывающейся ситуации (получалось, что я либо родился в Соединенных Штатах Америки, поскольку там такой город был и есть по сей день, либо был инопланетянином, либо вообще выпадал из исторического процесса, так как согласно записям в моем паспорте, я родился в 1949 году в Санкт-Петербурге, но в то же время в СССР!).
И лишь в 2003 году при замене паспорта на документ нового образца (благо, Анатолия Александровича уже не было) историческая справедливость была восстановлена.
Но это было далеко не единственным изобретением новой эпохи. Поскольку занять людей на работе в последнем десятилетии прошлого века было практически нечем, а платить им было не за что, да и тоже очень долгое время было нечем, наши доблестные законодатели придумали великолепную вещь, до которой не могли додуматься даже коммунисты. Те, в свое время, чтобы как можно меньше было потерь от гулянок (чтобы послепраздничный синдром и синдром выходного дня сказывались лишь один раз), переносили выходные дни, соединяя их с праздниками. Если же праздники совпадали с обычными выходными, то все (кроме руководства, разумеется) считали, что в этот раз просто не повезло.
Теперь же, если праздники совпадают с обычными выходными, то переносятся выходные, чтобы ни в коем случае количество дней гуляния не сократилось: чем меньше люди проработают, тем меньше им нужно будет заплатить, а чем больше будут гулять, тем больше водки выпьют. Следовательно, прямая выгода: расход меньше, а доход больше! А народ доволен!!!
Но еще больше народ доволен, что праздновать можно все, что угодно – и Хэлоуин, и День святого Иоргена, и День всех влюбленных, и День Парижской коммуны, и День взятия Бастилии, и день рождения английской королевы, и день рождения Николая-II, и день начала путча 1991 года, и день его разгрома, и день расстрела Верховного Совета России, и День ее (России) независимости (от кого только?!), и день рождения Ленина, и день рождения Ельцина, и день рождения Путина, и даже день освобождения Москвы от поляков…
Даже банальный, но от того не менее любимый Новый год в нашей стране (где еще найдешь такую?!) отмечают и по старому стилю, и по новому стилю, и по китайскому, и отдельно по тибетскому, и по японскому, и по вьетнамскому, и по индийскому календарям, и даже по допетровской традиции – первого сентября!
Но среди всех этих праздников, безусловно, особое место занимает 8 Марта, причем не зависимо от того, что называется он Международным женским днем, а празднуется только в нашей стране.
Во-первых, это первый весенний праздник, когда после зимних холодов природа пробуждается, солнышко начинает светить ярче, теплее и добрее, птички начинают петь веселее, снег начинает дружно таять, и вокруг звенит веселая капель, настроение естественным образом непроизвольно повышается, и хочется жить и любить.
Во-вторых, это все-таки женский праздник, а женщины, хотим мы того или нет, составляют прекрасную половину человечества.
Правда, у прекрасной и менее прекрасной половин человечества к этому празднику свое отношение, - каждая из них любит его по-своему.
Ну, женщины его любят, потому что это единственный день в году, когда им без особого сопротивления уступают место в городском транспорте, в обязательном порядке дарят цветы и, хоть и закатывая к небу глаза и периодически поглядывая на часы – когда же, наконец, этот день закончится, – терпят, не особенно переча, их бред и беспрестанное кудахтанье, дарят (кто как может) подарки и говорят, что, несмотря ни на что, их любят.
Мужчины любят его, потому что, во-первых, это красный день календаря, не надо идти на работу и можно выспаться. Во-вторых, это вполне легальный повод выпить, и уж если он набрался под самое горлышко, то всегда есть возможность оправдаться, что это «за тебя любимую». В-третьих, - без отягощающих последствий пофлиртовать, распустить хвост и говорить любой представительнице слабого пола, что он ее любит, даже на глазах у жены. Ну, а в-четвертых, потому что, в отличие от большинства выпадающих в году поводов, женщины в этот день тоже выходные, находятся дома, и сами могут приготовить праздничный стол, за которым мужчины будут их потом поздравлять.
Правда, это не всегда и не всюду так. Когда я, например, учился в Военно-Политической Академии, у нас в общежитии и 23 Февраля, и 8 Марта праздновали всем этажом, на котором проживало шестнадцать семей. Причем на 23 Февраля праздник готовили исключительно женщины, без какого бы то ни было вмешательства мужчин, а на 8 Марта – все с точностью до наоборот. При этом наши жены сами всегда признавали, что и организация праздника, и столы, и все-все на 8 Марта было гораздо лучше, чем на 23 Февраля.
Моими, например, фирменными блюдами были селедка под шубой и огромный безешный торт «Графские развалины». Кто-то готовил манты, кто-то по каким-то особым рецептам куриц, рыбу, мясо, кто-то изобретал какие-то невиданные, но удивительно вкусные салаты, кто-то рисовал стенгазету, кто-то продумывал и готовил праздничную развлекательную программу с переодеваниями, маскарадами, конкурсами, викторинами, призами, танцами…
Кто-то заранее ездил в питомник, закупал на всех женщин тюльпаны (в ту пору это было не так просто), которые потом скрытно от представительниц слабого пола каждый отдельно завернутый в газету хранились в специально отведенном для этого холодильнике, а часов за шесть до празднования изымались оттуда и помещались в огромное ведро в мужском умывальнике, чтобы напились воды, окрепли и приобрели достойный для дарения вид. Мы втроем – Валера Телегин, Коля Коломенцев и я, составляли трио «Пироговские ребята», под баян и гитару исполняя частушки собственного изготовления, в которых каждой из наших половинок посвящался как минимум отдельный куплет.
На Севере, видимо, в силу некоторой замороженности, заторможенности и спячки, вызванной полярной ночью, недостатка витаминов и прочих отрицательно влияющих на человеческий организм факторов развлекались уже несколько по-иному.
Так, однажды 8 Марта в кабинете командира базировавшейся в бывшей столице Северного флота г. Полярном эскадры подводных лодок раздался телефонный звонок. Звонивший, видимо, точно знал, что, несмотря на то, что день этот окрашен красным цветом на страницах всех советских календарей, адмирал, как старый боевое конь, все-таки находится на боевом посту, в своем рабочем кабинете.
С трудом оторвавшись от решения мировых проблем, выставив ладонью вперед руку, тем самым давая понять находящимся у него в кабинете начальнику политотдела, начальнику штаба и еще нескольким офицерам управления, что им следует помолчать, поскольку командир, хоть ему и очень не нравится, что его отрывают, собирается все-таки ответить, адмирал распрямил лоб, собрал в кучку глаза, изобразил на лице благостное выражение (телефон, который звонил, был обычным городским, и неизвестно было, кто звонит, поэтому рявкать в обычном своем режиме было не совсем правильно), прочистил горло, несколько раз кашлянув, набрал в легкие воздух, потом другой рукой (поскольку первая так и изображала стопорящий сигнал) снял трубку, поднес ее к уху, по ходу дела немного поерзав, поудобнее устраиваясь в кресле, и, как ни старался, все-таки довольно резко буркнул:
- Да, слушаю!
- Здравия желаю, товарищ адмирал! – раздался из трубки радостный голос.
Адмирал, в силу своих лет и многократного воздействия на барабанные перепонки изменения давления с необходимостью «продуваться» при погружениях-всплытиях, уже немного страдал слухом, поэтому связисты настроили ему телефон так, что было слышно чуть ли не за дверью, что в нем происходит. Конечно, если адмирал плотно прижимал трубку к уху, то внешняя слышимость несколько снижалась.
Но, в данном случае, поскольку телефон был самым обычным, а не оперативным, а в кабинете находились самые-самые его приближенные, подчиненные и соратники, скрывать ему от них было нечего. Поэтому он не стал прижимать телефон, а держал его даже несколько отстранившись, в исключительно барской позе, откинувшись при этом на спинку кресла и чуть-чуть расслабившись.
- Здравствуйте! Слушаю Вас, - ответил на приветствие адмирал.
- Поздравляю Вас с праздником – Международным Женским Днем! – решительно выпалили из трубки.
Если до этого момента присутствующие все-таки продолжали вполголоса переговариваться, высказывая незаконченные мысли, то после услышанного наступила полная тишина.
Адмирал немного опешил, сделал жевательные движения губами, потер переставшей сдерживать разговоры присутствующих в кабинете офицеров рукой надбровные дуги, обвел собравшихся мутным взглядом, опять пожевал губами и несколько растерянно ответил:
- Спасибо, конечно. Но это даже как-то неожиданно. Почему Вы меня поздравляете, - ведь праздник-то женский?!
- Потому что Вы – порядочная б…!!!
- Кто говорит?! – взревел адмирал, вскакивая из своего кресла.
- Все говорят!!! – спокойно ответила трубка и залилась короткими гудками.
Но лучше всего поздравили своих женщин один мой приятель со своим зятем.
Воспользовавшись тем, что его жена с дочерью (женой зятя, естественно) отправились 8 марта с утра куда-то по своим делам, он решил приготовить «праздничный обед». Главным блюдом в нем, по его задумке, должны были быть бутерброды с жареным яйцом и килькой под майонезом.
Не знаю, с кем, когда, где и с какой голодухи он, видимо, завернул в какую-то забегаловку, где ему под рюмку водки подали такой деликатес, но в тот раз он ему так понравился и так запал в душу, что тут он решил, что, если приготовить его на этот праздник, то это будет именно то, что нужно. Никакие возражения и протесты зятя во внимание не принимались.
- Ты ничего не понимаешь! – настаивал на своем тесть. – Это вот такая закуска! – и показывал сжатый кулак с поднятым кверху большим пальцем.
Поскольку «весовые категории» и права у них были разные, в конце концов, зятю пришлось сдаться и подключиться к реализации проекта, для чего первым делом он понесся в магазин за кильками. Ну, и на всякий случай, решили прихватить для страховки еще одну бутылочку водки (под такую-то закуску!).
Помимо бутербродов решили приготовить еще кой-чего, но это было не главное, хотя и требовало немалого количества продуктов, которые, в принципе, имелись в наличии.
По возвращении зятя из магазина, где ему тоже пришлось пережить несколько неприятных моментов, поскольку при покупке водки и нескольких банок кильки (и практически больше ничего) на него посмотрели, как на законченного алкаша, пробубнив при этом «А с виду вроде приличный», молодому было поручено разделывать кильку, отсекая ей голову, хвост и освобождая от скелета, а тесть взялся за приготовление яичницы.
Дело это было только на первый взгляд простым, поскольку порционная глазунья никак получаться не хотела: белки все время сливались вместе, а желтки растекались по всей площади сковородки, образуя общую массу какого-то неопределенного цвета. Да и зажаривалась эта масса до подошвенно-резинового состояния, если не до каменной твердости.
Изведя все яйца, которые имелись в запасе у его жены, но так и не добившись желаемого результата, тесть вновь отправил зятя в магазин, теперь уже за «куриной икрой». На кухне к тому времени уже колыхалось облако сизого дыма от горелого масла, сквозь которое плита от двери, несмотря на то, что вся кухня–то занимала пять квадратных метров, просматривалась с трудом.
Поскольку по возвращении из магазина зять внес рационализаторское предложение жарить яйца по одному на каждой сковороде, дабы избежать их перемешивания, тесть взялся за кильку, а зятя поставил к плите, так как инициатива всегда наказуема и исполнителем ее должен быть сам инициатор.
Нужно сказать, что у зятя жарка пошла немного лучше – во всяком случае, ничего не перемешивалось(!), и даже желтки вроде бы на растекались, зато сами яичницы получались раз в пять больше по площади, чем предназначавшиеся под деликатес куски хлеба. Но это наших поваров уже не очень расстраивало, поскольку тестю тоже пришла в голову рационализаторская идея, обрезать их по форме будущих бутербродов, чтобы все было «культурно» и красиво.
Тем временем сизое облако постепенно начинало уже оккупировать близлежащую комнату двухкомнатной хрущевки моего приятеля, и, когда процесс заготовки полуфабрикатов был завершен, от входной двери в комнату не было видно не только входа во вторую, но и разложенного по случаю праздника стола. Но в азарте наши повара этого не замечали, продолжая священнодействовать.
Полуфабрикатами я назвал уже приготовленные и сформированные бутерброды потому, что мой приятель отчего-то решил, что они должны быть обязательно горячими, а следовательно, их нужно еще и пропустить через духовку (никаких микроволновок тогда не было и в помине). Возражения и аргументы зятя, что кильки из пряно посоленных превратятся в пряно вареных, во внимание опять приняты не были.
В связи с этим приготовленные и, в общем-то, не такого уж и страшного вида бутерброды разложили на пару противней и засунули в предварительно тщательно разогретую духовку, на плиту водрузили что-то еще подлежащее жарке и варке, и с сознанием почти исполненного долга пошли на лестницу покурить.
Когда уже докуривали по первой сигарете, на лестницу вышел сосед, решивший, видимо, тоже немного подышать никотином. За разговорами не заметили, как пролетело время, и опомнились, лишь когда в окно увидели приближающихся к подъезду жену и дочку моего приятеля.
Кинувшись срочно накрывать на стол, мужчины открыли дверь в квартиру, но их прямо на пороге встретило уже не сизое, а от возмущения на столь безответственное поведение поваров почерневшее до непроглядности, облако дыма. Как по команде опустившись на четвереньки, в расчете, что внизу дыма будет поменьше, а видимость получше, мужчины гуськом поползли в квартиру.
Добравшись до окна в кухне, зять решил открыть его, чтобы хоть немного проветрить, но то было настолько наглухо заткнуто, заклеено и замазано на зиму и от постоянных ленинградских оттепелей так разбухло, что никак не поддавалось. Зять со всей молодой удалью приналег, что было сил.
Наверху что-то треснуло, щелкнуло, и верхняя часть рамы отделилась от соседней половинки, а нижняя так и продолжала упорствовать. Стеклу это не понравилось, поскольку его от таких движений закрутило винтом, и оно, издав возмущенный звон, разлетелось на тысячу мелких осколков, не оставив без своего внимания то, что готовилось на плите.
Буквально в эту же секунду в районе входной двери послышались голоса матери и дочки:
- Это не у нас что-то горит?! – попытались спросить они, но вопрос оказался риторическим и так и повис в воздухе.
В конечном итоге, вместо празднования женщинам пришлось облачаться в домашние халаты, натягивать на них передники и заниматься уборкой. И уж только после этого на скорую руку готовить стол. На празднование времени почти не осталось. Но они все равно не сильно ругались на своих мужей, поскольку те старались от души, стремясь сделать им приятное. Ну, а за то, что при этом у них все получилось не так, ругать никак нельзя, иначе в следующий раз и желания не будет!
06.04.06.