Когда-то по вечерам на берег Эльбы близ Дрездена приходила немолодая худощавая высокая дама. В темной и тихой реке дрожало отражение белой церкви, вспыхивали и мерцали последние лучи заходящего солнца. Дама подолгу сидела в одиночестве, устремив вдаль неподвижный взгляд больших темных глаз. Сидела до тех пор, пока не догорал закат. Она жила здесь, в Пильнице, уже много лет, однако его обитатели знали о ней лишь то, что она из России и зовут ее фрау Павлова. При этом она говорила по-немецки правильно и без акцента. Фрау Павлова ни с кем не водила близкого знакомства и, несмотря на явную бедность, держала себя очень достойно, с каким-то вежливо-холодным величием, и никто не решался у нее спросить: «Кто Вы, фрау Павлова?»
Впрочем, эта таинственная незнакомка была не так уж и скрытна, и на этот не заданный жителями Пильница вопрос она давно ответила своими стихами – по-русски и по-немецки.
Да, много было нас, младенческих подруг;
На детском празднике сойдемся мы, бывало,
И нашей радостью гремела долго зала,
И с звонким хохотом наш расставался круг.
И мы не верили ни грусти, ни бедам,
Навстречу жизни шли толпою светлоокой;
Блистал пред нами мир роскошный и широкий,
И все, что было в нем, принадлежало нам.
Да, самым счастливым временем в жизни фрау Павловой было ее детство и отрочество, когда ее звали Каролина Яниш.
Она родилась в Ярославле в семье врача. В 1808 году ее отец стал профессором Московской медико-хирургической академии, и семья переехала в Москву. Каролина была единственной и горячо любимой дочерью, и родители, не желая выпускать ее из-под своего крыла, дали ей блестящее домашнее образование. Девушка в совершенстве владела, кроме немецкого и русского, французским, английским, итальянским, испанским, латинским и древнегреческим языками, великолепно знала литературу, играла на фортепьяно и неплохо рисовала. Очаровательная, любимая всеми, она и сама любила всех. Ласковый и радостный мир окружал ее, и ей казалось, что так будет всегда.
Детство кончилось, и Каролина стала выезжать в свет. Когда ей исполнилось девятнадцать, она встретила свою первую и единственную любовь. Это был польский поэт Адам Мицкевич.
Они встретились осенью 1826 года в салоне Зинаиды Волконской. В то время Мицкевич был уже известным поэтом. Он обладал даром блестящей импровизации, одухотворенной красотой и к тому же был окружен ореолом мученичества: все знали, что его выслали из Польши за свободолюбивые стихи.
Поводом для сближения послужили уроки польского языка, которые, по желанию Каролины, давал ей Мицкевич. Вскоре он увлекся своей ученицей и в порыве чувств сделал ей предложение. Однако брак не состоялся. Родные Каролины были против, но главным препятствием было постепенное охлаждение самого Мицкевича.
В апреле 1829 года, перед отъездом Мицкевича в Европу, они виделись в последний раз. Под влиянием возродившегося чувства или, быть может, просто из желания утешить Каролину, Мицкевич написал в ее альбом стихи, в которых обещал вернуться…
Когда пролетных птиц несутся вереницы
От зимних бурь и вьюг и стонут в вышине,
Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы
Знакомым им путем к желанной стороне.
Но, слыша голос их печальный, вспомни друга!
Едва надежда вновь блеснет в моей судьбе,
На крыльях радости вернусь я быстро с юга
Опять на север, вновь к тебе!
(Перевод В.Брюсова)
Ответом Каролины было письмо, в котором она писала: «Прощай, мой друг! Еще раз благодарю тебя за все – за твою дружбу, за твою любовь. Я поклялась тебе быть достойной этой любви, быть такой, какой ты этого желаешь. Если я буду знать, что ты никогда не усомнишься во мне, я смогу быть спокойной, довольной, счастливой. Если я даже никогда не увижу тебя, то я всегда буду убеждена, что так оно лучше для нас обоих, что такова воля Божья. Жизнь моя, возможно, будет еще прекраснее. Я буду добывать из глубины моего сердца сокровищницу воспоминаний о тебе и с радостью перебирать их. Прощай, мой друг! Я не скажу тебе ничего более в минуту расставания, ибо то, что я могла бы сказать тебе, я не в состоянии высказать и облечь в слова.
Но как бы то ни было, ты ведь понимаешь меня, и ты знаешь мою любовь. И все же, когда я думаю, что я, быть может, никогда уже не скажу тебе ни слова, мне так тяжело закончить письмо. Но так должно быть, прощай, мой друг! Я ведь знаю, что ты любишь меня. Прощай!»
Оставшись одна и утратив надежду на счастье, Каролина целиком отдалась своему поэтическому призванию, которое стало для нее всем: и утешением, и единственным средством излить душу, и смыслом жизни, и самой жизнью.
Ты, уцелевший в сердце нищем,
Привет тебе, мой грустный стих!
Мой светлый луч над пепелищем
Блаженств и радостей моих!
Одно, чего и святотатство коснуться в храме не могло:
Моя напасть! Мое богатство!
Мое святое ремесло!
В 1833 году в Германии появился ее первый поэтический сборник. В него вошли ее переводы русской поэзии на немецкий язык, а также несколько оригинальных немецких стихотворений. Еще в рукописи они стали известны Гете, который высоко оценил их и прислал Каролине любезное письмо. В 1839 году в Париже вышел ее второй поэтический сборник, содержавший ее переводы русской, немецкой, английской, итальянской и польской поэзии на французский язык и несколько собственных французских стихотворений.
В 1836 году Каролина унаследовала большое состояние своего умершего дяди, а в 1837-м вышла замуж за писателя Н.Ф.Павлова. Супруги поселились в особняке на Рождественском бульваре, который, благодаря уму и такту хозяйки, стал одним из известнейших литературных салонов Москвы, где собирались люди самых разных убеждений. Некоторые из них вели между собой непримиримую идейную борьбу, однако в гостеприимном доме Каролины Павловой, отличающейся терпимостью и уважением к чужим взглядам, сглаживались все противоречия. Здесь бывали И.С.Тургенев, Н.В.Гоголь, А.А.Фет, Е.А.Баратынский , П.А.Вяземский, А.И.Герцен, Т.Н.Грановский, И.С.Хомяков, братья Аксаковы и Киреевские, М.П.Погодин и многие другие литераторы, историки и общественные деятели. Здесь в мае 1840 года провел свой последний московский вечер перед отъездом на Кавказ Лермонтов.
Конец 1830-х – начало 1850-х гг. были апогеем творческой активности Каролины Павловой. Ее стихи и переводы (она переводила на русский язык немецкую, французскую, английскую, шотландскую, польскую и древнегреческую поэзию) печатались почти во всех ведущих литературных журналах Москвы и Петербурга, а в 1848 году отдельным изданием был опубликован ее роман в стихах «Двойная жизнь». В этом произведении, отражающем реалии жизни русского дворянского общества, ставился ряд актуальных для того времени проблем – женского воспитания и образования, меркантилизма и бездуховности высших классов и т.д. Те же проблемы отражены в поэме «Кадриль» (опубликована в 1859 году в журнале «Русский вестник»). На примере судеб четырех женщин К.Павлова показала неизбежность разрыва между романтическими книжными идеалами юности и грубыми реалиями современной жизни. Роман и поэма вызвали в русской прессе ожесточенную полемику.
В 1848 году, под впечатлением революционных событий в Европе, К.Павлова написала стихотворение «Разговор в Трианоне», передающее беседу, якобы состоявшуюся в между Мирабо и графом Калиостро. Его основная идея – неизбежность, но и бессмысленность и бесплодность революционных потрясений. На многочисленных исторических примерах поэтесса показывает, что всегда «вслед за мыслью ясной» философов и реформаторов приходит «слепой и дикий произвол», ибо народ ни в чем не знает меры: «Всегда он был, поочередно, иль лютый тигр, иль смирный вол». «Разговор в Трианоне» был запрещен цензурой и впервые опубликован Герценом (без указания автора) в сборнике «Русская потаенная литература XIX столетия» (Лондон, 1861).
Семейная жизнь Каролины, начавшись вполне благополучно, не сложилась: муж завел вторую семью и проигрывал в карты состояние жены. Многолетний конфликт закончился тем, что ее отец явился с жалобой на зятя к московскому генерал-губернатору, который, воспользовавшись случаем, учинил обыск в доме у политически неблагонадежного литератора. Формально Павлов обвинялся в шулерстве, однако крапленых карт у него не нашли, зато обнаружили то, что искали на самом деле – запрещенную литературу. В начале 1853 году Павлова сослали в Пермь, но благодаря хлопотам друзей он вернулся в Москву уже через несколько месяцев. Эта история крайне неблагоприятно повлияла на репутацию Каролины. От нее отвернулись все прежние друзья и знакомые, и потому во время пребывания мужа в Перми она вместе с родителями и сыном уехала в Петербург. Во время эпидемии холеры скончался ее отец, и Каролина вместе с матерью и сыном уехала в Дерпт (ныне город Тарту в Эстонии). Здесь она написала поэму «Разговор в Кремле». Обратившись к своей любимой форме – беседе между героями, в ходе которой постепенно выкристаллизовывается авторская позиция, – К.Павлова говорит о духовном единстве русского народа, стирающем сословные и имущественные различия. Поэма, написанная с ярко выраженной славянофильской позиции, встретила неоднозначное отношение критики. По-видимому, одна из причин, побудившая ее написать произведение в патриотическом духе, заключалась в неблагоприятном международном положении России и угрозе надвигающейся войны с западными странами. Вместе с тем нельзя исключать и личные причины. Каролину, несмотря на ее умеренные славянофильские воззрения, не раз обвиняли в прозападных, особенно немецких, пристрастиях, и данное произведение, тем более посвященное сыну (которого, как считал муж, она воспитывает в немецком духе), должно было прояснить ее позицию в глазах общественного мнения.
В Дерпте Каролина познакомилась со студентом Борисом Исааковичем Утиным – впоследствии видным юристом. Ему посвящен ряд ее лирических стихотворений. В 1854 году Утин, после окончания университета, уехал в Петербург; за ним последовала и Каролина. Однако в конце 1854 года между ними произошел разрыв; неудача постигла Каролину и при попытках войти в литературную среду Петербурга. Все это стало причиной ее отъезда за границу в 1856 году. Связанные с этим переживания и впечатления отражены в поэтико-прозаическом сочинении «Фантасмагории». Оно было впервые опубликовано ее внуком Д.И.Павловым уже после смерти поэтессы в 1894 году.
В 1856-1857 гг. Каролина много путешествовала: она побывала в Стамбуле, Швейцарии и Италии, где познакомилась с художником Александром Ивановым. В 1858 году в журнале «Русский вестник» она опубликовала о нем восторженную статью. Зиму 1857/58 гг. она провела в Дрездене, весной ненадолго приехала в Россию, а затем уже навсегда обосновалась на родине предков, в Пильнице под Дрезденом, изредка посещая собственную родину. В один из этих приездов, в 1868 году, она читала свой перевод трагедии Шиллера «Смерть Валленштейна» в Московском обществе любителей российской словесности, почетным членом которого состояла.
В Германии К.К.Павлова в основном переводила русскую литературу на немецкий язык, но занималась и оригинальным литературным творчеством. В 1863 году в России вышел ее первый и последний сборник собственных стихотворений. Особенно много она переводила произведения А.К.Толстого, с которым ее связывали дружеские и деловые отношения. Так, в 1868 году в Дрездене была издана трагедия А.К.Толстого «Смерть Иоанна Грозного» в переводе К.Павловой и в том же году поставлена на Веймарской сцене. В свою очередь, А.К.Толстой помогал К.К.Павловой поддерживать связь с русскими издательствами, а также способствовал тому, что с 1866 года она стала получать пенсию от великой княгини Елены Павловны. Сохранилась обширная переписка А.К.Толстого и К.К.Павловой, а также несколько посвященных ей стихотворений А.К.Толстого на немецком языке.
В конце жизни престарелая поэтесса была почти забыта в России. (Ее последняя прижизненная публикация на родине относится к 1875 году). Интерес к ней возродился в начале ХХ столетия, среди поэтов Серебряного века.
Немецкие стихи К.Павловой
Der Abend
Die Sonne sank; es flammt im Glutenbr;nde
Der Horizont, die Abendwolkchen kommen
Still durch die reinen Lufte hergeschwommen
Im goldgesaumten, purpurnen Gew;nde.
Es weilt der Geist in einem fernen L;nde,
Die Seele hat ein fernes Wort vernommen,
Der Sehnsucht Traum ist ;ber sie gekommen,
Und schmerzlich f;hlt sie ihre ird’schen B;nde.
Doch diese Stille wandelt all ihr Streben,
Ihr sehnend Weh zum weichen Liebessinnen;
Das Herz erf;lle milde Harmonien;
Und mit den Duften m;chte es verschweben,
Und mit des Abends D;mmerlicht zerrinnen,
Und mit den Purpurwolkchen still vergl;hen.
Вечер
Все ниже солнце. Засыпает море,
И, как пожар, горит вдали закат.
В эфире светлом облака летят,
Как цепи гор в пурпуровом уборе.
Мечтаю я о воле и просторе,
Мой дух томленьем сладостным объят,
Но бытия оковы тяготят,
И после счастья нестерпимей горе.
Но тишина смягчит твои терзанья
И превратит их все в печаль и нежность,
И вновь гармонию увидишь в мире.
И ветер унесет твои страданья,
Они исчезнут в небесах безбрежных,
Растают, словно облака, в эфире.
An Alexander von Humboldt
Mir ward ein Kranz von leuchtenden Sekunden,
Ein Sonnenlicht fiel in mein stilles Leben.
Doch kaum wagte ich das Auge zu erheben,
So war es schon vergangen und verschwinden.
Im dunkeln Dasein gibt es helle Stunden,
Die sch;nen Wundern gleich , herniederschweben.
Sie sind uns als ein ewig Gut gegeben,
Denn nimmer welket, was wir dann empfunden.
Doch wenn der Strahlenaugenblick verglommen,
Dann f;hlen doppelt wir des Lebens Leere,
Gemeiner dann erscheinet uns die Menge.
Denn als entz;ckt Caecilie vernommen
Die Harmonien der sel’gen Engelch;re
Verletzten sie die irdischen Ges;nge.
Александру фон Гумбольдту
Сверкающие, дивные мгновенья
Я обрела, и солнце осветило
Мой тихий путь. Но кратко счастье было.
Взор подняла – и скрылись все виденья.
Бывают в серой жизни озаренья,
Даруют их невидимые силы,
И то, что мы в то время пережили,
Вовек не унесет река забвенья.
Когда ж пройдут минуты упоенья,
Как в этом мире нам темно и тесно!
И к пошлым толпам мы полны презренья.
Цецилия святая с восхищеньем
Внимала хору ангелов небесных,
И чуждо стало ей земное пенье.
(Переводы Инги Томан)
Из книги: Инга Томан. Немецкие поэты в России. М., 2010