Гаврилиада, главы 1-2.
Нинель Эпатова.
Из книги " Пушкин вечен в мирозданьи"
ГЛАВА 1
Сомнения и неприятие мной поэмы Пушкина "Гаврилиада"
Летом 1998 г., волею судеб, своим здоровием и семейными обстоятельствами, я была прикована к дому, лишившись возможности вести свою обычную активную жизнь. И я стала перечитывать Пушкина, все те его издания, что у меня в то время имелись. Желание перечитать всего Пушкина возникло у меня и оттого, что он стоял в ряду моих любимых поэтов и был неотделим от моей жизни с тех пор, как я себя помнила и стала понимать слова, сказки и стихи, которые мне читали бабушка и мама, и во все школьные дни и потом много раз сопровождал он меня в моих увлечениях своими произведениями. Потом мои встречи с его творениями многократно повторялись, когда пришло время читать мне книжки сначала моим детям, а потом внукам и правнукам. Многое, очень многое из Пушкина, как и другие россияне, я знаю наизусть. Перечитать, как казалось, столь знакомого мне Пушкина заставило меня и приближающееся 200-летие со дня его рождения и просьба нашего Обнинского композитора К.Ш., попросившего меня написать стихи на Пушкинские сюжеты, для его песен.
Когда я начала читать поэму "Гаврилиада" моему недоумению и возмущению не было конца. Случилось так, что "Гаврилиаду", мне до сих пор читать не приходилось, то ли не было её в нашей домашней библиотеке, то ли по другим причинам, но она встретилась на моём пути в достаточно зрелом возрасте. Поэтому впечатление от прочитанного в возрасте "мудрости", опыта и знания, было потрясающим. Произведение было не просто атеистическим, порнографическим: кощунственным, издевающемся над самыми святыми канонами христианской и русской православной церкви. Каждому дана свобода выбирать быть верующим или атеистом, но кощунствовать, попирать, оскорблять никому не должно позволяться.
Это произведение так не вязалось с образом "моего Пушкина". Для меня Пушкин всегда совмещался с образом России. "Пушкин, создавший вершины Гималаев мировой поэзии, не мог написать такую мерзость",- решила я. И ещё не распологая никакими документальными докозательствами и историческими фактами, в своей работе, написанной летом 1998г., "Пушкин и Есенин" я осмелилась написать : "..."Гаврилиаду" Пушкина я не принимаю. Это кощунственное произведение мне кажется не достойным самого Пушкина. Даже не верится, что "Гаврилиаду" написал действительно он, осбенно если учесть духовное состояние общества его времени..."
И я пустилась в неустанный поиск: Кем? Когда? Где?- впервые была опубликована "Гаврилиада".Мне пришлось прочитать тысячи страниц книг о Пушкине, которые мне иногда с трудом удавалось достать, особенно издания прошлого века. Но мои старания не пропали даром. И теперь я смею утверждать, что Пушкин "Гаврилиаду" не писал. Утверждать обратное - оскорблять память Пушкина и саму Россию. Кроме того это махровое нарушение прав поэта - издавать произведение от которого Пушкин при жизни решительно отказывался. Но прежде, чем делать окончательные выводы, я попытаюсь убедить документальными фактами читающих мою работу. Моё окончательное представление, кто написал "Гаврилиаду", сложилось в основном из изучения писем и заметок самого Пушкина, его переписки с друзьями и из воспоминаний современников, из документальной книги В.Вересаева "Пушкин в жизни", которую по праву можно назвать "систематический свод подлинных свидетелей-современников". Но конечно же главными свидетелями были произведения Пушкина. Стихи его развёртываются перед читателями как судьба поэта. Путь поэта, запечатлённый в стихах несравненной силы, выстраивается в большой автобиографический роман и не только поэта, но и всего его поколения и эпохи. Иначе говоря, он создавал отражение реальной жизни в поэтическом зеркале стихов, добиваясь более точного и глубокого образа времени. Впрочем, каждый имеющий желание "постичь Пушкина, стиль его словесной походки..." имеет возможность сделать самому выводы. Я за других это делать не берусь и не только потому, что у каждого из нас "свой Пушкин", свой любимый поэт. При чтении стихов, мы, являясь противоречивыми соавторами, видим их с разных сторон и под разными углами. Спорим, рождая в спорах истину.
ГЛАВА 2.
В поисках истины о поэме "Гаврилиада"
После смерти поэта была учреждена опека над малолетними детьми Пушкина в составе: М.Ю. Виельгорского, В.А.Жуковского и Н.И.Тарасенко. Эта опека имела юридическое право владеть всем имуществом покойного, в том числе библиотекой и автографами сочинений. В отличие от других членов опёки, Наркиз Иванович Тарасенко-Отрешков оказался очень недобросовестным. По свидетельству младшей дочери Пушкина Натальи Александровны, которое она дала в 1886г. редактору "Русской старины" М.И.Семёновскому, этот Тарасенко-Отрешков расхитил и продал часть библиотеки поэта. Кроме того он, пользуясь тайным покровитель- ством Бенкендорфа, продолжал свои незаконные действия, а именно:
Когда 10 февраля 1837г. вдова Пушкина уехала в Полотняный Завод- Калужское имение Гончаровых, он присвоил себе записную рабочую тетрадь Пушкина, в которой были тексты поэмы "Кавказкий пленник", ряда стихотворений и других записей. Тарасенко-Отрешков держал эти Пушкинские рукописи у себя, а в 1855г. подарил их императорской публичной библиотеке. Несмотря на протесты Натальи Николаевны Пушкиной (Ланской) и её настойчивые требования, автографы и рукописи поэта возвращены не были. Фамильная ценность была подарена её похитителем.
Знаменательно, что недобросовестный опекун похитил именно ту часть Пушкинского архива, по которой поэту инкриминируется авторство "Гаврилиады", именно этот ряд стихов находящийся в черновиках рядом с "Кавказким пленником" и послужил причиной приписывания Пушкину поэмы "Гаврилиада". Совпадения ли это? Или именно отсюда вытекают все последующие фальсификации?
Основная часть рукописей Пушкина, также как дневник поэта, письма, тетради долгие годы бережно хранились у старшего сына поэта, которая впоследствии была передана в "Румянцевский музей" в Москве. А.А.Пушкин оставил себе только дневник отца (1833-1835гг.), с которым при жизни не расставался и хранил его особенно ревниво, так как считал его публикацию преждевременной. Даже пушкинист П.И.Бартенев просидел однажды несколько дней, закрытый на ключ в комнате, выписывая нужные ему данные из дневника Пушкина.
Пётр Иванович Бартенев (1829- 1912гг.) - студент Московского университета, слушает лекции о Пушкине из уст профессора Шевырова. С этого момента собирание материалов о Пушкине превратилось у него во всепоглощающую страсть. С середины 1860г. Бартенев становится издателем русского архива и печатает в нём в течение 50-ти лет вновь и вновь добываемые воспоминания и рассказы о Пушкине. Он живого Пушкина не видел, но застал круг Пушкинских современников таким, каким он был при жизни поэта. Бартенев и написал рассказы о Пушкине со слов его друзей в 1865 -1860гг. Эти рассказы хранились в архиве и вышли отдельной книгой, но только почти в одно время с книгой В.Вересаева. Кстати , в своей книге Вересаев широко использует записи П.Бартенева.
Однако, несмотря на все сложности, дневник Пушкина в печати появился (неполностью). Его использовал П.В.Анненков, снявший копию с рукописи дневника и напечатавший отдельные цитаты из него в своей книге "А.С.Пушкин и материалы для его биографии". Книга П.В.Анненкова появилась в начале столетия. Вересаевская хроника, вышедшая в середине 20 века, была настоящим открытием и очень много высветила из Пушкинской жизни, творчества и эпохи. Его по разрешению молодой советской власти допустили работать в Пушкинский архив. Кроме того он провёл большую как психолог, это видно из его высказывания: "В течении ряда лет я делал для себя из первоисточников выписки, касавшиеся характера Пушкина, его настроений, привычек , наружности и пр. По мере накопления выписок, я приводил их в систематический порядок. И вот однажды, пересматривая накопившиеся выписки, я неожиданно увидел, что передо мной - оригинальная и увлекательнейшая книга, в которой Пушкин встаёт как живой."
В познании истины о создании поэмы "Гаврилиада", в выяснении вопроса авторства книга Вересаева мне дала многое. Известно, что на пути собирания полных сведений о Пушкине вставали разные препятствия, прежде всего предостережение самого поэта, которое он высказал в письме князю Вяземскому, в ответ на его письмо, где упомянуты мемуары Байрона, уничтоженные сразу после его смерти. "Зачем ты жалеешь о потере записок Байрона? Чёрт с ними! Слава богу, что потеряны",- так писал Пушкин Вяземскому. Выразив своё удолетворение или по меньшей мере безразличие по поводу утраченной исповеди Байрона, Пушкин продолжает : "Он исповедовался в своих стихах, невольно гонимый восторгом поэзии..." и далее следуют строки, которые проясняют мысль Пушкина: "...толпа жадно читает исповеди, записки .... потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабости могучего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал как мы, он мерзок как мы". Кстати вот эти строки: "...при отношении всякой мерзости она в восхищении..." по праву можно отнести к смакованию "Гаврилиады" и настойчивого навязывания её авторства А.Пушкину. И поэт даёт толпе отпеведь: "Врёте, подлецы: он мал и мерзок иначе!!!"
А как иначе? Трудный вопрос и для Пушкина и для пушкиноведов. Известно, что автобиографические записки Пушкину пришлось дважды уничтожить. Думал ли он в тот момент о судьбе бумаг Байрона? Неизвестно. В том же письме Пушкин утверждает: "...презирать суд людей не трудно, презирать суд собственный невозможно."
Итак сам о себе он биографических заметок оставил очень мало. Вместе с тем, вот эти заметки Пушкина, которые я привожу ниже, проливают некоторый свет на его возмущение тем, что ему приписываются "чужые грехи". Это несомненный намёк на приписывание ему поэмы "Гаврилиада". Вот его слова: "Начал я писать с13-летнего возраста и печатать с того же времени... Многое желал бы я уничтожить, как недостойное даже и моего дарования, каково бы оно не было. Иное тяготеет как упрёк на совести моей, но по крайней мере не должен отвечать я за перепечатыва- ние грехов моего отрочества, а тем паче за чужие грехи..." , "...г-н А.П. и другие не имели права располагать моими стихами, поправлять их по своему усмотрению и печатать их, мои стихи преданные забвению или написанные мною не для печати, или которые простительно мне было написать на 19-м году, но непростительно признать публично в возрасте более зрелом и степенном..."
Здесь уместно сказать: "Сам съешь!" или более учтиво: "Обратите это на себя."
Сочинения А.Пушкина. Издание А.С.Суворина С-Петербург, 1887г.
Примечание: "...остроумный человек показывает шиш и говорит язвительно: "Съешь!", а догадливый противник отвечает :"Сам съешь!".
Примечание Пушкина, там же.
Наверное, "Сам съешь!" Пушкин наверняка сказал тем, которые не только безо всяких прав приписывают ему произведение от которого он категорически при жизни отрекался, но ещё и смеют его печатать.