Сара Львовна, считается во дворе, во всем потакает Моте. Хотя, честно говоря, та этого и заслуживает в основном. Однако иногда ее перемыкает на чем-нибудь этаком… Как бы выразиться поточнее? Ну, к примеру, сидят они и, как всегда, судачат на разные там темы.
И Мотя вдруг ни с того, ни с сего произносит такую фразу:
— Слушай, Сара, я думаю, что инопланетяне все-таки существуют! Иначе откуда это выражение: «не в своей тарелке»? Как ты думаешь, я права?
Нормально?! И Сара Львовна не может не дать справедливый отпор этой глупости, не зря же она филолог в отставке! Эта строгая дама проявляет снисходительную лояльность в отношении очевидных ляпсусов других людей, но только не своей подружки! Тут не срабатывает правило типа: что позволено Цезарю… Хотя по идее Цезарем, конечно же, должна быть именно Мотя, если кто не догадался.
Терпеливая Сара Львовна натужно поднимается и под собственный беззвучный шепот бредет к своей огромной книжной этажерке времен царя Соломона. Найдя искомое, она вытаскивает из-под груды толстых словарей самую нижнюю книжищу — темно-зеленую, словно ветхий лист кувшинки. Обреченно вздыхая, она падает на диван, а когда тот наконец успокоился, смирившись с ее мощностью, начинает искать нужное изречение.
— Вот! — тычет она Моте под нос толкование, выведенное земными академиками. — Скажешь такое! Я и не подозревала, что ты повернутая на этих неземных цивилизациях!
— Ну… — с явным сомнением протянула Мотя. — Просто ты ужасная педантка и тебе легче ткнуть пальцем в книгу, чем самой хорошенько подумать и проанализировать. Лично я считаю, что инопланетяне были всегда и имели влияние на нашу цивилизацию еще до того, как авторы твоего словаря вылупились на свет! И «не в своей тарелке» для них означает все равно, что «не в своей машине». А то, что додумывают кандидаты всяких наук, до правды так далеко, как до Киева ползком! Как ты, кстати, любишь говорить: до жизненной правды!
— Тютелька в тютельку попала в цель, — спокойно ответствовала запальчивой Моте Сара Львовна. — А ты не чувствуешь себя не в своей тарелке на именинах у Пальмиры Ивановны, когда там присутствует ее надутый зять? Когда он важничает и указывает тебе на то, каким способом ты должна кушать рыбу и как пользоваться ножом? Когда он стреляет в тебя глазами, следя за каждым твоим движением! Не ты ли недавно приобрела нож для рыбы? Специально ради этого гусака! Так ты в своей тарелке, Мотя? Эй, — трогает она подругу за рукав. — Ты где? Среди там, между здесь и нигде?
Но Мотя ее не слышит. Молча вглядываясь в узкую полоску неба, висящую над крышей дома, она тревожно сосредоточилась, и ее собственное естество отбрасывает все резоны образованной филологини с приданым в виде словарей. Ей радостней считать, что где-то далеко-далеко, высоко над городскими крышами, протекает точно такая же безалаберная жизнь обитателей иных планет, которых усердно вылавливает местная полиция, если они умыкнут чужое средство передвижения — летающую тарелку…