В 1899 подруги-социалистки Клара Цеткин и Роза Люксембург решили познакомиться с Владимиром Ульяновым, который в скором времени станет Лениным. А тогда был Ильиным. А до этого был ещё кем-то, сразу и не упомнишь. Дело в том, что многие революционеры во все времена часто использовали партийные клички или псевдонимы. Примерно, как нынешние писатели, которых хлебом единым не корми, а только дай назваться каким-нибудь вымышленным именем.
Как бы то ни было, Кларе и Розе ужасно захотелось обсудить с будущим Лениным женский вопрос в свете теории революционного обустройства мира. Буквально места себе уже не находили от нетерпения. С этой целью они и отправились из Германии в Петербург, но Ленина дома не застали, поскольку к тому времени он уже был сослан вероломными царскими властями на Алтай в село Шушенское.
Чего-то, видимо, сделал не так, в смысле понаписал от излишек высшего гуманитарного образования, против царя. Причём, понаписал не на какой-нибудь известный сайт, типа, "вынь сто грамм" или "твиппер" или, на худой конец, "фэйсом в бук". А на бумаге понаписал, которая, как известно, всё выдержит. Но бумага взяла и не выдержала, где-то всплыла, и пошло поехало. За что, собственно, и угодил в ссылку.
И не мудрено, ведь последними работами, приведшими в такой восторг Клару и Розу, были: «История развития капитализма в России» и «Что делать?»
А телеграмму видимо Ленин от них не получил. Да и вообще, мало ли что?..
Делать нечего, обсуждение женского вопроса не терпело отлагательств, поэтому Клара и Роза отправились на поезде в Красноярск, затем по Енисею на колёсном пароходе в Усть-Абаканск, а оттуда, уже лошадью, в Шушенское.
Ну, что, встретил их Ленин вместе с Крупской в Шушенском, и как давай задавать вопросы о революционной борьбе в Германии, а они ему вопросы, в свою очередь, о женском вопросе в свете опять же теории революционного обустройства мира.
Хорошо отдохнули. Ленин на охоте зайца, птицу разную бил, а на медведя, волка и кабана местные охотники его не брали. Кто его знает, этого непростого ссыльного дворянина, а ну как начнёт крупную дробь и пули использовать не по прямому назначению, а в свете опять же революционного обустройства мира?
Правда, охотники иногда ещё ставили силки и капканы. Что, пожалуй, давало позже повод Ленину и высказаться в таком духе: «Хитговатый у нас мужик, хитговатый…»
Тем не менее, Ленину, как избранному ссыльному, полагалась домработница-горничная. Ну, это до той поры, пока не явилась в Шушенское Надежда Константиновна Крупская. Нечего, мол, с горничными путаться, пора и честь знать, типа того. Надежда Константиновна в молодости была очень даже и хороша собою, и, вероятно, являлась для своего мужа не только соратницей по партии.
Да… а потом Кларочка с Розою, погостив изрядное время в сибирской тайге, собрались обратно из сытного Шушенского обратно к себе домой в полуголодную Германию (своего то газа и нефти у них отродясь не было, вот и бедствовали). Доехали лошадью до Усть-Абаканска, а Енисей, глядь, и обмелел… и пароходы колёсные не ходют. Но ведь и денежки уже тю-тю, жидкие марки их кайзеровские, обмененные на твёрдые расейские рубли.
Поэтому Клара, узнав, что в Усть-Абаканске в одном трактире местные купчары играют на деньги в карты, решила попытать счастья. Дело в том, что её папочка, господин Эйснер, научил её когда-то неплохо шельмовать в этом деле.
Но купчары Клару за картёжный стол не пустили. Ещё чего, типа не бабье это дело висты гонять. А бабье дело — варить щи, рожать детей и доить коров!”
Клара оказалась на грани отчаяния, потому что была возмущена этим мужским шовинизмом, в результате чего они с Розой проплакали всю ночь.
А затем, при помощи Розы, Клара приклеила себе усы и бороду, надела мужское платье и в таком виде предстала перед картёжниками. Видимо всё же в любви, не говоря уж о плотских утехах, ей не везло, поскольку опустила она местных дяденек в общей сложности на 1200 целковых. И они с Розочкой благополучно на эти денежки добрались потом до своего хмурого кайзеровского Берлина.
И вот об этой истории Клара и поведала потом на историческом съезде социалисток в 1910 в Копенгагене своим единомышленницам. И предложила начать праздновать международный женский день.
Конечно, рассказ этот изрядно воодушевил единомышленниц-социалисток. Некоторые из них в знак солидарности взяли и в партейном экстазе сорвав с себя пышные юбки, обнажились до полного неглиже прямо на съезде. Ещё бы, так шовинистам-мужикам нос утереть?! Правда, когда первый экстаз прошёл, кто-то из обнажившихся усомнился, что отправной точкой празднования Женского дня является не вполне идейно-эстетическая подоплёка. Всё же, как-никак, карты.
А где же, собственно, героика борьбы и подвига? Где Жанна Д, Арк? Где Мария Стюарт? Где в конце концов, Жорж Санд?! (хорошо ещё ни о какой Виктории Нуланд, Урсуле фон дер Блять, или Псаки ещё не слыхивали).
И вот тогда-то, Клара вспомнила и рассказала одно немецкое предание.
В средние века господин имел право первой ночи. Его подданные девушки, прежде чем выйти замуж, должны были посетить его опочивальню.
В одном графстве одновременно состоялось восемь свадеб, и всех невест звали Мартами.
Семь девушек безропотно приходили в опочивальню графа, а восьмая Марта отказалась. Ее насильно привели к господину. Оставшись наедине, она выхватила из складок платья нож и убила графа. Выбравшись из замка, она прибежала к своему любимому и все рассказала. Они покинули это графство, поженились. Жили долго и счастливо. Это был один из первых вызовов против бесправия женщин. Социалистки решили, что праздник должен отмечаться 8 марта в честь этой непреклонной восьмой Марты.
Поскольку Клара была личным другом Ленина и Крупской, последние годы жизни она провела в Советской России.
Умерла в 1933 в возрасте 76 лет, и похоронена в Москве у Кремлёвской стены.
А вот Розу Люксембург ждала печальная судьба. В 1919 во время социальной революции в Германии её арестовали реакционеры, и, замучив в тюрьме, расстреляли вместе с Карлом Либкнехтом.
Международный Женский День стали активно праздновать в нашей стране в брежневские времена. Это было вполне логично, ведь Леонид Ильич, как истинный большевик-ленинец, слыл известным жизнелюбом и ходоком. И образ изрядно заложившего за воротник почтенного отца семейства с букетом мимозы, купленной за рубль у метро, и падающий в объятия жены и детей, появился именно тогда.
А вот в сталинские «тёмные ночи» и хрущёвскую оттепель 8 марта не праздновали, и день этот не был выходным. Его лишь отмечали на листке календаря.
Лично мне милее как-то брежневское жизнелюбие…