Глава 8
Борис Тениальный собрался с духом, и признался Тамаре, что никакой он не сценарист. Борька делал вид, что его замучила совесть, на самом деле, он хотел положить конец любовной интрижке, понимая, что добром дело не кончится и Томка женит его на себе. А такая перспектива его категорически не устраивала. Признание Бориса ничуть не смутило Тамару, возможно, она даже догадывалась, что жених решил соскочить с крючка. "Значит станешь у нас сценаристом" – уверенно заявила она. Правда её отец оказался не всемогущим и пришлось ограничиться киноведческим факультетом. Как бы то ни было, в сентябре Борис Тениальный стал студентом ВГИКа. Ответной благодарности Томка так и не дождалась, через пару месяцев он всё же бросил её. «Нет. Этот каток меня погубит» – признался он Максиму. В ответ Матвеев только улыбнулся, сравнение Тамары с катком было очень точным. На этом свете не было преграды, которая бы могла смутить эту даму. Про горящую избу и про коня – это как с неё писано. Фигурально выражаясь, конечно. Жизнь в избе не её уровень, как и один единственный конь. Стадо мустангов под капотом и вилла на берегу морского залива – программа минимум. Борис при всём желании не мог ей этого дать, по крайней мере, в ближайшей перспективе ничего подобного не вырисовывалось. У него не было денег и связей. Надо отдать должное, Тамара весть о разрыве выслушала спокойно, не стала строить козни, а отвернулась и исчезла из жизни Бориса навсегда. Обретя долгожданную свободу, Тениальный развёл бурную деятельность. Опыт капитана команды КВН не пропал даром и очень скоро Борис стал сниматься в эпизодах. Затем, каким-то образом, устроился на телевидение. Только что начинали входить в моду развлекательные шоу по лекалам западного образца, и раскрепощённая натура Тениального удачно вписалась в данный формат. В качестве ведущего Борис быстро сделался нарасхват. На какое-то время он закрутился, что потерял из виду своих старых друзей.
После свадьбы Матвеевы снимали квартиру, когда родился малыш и наступила череда пелёнок и бессонных ночей, Ольга Степановна предложила дочери переехать к ней и жить вместе. Тениальный стал иногда заглядывать в гости к старым друзьям. Борис налетал как ураган, полный заразительной энергии. И Максим задумался о том, чтобы стать режиссёром. Посменная работа на заводе утомила, а глядя на неунывающую физиономию Бориса, и ему захотелось перемен. Семья поддержала стремление Максима, и он поступил на режиссёрские курсы. Борис предлагал работать на телевидении, но Матвеев хотел снимать художественное кино. Дипломная работа молодого режиссёра имела успех и хорошую прессу. В своём первом интервью Максим скажет: «Мне повезло, меня формировало доброе время. Несмотря на все чисто материальные издержки. Мы не унывали и были счастливы. Любовь несёт в себе заряд позитивной энергии, передать этот заряд своему зрителю очень важно. Несмотря на то, что наш фильм о войне. Мы снимали в первую очередь историю любви». Матвеев чувствовал прилив энергии и строил планы.
А потом наступили девяностые. Перемены в стране в самом начале были восприняты хорошо. Казалось, вот она – желанная свобода! Как пел Виктор Цой: «Перемен! Мы ждём перемен!». И вот она свобода, о которой так много говорили и пели. Чего же ещё желать? Матвееву предложили снять боевик. Сценарий ему не понравился, и он не хотел браться за такую работу, но ему откровенно дали понять – бери, что дают или пеняй на себя. Пришлось согласиться. Матвеев и не предполагал под какой кошмарной историей он подписался. Выделенные на киносъёмку средства быстро закончились. Невозможно было завершить работу и нечем расплатиться с актёрами. Матвеев метался по разным инстанциям, но там лишь разводили руками. Мол, ничего не поделаешь – рынок. Учитесь жить по новым законам, а то привыкли, понимаешь ли, на всё готовенькое. С деньгами и дурак снимет. А ты так попробуй. Уметь надо зарабатывать. Чем выше служебная лестница, тем грознее становился тон чиновников. В эти дни на Максима было страшно смотреть. Он ходил серой тенью, уставившись в пол. Тяжким грузом давило чувство вины. Съёмочная группа ждала честно заработанных денег, а ему говорили, что казна пуста. Домой возвращался за полночь, иногда навеселе, как вор прокрадывался в спальню. Утром уходил, не говоря ни слова. Марина не упрекала мужа, но с каждым днём её терпение таяло. К этому времени, Матвеевы уже жили отдельно от Ольги Степановны, и Марина начинала думать о том, чтобы забрать Олега и вернуться обратно к матери. Только жалость к мужу удерживали женщину от этого шага. Она прекрасно видела, что творится в стране и понимала, что Максим оказался в очень непростой ситуации, и продолжала терпеливо ждать, когда чёрная полоса закончится.
Известие о том, что Борис уезжает на свою историческую родину грянуло как гром среди ясного неба. Успешный артист и телевизионный ведущий вспомнил о своих корнях. Тениальный ничего не говорил, но Максим догадывался, что это был вынужденный отъезд. О причинах лучше было не спрашивать. Творческая интеллигенция, ещё не научилась величать себя господами, а посему друзья выпивали на кухне, как в старые добрые времена. Хотя тогда ещё было не принято вспоминать советское время добрым словом. Ностальгия будет потом. После того, как из кухни вынесли всю мебель, она будто бы скукожилась и стала казаться ещё меньше. Такие вот чудеса советской градостроительной архитектуры. В кухне остался только журнальный столик и две табуретки. Прощальное застолье было тоскливым, Матвеев был угрюм и молчалив. Устав перебиваться случайными заработками, он слишком долго собирался с духом, чтобы обратиться к Борису за помощью. И теперь злился на себя, внезапный отъезд друга стал для Матвеева катастрофой. Больше обратиться за помощью было не к кому. Тениальный тоже был на удивление не разговорчив, кажется, и сам не верил, что проводит на своей кухне последние часы.
- Слушай, Максим. У меня тут мешок картошки остался, крупы там разные, масло. Может, заберешь?
При всём своём кажущемся раздолбайстве врождённая практичность у Тениального никуда не делась. Максим почувствовал себя оскорбленным, и холодно произнес:
- Нет, спасибо. Как-нибудь, обойдёмся.
Услышав слова про мешок картошки Матвеев разозлился ещё больше: «Умеют же люди устроиться. Запасная Родина на всякий пожарный случай имеется». Подумал Максим и ужаснулся собственным мыслям. Потом много раз он будет вспоминать этот мешок картошки. А теперь ему казалось, что Борис почувствовал вкус славы и больших денег, уезжает туда, где сможет заработать ещё больше. Максим понимал, что завидует Борису, но и сам себе он не нравился: «Не ожидал обнаружить в себе столько подленьких мыслей. Да, дружок. Вот и разоблачил ты себя. Хочешь уехать? Нет. Так чего злишься?». Тениальный старался не смотреть на Максима. Он не мог рассказать другу, почему уезжает. Не видел смысла обременять его своими проблемами, Максим ничем не мог помочь, к тому же теперь уже ничего не изменить. После убийства знаменитого исполнителя Игоря Фалькова, Борису стали поступать угрозы. Звонили домой и на работу. Подкидывали письма в почтовый ящик. Знакомство с Фальковым у него было почти мимолётным, но злодея или злодеев это не смущало. Однажды Борис приглашал певца к себе на передачу. Из короткого интервью узнал о том, что Игорю кто-то угрожает и вымогает деньги. После гибели певца вымогатели переключились на Бориса. Рассказывать эту мутную историю не хотелось. Всё только предположения и догадки. Он уже всё решил, лучше уехать. Тениальный продолжал прокручивать в голове всевозможные варианты. Может его история с убийством Фалькова никак не связана. Тогда кто бы это мог быть? Денег злодеи не требовали. Это не шантаж. Кто-нибудь из коллег? Возможно. Стажёр!? Вероятнее всего. Про таких говорят из молодых да ранний. Сплетничают, что спит с главной редакторшей. Фаина не то, что в матери в бабки ему годится. Опять же нет. Если Фаня сделает из него звезду, Данечка тут же бросит её. Она женщина хоть и подлая, но мудрая. Нет, не то. А если всё это чей-то блеф. Какой-нибудь обезумевшей фанатки Фалькова. Тоже может быть. Но как узнать? Ждать нельзя. Добром это не кончится. Тениальный глубоко вдохнул и потянулся за бутылкой.
– Давай выпьем за скорую встречу. – сказал Борис, поднимая стакан.
– За встречу. – согласился Максим, не слишком веря, что такое возможно.
Друзья чувствовали себя как на похоронах. Разговор не клеился, Максим давно хотел уйти, но возвращаться домой ему не хотелось. «Валить, валить из страны. Стреляют на улицах, в подъездах. Что это? Разве это и есть свобода.» – угрюмо уговаривал себя Борис. Мужчины выпили, повернули головы в сторону раковины и долго смотрели на капающую из крана воду. За окном завыла сирена скорой помощи. Борис ухватился двумя руками за края журнального столика и отодвинул от себя, чтобы встать с табуретки, не опрокинув при этом содержимое стола. Затем подошёл к раковине и закрыл кран.