Оштинский университет. Алекс.
Хотя сегодня выходной, Алекс просыпается рано. Эта привычка выработалась у него ещё в монастыре, где царили довольно жёсткие правила. Потягиваясь, он разгоняет остатки сна. Неожиданно замечает на прикроватной тумбочке стакан, графин с водой и закрытую лимонницу. Алекс удивлён - сам бы он их сюда не поставил, - но в памяти тут же всплывают воспоминания о вчерашнем вечере, от которых его прошибает холодный пот. Он откидывает одеяло и замирает… его взгляду открывается кошмарная картина… Он в стрингах…Розовых кружевных, мать его, стрингах! И если бы только в них! Бл**ть! В ажурных чулочках на подвязках… под стать девичьим трусам, ещё и подобранным в тон стрингам!! Алекс стаскивает, разрывая, эту мерзость, мечтая поймать и придушить наглого дарителя. Он, всегда славящийся своим ледяным спокойствием, швыряет на пол ненавистные тряпки и с яростью топчет их, громко матерясь. Однако злость обуревает его недолго, до тех пор, пока он в очередной раз не опускает горящий гневом взгляд вниз, словно желая испепелить шмотьё окраски фламинго. То, что Алекс видит, заставляет его замолчать, и он на некоторое время застывает, не в состоянии больше ругаться… рассматривая свой утренний стояк, подогретый буйной расправой над мерзкой «одеждой». Бессильно опустившись на свою кровать, он недоверчиво ощупывает небольшое украшение серебристого цвета, поблёскивающее на крайней полоти. И в страшном сне он не мог представить себе такого кошмара. Раньше ему всегда удавалось почувствовать неприятности и ретироваться от поклонниц, мечтавших лишить его свободы. Дядя не раз говорил, что семья делает любого охотника слабым и зависимым и что исключений из этого правила очень мало. К ним относился отец Алекса, которым наставник очень гордился. Он часто приводил его в пример как человека, ставившего интересы ордена выше интересов своей семьи. Но побрякушка на пальце – безобидное украшение, а вот брачные кольца верности, изготовленные эльфами – самое ужасное, что могла изобрести их культура. У Алекса волосы встают дыбом, и кожа покрывается мурашками от осознания предназначения внешне безобидного пирсинга. Такие вещи решаются носить лишь экстравагантные или очень уверенные в себе пары. Брачные кольца верности не только препятствуют изменам - у этих дивных штучек есть ещё одна магическая особенность. Обладатели подобных артефактов на любом расстоянии чувствуют боль друг друга. Говорят, что смерть одного партнёра ведёт к полной импотенции другого. Снять же колечко может лишь тот, кто его надел…
Алекс вздрагивает от пронзившей его мысли - ведь это украшение закрепил на нем мелкий шантажист, и по доброй воле он этот артефакт точно не снимет. По крайней мере будь он сам на месте Ричарда, то не стал бы рисковать здоровьем, освобождая взбешённого пленника… обманом пойманного в ловушку и окольцованного без согласия.
Внезапно появляется мысль, что пока он спал, мелкий ублюдок мог превратить его жильё в настоящий бордель. Например, подгадить, разбросав по комнате вещи, которым место в публичном доме… а в ближайшее время должен явиться Дерик.
Завернувшись в простыню, Алекс пулей вылетает из спальни, но, всё осмотрев, не обнаруживает ничего подозрительного, да и самого гостя уже след простыл.
Остались только воспоминания о вчерашнем вечере, которые ему услужливо рисует память в виде ярких гротескных картинок. Сейчас они кажутся просто ночным кошмаром.
***
На душе у Алекса муторно, и его разбирает злость оттого, что он так глупо прокололся с ботаником. Вместо безобидного цветочка-недотроги ему попался плотоядный агрессор, и из охотника он сам превратился в жертву. Алекс долго принимает контрастный душ, пытаясь смыть все прикосновения мелкой твари. Злость на себя и на чёртового ублюдка растёт с каждой новой всплывающей из памяти подробностью жуткого свидания.
Неожиданно Алексу вспоминается удивлённый взгляд мелкого после их странного секса. Судя по словам и поступкам наглого вампирюги, тот выдавал себя за прожжённую шлюшку, однако сам так и не получил удовольствия в процессе этого действа. А всплывший в памяти Алекса ошарашенный вид кровососа, увидевшего его агрегат, красноречиво показал, что у Рича это, скорее всего, первый такой опыт с парнем. Выходит, его попытки выдать себя за развязного и распущенного типа были лишь лживой игрой? Но для чего? Единственным объяснением произошедшего может быть лишь то, что гадёныш узнал про пари. Тогда не понятно, зачем этот упырь вообще приходил, тем более что хоть он и поимел его самого, но всё же только морально… А ведь у мелкого была возможность вволю поиздеваться над ним, оказавшимся беспомощным и беззащитным. Он всё равно не смог бы оказать достойного отпора…
Алекс с остервенением вытирается, растирая докрасна кожу. Затем, одевшись, направляется на кухню, но громкий стук заставляет его изменить маршрут и открыть дверь. Удар в грудь сбивает его с ног, но он быстро группируется и молниеносно бросается на противника. Завязывается нешуточная потасовка в полутьме прихожей. Гость и хозяин от души угощают друг друга тумаками. В пылу борьбы раздавшийся злобный рык Деррика: «Скотина! Ты изнасиловал мальчишку!», заставляет Алекса прекратить сопротивление и вызывает гомерический хохот.
После активных боевых действий его веселье кажется настолько неуместным, что весь пыл гостя мгновенно остывает, как костёр, залитый водой из ведра. Огромный накачанный парень беспомощно опускает руки и со страхом наблюдает за своим другом, заливающимся истерическим смехом.
- Ссс чего ты решил, что я изнасиловал это маленькое чудовище? – с трудом выдавливает Алекс.
- Вчера все твои соседи не могли уснуть от крика мальчишки, а потом видели, как он неровной походкой ушёл, пытаясь тайком вытереть слёзы. Ты поимел вампирёныша, а потом выкинул его!
- Слушай, Деррик, не пудри мне мозги, я его не трогал. Он, похоже, знал о нашем пари…
- Пари! – перебивает гость. - Да ты этим мелкому всю жизнь перечеркнул! Корвин, узнав о твоём поступке, тоже поспорил.
- При чём тут Корвин? – искренне недоумевает Алекс. - Он же уже на последнем курсе.
- Не знаю, но точно известно, что когда ты наиграешься и выбросишь мелкого, он из вампирёныша общественную подстилку сделает. По крайней мере на это и спорили Корвин и его прихвостни. А ты знаешь, какой он настойчивый. Тем более что его отец содержит бордель.
- Дерик, знаешь, что… пошёл ты на х*й со своими проблемами. У меня своих хватает, и мне совсем не интересны желания и сделки Корвина. Мелкого я никому не отдам, сам воспитывать буду.
- Мало тебе попало, как я посмотрю, - ворчит гость.
- Больше, чем ты думаешь… - задумчиво отвечает Алекс и ведет Дерика на кухню, где из небольшой аптечки достаёт мазь от ушибов. Ею они вдвоём натирают изрядно помятые бока. Хорошо, что никто из них не бил в лицо – не придется объяснять однокурсникам причины расцвеченных физиономий.
Крепкий горячий кофе поднимает настроение недавно повздоривших друзей, и они окончательно мирятся. У Дерика нет оснований не верить Алексу, и он успокаивается насчёт мелкого и только потирает саднящие рёбра.
- Дерик, ты в курсе, кто отец мелкого? – неожиданно спрашивает Алекс.
- Шаман. По-моему, его Мунком зовут. Он из племени Маров.
- Он ведь сейчас жив?
- Да, конечно. А что случилось? Почему ты им заинтересовался?
- Рич сказал, что его мать якобы была рабыней, которую затем подарили другому хозяину, а отец погиб. Но, насколько я помню, именно отец привозил его документы для поступления в университет, а вот мать как раз убили несколько лет назад... – говорит Алекс.
- Если бы кто-то совершил покушение на шамана Маров, это вызвало бы настоящий скандал, - замечает Дерик.
- Получается, мелкий врёт. Я должен узнать всю правду, - ровным голосом произносит Алекс. - Надеюсь, ты мне поможешь, так как дяде я пока об этом говорить не хочу...
Оштинский университет. Ричард.
Утро, как известно, добрым не бывает. Хотя сегодняшнюю ночь я проспал без сновидений - впервые за довольно длительное время, - есть один вопрос, который не даёт мне покоя. Вчерашнее свидание с Алексом…
Если верить многочисленным книгам и сайтам, то от близости со старостой я должен был получить удовольствие. Как почитаешь о том, что изнасилование и то порой вызывает оргазм у жертвы, так сразу мысли появляются - может я какой-то неправильный… Вроде всё как нужно сделал, и даже острые ощущения были, но вот во что-то большее они так и не переросли. У меня, похоже, с восприятием что-то не то. Возьмешь какой-нибудь эротический рассказ, так там герои обязательно с первого же раза неземное удовольствие получают. Ещё в таких произведениях непременно расписывается красота члена, а порой, и его длина, словно герои этих историй с линейкой на свидание ходят. У меня подобных мыслей не возникло - ни про красивость, ни про линейку, но на мой взгляд, так у Алекса просто монстр… я в шоке был, когда внимательно его рассмотрел. Во время секса я его размеров особо не почувствовал, а до него – нанося мазь, изготовленную по рецепту тёмной эльфийской магии «наказания неверного мужа» – как то совсем не думал о величине сего мужского достоинства. В тот момент я пребывал в состоянии какой-то эйфории от осознания воплощения своей мести. Жаль, мне так и не удалось получить удовольствия от нашего бурного совокупления. Думаю, Алекс тоже бы не кончил, если бы в мою мазь не входило возбуждающее средство, так что мне хоть в этом повезло. Главное, что эффект от этого безумства действительно есть, и я наконец-то выспался. Теперь бы только старосте на глаза не попасться. Представляю, как он озверел, увидев стринги и чулки! А ему идёт розовый цвет. Я это, конечно, предполагал, но, надев на спящего красавца такое великолепие, сам был потрясён. Прелесть же! Особенно если учесть, что у Алекса ноги не волосатые, да и вообще он повышенной лохматостью не страдает, ну, за исключением, подмышек, паха и груди - здесь волосы есть… и они все светлые, выделяющиеся на тёмной коже. Но это не портит общего впечатления. А бельё выгодно оттеняет цвет кожи, да ещё и рельеф мускулатуры подчеркивает…
Чёрт! Что-то я не о том думаю. Ведь стопудово Алекс кинется искать меня, когда колечко внимательно рассмотрит! Значит, нужно делать ноги отсюда, и желательно не возвращаться до самого вечера. Пусть староста пока остынет немного, а то и пришибёт ненароком.
Я быстро переодеваюсь и покидаю общежитие. Хорошо, что сегодня не нужно идти на занятия.
Мне удаётся уйти незамеченным ни одним из однокурсников. Город мрачен из-за тёмного, затянутого облаками неба. Моросящий холодный дождь никак не способствует хорошему настроению. Воздух пахнет пылью и особым характерным ароматом, возникающим только во время дождя.
Я спешу в центральную городскую больницу, где сейчас находится Секка. Его полностью оправдали за отсутствием доказательств участия в гибели Орелли. Даже не представляю, как это смогли провернуть, но уже через неделю после случившегося Секку восстановили в университете, вновь зачислив в нашу группу. Правда, по состоянию здоровья он ещё ни разу не появился. Ходили разные слухи о его странной болезни, однако никто так и не понял её истинную причину. Вылечить её можно лишь в течение ближайших дней, потом уже ничего нельзя будет изменить. Мне как-то не по себе, что Секка находится при смерти, но радует, что он всё же помещён в одну из самых дорогих и лучших больниц Оштена…
***
Дождь уже прекратился, и ветер почти разогнал тучи. Омытые улицы выглядят по-особому привлекательными. Солнце, отражаясь в каждой лужице, пускает весёлые зайчики в лица редких прохожих, в окна и на проезжающий транспорт.
Я подхожу к огромному зданию центральной больницы. Оно белоснежное, чем и выделяется на фоне остальных, в основном, серых строений. Я взбегаю по широкой мраморной лестнице и захожу в холл. Здесь просторно, но неуютно. Вокруг царит чистота, граничащая со стерильностью. Слабый запах лекарств явно указывает на предназначение этого места. Я подхожу к окошку администратора и пытаюсь узнать, где сейчас находится Секка, но, оказывается, его нет в списках больных. А я ведь точно помню, куда его положили! Мы громко препираемся с администратором - я пытаюсь доказать, что Секка ещё не выписан, так как его нет в университете, а мой оппонент говорит, что такой охотник сюда не поступал. Через несколько минут я прихожу к мысли, что нужно идти к заведующему… Неожиданно за моей спиной раздаётся старческий голос:
- Мальчик, ты, случаем, не того темненького кареглазого парнишку ищешь, что с внучком моим вместе в палате лежал? Его Секкой зовут.
Я, конечно же, на «мальчика» очень обиделся, но, разглядев пожилую женщину, решаю не нервничать, заставляю себя успокоиться и спрашиваю:
- Да, по описанию, вроде, подходит. А где он сейчас?
- Ирод к нему приходил в поповской рясе. У него ещё морда, перекошенная шрамом. Глаза б мои его не видели, духовника этого. Он добился, чтобы перевели парнишку… выкинули умирать. Всё мало денег этим святошам. Поищи своего друга в хосписе на Артельной. Там одна беднота. Плохой он был, уже нежилец, но, может, еще и свидишься.
Старушка разворачивается и медленными шажками, шаркая, направляется к палатам.
А я, воспользовавшись советом, быстро добираюсь до Артельной.
***
Четырёхэтажное здание хосписа когда-то было выкрашено в белый цвет, но со временем краска во многих местах потрескалась и осыпалась, обнажив серые пятна; кое-где поселился грибок, разъедая и покрывая стены светлым, похожим на кристаллы, налётом; в местах, где вода просачивалась сквозь проржавевшие желоба и прогнившую крышу, образовались жёлтые потёки. Внутри вид ещё непригляднее. Тяжёлый запах хлора, лекарств, немытых тел и других гнетущих запахов бедности и болезни шибают в нос, и я начинаю задыхаться от этого смрада. Выровняв дыхание, подхожу к грязному окну, в котором виден неряшливый старик, сидящий на стуле. Он в драном шерстяном свитере на голое тело, каких-то линялых штанах с лампасами, и босой, с воняющими потом ногами. Растоптанные ботинки стоят рядом, с вложенными в них носками.
На моё появление дед не реагирует. Он занят разгадыванием кроссворда в какой-то газете. Я уже собираюсь прервать его занятие, когда он сам вдруг задаёт вопрос:
- Северная орхидея, четыре буквы? – И изучающе рассматривает меня светло-карими, почти жёлтыми глазами.
- Мне нужно найти Секку, он поступил сюда где-то дня два назад. Возможно, его привезли орденцы.
- Пятнадцатая палата, северное крыло…
- Ирис, - говорю я, и старик обрадованно записывает недостающее слово.
***
Секка сильно изменился. Потухший бессмысленный взгляд, направленный в грязное окно, частично прикрытое застиранной белой шторой. Сбитые в колтуны потускневшие волосы. Пожелтевшая кожа, обтягивающая выпирающие кости. Мой приход не производит на него никакого впечатления, как и пробегающая по полу мышь…
Он сломан. Его убила не болезнь, а отношение к нему, как к ставшей ненужной, использованной вещи.
- Секка, я пришел повидаться с тобой…
Мой голос кажется бесцветным и тихим в затхлом и неподвижном воздухе. Мне становится страшно здесь находиться. Впервые я вижу подобное ожидание смерти. В отчаянии и полнейшем одиночестве.
- Секка! – зову я громче, но он не шевелится и, похоже, не понимает, где сейчас находится. Мне хочется схватить его за плечи и встряхнуть, вернуть хоть на мгновение в реальность, но я боюсь, что он рассыплется в моих руках. Я просто подхожу, опускаюсь рядом на стул и осторожно беру его ладонь.
- Секка, не молчи, скажи хоть что-нибудь…
- Уходи, - слабый голос, больше похожий на шелест ветра, чем на речь разумного существа.
Мне становится холодно.
- Я могу тебе помочь. Ты поправишься, но есть одно условие…
Он поворачивается ко мне, и в его глазах появляется недоверие, смешанное с надеждой. В нём больше нет ни ненависти, ни гордыни. Он молчит, но это молчание красноречиво.
- Ты не будешь причинять никому напрасной боли для своего удовольствия и во имя служения…
Он обрывает меня, произнося еле слышно:
- Я больше не верю ордену. Мне открылась сама смерть… Жаль, что нам не дано прожить жизнь заново, чтобы исправить все свои ошибки…