- Лысый весело лает, запомнил вас, - открыла нам баба Лена.
Второй раз квартира показалась нам совсем другой, но много ли поймешь в нагромождении своих и чужих вещей? До дивана бы без синяков добраться.
Первое утро в деревне. Мы и не видели ее при свете. Подхожу к окну. Дом на самом краю, за огородами близкий лес, солнце в глаза. И это все наше.
- Мама, так это же здорово!
- Я говорила, ты мне не верила. Скажи лучше, где маленькая кастрюлька.
Я окончательно просыпаюсь, чтоб вспомнить, в какой из пакетов запихала вчера посуду. Грузовик за бабой Леной прибыл после обеда. Все злые, 4 часа простояли на паромной переправе через Каму. Быстро грузятся. Баба Лена вытащила бидон кваса, все пьют на посошок по кружке. А квас-то хмельной! Она садит в кабину Лысого, забирается сама, грузовик газует, и мы остаемся, как завоеватели, среди необозримых сокровищ.
Сирень у дома, как в Дагестане. Мать сказала, что отец срубил ее. А я помню ее горькие созвездия в голубых банках на янтарном паркете - еще со школы. Срубил - значит, некому было дарить.
Черемуха. Высокая береза под окнами - разве это не только у Есенина в стихах?! На ступенях лестницы сидят и смотрят на нас разумными глазами безмолвные, безымянные и неподвижные кошки. Про Ваську я уже забыла.
Не знаю, за что хвататься, брожу с фомкой и выдергиваю отовсюду гвозди. Их сотни. И на каждом навешена веревочка. Колдовство.
А еще надо разбирать вещи, собирать мебель, составлять список, что купить в Сарапуле.
Я сняла со стены детскую работу: выжигание, В.И. Ленин, чтоб использовать как подставку под горячее. Мама громко возмущается.
Баба Лена оставила нам бутыль кваса и рецепт, чтоб сами готовили. Я налила по кружке.
- Мам, а ниче, - Да нет же, здесь все отлично.
Когда я выпила вторую (то есть уже третью), обнаружила, что не встану из-за стола. Это клево - быть ханжой в Сарапуле и напиться там, где никто не увидит. На этом топливе я проработала два дня.
Постепенно пришла к выводу, что за четверть века баба Лена не выбросила ни одной галоши, ни одной кастрюли - все бережно хранилось. Это тоже вид колдовства.
В школе не могла читать "Мертвые души", думала, Гоголь клепает на русский народ, выписывая Плюшкина etc. Оказалось, он еще причесал действительность. Соседи отзывались о бабе Лене очень неодобрительно. Но для нас она была чудом. Я никогда не знала, чему улыбнусь в следующий миг. Точеный подсвечник среди детских сандалий, запчасти от мотоцикла в поленнице, пучок чертополоха в щели на веранде, еще две бутылки браги в бане под лавкой, хлебная форма за штабелем досок, гневное письмо от дочери под клеенкой, с жалобами на 15-тилетнюю дочку, которая сбежала от нее к бабушке; разнокалиберные цепи, миллион дырявых ведер, банка соленых сыроежек под лестницей, пачка удостоверений значкиста ГТО, коромысло - какая роскошь!
И так непривычно приехать на рассвете в Сарапул - я уже не живу здесь, и мне некуда спешить по знакомым кварталам, и огромное солнце встает из-за леса сквозь дымный туман, - я здесь в гостях, и львы рады мне из-под крыши столетнего особняка.
Где-то к полудню я добралась до поселка. Это не-мой-дом и не-мой-двор, можно не здороваться с теми, кто проходит мимо и ничего хорошего обо мне не знает.
А у Олега печаль: мать запила где-то и лазит по поселку. Он сунул мне в зубы роман, художественное пособие по технике секса, а сам пошел ее искать.
Вернулся через час:
- Всех обошел, все говорят, только что тут была. У деда был - сам ее с меня спрашивает. Черт-те что. Два с половиной месяца ведь не пила.
Настроение у него мерзкое. Садится и, как всегда, смотрит мимо экрана. И, главное, день длинный, мне на поезд только вечером. Есть еще автобус до берега Камы, с него на пэтэшку, но я не знаю расписания.
- Ладно, давай поедим, что ли, - выбирается он из кресла и из раздумий о матери.
- А что?
- ГрИбница.
- ?
- Да ты что? Никогда не ела, что ли?
- Грибовница, наверное. Нет, не ела.
- Ну ты даешь. Что, никогда не собирали грибы, не покупали?
- Да было как-то. Только мать их жарила.
Меня пичкают супом из грибов и сведениями о них. Жаль, но грибы - это прелесть, которой я не понимаю.
- Андрей, кстати, сперва тебя закадрить хотел. Я его честно предупредил: я намахнусь с тобой, и не знаю, чем кончится.
- Будто у меня своей головы нет. Если б я еще его жены не знала.
- Он так друг - во, мы с ним под пистолетами вместе стояли, когда работали. Мы груз сдали, без денег - перевели. А нас встречали. Но за это - я сказал.
- Он когда трезвый, скучный. А пьяный - противный. И все они так.
Возвращаюсь к роману, где на двести страниц два аборта и три изнасилования. А может, наоборот. Олег входит и - резко ко мне:"Сколько прочитала?" Я подняла голову: "Ты меня напугал." Он снова сел в кресло. Итальянский фильм, поцелуйная сцена. Ну вас на фиг! Я вспомнила, как плохо вела себя с Олегом.
Через какое-то время он перебирается ко мне на диван.
- Замерз.
- Так форточку закрой.
- Нет.
У него холод скорее психологическое понятие. Он смотрит, как я читаю. Его рука на спинке дивана между нами Мне уже не до чтива, но я не....Ледяной ступней он ласкает мою.
- Ну нельзя же с такими холодными ногами, - возмущаюсь я.
- И вообще я мертвец, - лукаво.
- Прекрати! - я вздергиваюсь, подбираю ноги на диван и оказываюсь еще ближе к нему. Читаю дальше. Перелистнула страницу, подняла голову и застыла. Не знала, что его рука так близко. Я коснулась ее затылком. Медленно он опустил руку мне на плечо. Я нагнула голову, он убрал.
- Нет, я волосы высвободить.
Поворачиваю к нему лицо - он целует.. Раз и второй, раздвигая сладостным языком губы, а я не знаю, нравится мне это или нет, соскальзываю ему на плечо, и слышу реки его крови, и кладу руку ему на плечо - знакомо и без размаха, и он целует ее от кисти до края майки.
- Рита..Может быть, заберемся под одеяло?
- Ты и вправду так замерз? - я играю наив..
- Нет. Просто я хочу исцеловать тебя всю.
Меня! Как можно? Но как я разденусь, у меня не кончились месячные.
- Наверное, нет. Не знаю...
- Не знаю или не хочу? Или не можешь.
- Не могу...И не знаю.
- Я тебе ничего плохого не сделаю.
- Я знаю.
Чувствую, он смотрит на меня. Провожу по его руке - как давно хотела - до локтя, касаясь лишь золотистых волосков. Чуть удивленно он возвращает ласку.
....
- Ты извини...Не обижайся. Мне кажется, у тебя никогда никого не было.
- Я не девушка, - возразила я.
...
- Ты слышишь, как у меня колотится сердце?
- Я сейчас засну.
Так спокойно и тепло в его руках, будто время выпадает из жизни.
- Может, тебе покрывало дать? Возьми подушку, ляг, поспи.
Он меня не понял. Я чувствую, как он злится.
- Не хочу.
- Ты во сколько сегодня встала?
- Полпятого.
- А поезд во сколько?
- В девять. Полседьмого. То есть туда в девять, а сюда в полседьмого.
- Полпятого, в девять, - дразнит он, - я так все понял.
- Олег, ну не придирайся!
Он по-прежнему обнимает меня. Наши ноги в одинаковых черных джинсах.
- У тебя джинсы как называются?
- Не знаю, я все нашивки содрала..
Проводит:
- Мягкие.
- Резинки.
Ржет.
- Я не виновата, что они так называются.
- Я понял.
Ложится,. я даю ему под голову подушку.
- Спасибо.
Я устроилась с противоположной стороны.
- Ой. у меня хоть настроение чуть-чуть поднялось. А то было такое хреновое.
Стук в дверь. Я берусь за книгу, Олег идет открывать. Тихий разговор в прихожей:" Не пришла? И у меня ее нет. Пойдем, бутылочку разопьем, что ли?"
Олег застенчиво отступает:
- Нет, наверное.
Какой-то старый пень заглядывает в комнату:
- А это кто? Твоя подруга? Я помешал, да?
- Да, вообще-то.
Видно, это тот самый "жених" его матери. Олег закрывает за ним и бесится:
- Подруга...Его какое собачье дело? Пойду-ка я еще раз мать поищу, где же она может быть.
Он переоделся и, перед тем, как уйти, подходит ко мне, наклоняется, и целует, и убирает пряди с щеки, и я впервые - коротко касаюсь губами его щеки.
- Ну почему я такая бяка? - и сама не знаю, что подразумеваю.
- Ты не бяка, - и уходит.
Возвращается он ни с чем. Потом пришел Андрей, и мы вместе уходим. Выходя из подъезда:
- Ритик, так ты приезжай.
Так меня еще не звали.
Приехала через 4 дня. Он наконец-то подстригся. Сидим друг напротив друга, и не могу привыкнуть.
- Ладно хоть седины меньше стало.
Он соглашается. Подчеркнуто сдержанный, сидит и сердится на меня. Сообщаю, что матушка собирается уезжать. Она не хочет делать ремонт, нюхать краску - приедет отец и все сделает сам. В Дагестане война, нечего ему там делать.
- Ты ко мне в гости приедешь, пока ее не будет?
- Обязательно.