Однокурсники в публичном доме

Георгий Спиридонов
   РОМАШОВ проснулся от яркого солнечного луча, проскользнувшего в щель между неплотно закрывавшими большое окно шторами. Огляделся. Комната незнакомая, небольшая, с широкой кроватью, да ещё с пологом. Рядом тумбочка с зеркалом. На тумбочке - различные тюбики и баночки с кремами, туалетная вода и духи, отчего в комнатенке приятно пахло парфюмом. У противоположной стены - высокое и узкое зеркало, низенький столик между двумя креслами. На одном его пиджак, брюки, рубашка и галстук, на другом – белые кружевные трусики и бюстгальтер, брошенные поверх цветастого халата, кружевные же, но черные колготки.
Ага, понятно! Он же в номере борделя! А где девочка? Последнее, что он помнит, – как вчера случайно встреченная однокурсница Нина Ивановна Бурова, хозяйка этого ****ского дома, вела его вверх по широкой лестнице. А до этого он выпил водки в ресторане, потом с однокурсниками в баре, да ещё этот противный ром. И вообще, в последние годы уже не раз случалось, что после подобных пьянок, когда переборщит, плохо помнит прошедший вечер. Вот и про хозяйку этого будуарчика он ни грамма не помнит. Да и как он с ней справился, если с женой у него уже год подобного не было! Видно, у Нины Ивановны  трудятся отличные мастерицы горизонтального дела, недаром про таких асов говорят, что и мертвого могут поднять для приятной утехи.
   Что-то вчера Орлов смешное рассказывал про зама главы администрации, который трижды заплатил за два удовольствия. А он сам расплатился? Память совсем отшибло.
   Встал, обрадовался, увидев на низком столике бутылку минеральной. Прямо из горлышка попил холодненькой водички. Полегчало. Вынул из кармана брюк кошелёк. Все деньги на месте, значит, надо будет расплатиться. А сколько? И где эта проклятая девчонка! Допил минералку и лег в мягкую кровать, появится эта стервочка, в конце концов, или нет?
   Ещё бы минералки – опять сухость во рту. С выпивкой раз в год да не повезёт. Если честно, то в последнее время даже чаще. Теперь и при меньших вечерних дозах наутро не помнит того, что было накануне. Все же надо вспомнить подробности того, что случилось вчера. А началось всё с нечаянной встречи четырёх не видевшихся четверть века прежних слушателей высшей партийной школы…

   Все во время банкета клялись, что обязательно встретятся через пять лет в том же составе в том же ресторане «Ока». Удобное и привычное место: напротив, через широкий проспект Гагарина, их родная ВПШ – высшая партийная школа, а из «Оки» по внутреннему коридору легко пройти в соединённую с ней одноименную гостиницу. В самом Орьком живет один получивший диплом слушатель, остальные – разъедутся по разным областным глубинкам, а военная часть группы - по округам.
   Но через пять лет о встрече ни один из однокурсников и не вспомнил – было не до того. Свою бы судьбу как лучше устроить. Поскольку недавно не стало СССР, не в почете и КПСС, весь народ, хоть и беден, но всё еще в эйфории от демократов, которые сулили за пятьсот, может, чуточку побольше дней настоящие экономические чудеса, надо только ненадолго потуже затянуть пояса. Главный сулильщик в совсем недавние времена был секретарем обкома, но он-то как раз и распустил обкомы, райкомы, даже парткомы, чтобы не мешали развиваться демократии и гласности.
   А выпускники ВПШ как раз к тому переходу к рынку только-только взлетели в должностях: секретари райкомов, руководители колхозов-совхозов, управлений сельского хозяйства, кое-кто из военных стал полковником, дослужился до начальника политотдела дивизии. И всё пошло прахом…
   Так случилось, что ровно через двадцать пять лет день в день после  получения дипломов о высшем образовании в уютном ресторанчике небольшого городка встретились четыре однокурсника 1986 года выпуска. Городок этот интересен тем, что он один из самых малых в Европе, без дымного производства, у тихой Оки, а вокруг зелёные леса, поэтому здесь удивительно вкусный воздух. В этом природном раю прежде было четыре дома отдыха и санаторий-профилакторий. Остались только этот самый профилакторий, поскольку построен последним и находится в хорошем состоянии благодаря ещё не отказавшемуся от лакомой собственности химическому заводу, что километрах в ста отсюда, да дом отдыха, до сих пор входящий в самую мускулистую из силовых структур систему. На месте двух домов отдыха давно цветут сирень и акация и еле заметны бывшие прогулочные дорожки. А вот третий, в одно деревянное двухэтажное здание, у почти трехсотступенчатой лестницы, ведущей с крутого берега в нижнюю часть городка, стал домом для интим-услуг.
   Отправив на служебной «ГАЗели» девушек в областной центр за новыми нарядами, его хозяйка Нина Ивановна в сопровождении начальника охраны Николая Митрофановича, давно ставшего ей близким другом, решила поужинать не в своем баре, а в ресторанчике при оставшемся доме отдыха, в котором всегда вкусные солянка и зразы с грибами.
   Только заказали, усевшись за средний столик правого ряда, салат из огурцов и  графинчик водки, как за первый столик устроился спиной к ним пожилой седой мужчина с аккуратной бородкой. Раз в домашних тапочках, в военных брюках и гражданском тонком свитере, значит, отдыхающий отставник. Нина Ивановна даже расслышала, что он пожелал то же, что и они, только водки полграфинчика.
Заказы на оба столика официант принес на одном подносе. Зазвенели хрустальные стопочки, отставной военный уже поддевал вилкой огурчики, нанизывая сразу три тонких зеленых ломтика, как к последнему, третьему, столику в этом ряду прошел ещё один посетитель.
   - Официант, - не открывая кожаной папки меню, громко и нетерпеливо позвал он халдея. Тот моментально подскочил, чуя дорогого клиента. – Мне сто пятьдесят коньяку получше и нарезанный дольками лимон! И ещё бы бочонок рому!
Нина Ивановна и Николай Митрофанович переглянулись. И голос знакомый, и про бочонок рому они когда-то многократно слышали.
   Повернул голову и отставник.
   - Алексей Михайлович Ромашов! – чуть ли не в один голос воскликнули три посетителя ресторана.
   Как и положено военному, отставник быстро сориентировался, оценил диспозицию и с полной стопкой водки направился к новоприбывшему.
   - И бочонок рому! Едрит твою прямо! Узнаю тебя, мой бывший друг!
   Проходя мимо второго столика, он обратил внимание на толстую женщину и худущего и совершенно лысого её спутника.
   - И вас, едрит твою прямо, узнаю, хоть и постарели! Это что ж получается – встреча однокурсников!?
   Только после второго «едрит твою прямо» Нина Ивановна, тяжело вставая со стула, придержала старичка в тапочках за локоть.
   - А ты, чертушка, никак из наших майоров будешь?
   - Бери выше. Полковник в отставке Архангельский! Что, Нина Ивановна, теперь вспомнила меня?
   - А ведь и правда, - наконец-то вставил свое слово Николай Митрофанович, - получается встреча выпускников.
   - Кто не умеет ни шиша, пусть поступает в вэпэша, - словно пароль, выдала их давний слоган Нина Ивановна. – Давайте-ка, ребята, за наш столик!
   - С удовольствием! – ответил Архангельский.
   - А где бочонок рому? – Ромашов уселся напротив Нины Ивановны.
   - Для разминки достаточно того, что есть. А потом я вот что предлагаю. Раз случилась такая встреча, нам есть о чем поговорить подольше и без помех. Сюда скоро всё равно выпивохи из дома отдыха нагрянут, шумно будет… Вот всё доедим-допьем, полковник переоденется, и мы пойдем ко мне, в бордель, это  недалеко.
   - Куда-куда? – переспросил Ромашов.
   - В наш публичный дом, Нина в нем хозяйка, - уточнил Николай Митрофанович.   А я начальник охраны. Не пугайтесь, не развлекаться зовём, а для хорошего ужина с тёплой беседой. Все же четверть века не виделись. Есть что вспомнить.
   - Как раз сегодня ровно двадцать пять лет после нашего банкета, – уточнил Сергей Семенович Архангельский.
   - Да, я хозяйка интим-салона. Сейчас позвоню в бар, чтобы нам закусок приготовили, да и ром, кажется, есть. Алексей Михайлович, вы где остановились?
   - В санатории-профилактории. Вчера приехал.
   - Далековато от нас. Но тебя назад на «ГАЗели»  доставим, так что не переживай.
   - А как ты дошла до жизни такой? – все ещё продолжал удивляться сегодняшним новостям полковник в отставке, только сегодня поселившийся в доме отдыха. - Учила-учила марксизм-ленинизм, готовилась стать партработником, а теперь хозяйка гнезда разврата!
   - Была редактором районной газеты, за поддержку ГКЧП меня сняли, потом много чего в моей судьбе произошло. Да вы доедайте-допивайте, подробности у себя расскажу. Каждому есть чем поделиться, и своими радостями, и горестями.
   - Ну а девочки, а девочки потом! - спел Ромашов.
   - Не стоит, - возразил Архангельский.
   - Ты, полковник, видно, ударение неправильно поставил, - решила пошутить на больную для многих мужчин этого возраста тему Нина Ивановна. – Для моих девочек все клиенты платные, все наши с Николаем Митрофановичем очень хорошие знакомые за их услуги рассчитываются по прейскуранту.
   - Даже замглавы администрации района. Был у нас два раза, а заплатил за три, - выдал свое смешное Николай Митрофанович. – Во второй визит настолько был пьян, а у девочки ещё добавил водочки, что, уходя, снова заглянул с деньгами в кассу. Мы его останавливать не стали, поскольку начальник всегда прав.
   У Нины Ивановны затрещал сотовый.
   - Ну вот, у нас всё готово. Приглашаю к себе. Потопали!

   Нина Ивановна Бурова все пять лет заочной учебы была старостой подгруппы. Вторую половину курса из тридцати человек, разделённому пополам по алфавитному списку, как раз начиная с буквы «о» возглавлял Николай Митрофанович Орлов.
Д   вадцать человек – из своей области, будущий кадровый райкомовский резерв. Десятеро – офицеры-политработники, капитаны или майоры, по каким-либо причинам не принятые в политическую или иные академии, вот их и направили в Орьковскую ВПШ. Ездили раз в полгода на три недели из Могилёва, Улан-Удэ и других мест. Майор Архангельский оказался младше некоторых капитанов. Благодаря тестю - генералу из самого высокого штаба - успел послужить два года на Кубе, а по окончании ВПШ светила ему Эфиопия.
   «От сессии до сессии нам учиться нечего», – так говаривали все до одного офицеры. Приезжали не только за знаниями, им достаточно и «уда» в зачётке, а для отдыха от надоевших гарнизонов и жён.
   В отличниках с первого курса шёл Алексей Михайлович Ромашов, запомнившийся всем ещё со вступительных экзаменов тем, что цитировал наизусть начало нескольких самых известных статей Ленина, а за выпивкой после первого стакана водки всё приговаривал про бочонок рому. Реально тянул на красный диплом и мечтал получить направление в академию общественных наук при ЦК КПСС. Но до этого ему нужно было у себя в районе заиметь соответствующую должность.
   В саму вэпэша тоже направляли: райкомы рекомендовали кандидатуры обкому, если  собеседование там пройдено успешно, считай, что ты уже слушатель. Вступительные экзамены надо было бы ещё постараться так провалить, чтобы тебя не зачислили. На заочное отделение шли опытные хозяйственники среднего возраста, комсомольские, но чаще партийные инструкторы, которым светила дальнейшая карьера, но не хватало высшего образования. Не раз были факты, когда абитуриенты получали плохие оценки, в основном за сочинение, но всё равно становились слушателями. Ромашов был дружен с Иваном Савельевичем Борисовым, который в сочинении на четырех страницах, написанных крупным почерком, сделал двенадцать ошибок. Но секретарю парткома самого большого и самого лучшего в его районе совхоза это простили, зачислив на учебу, поскольку прочили его на пост директора колхоза, который должен вывести хозяйство из отстающих. Так и случилось. Мужик по-настоящему болел за дело, которое стало в этом колхозе быстро налаживаться. Он и на сессии в Орьком успевал решать вопросы в пользу своего хозяйства, выклянчив в шефы богатый завод. И нашёл ещё один принцип советского строительства. Отвечая на семинаре по теме, вдруг вспомнив про свой колхоз, сказал:
   - Да какие там принципы советского строительства, тряхомудия одна! Всю зиму прошу заменить сгнившие столбы электролинии, не раз уже сами ремонтировали, а в райисполкоме не чешутся.
   Аудитория смеялась до перерыва, обрадовавшись, что их товарищ изобрёл новый метод советского строительства – тряхомудию. Даже преподаватель, улыбаясь, вернул Борисову зачётку с отметкой о сданном семинаре.
   Были ещё два председателя колхозов из северных районов, знакомые ещё по учёбе в Ивановской средней партийной школе. Кроме Буровой, в группе оказался ещё один заместитель редактора газеты – Бурков. Наличие газетчиков объясняется тем, что прежде на дневном отделении некоторое время существовал журналистский факультет, но его закрыли, а райкомы по привычке выставили две кандидатуры. Раз они утверждены обкомом, а статьи Буркова запомнил даже заворготделом обкома, то обоих зачислили в группу партийного строительства.
   Постепенно на курсе образовались дружеские компании, обычно из четверых, по числу мест в каждой комнате общежития. А чтобы на очередной сессии поселиться своей четверкой, кто-то должен приехать раньше, забить комнату и заплатить коменданту за всех.
   Первыми дружить комнатой начали ещё со вступительных экзаменов Ромашов, Борисов, Бурков и Минькин.
   В новенькое общежитие на улице Пушкина, построенное для дневного отделения, чтобы не пустовало и летом, поселили абитуриентов. Первым из ближайшего к Орькому города прибыл Игорь Бурков. Не успел распаковать вещи, как в комнату вошёл приятный импозантный мужчина с короткими усами, в костюме-тройке (в такую-то жару), белой рубашке, галстуке, в карманчике жилетки - часы на цепочке.
   - Я Алексей Михайлович Ромашов, - протянул он Буркову руку для знакомства. Затем из аккуратного портфеля достал бутылку водки и пакет с пирожками. – А ещё бы нам бочонок рому!
   - Андрей Андреевич Минькин из Ноябрьского района, заворготделом, - в это время дверь в комнату открыл третий постоялец. – Меня поселили к вам.
Четвертый появился через полчаса. Иван Савельевич Борисов. Увидев на столе водку, тут же поставил рядом свою бутылку.
   - Это за знакомство! – только что прибывший рассказал коротко о себе.
   - Многовато нам на четверых будет? – забеспокоился Бурков.
   - Мне - нет, - ответил Борисов. - У меня прямо в горле ограничитель есть. Как наберу норму, то внутри что-то икнется, и больше не лезет. Пробовал как-то добавить – вырвало. Зато вам польза – присмотрю за перебравшим, да и силушкой не обижен!
   Так в дальнейшем и оказалось: вдруг икнет – и свой стакан в сторону. Выпивали и со встречей, и после сданных зачетов или экзаменов, и перед расставанием на полгода. Лекции старались не пропускать, поскольку многие учебники дома в руки почти не брали – работы по горло, зато преподавателей слушали внимательно. Но перед экзаменами толстенные книги за два-три дня прочитывали от корки до корки, не всё, естественно, запоминая. Слушатели  - люди уже взрослые, не послешкольные студенты, спасали догадка и умение выкрутиться в любых обстоятельствах, не зря же были руководители или партийные работники с опытом. Бывало, устанут зубрить, разыграют в карты партию в дурачка каждый за себя, проигравший бежит, слушателей уже селили в старое здание на проспекте Гагарина, в магазин, что напротив общаги. А если приспичит выпить после девяти вечера – ещё легче, были бы деньги, а таксист со стеклянным грузом в багажнике всегда найдется.
   С каждой сессией интерес к учебе усиливался. Появились первые отличники – Ромашов, Бурков, Бурова, Орлов. Обидчивые середнячки, привыкшие ещё в пионерах лидировать, старались поднять свою планку. Всё дома усидчиво конспектировали, придется сдавать на проверку, первый марксовский том «Капитала», наслышаны, что всего строже спрашивают за знание истории партии и научного коммунизма, а вот философия интересна сама по себе, да и каждому хотелось блеснуть пониманием диалектического материализма.
   Архангельский, едрит твою прямо, бредил Эфиопией, Бурков досадовал за «уды» по экономике сельского хозяйства и партийному строительству, которые, как ни старался, всё же не понял, зато его всё чаще стали печатать в областной партийной и молодежной прессе. Ромашов, увы, не продвигался в должности, которая бы тянула на рекомендацию в академию, поэтому настроен был попроситься в дальний район, где никак не подберут секретаря по идеологии, что ни кандидатура, то просчёт. Но, увы, не дотянул до желанного цвета корочек (ему же говорили, что лучше красная рожа и синий диплом, чем наоборот), получив уже на госэкзаменах две «четверки»: по философии и политэкономии, из-за прежнего случайного трояка по политэкономии социализма. У него же было «отлично» за «капитализм». И какая между этими политэкономиями существенная разница?
   Старосты Орлов и Бурова на последней сессии, словно только её и ждали, закрутили роман. От Нины Ивановны ушёл муж, недовольный её частыми отлучками. Орлову просто не хотелось упустить возможность пополнить счёт своих личных побед. Купил цветы, шампанское, три билета в кино товарищам по комнате, а соседям наказал, чтобы не заходили в двадцать вторую…
   - Пишите мне письма в Эфиопию, адрес сообщу позднее, пока оставляйте мне ваши, - на госэкзамены Архангельский приехал подполковником.
   Все слушатели, по должности положено, наизусть знали биографии членов политбюро ЦК КПСС. Давно надоели эти «сиськи-масиськи» бровеносного оратора. А всезнающий Бурков говорил, что Леонид Ильич незаконно награжден именным оружием – шашкой. За годы Советской власти обладателями «золотого» оружия, рассказывал всезнайка, стали всего сорок семь человек. Между прочим, награждение почётным оружием (шашки или кортики) приравнено к званию Героя Советского Союза. Об этом свидетельствует такой факт: с учреждением в 1934 году этого звания награждение почётным революционным оружием не проводилось. Исключения сделаны в честь 50-летия Вооруженных сил и в 1972 году – для Брежнева.
   Стали хвалить Юрия Владимировича, а Иван Савельевич привёз на очередную сессию три бутылки с новой наклейкой и меньшей, чем прежде, ценой, расшифровав название: «Вот Она, Доброта Коммуниста Андропова».
   А через семестр всё знающий заворг Минькин стал говорить, что дела снова теперь пойдут чёрненько, пока здоров Константин Устинович.
   - Вспомните меня, - предрекал он, - старпера Черненко сменит Горбачёв, восходящая секретарская звезда.
   Игорь Бурков, единственный, к кому на торжественное вручение диплома приехала супруга, она же и ночевала с ним после банкета в общежитии на одной узкой койке. Из-за неё он с сожалением на следующее утро уезжал первым, подарив товарищам на память свою любимую поговорку: нужно взглянуть дважды, чтобы раз увидеть.
   - Она вам в будущем пригодится!

   Когда подошли к единственному на улице сияющему огнями дому, подъехала «ГАЗель». Водитель, открыв дверь пассажиркам, поспешил к начальнице.
   - Нина Ивановна! Светка не явилась. Подождали мы её у «Меги» лишних полчаса, а она так и не пришла. Остальные все с покупками.
   - Дура беспросветная, хоть и Светой звать! Чего ей у нас не хватало! Заработка? Так спокойствие дороже. Думает, что в Орьком ей лучше будет? Не знает она тамошних делов. Всё равно придётся к кому-то прибиваться, одна же пропадет. Вернётся – не приму предательницу!
   Девять красавиц с пакетами быстро проскочили мимо начальницы в парадный подъезд.
   Гости огляделись. Двухэтажный дом, хоть и деревянный и не по нынешней моде, оказался шикарен. Большие окна, занавешенные шторами, крыша как бы с  церковной маковкой.
   Орлов пригласил пройти через боковую дверь во дворе. Там стояла ещё одна светлая «ГАЗель».
   - Богато живете! – похвалил Архангельский.
   - Так случается одновременно несколько заказов с выездом, не все же в нашем салоне отдыхают. Поэтому и две машины.
   - И часты заказы?
   - Хватает. Приезжие из санатория или дома отдыха, плюс вокруг городка много солидных дач. Некоторые хозяева на десерт угощают гостей девочками – вот и вызовы. Даже в Орький красоток возим постоянным клиентам. Или они сами к нам заскакивают. Привлекает спокойная обстановка – у нас тут бандитов нет. Давно Нина Ивановна решила этот вопрос. Как – секрет.
   Внутри дом убран богато. На первом этаже просторный зал с мягкими креслами и высокими зеркалами, бар, за ним две комнаты для уединённых трапез, дальше – кухонька. На второй этаж вела широкая лестница с резными балясинами и ковровой дорожкой.
   - Туда вас не поведу, вход только для девушек и клиентов.
   - И всё же в голове не укладывается, - высказался до сих пор молчавший Ромашов. – Нина Ивановна - и этот бордель!
   - Наша капиталистическая жизнь ещё не такие выкрутасы выкидывает, - парировал Николай Митрофанович. – Ты вот не предполагал, сдавая экзамен по научному коммунизму, что будешь жить при капитализме. А теперь вся наша страна не напоминает вам большой публичный дом?  Помните, что при расставании Гоша Бурков сказал? Чтобы раз увидеть, нужно взглянуть дважды. Но подробно это обсудим, как Нина придёт, только разберется с делами.
Орлов провел гостей в уютную комнатушку.
   - Руки мыть – напротив.

   Несколько минут назад Нина успела шепнуть Николаю, чтобы начинали без неё. Она предполагала, о чем пойдёт беседа, надо было подготовиться к разговору. Зашла в кабинет, не включая свет, села в кресло…
   Вышла замуж, едва окончив металлургический техникум. Залетела на случайной вечеринке, и парень неохотно проявил благородство. Но на сынишку потом внимания обращал мало. Как тогда говорили: нежеланный ребенок – это брак от первого брака. Да и Нина всё чаще и чаще отводила сына к бабушке. Технолог сталелитейного цеха писала заметки в заводскую многотиражку, а в районную газету её взяли сразу заведующей промышленным отделом. Вскоре, минуя должность ответственного секретаря, назначили с утверждением в райкоме заместителем редактора. Через шесть лет стала редактором. На два месяца. На третий случилось ГКЧП, за его поддержку лишилась должности.
   Назад, на металлургический, не взяли, не было места. Наоборот, начались первые сокращения кадров. Устроилась на телевизионный, выпускала многотиражку. Только устаревшие даже для советского времени телевизоры «Русич» были покупателям не нужны, на рынок хлынула корейская и иная техника со сверхплоскими, как сказано в одной рекламе, экранами и с удобными пультами дистанционного управления. Вот тогда все узнали, что бывают не только люди, но и заводы-банкроты. Их завод за месяц опустел, лишь одна фирмочка взяла в аренду даже не цех - участок.
   В безработном городе через полгода обрадовалась месту учётчицы на мясокомбинате. Сын вообще ушёл жить к бабушке: та регулярно получала пенсию. А Нина, как девчонка, втрескалась в заезжего нового хозяина мясокомбината. Его и в этой глубине нашли старые «друзья», изрядно поколотили за прежние долги, заставили подписать документы по обмену прибыльного производства на хлопотный салон красоты. По приезде в этот городок узнали, что салон оказался борделем на пять «рабочих» мест.
  - Хорошо, что и это дали, - успокаивала сожителя Нина. – Могли бы вообще у тебя всё отнять.
   - Надо расширяться, - вникнув в дела, сказал он. – Какая от пятерых прибыль.
   Взяли ещё пять девочек, задумали ремонт, интим-салон стал выглядеть приличней. А чтобы больше собственность не отнимали, любовник официально сделал Нине предложение и, вот свадебный подарок, перевёл бордель на Бурову.
Как в воду глядел. Из очередной поездки в Орький не вернулся – просто пропал без вести.
   Какой-то неизвестный позвонил по их рекламному телефону, убедившись, что разговаривает именно с хозяйкой, сказал, чтобы супруга не искала и не вякала. За это к её бизнесу претензий не будет. Так и стала Нина Ивановна хозяйкой публичного дома. На себе ощутила то, что заучивала перед экзаменами по политэкономии капитализма.
   Заработала на следующий ремонт. Купила моющиеся обои, клей, сантехнику. В Орьком, оставив машину во дворе одного из домов близ центра, пошла на Покровку, чтобы присмотреть и себе обновки. Нос к носу столкнулась с Николаем Митрофановичем Орловым.
   Если она непозволительно растолстела, то Коля остался почти таким же: мускулисто-худощавый, только без единого волоска на голове. Он тоже, естественно, подвергся эрозии времени, но, по всему видно, в отличие от многих мало ел и много двигался.
   - Здравствуй, Николай!
   Только после этого он узнал Бурову.
   - А я ведь искал тебя лет десять назад. Специально в ваши Улебаки приезжал, сказали, что ты куда-то свалила, а сына бабушке оставила!
   - Он у меня давно женат. Сама уже дважды бабушка, только сын из-за моего бизнеса мать признавать не хочет, хотя денежки регулярно получает. А ты облысел от серьезных дум?
   - Скорее, от горьких.
   - Пойдем в ближайшее кафе, поболтаем за шампанским. Я, Коля, рада тебя видеть!
   К шампанскому, все наговориться не могли, трижды заказывали кофе. Коля, как двадцать три года назад, нежно гладил Нинины руки.
Рассказал о себе, не скрывая и плохого.
   Тоже пострадал от ГКЧП. Был заведующим промышленным отделом в горкоме партии. Оттуда ушёл предпоследним – директор одного завода в благодарность за давнюю выручку, когда Орлов ещё возглавлял районный комитет народного контроля, взял к себе начальником отдела кадров. Так не работалось на спокойной должности, сказалась карьерная жилка.
   К тому времени вице-губернатором назначен его хороший знакомый по ВПШ, учился на два курса младше, тот и пригласил его в свой аппарат.
   - Ты его, Нин, должна помнить. Я ему пару раз черновики своих курсовых давал списать, бровастый такой пузан, в общежитии любил на гармошке играть. 
   - Что-то припоминаю. Он всё на «о» говорил.
   Орлов грустно продолжал рассказ. Дома оставил жену с двумя детьми, холостяком был недолго: жил на Ошаре у одинокой вдовушки. Но не срослось. Да и его друга перевели в только что созданное полпредство. Тот Орлова с собой не взял. В администрации без покровителя стало туго.
   Хорошо, что обеспечил заранее запасной аэродром с приличной зарплатой – в «Верхнефтепроводе». С высокой зарплатой сразу и новую сожительницу нашёл – тамошнюю уборщицу. Возрастом постарше, дочь давно замужем, отдельно живёт. Сынишка – школьник. Даже сподобился жениться на ней, но прошло как-то совсем уж скоротечно: внезапно женщина умерла. В 62 года выпроводили на пенсию, после нефтяной зарплаты стал копейки получать. Сынишка покойной супруги незаметно подрос, на отчима смотрит косо, по росту и размаху плеч ему бы в хоккей гонять или штангу тягать, а не дежурить у телефона в диспетчерской таксопарка. Месяц назад кондукторшу привёл, запираются в своей комнате, репетируют зачатие наследника.
   - Теперь хоть из квартиры уходи, хотя я там прописан. Вот и вся моя печальная история.
   - Знаешь что, - неожиданно для себя предложила Нина Ивановна, - у меня тут поблизости машина. Поехали ко мне!
   Так и соединились два одиночества. Сами удивлялись, как у них все хорошо наладилось. У обоих на пороге зимы случилась нечаянная любовь. Как не радоваться. Николай Митрофанович стал по должности начальником охраны и главным помощником Нины Ивановны. Это он настоял на покупке второй «ГАЗели», он, используя прежние связи в Орьком, находил новую клиентуру, он же посоветовал не расширять дело и сократить обоих охранников. Чем больше прибыль – тем выше опасность соблазнить ею кого-нибудь чужое загребущих – об этом ещё Карл Маркс писал в  «Капитале».

   Мужики, потирая от предвкушения руки, уселись за стол.
   - Ну-с, господа, приступим, - Орлов на правах бывшего старосты первым поднял свою рюмку. - Не будем ждать Нину Ивановну, не обидится. Помните, каков наш традиционный тост!
   - За успех нашего безнадежного дела! - три рюмки звонко прижались друг к другу.
   - Была ещё одна присказка, - напомнил Ромашов. - Когда в общежитии чокались гранёными стаканами, держа их сверху, что мы говорили?
   - Булыжник - оружие пролетариата!
   - И закусывали рыбными фрикадельками с черным хлебом!
   - И было нам весело!
   - А теперь дикий капитализм. – Орлов вернул товарищей в настоящее время. – Вы вот, может, осуждаете Нину Ивановну за её столь некоммунистический бизнес, а она ведь, как и я, между прочим, партийный билет не сдала. Просто так обстоятельства сложились. И без работы была, с сынишкой на материну пенсию жила, и хоть стыдно было бывшему редактору, а на бирже труда, тогдашнее позорное ельцинское достижение, стояла… Да что говорить, повторю недавнее: оглянитесь - вокруг нас один большой публичный дом.
   - Даже так?
   - Да. Кстати, я один из немногих моего возраста и нашего партийного круга, кому удалось поработать в областной администрации, так что сужу со знанием дела. Там же змеиный клубок! Каждый за себя и каждый ищет, где побольше кусок урвать. А из нашего заочного отделения тех лет высоко поднялся только один слушатель, ставший вице-губернатором. Вот в его аппарате я и был. Ещё с комсомола мечтал попасть в обком партии инструктором, оказался в администрации. Мой шеф ушел в мэры, потом в полпредство, сейчас у него самая большая в городе гостиница. Откуда деньги? Другой пример. Был первый секретарь обкома, лет через пятнадцать с помощью коммунистов этот гулькин нос избран губернатором.  Так жульничал, пройдя депутатскую и столично-министерскую школу, нагло. Как он богачом стал? Куда ни кинь – бардак!
   - Да-да, - согласился Ромашов. – Такие примеры можно приводить и приводить. Я тоже, был случай, на взятку грешен. Но ведь с волками жил. Иначе бы меня не поняли. А партбилет среди старых документов лежит.
   - Спасибо за прямоту. Приз – бочонок рому! Кстати, что-то наша Нина Ивановна задерживается. Сейчас ей позвоню, да и про ром напомню. А что полковник молчит?
   - Так вы мне, едрит твою прямо, слова не даете сказать! Вы правы, весь  мир – бардак, а люди в нём… Ладно, за столом про это не буду, а пример на втором этаже. И у меня партбилет не на свалке, а дома, в оружейном шкафу. Но вот что хочу сказать. Наши умные экономисты давно, ещё при Гайдаре, давали предложения по улучшению жизни в стране, хорошие для этого законы подготовили. Но наши депутаты-слуги, которые в тысячу раз богаче своих «хозяев», все двадцать лет ни одного такого закона не приняли. И не примут. Потому что, хоть России и в пользу, но себе-то в ущерб.
   Сергей Семенович достал записную книжку.
   - Вот мой пример. Мы замерли на тринадцатипроцентном налоге. В других странах, как раз самых лучших, называю по порядку, - Архангельский заглянул в книжицу, - в Швеции, Бельгии, Нидерландах, Дании, Австрии, Великобритании, Японии, Финляндии, Германии и Франции высокая ставка налогов с доходов. Вот и живет там простой народ социально спокойно. Для вашего сведения: в Швеции он пятьдесят шесть процентов с копейками. В Бельгии почти столько, но порог доходов даже ниже – начинается с сорока пяти тысяч долларов в месяц. Я два недавних года жил в Финляндии. Там налог - без восьми десятых  пятьдесят процентов.
   Вошла Нина Ивановна с пузатенькой темной бутылкой  ямайского рома.
Николай Митрофанович пододвинул ей стул. Алексей Михайлович первым протянул рюмку.
   Выпили.
   - Подделка! – крякнул Архангельский. – Я два года на Кубе служил. Вкус гаванского и ямайского рома до сих пор помню.
   - Я тоже это понял, но не хотел обидеть хозяев, - поддакнул Ромашов.
   - Ну вот вам ещё одно подтверждение нашего поддельного капиталистического образа жизни, - нисколько не обиделась Нина Ивановна.
А Николай Митрофанович взялся разливать теперь уже по четырём рюмкам привычную водку.
   - За успех нашего безнадёжного дела! – под хохот мужиков молвила Нина Ивановна.

   Архангельский поселился в финском Лахти три года назад. Там сто тысяч жителей, русских – за две тысячи. Есть с кем поговорить, узнать, как здесь вести себя.
   Соотечественники с радостью всё объяснили про социальную систему ёобеспечения. Через месяц после приезда мигрант Архангельский получил пособие. А пока его назначали, пока проводили по документам, на только что открытый счет пришло четыреста евро, чтобы было на что существовать. Представить, как дома какой-то орган власти обеспокоился вопросом, есть ли человеку на что жить, просто невозможно.
   Потом Сергею Семёновичу назначили пособие в четыреста десять евро в месяц минус его пенсия, но плюс доплаты, чтобы его жизненный уровень не оказался ниже минимального. А ещё финны оплачивают  затраты на электроэнергию, лечение, лекарства, доплачивают за квартиру. Кстати, средняя финская зарплата – две тысячи евро, но лишь один из трёх русских ищет работу. Там кто и не трудится, всё равно ест. Одежду можно купить вдесятеро дешевле в комиссионных магазинах. «Армия спасения» снабжает просроченными продуктами. А некоторые мигранты вывозят их на родину и продают.
   Квартиры всем приезжим дают по сорок квадратных метров на человека, потом можно выпросить получше. В учреждениях нет очередей, все являются, куда надо, даже к врачу, строго по назначенному времени. Ждут нужного цвета светофора, даже если на горизонте ни одной машины – у финнов такой менталитет. Государственные флаги висят почти в каждом дворе. Умеют быть бережливыми. Все улыбаются. Живут по принципу – не навреди соседу. Но вот что заметил Архангельский: молодежь ведёт себя хуже старшего поколения, но это и у нас так.
   Потом Сергей Семенович переехал в городок Сало в прекрасную даже по финским меркам квартиру. Там русский сосед дал почитать журнал «Иные берега», в нём запомнились такие стихотворные строчки: «Родина начинается с выезда из неё». А ведь это сущая правда!
   Но всё равно бы не уехал из Финляндии, если бы не подрался с соотечественником. Тот получил за язык, обозвав Архангельского коммунистическим козлом, да ещё добавил при многих свидетелях, едрит его прямо, пару русских выражений. Сергей Семёнович не сдержался, вдарил за каждое оскорбление по разу, не думал, что ещё способен сломать обидчику нос. Но сломал же! Тот подал заявление в суд. Пришлось срочно уезжать в Россию.
Вернулся в Петрозаводск, в квартиру замужней дочери. Точнее, в свою, два года назад подаренную Леночке. Ещё по дороге решил, чтобы не стеснять разросшуюся семью, занять маленькую комнатушку, что рядом с входной дверью. Дочь с зятем с радостью согласились с его предложением поставить перегородку, отделяющую эту часть прихожей от других комнат.
   Московскую двушку обменял на четырехкомнатную. Да ещё ему с доплатой. Супругу Ольгу похоронил уже здесь, на окраине Петрозаводска, выкупив место на старом кладбище.
   Ольгу нельзя было назвать красавицей, зато будущий тесть служил в генштабе. Зятю доставались хорошие места: Куба, Подмосковье, Эфиопия, Улан-Батор (тогда в ходу была поговорка: курица – не птица, Монголия – не заграница), Москва. При новом начальстве, когда не стало политуправлений, зато заговорили про дедовщину, дослуживать из столицы послали в Петрозаводск на майорскую должность…
   Сергей Семенович много гулял по городу, регулярно заглядывал на могилу Оленьки. Жалел, что при жизни часто бывал с ней неласков.
Со старого места службы предложили бесплатную горящую путевку в дом отдыха, расположенный где-то за Орьким. Только езды полтора дня, поэтому не нашлось согласных даже на дармовщинку. Архангельский же обрадовался – появилась возможность побывать в городе, куда пять лет ездил на учёбу, да ещё надеялся, что вдруг встретит кого из однокурсников. Встретил!
   - Теперь, наверное, мой тост, - поднялся Сергей Семёнович. Погладил седую ухоженную бородку. – Я вспоминаю Гошу Буркова с его напутствием про то, чтобы один раз увидеть, надо посмотреть дважды. Я поездил по заграницам и по службе, и в турпоездках – в Венесуэле, Турции и Египте. Про другие страны, едрит их прямо, хорошо знаю по книгам, газетам и телепередачам. Вы, наверное, помните, что моим любимым предметом была политическая карта мира. Сдал на «отлично», «пятерку» получил и за единственную курсовую работу, которую с удовольствием осилил самостоятельно, про развитие Китая. Ещё в середине восьмидесятых написал, что за ним большое экономическое будущее. Видите, оказался прав. Так вот, мой тост таков: выпьем за скорейшее возвращение социализма!
   - За это по полной и стоя! – поддержал Ромашов.
    Архангельский, закусив, аккуратно положил вилку на стол.
   - Обосную. Конечно, не за тот, который у нас был, но всё же за социализм. Изменённый, потому что надо учесть и свои ошибки, нужно взять всё полезное от нынешних времен, кое-что пригодится из опыта Белоруссии, Кубы, Китая, Венесуэлы и даже Северной Кореи.
   - Но ведь и сейчас, как пишут некоторые, находят в тогдашнем строе много ошибок, хотя я сомневаюсь в выводах современных пропагандистов научного капитализма. И начинают вообще с ошибочной якобы идеи.
   - Да, - поддержал разговор Николай Митрофанович, - критики пишут, что такая ошибка ещё с задумки вышла. А я кумекаю, что мы, россияне, просто такие невезучие. Одна ошибка, другая, третья…  И разрушили ту хорошую идею, которую ещё Кампанелла в тюрьме родил-выносил много веков назад.
   - Теоретически задумано все правильно, - Архангельскому не терпелось доказать свою правоту. – Вот некий конструктор начертил стул. Начал его делать столяр, решив ради быстрого завершения процесса отказаться от спинки. Но доделывать табуретку стал плотник, который посчитал, что и трёх ножек хватит. Третий доделывальщик косо прибил не простроганные как следует доски. На чертёжный стул даже и приблизительно не похоже. А что получилось? Брак! Недаром говорят, всё бы ничего, да на Руси к каждой бочке мёда ложка дегтя полагается.
   - Только в данном случае дегтя вообще переложили.
   - Ну да, - согласился с Орловым  Архангельский. -  Старики на нынешнюю жизнь жалуются, а те, кто моложе, мыслями и мечтами устремлены в иностранный рай.
   - А я вот про «Суд времени» хочу сказать, -  невпопад включился в беседу на глазах захмелевший Ромашов. - Обличительного пафоса и гнева у Млечина и Сванидзе хватает только на дела прошедшие. Но их перст указующий вянет, горящие очи гаснут, едва дело доходит до несправедливости нынешних дней: роскоши олигархов на фоне нищеты и неестественной убыли народов России, наглого воровства, антикоррупционных комитетов, возглавляемых  коррупционерами, развала армии и флота…
   - А тем временем в тандеме скоро будет рокировка: Медведев и Путин, как запланировано ещё при агитации за Дмитрия Анатольевича на президентство, поменяются местами. И вообще, у Медведева должность должна называться местоблюститель.
   - Многие политологи говорят, что Путин замахнется ещё на двенадцать лет власти, – поддержала Николая Митрофановича Нина Ивановна. – А потом рулить снова станет Медведев. Вот на сколько лет вперед  у них всё задумано-рассчитано!
   - Иссякнет же народное терпение, - засомневался в таких тучных в будущих двадцати четырех годах Архангельский.
   - Нужен новый лидер, которого в России сейчас нет.
   - Так это специально и сделано.
   - Кем?
   - Самим же Путиным.
   - А я всё же думаю, - не сдавался Архангельский, - что скоро и у нас может всё неожиданное случиться. Про Египет и его соседей тоже никто не думал.
   - И когда ты это предсказываешь?
   - Когда-когда? Да вот когда объявит «Единая  Россия» народу, что Путин его президент.
   - Думаешь, терпение лопнет?
   - Помнишь атамана Сидора Лютого из «Неуловимых мстителей»? – Сергей Семенович посмотрел на закрывающего глаза Ромашова, толкнув его локтем, мол, слушай умные речи. - Он Данькиного отца убил, а потом и Даньку чуть до смерти не запорол. Это мне напоминает наши власти – сначала разорили страну, обобрали, а теперь обещают сытую жизнь. Но Лютый сам же и вырастил себе противников, не согласных с его политикой вседозволенности и безнаказанности. И если Данька с Ксанкой справились с грозным атаманом – не сделают ли такое со временем прозревающие «дорогие россияне»!
   - Скоро выборы в Госдуму. Возможно протестное голосование?
   - Возможно-то возможно, но «Единой России» нужные проценты все равно нарисуют.
   - Я тоже так считаю, - согласилась с Архангельским Бурова. - Но конец их всеволию всё равно придёт.
   - Знаете что, - предложил Орлов. – Я вот о чем  подумал: 28 марта будущего года мне исполнится шестьдесят пять. Приглашаю вас на юбилей. К тому времени пройдут выборы и в Госдуму, и президента. Делайте ставки, господа! Сколько процентов наберет правящая партия, кто будет президентом? Начну я. У кого самый близкий результат – тому мой подарок! 60 и Путин.
   - 55 и Путин, - первой включилась в игру Бурова.
   - К сожалению, 51 и, к сожалению, Путин, - погладил свою бородку Архангельский.  - За приглашение спасибо, приеду! А ты что молчишь? – опять он толкнул локтем Ромашова.
   - А?
   - Сколько голосов будет отдано за «Единую Россию» и кто будет следующим президентом? И приедешь ли на юбилей к Николаю Митрофановичу? О чем мы говорили, надеюсь, слышал?
   - Пожалуйста. На юбилей примчусь обязательно. 30 процентов и Зюганов.
   - Да он изрядно пьян, ребята. Пусть у нас ночует, - предложила Нина Ивановна.
   - А где?
   - Светкина комната пустует. Я его туда провожу, девочки всё равно спят. А ты, Сергей Семенович, до дома отдыха триста метров добрёдешь? Или машину дать?
   - Дойду, Нина Ивановна! Ботинки сами приведут.
   - Приходи, чёртушка, завтра похмеляться, а потом я вас по городку прокачу, до санатория и обратно.

   Ромашов вспомнил почти всё, кроме так почему-то и не вернувшейся в свою комнатушку девушки. Да, ситуация! Пора с выпивками завязывать, шестьдесят второй уже, не мальчик. Хорошо, что пока его пьянки обходятся без последствий. А этой сотруднице Нины Ивановны надо заплатить по прейскуранту. Ну и дела, раз в жизни переспал с проституткой и ничегошеньки не помнит!
А впервые напился допьяна ещё в комсомольские годы, когда приехал делегатом на областную отчетно-выборную конференцию. Вечером в гостинице с соседями  по номеру набрался так, что на следующий день на конференцию не явился. Но обошлось, даже вскоре взяли в инструкторы отдела пропаганды и агитации горкома партии. Так и застрял в этой должности, хотя уже вэпэша заканчивал. Готов был для карьеры  переехать в дальний северный район, чтобы оттуда, с секретарской должности, поступать в академию, но в последний момент там нашелся свой кадр – директор школы.
   Полгода всё же был заведующим отделом пропаганды и агитации, но настали демократические времена. С приличной работой помогли: в каждом районе в то время создавались отделения пенсионного фонда. Хорошо, что коллега, ставший начальником районного управления, пригласил к себе рядовым сотрудником. Опыт прежней работы помог быстро подняться до начальника отдела, а потом и заместителя начальника управления. Правда, на днях одногодок-руководитель намекнул, что, мол, пора и о заслуженном отдыхе подумать, подсластив неприятное сообщение бесплатной путевкой в санаторий-профилакторий. А самому-то, выходит, ещё не пора. Вот тебе и бочонок рому!
   Открылась дверь, вошла Нина Ивановна, в другом, чем вчера, платье, с бутылкой минералки. Это кстати.
   - Вот, пока промочи горло и умойся. Ждём внизу. Архангельский полчаса как у нас.
   - А где эта, как её…
   - Светка.
   - Ну да, сколько за неё должен?
   Нина Ивановна понимающее заулыбалась, закрыв рот ладонью, чтобы не выдать еле сдерживаемый смех, и попятилась к двери:
   - Поторапливайся! Мужики, поди, по стопарику уже тяпнули!
Через десять минут Ромашов спустился вниз, в маленькую столовую.
   - Тебе, Алексей, штрафную!
   - Нет, Николай Митрофанович, хватит и полрюмки. А сколько я, Нина Ивановна, за Свету должен?
   - Две тысячи!
   - Ого! Вот так цены у вас!
   Все дружно рассмеялись. Бурова решила успокоить бедолагу:
   - Алексей, неужели ты ничего не помнишь? Светка  ещё вчера вечером из Орького не вернулась! Ты же один спал.
   - А про своё предсказание по результатам выборов помнишь? – спросил о своем Орлов. – И что на мой день рождения обещал приехать.
   - Это помню. Приеду.
   - А почему победит Зюганов? – попросил уточнить Архангельский.
   - Это образно. Я, наверное, хотел сказать, что по трезвому обычно размышлял: мне подошел бы любой кандидат кроме Путина. Так много народа настроено. Особенно пенсионеры, я же в пенсионном фонде работаю, все ветеранские думы знаю. Вот вчера Сергей Семёнович рассказывал про разные проценты налоговых отчислений, а я приведу другой факт: наши нищие старики получают в процентном отношении от прежних получек мизер по сравнению, например, с бывшей социалистической Венгрией. А вот Зюганову не мешало бы подготовить себе партийного преемника. Более напористого, как Жирик, активного не только на словах, но и в деле. Вы же знаете из нашей давней партийной учебы, перебор в тоталитаризме приводит к протестам, революциям, как это происходило раньше на Западе, а потом у нас в начале прошлого века. Сейчас почти похожая ситуация. Вот бы этим и воспользоваться Зюганову, поднять массы. Но стар стал вождь, стар. Нужен новый лидер, чувствующий обстановку.
   Ромашов вытер пот со лба, Архангельский поднес оратору ещё полрюмки. Алексей Михайлович опрокинул её одним махом. И сразу, не закусывая, продолжил:
   - У нас очевидно одно: тоталитаризм живуч, изворотлив и хваток, как удав, и, как оборотень, способен менять личину, оставаясь неизменным в своей античеловеческой сути. Более всего он разоблачает себя отношением к простому человеку – тем, какую ему отводит роль в государстве. Наш человек, как и прежде, лишь средство, но не цель. Власти осознанно проводят политику наибольшего благоприятствования для бизнесменов, послушно сотрудничающих с ними. Отсюда чудовищный размах коррупции, казнокрадства, вседозволенности и преступности, пренебрежение правами человека, управление судами, преследование инакомыслящих и инакопоступающих.
   - Браво! Умно! Сразу видно, что ты в отделе пропаганды и агитации работал, - захлопал в ладоши Орлов. – Я полностью согласен с твоими выводами. И от себя добавлю вот что. Люди всю жизнь борются со злом, правда, с переменным успехом: то зло побеждает, то добро. Видимо, эта проблема из вечных. Агрессивность как результат антагонизма между людьми может быть преодолена участием тружеников в распределении дохода от результатов коллективного труда. В этом, я думаю, основа взаимодоверия, снятия конфликтных ситуаций, смягчения нравов, независимо от социального устройства.
   - Хватит теоретизировать, - остановил заумничавших однокурсников Архангельский. – Ты лучше, Алексей Михайлович, вот что нам скажи: а как ныне живут твои бывшие друзья по общежитской комнате. Связь с ними есть?
   - С Бурковым не раз встречался. По-прежнему газетчик, но вырос в профессиональном плане. Собственный корреспондент центральной газеты. Когда приезжаю в Орький, иногда удаётся с ним увидеться. От него и про Минькина знаю. Оставался до последних партийный дней заворгом, потом начальник цеха на  единственном в районе заводе. Страдал желудком ещё со времени нашей учебы, наверное, поэтому оказался директором то ли санатория, то ли дома отдыха в Мордовском заповеднике.
   - А Иван Савельевич как? – нетерпеливо спросил Орлов.
   - Стал председателем другого отстающего колхоза,  его тоже вывел в передовые. Бурков через свою газету на всю Россию его расхвалил. Повысили в начальники управления сельского хозяйства. Знаете, какая у него грамотность? Так все приказы секретарша писала. Помните про его водочный ограничитель. Переборол в себе эту полезную вещь, не стал знать меры. Короче, спился, сняли потом и с должности начальника газового участка. После этого я о Борисове не слышал.
   Во время этого разговора Нину Ивановну одна из девушек вызвала в коридор. Вернувшись, Бурова что-то прошептала на ухо начальнику охраны, а затем  обратилась ко всем:
   - Убежавшая от нас Светка, в которую не успел влюбиться Алексей Михайлович, позвонила подружке, просила выслать паспорт. Фигушки ей, пусть сама приезжает. Оказывается, встретила знакомую, та переманила Светку в их бордель. Сказала, что условия лучше. Это ведь так только дурочек заманивают, а Светка бы должна догадаться, после же каяться будет. Вы тут недавно умными словами разговоры разговаривали, и я тоже вам кое-что скажу. У каждого свое понимание мира и его норм. Знаете, что сказал один известный психолог? «Когда Эйнштейн выходит на улицу, он встречает гениев. Когда на улицу выходит пьяница, он встречает пьяниц». То есть каждый находит только то, что ищет. Вот и Светка нашла себе приключений. Извините, ухожу, у нас клиенты начали появляться, но с вами, гости дорогие, Николай Митрофанович останется.
   - Предлагаю на «ГАЗели» по городу покататься, потом Ромашова в санаторий отвезем.
   Однокурсники ещё почти три недели через день-другой встречались, но уже, настоял Ромашов, без выпивки, просто для умных бесед. Он уезжал на день раньше Архангельского, но Сергей Семёнович решил составить ему дорожную компанию. Николай Митрофанович и Нина Ивановна по случаю отъезда друзей решили сделать отвальную, товарищи отказались: развлеклись один раз и хватит.
   - В таком случае, - Бурова, видимо, уже до этого советовалась с Митрофановичем, предполагая такой расклад расставания, - мы вас на нашей машине проводим до самого Орького, до Московского вокзала. И не обманывайте нас по поводу Колиного юбилея, приезжайте обязательно! Телефонами обменялись, так что звоните, к вокзалу вот эту машину обязательно подадим.
   - Алексей, - Орлов задержал его ладонь в своей руке, если вдруг увидишь Буркова, Борисова или Минькина, приглашай от моего имени!

   На последнем курсе ВПШ Ромашов, мечтавший поступить в академию общественных наук, всерьез увлекся историей партии и страны. В специальной литературе обнаружил столько для себя нового, что удивился всему узнанному. Выходит, для школьников одна история, для студентов исторических факультетов – другая, для докторов наук – вообще тайная.
   Да что про страну говорить, встретился как-то со стареньким городским краеведом, так тот про местные послереволюционные события средненького села такое рассказал, что на приключенческий роман хватит: и забастовка  учителей, и захват на весь день мальчишками-гимназистами уездного дома, и ослушание  советов Ленина… Это в восемнадцатом-то году! А ведь такие интересные факты в истории города до сих пор письменно не отражены.
   В академию так и не поступил, но любовь к истории осталась. Ещё слушателем завел особую общую тетрадь, куда вклеивал вырезки из «Правды» о разных политических событиях в мире. Никарагуа и аятолла Хомейни, Конго и культурная революция в Китае… О своей скучной на великие события стране вклеил только решения Пленума ЦК об избрании генсеком Горбачёва. А потом начались такие дела, что было уже не до тетради.
   Лишь недавно, после трагических известий из Египта, начал снова вклеивать в неё вырезки из регулярно им покупаемой газеты «Завтра». В мире что-то назревает! Издавна известно, что мир, единожды возникнув, движется в неведомое не равномерно и прямолинейно, а странными зигзагами, то благодушно затихая, то безумно дергаясь от ужасных катаклизмов. Только-только люди стали привыкать к небывалым природным, как начались катаклизмы политические.  После того, как в конце сентября правящая партия объявила народу, что следующим президентом она выдвигает Путина, который тут же сообщил фамилию будущего премьер-министра, Ромашов вспомнил, как летом это же самое предсказал на случайной встрече однокурсников Николай Митрофанович Орлов.
   А вклейками старую общую тетрадь теперь пришлось пополнять еженедельно: Тунис и Ливия, Греция, Сирия и Иран…  Один Китай, кажется, ныне спокоен. Может, он спокоен, как спящий тигр. Кстати, о Китае. Где-то в начале тетради Ромашов записал интересное высказывание Дэн Сяопина. Вот оно, на двенадцатой странице. «Когда Дэн Сяопина спросили, как он оценивает Великую Французскую революцию, мудрый китаец ответил: «Рано ещё давать оценку, мало времени прошло».
   Вот ныне про Сталина чего только не насочиняли. Когда всё это очернение читаешь, то невольно удивляешься, как же одними сплошными сталинскими безобразиями построено великое государство?! Только Ромашов надеется, что оценки ещё и поменяться могут.
   На выборы в Госдуму Алексей Михайлович не ходил, что толку, ясна победа тех, кем уже не первый год народ недоволен. А недостающие проценты, в случае чего, будут приписаны.
   Так и получилось. Но и без малого пятьдесят процентов  едросам ощутимый щелчок по носу. На этом известии Ромашов и успокоился. А в Москве тем временем началось такое, такое, что Ромашову мало оказалось еженедельной газеты «Завтра», почти отказавшийся от новостных телеканалов, он стал эти информационные программы и разные на политические темы ток-шоу смотреть регулярно. Времени на это у него теперь достаточно: всё-таки в октябре начальник-одногодок вынудил его написать заявление об уходе на заслуженный отдых. Тут тоже своя рокировка: на место Ромашова назначен заведующий отделом, а того заменила дочка начальника, рядовой эксперт. Все путём, всё по-путински!
   Впервые после распада Советского Союза избиратели начали десятками тысяч выходить на уличные демонстрации. Митинг на Болотной разбудил и тех, кто уже и не ждал перемен.
   Позвонил из Петрозаводска Архангельский.
   - Пожалуй, Алексей Михайлович, половину приза Орлова ты уже заработал. Если вычесть приписки, то за главную партию, едрит её прямо, как раз около трети народа и проголосовало! 
   Орлов позвонил после прошедших в Москве в разных местах сразу четырех митингов:
   - Митинг на Поклонной в пику Болотной может разделить народ на белых и красных?
   - То есть приведет к гражданской войне?
   - Да.
   - Нет. Рискну предположить, что скоро будет не до этого, мировой кризис помешает.
   - А потом?
   - Потом вообще политическая и экономическая обстановка может измениться так, что появятся новые взгляды и на политику, и на экономику.
   - Это как?
   - Я внимательно прочитал все статьи о недавно прошедшем в Давосе форуме. На нём была удивительная критика капитализма. Вплоть до того, что представители развитых капстран сказали про предстоящий года через два закат их системы. Вот такой бочонок рому!
   Обрадовал звонок Игоря Буркова. Оказывается, он с утра в городе, но не удалось встретиться с главой администрации, который будет только завтра. В управлении пенсионного фонда дали новые номера домашнего и сотового телефона Ромашова.
   - Жду с удовольствием! – Алексей Михайлович объяснил, как к нему доехать из центра города, и через пять минут вышел встречать гостя на автобусную остановку.
   Игорь прихватил с собой бутылку водки и коробку конфет для супруги Ромашова. Но на кухне хозяин отказался от сорокаградусной, объяснив, что с лета вообще прекратил употреблять спиртное. Гоше поневоле пришлось ограничиться одной рюмкой.
   Кратко рассказал о своих новостях-событиях. Дорабатывает в газете последний месяц, поскольку в их издании должности собкоров решено упразднить.
   - И какая же газета без новостей из глубинки?
   - Всё течет и всё меняется. Когда начинал работать, то раз в месяц ездил в Москву за зарплатой и на совещания-летучки. Статьи посылал почтой или с рейсовым автобусом, оперативные информации диктовал по телефону. Потом нам деньги стали переводить на карточки, каждому купили компьютер и сотовый телефон. Я самоучкой освоил набор текста и электронную почту. Каюсь, когда появился опыт пользования Интернетом, стал  скачивать информацию с сайтов районов. А теперь это же самое будет делать кто-то из столичных сотрудников. Напоследок начальство разрешило быть в командировках хоть весь месяц, чтобы создать запас статей под общей рубрикой «Картинки из глубинки». Вот и начал с вашего района.
   - А планы на будущее?
   - Пока командировки оплачивают, хочу навестить в Ноябрьском районе Минькина, на обратном пути заеду к Борисову, что-то о нём вообще не слышно в последние годы. Может, раздобуду адреса других однокурсников.
   - Записывай первый.
Алексей Михайлович рассказал Игорю о своей нечаянной встрече с Архангельским, Орловым и Буровой, которая владеет интим-салоном.
   - Чем-чем?
   - Публичным домом. Кстати, ты уже приглашен на юбилей Николая Митрофановича на 28 марта.
   - Я и в ближайшие дни заеду, заодно про этот почти самый малый город в Европе напишу.
   Ромашов посмотрел на часы.
   - Пойдем в зал, сейчас по НТВ будут новости.
   - Да уже с десяток лет новости не смотрю, только иногда канал «Культура».
   - Как так? Журналист – и без интереса к политике?
   - Зато на душе спокойно. Не включаю телевизор, потому что новости давно одинаковы: одна страна угрожает другой, кто-то кого-то предал, экономика переживает упадок, ещё один взрыв, ураган, пожар…  И мне всё равно, поднялись акции на бирже или упали. Меня беспокоит, что растут алчность и жестокость. Престарелый мудрец Соломон, сын царя Давида, давно написал: «…во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь».
   - Ты же, Игорь, раньше критическими статьями славился, а сейчас…
   - А кому нужны те статьи? Ныне они бессмысленны. Бесполезно критиковать то, что пока невозможно исправить.
   - Скоро же выборы. Может всё измениться. А вчера кандидат Прохоров заявил, что будет создавать  свою партию. И её руководство станет пользоваться коллективным разумом через Интернет. Во как!
   - Пойми, Алексей Михайлович, стране нужен президент с совершенно другими взглядами на политику и экономику. Я не поклонник американского образа жизни, но вот что мне нравится, так это выборы их президента. Обычно из бывших губернаторов штатов. У нас тоже есть нормальные администраторы с опытом, губернаторы или министры должны иметь возможность открыто стремиться к власти, постоянно быть на виду. Тогда не будет ощущения, как сейчас, что, кроме ветеранов политической сцены, и нет никого.
   - И бочонок рому! А ведь ты, Игорь, пожалуй прав.
   - Так думаю не я один.
   - И когда на политическом горизонте появится новая личность?
   - Если президент будет править по-старому, то это ускорит события. Народ, прежде всего московский, уже не тот. Понял, что молчать – себе же хуже. А то, что любое сопротивление эффективно лишь в столице, ты знаешь из курса истории КПСС.
   - Что мы всё о политике, а как у тебя семья?
   - Супругу ты, Алексей Михайлович, должен знать. Она в киоске «Союзпечати», что на втором этаже ВПШ был, работала, а я за газетами к ней каждый день ходил. Года через два понадобилось в Орьком переночевать, я в областном архиве несколько описей заказал, зашел в бывшее общежитие, чтоб по старой памяти поселили. Комендант послал за разрешением в школу. Там по привычке зашел в киоск, киоскёрша меня и приютила. На всю оставшуюся жизнь. Теперь там же работает, только название у школы другое – академия госслужбы. Кадрами заведует. Сын и дочка эту же академию окончили.
   - И на высоких они теперь в госслужбе должностях?
   - Какое там. У каждого начальника для этого свои детки есть. Сын преподает в коммерческом институте, заместитель директора, а дочка всего-то заведующая секцией в «Этажах».
   - Помнишь, из наших соучеников только один отличился, на два курса младше учился, вот только он до вице-губернатора дослужился.
   - Из однокурсников моих детей тоже один, по фамилии Уров, кажется, Дмитрием звать, далеко пойдет. В двадцать четыре года избран главой администрации города, теперь министр в областном правительстве.

   Буркова и в шестьдесят все называли Игорем: выглядел всего на полтинник, да и кто ныне журналистов именует по отчеству. Вот и в третий день марта он с утра на утреннем автобусе, отказавшись накануне по телефону от предложенной Орловым машины, приехал в городок. Кстати, командировка эта последняя. С понедельника он из газеты уйдет по «собственному» желанию.
   - Гоша! Да ты все не стареешь! – радостно обнимал гостя Николай Митрофанович.
   Как водится, за встречу выпили. Но Игорь и своё дело не забыл. Орлов и Бурова повозили его по городку, рассказали и историю уездного центра, план застройки которого нарисовала когда-то сама Екатерина Вторая. С высокого берега гость полюбовался прекрасными заречными далями. А хозяева с намёком на будущие встречи сказали, что лучше всего тут фотографировать не сейчас, а после половодья, когда Ока только-только входит в свои привычные берега, а на зелёных заливных лугах  начинают высыхать озера.
   Познакомили и со вторым этажом своего дома, не заглянув лишь в три занятые на сей момент комнатенки, зато в смешных подробностях обрисовали, как в одной, до сих пор ещё пустующей, ночевал Алексей Михайлович Ромашов.
   Снизу послышался визг чем-то напуганных девушек. Орлов, вытаскивая из кобуры травматический пистолет, бросился на тревожный вызов по широкой лестнице. За ним заспешила Нина Ивановна.
   Два мордоворота связывали шесть девушек одной длинной веревкой, третий, самый старший из этого нахального молодняка, с пистолетом стоял у лестницы.
   - Ты хозяин? – нервно направил он дуло «Макарова» на Орлова.
   - Начальник охраны. Но разговаривать будешь со мной. У нас с орьковскими братишками есть давняя договоренность.
   - А мне плевать на твою крышу! Тысяча зеленых – и мы тут же сваливаем. Иначе ваши красотки потеряют товарный вид. А ты, хозяйка, отдавай свой телефон!
   Неожиданно из-за её широкой спины вышел, встав рядом с Николаем Митрофановичем, Игорь, показывая бордовые корочки.
   - Журналист из центральной газеты. Ух, какая статья с места события получится! Если вы не отморозки, то должны знать, что адвокатов и журналистов не трогают.
   - Твоя фамилия будет в газете, только в черной рамке, - под улыбки подельников съязвил старший громила.
   - Лучше вам, пацаны, уйти, - Орлов взвел курок, целясь в главного.
   - Вас же, бандюганов, не только полиция, но и орьковские будут искать! А денег, - развела руками Нина Ивановна, - всё равно нет. Вчера, в пятницу, как положено, всё в банк сдала!
   - Ах ты, тварь! – главарь стукнул пистолетом Нину Ивановну в висок.
Бурова стала валиться на перила, Орлов машинально выстрелил, попав резиновой пулей в шею бандита.
   Тот, задыхаясь, свободной рукой схватился за горло, другой навел пистолет на Орлова. Первая пуля пролетела мимо плеча начальника охраны, вторая разнесла в клочья удостоверение Буркова.
   Стало удивительно тихо.
   В это время на верхней ступеньке лестницы появился клиент, только что удовлетворенно расставшийся с очаровашкой из ближайшей к выходу комнатёнки. Оценив обстановку, мгновенно вырвал из нательной кобуры ТТ и навел его на старшего из грабителей, все ещё одной рукой державшегося за шею.
   - Быстро выметайтесь отсюда! Я не хочу шума!
   Игорь вытащил из кармана оцепеневшего бандита сотовый Нины Ивановны.
   - А ты, мужик, - приказал сообразительному журналисту смелый клиент, - звони в полицию и в «скорую»!
   Услышав эти слова, парни подхватили под руки своего старшего, вывели его, хлопнув дверью. Через пару секунд послышался шум отъезжающего автомобиля.
   - И мне пора, - сказал он девушкам, ловко развязав узел веревки. – Вы все меня не запомнили! Ясно! Помогите своей начальнице!
   - Только звонить мы не будем ни в полицию, ни в «скорую», - сказала со вспухшей шишкой на лбу и расплывающимся синяком под глазом Нина Ивановна. – Мы же зарегистрированы салоном красоты. Всё решим сами.
   В городке всё было рядом – автостанция, милиция, почта, больница с единственной каретой «скорой помощи». Два полицейских пришли пешком через пять минут, поинтересоваться стрельбой. Бурова, конечно, всё рассказала без утайки, но она всё лично сообщит начальнику горотдела. Ещё через пять минут явился фельдшер. Он  осмотрел Бурову и предложил  в сопровождении Орлова дойти триста метров до больнички пешком: пусть дежурный врач поглядит, мало ли что. Бурков проводил однокурсников до приемного покоя.
   Ночевать он не планировал, но пришлось остаться: вдруг завтра будет известен результат поиска этих отморозков: уже из приемного покоя Нина Ивановна дозвонилась до начальника горотдела полиции. Хорошо выспался, приняв на ночь сто пятьдесят успокоительного, в бывшей Светкиной комнате.
   Но новостей до вечера прождал напрасно: много полицейских было задействовано на избирательных участках. Орлов после ужина распорядился отвезти Буркова  в Орький на служебной «ГАЗели» и обещал обязательно позвонить, когда найдут нападавших.
   В этот день были выборы президента. Маленький городок обсуждал нападение на интим-салон. В дальнем от городка селе поздно ночью был ограблен магазин, но уже через десять минут трех бандитов задержали при въезде в райцентр: дорога из той тупиковой глубинки была единственной. По описанным приметам пойманы как раз налетчики на интим-салон. В Орьком свое происшествие – сгорело кафе, увы, не обошлось без жертв. Немало печальных новостей увидел по телевизору Ромашов, от такой тоски позволил впервые с лета выпить водки. А лучше бы бочонок рому! Архангельский, едрит его прямо, решил на выборы не ходить, раз победитель дано объявлен. А Иван Савельевич Борисов еще с утра задумал проголосовать, посмотреть на диковинные видеокамеры, но к нему заглянул друг-газовщик, закалымивший на бутылку водки, ну и пошло-поехало.    Бывший заворг и начальник цеха, а ныне директор дома отдыха  Андрей Андреевич Минькин на избирательный участок пришел одним из первых. Свой голос он отдал за…