Освежившись под душем и накинув на тело лёгкий, шёлковый халат, нашедшийся там же, в душевой, Виктор уже покидал тренажёрный зал, когда до его слуха донеслись звуки рояля. Он приостановил шаг, прислушался.
Это было знаменитое вступление к 3-му акту оперы Верди "Травиата". Кто-то тихо, проникновенно играл, прекрасно передавая атмосферу покоев умирающей куртизанки Виолетты.
Виктор тихонько приоткрыл двери и увидел в гостинице двух мужчин. Один, в светло-сером костюме, сидел у рояля и музицировал. Другой, нагнувшись, помешивал длинной кочергой дрова в разожженном уже камине.
Между креслами стоял невысокий, но довольно широкий, круглый стол, накрытый всевозможными яствами. В центре стола высилась эспрессо-машина марки Franke Spectra, c "электронными мозгами", последний "писк моды" кофейных гурманов.
Возле машины, на блюдечках, уютно пристроились небольшие янтарные чашечки в серебряном обрамлении, с миниатюрными, чудесной ручной выделки, серебряными ложечками. Виктор вышел, приблизился к незнакомцам.
- О-о… я вижу, вы уже вполне освоились здесь, у нас… Виктор! - сказал на итальянском, идя навстречу, невысокий, широкоплечий, с короткой стрижкой седеющих уже волос, мужчина лет пятидесяти. Другой мужчина, лет сорока, тут же прекратил игру, поднялся и тоже направился к Виктору.
- Давайте знакомиться, синьор Савранский! - Продолжил стоявший рядом с Виктором мужчина и протянул жилистую руку. - Беттино Капелло, начальник Службы Безопасности Сицилии!
Виктор пожал руку, назвал себя.
- У вас очень приятный итальянский выговор, - сказал Беттино с улыбкой. - Это говорит о большом таланте к иностранным языкам. А теперь позвольте познакомить вас с моим большим другом, уважаемым человеком в Сицилии, депутатом национального парламента Италии…
- Альберто Бонди! - коротко представился подошедший мужчина.
Виктор назвал себя, пожал депутату руку. Это был голубоглазый блондин примерно одинакового с Виктором роста, спортивного сложения, с мягкими, правильными чертами лица, большими, голубыми глазами и тонкой полоской усиков над верхней губой. Из-под распахнутых отворотов пиджака виднелась белая, расстёгнутая у ворота, батистовая рубашка.
С загорелой шеи сбегали на волосатую, рыжую грудь две змейки витой золотой цепочки. У мужчины были длинные, тонкие пальцы - обычно такие бывают у музыкантов. На безымянном пальце поблескивал крупным, светлым бриллиантом платиновый, ажурной выделки, перстень.
- Вы извините нас, Виктор, за столь внезапное вторжение в вашу милую обитель, - сказал Беттино, - но мы с другом решили не откладывать в долгий ящик момент знакомства с вами. К тому же, вы пробыли в дороге изрядное количество времени и, конечно же, проголодались. Вот мы и решили сделать атмосферу в вашей гостиной более тёплой, домашней.
- Да… я заметил это. Спасибо! - сказал Виктор. Глядя на нежданных пришельцев, он пытался определить - с какой целью они появились здесь? И с какой степенью доверия должен он относиться ко всем этим отеческим словам заботы о нем и его пребывании здесь, в этом странном сооружении без окон.
- Как видите, нам удалось даже быстро разжечь камин, - всё с такой же мягкой, доверительной интонацией продолжил Беттино. - Хотя, признаюсь, обычно нам удается это делать далеко не так лихо. Присаживайтесь, Виктор. Как говорят у вас, русских: в ногах правды нет. И я вполне согласен с этой, безусловно правильной, народной мудростью!
- Я приобрёл даже небольшой томик таких вот чудных русских изречений! - поддержал непринужденный тон разговора Альберто Бонди, придвигая к столику стоявшее чуть в стороне кресло. - Правда, в переводе на итальянский они звучат иногда весьма забавно.
Приходится долго искать наш, местный, эквивалент, чтобы точнее передать их смысл. Но это мелочи, Виктор! Мелочи, которые отнюдь не портят общего впечатления от этой достойной, уникальной по всестороннему охвату жизненной правды, книжки. Эти поговорки однозначно говорят о широкой душе, большом уме и прозорливости русского человека.
- Как прекрасно сказано, Виктор… не правда ли? - воскликнул Беттино, поднимая небольшую, в форме тюльпана, коньячную, мельхиоровую рюмку. - Это и будет наш первый тост! За русский талантливый, мудрый народ!
- С удовольствием! - поддержал патриотический порыв итальянца Виктор.
- Чудесный тост! - поднял рюмку Альберто Бонди. - Желаю России процветания!
Все дружно выпили.
- А теперь угощайтесь, Виктор! - предложил Беттино. - Здесь, на столике, легкий, вечерний ужин и кое-что из напитков. Но есть и одно, исконно русское, блюдо - сибирские пельмени! - Беттино приподнят крышку глубокой фарфоровой пельменницы, из под которой выбилась тонкая струйка пара. - Видите, они еще горячие…… Надеюсь, всё это подкрепит ваши силы и поможет установить между нами приятный, дружеский контакт.
- Благодарю вас, синьор Беттино! Я очень польщён вашим необыкновенным гостеприимством и заботой обо мне! - ответил Виктор. Отказываться от еды ему не было никакого смысла - он действительно испытывал уже чувство лёгкого голода.
Все трое удобно расположились в креслах. Некоторое время, утоляя аппетит, поглощали в избытке стоявшие на столе деликатесы. Виктор облюбовал салат оливье и сандвич с маслом, чёрной икрой и горбушей. Он с интересом ожидал продолжения разговора. "Зачем же, всё-таки, они явились сюда, эти милые, заботливые дяди? - думал он. - Слишком уж мягко стелют.
Всё у них о'кей, все прекрасно! И в Россию они влюблены, как в невесту! Когда же они начнут выпускать свои коготки? И главное - с чего начнут?" Впервые в жизни оказавшись в компании именитых иностранных мужей, Виктор вдруг почувствовал себя персонажем романа Агаты Кристи, вынужденным зорко следить за действиями карточных шулеров, дабы вовремя заметить момент жульничества и не дать повода оставить себя в дураках!
- Что вы можете сказать о моей "Травиате", Виктор? - нарушил, наконец, тишину Альберто Бонди. - Я знаю: вы музыкант, дирижёр. К тому же, чудесно рисуете! Вам понравилось мое исполнение?
- Да… безусловно! - слегка растерявшись от неожиданного по откровенности вопроса, ответил Виктор. - В вашей игре было много чувства. Мне даже показалось: вы переживали в этот момент что-то своё, близкое вам, волнующее вас лично…
- Чудесный ответ! Браво! - Альберто беззвучно поаплодировал. Затем нагнулся, приблизился к собеседнику. - Вы, Виктор, ответили так, как должен был ответить талантливый, тонко чувствующий эту жизнь, человек. Я восхищён вами!
Альберто откинулся на спинку кресла и какое-то время внимательно всматривался в лицо Виктора. Затем продолжил, улыбнувшись.
- Вы даже не представляете, мой юный друг, какие тонкие струны вы затронули в наших с Беттино сердцах. Великий Джузеппе Верди, сочиняя эту музыку, думал - а я в этом глубоко убеждён! - не только об умирающей героине романа Александра Дюма.
Он думал, прежде всего, о нашей бедной, униженной, но не сломленной духом, Сицилии. О маленьком, героическом острове, которому не давали покоя с тех пор, как впервые появились здесь отважные люди, поднявшие знамя маленькой, горной страны. Готы, византийцы, сарацины, норманцы, французы, австрийцы, бурбоны… вновь французы - сколько побывало здесь тех, кого предки наши прогоняли с позором прочь!
А иногда и вырезали поголовно, в назидание другим… Сколько столетий они стремились сохранить свою, дарованную самим Господом, свободу? Но и по сегодняшний день находятся любители навязать нам то, что не могут принять наши сердца, наш мозг, наши свободные, вольнолюбивые души.
Мы боремся за свой язык, за право владеть своей землёй, за право жить по своим, сицилийским законам - что же в этом плохого? И мы очень хотим, чтобы нас услышали, поняли… и оставили, наконец, в покое. Все! И друзья, и враги! И позволили нам самим решать все наши проблемы! Вот об этом я и думал, Виктор, когда играл "Травиату" великого патриота Италии маэстро Джузеппе Верди.
Наступила пауза. Беттино взял в руки кочергу, помешал в камине угли, добавил в андерон дров.
- Мой друг Альберто излишне сентиментален, Виктор, - сказал он, вернувшись в кресло. И слишком обнажает иногда свои чувства. - Беттино вновь наполнил рюмки. - Но я люблю его за то, что он - истинный патриот своей маленькой, гордой страны. Это в крови у нас, сицилийцев! И этого у нас никто не сможет отнять. Никогда! Поэтому второй тост я хочу поднять за Сицилию! За наш гордый, терпеливый и умный народ!
Собеседники осушили свои рюмки.
- Вот видите, Виктор, - отправив в рот ломтик лимона, сказал Альберто. - Наша беседа напоминает беседу старых, добрых друзей. И меня это радует. Потому что именно за приятной, неторопливой беседой познается истинна и душа человека.
Альберто глубоко вздохнул, достал коробку дорогих, кубинских сигар. Закурил. Затем продолжил.
- Это очень важный момент - познание души человека. И оттого, насколько успешно мы это делаем, зависит спокойствие не только в наших семьях. Не только в офисах и конторах, на заводах и фермах, в дальних, горных деревнях и огромных городах-миллионерах! Но и во всем мире! В связи с этим, Виктор, позвольте вам задать один деликатный вопрос.
Альберто выдержал паузу, глубоко затянулся, выпустил тонкую струйку дыма.
- Как вы думаете: сможем ли мы, сидя за этим милым столом, найти ту жизненную, земную Правду, которая объединит нас, сделает друзьями на долгие годы, и поможет, в конце концов, спасти гибнущее человечество? Ведь, насколько мне известно, вы прибыли сюда, к нам, именно с этой, благороднейшей миссией?
Альберто нагнулся и нажал контактную кнопку чайника. Тот приветливо ответил зелёным огоньком индикатора.
- По крайней мере, именно так объяснили причину своего появления здесь, в Италии, ваши друзья Геннадий и Степан, представители вашего союза "Центурия".
Под прицелом впившихся в него двух пар цепких глаз Виктор почувствовал небольшой психологический дискомфорт. Во-первых, он ничего не знал о встрече Геннадия и Степана с этими господами.
Во-вторых, содержание их беседы ему тоже не было известно: видимо, его похищение было спланировано таким образом, что Геннадий просто не успел сообщить их команде об этом.
- Простите, Альберто… но я не совсем понимаю ваш вопрос, - стараясь говорить как можно медленнее, сказал Виктор. - Вы имеете в виду… - Виктор намеренно выдержал паузу.
- Я имею в виду, Виктор, поведение юной, хорошо известной вам, особы, ради которой вы сюда, в Италию, прибыли! - невозмутимо уточнил Альберто. - Особы, которая вознамерилась уже в ближайшее время выставить в абсолютно глупом свете правительства всех стран, шантажируя их своим дьявольским умением…
Альберто хотел, видимо, сказать еще какие-то значительные, весомые слова по поводу неприличного поведения прибывшей к ним на Сицилию русской гостьи, но в это время сигара, которую он держал, зажав между большим и указательным пальцем правой руки, вдруг сама по себе выскользнула и, дымя и покачиваясь, поплыла по гостиной.
Одновременно с этим зазвучала музыка. Это был знаменитый парафраз - виртуозная Кампанелла для фортепиано Паганини-Листа. Обернувшись, Альфредо и Беттино с удивлением обнаружили, что крышка белого рояля "Steinway" высоко поднята, а чёрно-белые клавиши сами по себе периодически поднимаются и опускаются, вызывая появление чудесных мелодий и пленительных гармонических сочетаний.
- Что всё это значит… Беттино? - с трудом произнёс, наконец, потрясённый Альфредо, уставившись на своего компаньона. - Что за чудеса здесь творятся? - Он прошелся по гостиной, внимательно осмотрел мебель и стены, понаблюдал за парящей в воздухе сигарой. - Рояль на может играть сам по себе! Это нонсенс! Чудовищная, непостижимая глупость! И почему летает по воздуху моя сигара?
- Не суетись, Альфредо, - вяло ответил Беттино. - Успокойся, сядь. И не зли её.
- Кого "её"? - выпучил от удивления глаза Альфредо. - О ком ты говоришь, Беттино? Кто она? Где?
- Там, Альфредо… у рояля.
- Прекрати, Беттино, я не идиот! Там же никого нет!
- Не повторяй моих ошибок, Альфредо, - устало попросил Беттино. - Однажды я уже был таким же самонадеянным, как и ты. И влип в историю! Надеялся, что здесь отыграюсь. Но наш домик, к сожалению, нам не помог. Мы проиграли, Альфредо…
2011 октябрь
Фото из интернета
Глава романа "Путь к Центурии" /Забыть себя.../
Книга 3