Вы, может быть, не поверите, но Жора Кокоев – хороший мужик. Я не потому говорю, что он – наш сосед. Каким бы близким ни был для меня человек, я его защищать не стану, если он не прав. А про Жору всегда скажу: он – мужик, что надо. Подумаешь, когда-то в милиции работал! Если бы там в те годы все были такие, как Жора, люди к милиции с уважением относились бы. Потому что Жора никогда не ошибается, всегда остается справедливым и человечным. В конце концов, если бы не он, у многих здесь, кто сам про себя думает, что чего-то добился в жизни, все могло бы совсем по-другому сложиться.
Живет, например, у нас во дворе один Профессор. Мы его всегда так называли, потому что он с детства был очень серьезным. А теперь он и правда – профессор, студентам лекции читает. Это так говорится, что он у нас во дворе живет. На самом деле, последние годы он очень редко здесь бывает – постоянно за границей. Сильный вообще специалист. Так вот, у этого Профессора, если бы не Жора, жизнь могла бы совсем поломаться. Это я вам говорю.
Звонит мне как-то Геббельс. Это, я рассказываю, было уже очень давно, лет, может, тридцать назад, или около того. Я тогда совсем еще был зеленым, только-только начинал что-то в жизни понимать. Даже Геббельса, как старшего, не позволял себе называть по кличке. Хоть мы уже были друзья, а я все равно говорил: Тамаз.
- Что делаешь? – спрашивает Геббельс.
- Уф, - говорю, - в такую жару что можно делать? Сижу дома, смотрю, может, по телевизору что-нибудь интересное покажут.
- Холодного пива хочешь с сосисками?
- Э, я что, больной? Хочу, конечно.
- Давай, быстрее одевайся, приходи в зоопарк. Мы с Профессором уже здесь сидим.
- При чем тут Профессор?
Я, правда, не понял. Чтобы Профессора усадить по-дружески хлеб-соль покушать, надо было к его голове автомат приставить. Он такие вещи не признавал. Не нашего понятия был человек.
Но Геббельс меня успокоил:
- Я тебя зову – ты приходи! Чего вопросы задаешь? Профессор сегодня свой университет закончил, за диплом ему отличную оценку поставили. Теперь он хочет друзей пригласить, как у нас принято. Что тут не ясно? Ты что - против?
Как это – против? Оделся по-быстрому и пешком газанул в зоопарк. Чем из-за двух остановок в такую духоту в набитый троллейбус залезать, не лучше по воздуху пройтись? Молодые этого уже не помнят, а в наше время ребята любили в зоопарке собираться. Там около вольера с бегемотом было открытое кафе. Мы так его и называли: кафе «У бегемота» Стояла будка, вокруг – несколько столиков. Всегда свежее пиво, кое-какая закуска. Чего больше? Сидишь под деревом с друзьями, а вокруг – всякие звери рычат. Хорошо время проводили.
Подхожу к зоопарку, встал в очередь в кассу, чтобы купить билет, пройти на территорию, и тут меня кто-то в спину толкает. Оборачиваюсь – Геббельс. Какой-то странный. Но не так, чтобы очень выпивший.
- Ты что здесь делаешь? – спрашиваю. - Вы ведь с Профессором должны «У бегемота» сидеть.
- Слушай, - Геббельс от волнения дрожит, еле-еле разговаривает, - мы в такую историю попали, что я не знаю, как из нее вылезать.
- Что такое?
- Давай от очереди отойдем, а то при детях рассказывать неудобно.
Мы отошли в сторонку.
- В чем дело?
- Профессора в милицию забрали.
Если бы я узнал, что Геббельса выбрали президентом Америки, наверное, удивился бы меньше.
- Почему забрали? За что? Да не трясись ты. Упокойся! Расскажи по-человечески.
И Геббельс рассказал.
Оказывается, он утром встретил Профессора. Сам чувствовал себя неважно, вчера перебрал немного.
- Куда идешь?
Профессор шел в университет защищать диплом.
- Высшее образование уже закончил, что ли?
- Да.
- А поставить не должен?
Профессор начал канючить: не могу, мол, нужно идти на защиту, туда нельзя опаздывать. Тогда Геббельс предложил:
- Ничего. Я с тобой пойду. Буду всей душой за тебя болеть. А когда защита закончится благополучно, мы должны посидеть, как полагается. Согласен?
Деваться Профессору было некуда. Ясно, что диплом он защитил на «отлично». А как еще он мог его защитить? Парень день и ночь только и делал, что учил свою биологию.
- Куда пойдем?
Ясно – в зоопарк. Прихватили по дорогу пару бутылок водки, сели под деревом, выпили по маленькой. Профессор сразу захмелел.
- Смотрю, он уже совсем пьяный, - рассказывает Геббельс. – Я, клянусь, не думал, что так будет. Еще почти ничего не выпили. Потом понял: он ведь пить не умеет. Крепче материнского молока в жизни ничего не пил из-за своей биологии. Я тогда тебе и позвонил. Ты не думай, я с самого начала хотел. Но – как-то не решался. А тут вижу – другого выхода нет. Чем пить с этим Профессором, лучше сразу его убить. Разницы никакой.
Пока ждали меня, Геббельс совершено не знал, о чем говорить с Профессором. Спросил: трудно было диплом защищать? Профессор говорит: нет. Геббельс еще немного подумал и сказал, что, наверное, трудно все-таки столько времени в университете учиться. Профессор ответил: нет. Немного помолчали. Только Профессор, не переставая, смеялся. Даже неудобно было. Геббельс огляделся по сторонам, посмотрел, может на них уже внимание обращают. И тут увидел в вольере бегемота.
- Ва! - говорит, - если такой большой бегемот вдруг на свободе окажется, разнесет, наверное, все к такой-то матери.
Профессор ответил, что может, конечно, и разнести. Но – вряд ли. Потому что, дескать, бегемоты – добродушные и ленивые.
- Вот я сейчас покажу, - сказал он.
Встал и куда-то пошел.
- Я и подумать не успел, что происходит, - продолжал Геббельс. – А Профессор быстро добежал до вольера и вдруг оказался рядом с бегемотом. Там же ограда низкая. Вокруг такое началось! Люди шум подняли. Один мальчик кричит: я тоже к бегемоту хочу! А Профессору все до лампочки. Подошел сзади к бегемоту, штаны расстегнул и начал на него писать. Бегемот, как стоял, так и продолжал стоять. А Профессор писает, на людей внимания не обращает, только мне кричит: Тамаз, смотри, это животное вообще разозлить невозможно. Я про себя думаю: не дай Бог, животное разозлится все-таки, от Профессора тогда мокрое место останется. Но тут смотрю – к вольеру подходят, один в гражданской одежде и трое – в форме. Шум тут же прекратился. А Профессора будто ничего и не касается. Стоит себе, штаны застегивает. Тот, что в гражданке, зашел в вольер, взял Профессора за руку и повел к выходу. Тогда бегемот и обернулся. Особого недовольства все равно выражать не стал. Пасть только открыл, так широко, что туда три Профессора поместились бы.
В общем, Профессора вывели, люди в форме схватили его с двух сторон, посадили в машину и увезли.
- А ты почему не вмешался?
- Слава Богу, что не вмешался, - ответил Геббельс. – Меня бы тоже забрали, и кто бы потом Профессору помог? А теперь еще можно что-то сделать.
По словам опытного в таких делах Геббельса, Профессора должны были отвезти в ближайшее районное отделение милиции. Мы пошли туда. Дежурный сразу сказал: да, дескать, доставили такого. И научил, что надо обратиться к капитану М. в такой-то комнате. Увидев капитана, мы поняли, что от него ничего хорошего ждать не приходится. Сидит, двинуться боится. Потому что, если двинется, даже слегка, на нем тут же одежда лопнет. Морда, как у наглого жирного бульдога. Смотрит, будто все вокруг ему должны.
Мы с Геббельсом вошли в комнату, поздоровались – этот боров даже не ответил. Сразу спрашивает: чего хотите? Мы объясняем: так и так. Парень на радостях выпил лишнего. Можно понять: диплом защитил. Вот и получилось такое недоразумение. Нельзя ли к нему как-то отнестись по-человечески? Он ведь, если подумать, ничего плохого этому бегемоту не сделал.
В общем, как было, так и рассказали. Думали, если у капитана есть хоть капля совести, он не станет молодому человеку жизнь осложнять. Но капитал услышал про бегемота, и принялся орать, будто бегемот – его родная мама.
- Да? Не сделал?!!- кричит. – Ничего плохого не сделал, по-вашему?! Это потому, что не дали сделать. А если бы милиция не подоспела вовремя, он очень даже много мог бы сделать.
Что такое? Мы стали объяснять, что – нет, наш товарищ не может животное обидеть. Он на биологическом факультете был круглым отличником. А если пописал, это можно считать, как научный эксперимент. Но капитан нас слушать не стал. Сразу замахал руками.
- Вы кто ему будете?
Мы ответили, что так, никто, в общем. В одном дворе живем.
- А семья у него есть?
- Конечно. Прекрасная семья. Отец инженер, всеми уважаемый человек. Мать тоже очень хороший детский врач.
- В таких семьях и вырастают подонки.
- Почему? Отличник…
- Э, оставьте. Знаем мы таких отличников. Жена есть у него?
- Нет, - сказал Геббельс, - жены нету. Он же не какой-то шаляй-валяй. Воспитанный, серьезный парень. Хотел сначала высшее образование закончить, на работу устроиться, немного на ноги встать. А потом уже привести жену.
- Да,- сказал капитан. – Потому все и получается, что молодые люди не женятся вовремя.
Это было уже вовсе непонятно.
- Короче, - сказал капитан, - скажите его родителям, чтобы завтра утром были здесь. Мне нужно с ними поговорить.
- Как – завтра? – удивились мы. – До завтра ждать из-за какой-то мелочи?
Капитан взглянул на нас так, что мы поняли: лучше молчать.
- Что вы называете мелочью? Что ваш юный натуралист среди бела дня, на глазах у людей, перед маленькими детьми хотел вступить с бегемотом в интимные отношения? Это – мелочь?
- И ничего смешного тут нет! – вдруг закричал капитан, хотя никто не успел засмеяться. - Я не для того здесь сижу, чтобы с вами шутить. Дело очень серьезное. Ваш отличник попытался изнасиловать бегемота. К тому же, в общественном месте. Свидетелей – сколько хотите. Все! Поэтому я вам говорю: скажите родителям, чтобы завтра утром пришли ко мне. Не придут, пусть пеняют на себя. А теперь – свободны.
- Да что вы! Какая попытка?... – начал было я, но Геббельс меня остановил.
Мы вышли.
- Слушай, это – сумасшедший дом какой-то, - сказал я уже на улице.
- Меня не учи! – оборвал Геббельс. – Я этих гнид хорошо знаю. Нашли случай деньги сорвать.
- Какие деньги?
- А что ты думаешь? Иди, докажи теперь, что Профессор к бегемоту со стороны задницы просто так пристроился. Никогда не докажешь.
- Да как такое здоровому человеку вообще в голову может прийти?
- Здоровому, может, и не придет. А этот капитан, как видишь, сразу все сообразил. Ты лучше скажи, что нам теперь делать?
- Не знаю. А если родители Профессора не дадут денег?
- Если не дадут, Профессор загремит капитально. Эх, о чем я думал, когда шел бухать с этим сосунком?
Нужно было что-то предпринимать. Пойти и рассказать про Профессора его отцу и матери означало тут же их убить. Конечно, если бы нам в голову ничего не пришло, мы бы рассказали. Но сделали бы это только в самом крайнем случае. А пока начали думать, где бы достать деньги, чтобы самим договориться с милицией. Стали перебирать в памяти знакомых, и очень скоро поняли, что попусту теряем время. Уже почти совсем махнули рукой, но вдруг меня осенило: Жора!
- А что – Жора? – не понял Геббельс.
- Он ведь у них в министерстве какая-то шишка.
- Да-а, - Геббельс задумался. – Ладно, не хотел я к нему обращаться, но, видимо, другого выхода нет. Пошли.
Мы пошли к телефону-автомату и набрали домашний номер Жоры. Ответила старшая дочь – Динара. Говорить стал я. Напомни, - говорю, - рабочий телефон отца. А она хитрая, понимает, что без особой надобности никто на работу Жоре не станет звонить. Говорит: папа не разрешает никому давать номер телефона. Скажите, дескать, сначала, что случилось. Я и так, и этак – нет и нет. Пришлось ей все, как было, рассказать. Она от смеха минут десять разговаривать не могла.
- Как? - спрашивает. - Профессор хотел бегемота изнасиловать?
И опять смеется. Даже зло взяло. Человека могут в тюрьму упечь, а ей смешно.
- Ладно, - говорит, - я отцу сама позвоню. Вы только скажите, какое отделение, и фамилию капитан.
Мы все назвали в точности, и договорились, что перезвоним минут через пятнадцать.
- В общем, - сообщила Динара, - все будет в порядке. Идите, забирайте вашего зоофила. Ведите его домой. А вечером папа вас ждет.
Мы от радости вприпрыжку в милицию побежали. Сказали дежурному, что идем по тому же делу, и он пропустил нас, покачав головой. Мы вошли в кабинет.
- Чего вам еще!? – крикнул, увидев нас капитан.
- На минутку можно? – замялся Геббельс. – Что-то хотим спросить.
- Какие еще вопросы?! Я все ясно объяснил. Пойдите, скажите родителям этого юнната, что завтра утром, ровно в восемь часов, я их жду. Если не хотят, чтобы сына посадили, пускай приходят. Что еще?
- Я хотел только спросить, может быть, мы сами, - начал Геббельс.
Но тут на столе у капитана зазвонил телефон.
- А! –рявкнул капитан в трубку.
И сразу преобразился. Словно его кто-то по голове ударил, и он, как мячик, от этого подскочил. Встал по стойке «смирно». Одной рукой трубку держит, другой пытается воротник на рубашке застегнуть. И рожу скорчил такую, будто только что один целый килограмм халвы съел.
- Да, - подобострастно сказал он в трубку. – Так точно. Это я… Знаю… Да, знаю… Что?... Никак нет!... Нет, ну что вы… Так точно… Так точно, сейчас же сделаю… Никак нет… Так точно, совсем совести нет у этого бегемота…
Когда он произнес последние слова, мы с Геббельсом, уже не сдерживаясь, захохотали в голос.
- Чего ржете?! – рявкнул капитан, положив трубку.
Геббельс перестал смеяться, молчал сел, достал из пачки на столе у капитана сигарету, закурил, выпустил дым и сказал сквозь зубы:
- Ну-ка, веди сюда поживей Профессора.
Помолчал немного и добавил:
- Козел!
Вечером, когда Профессор спокойно спал в своей постели, мы с Геббельсом сидели за столом у Жоры Кокоева.
- Слушайте, - говорил Жора, - сколько раз вам повторять: хотите выпить – приходите ко мне. Если еще раз узнаю, что кто-нибудь повел Профессора бухать, я буду не я, если тот человек у меня не сядет. Всех касается! Нам только таких любителей природы не хватает. Чуть бегемота не изнасиловал!
Наутро Профессор ничего не помнил. Вернее, он помнил, что был в зоопарке. Даже что-то смутно припоминал про милицию. Но начисто забыл обо всем, что было связано с бегемотом. А когда ему рассказали, в какую он чуть было не вляпался историю, Профессор отмахнулся. Решил, что мы его разыгрываем. Он, по-моему, до сих пор не верит, что все это случилось на самом деле. Потому что, когда слышит, как Жора кричит на свою собаку, когда та не по делу лает: «Тише, а то сейчас Профессора позову», начинает смеяться. Геббельс говорит, что тогда, в зоопарке, он смеялся точно так же. Как дурак.