Люба и Нюра - подружки-соперницы. Так бывает, если живешь в маленьком посёлке, дома - рядом, граница между ними условная: гнилой штакетничек и заросли нахальной крапивы. Соседская дружба предопределена с пелёнок несколькими поколениями, а незлое соревнование заложено русской традицией: у кого наличники искуснее и окна чище промыты, у кого огород зеленее, корова удоистее.
Бабам под пятьдесят, но безмужние. У каждой по одной дочке и крутятся винтом, чтобы «всё у них было». Обе при железнодорожной станции, а дома - вторая смена. Без хорошего хозяйства не проживёшь.
Люба - вдова (несчастный случай на рельсах), а Нюра - брошенка. Статус вдовы, конечно, поосанистей. Во-первых, не предполагает личного изъяна, а во-вторых, даёт преимущество учить жизни других. Нюрку же её звание пришибло, перечить подруге она ни в чём не смела. Скажет та: «Чего это ты повесила такие невесёлые занавески?». Тут же отвечает: «Завтра поменяю».
Мужей заводить зарекались, одна по причине «лучше мово не найти», вторая: «знаю я их всех». Как-то перебивались, но несерьёзно. Весь свой пыл направили на дочек, на мечты об их будущем.
Люба: «Невидная у тебя Дашка, ну как ей замуж выходить?».
Нюра: «Да, видать, в отца, маленькая, коротконогая. Учится, правда, хорошо».
Люба: «Моя-то еле плетётся, зато пригожая, красотой и возьмёт».
Нюра (эхом): «Что и говорить, хороша Маша»…
А Даша с Машей ладят, друг друга не оценивают, отличница за подружку диктанты пишет. Да и так всё время вместе. Вместе в местный техникум поступили.
Пришло время женихаться. Мария привела знакомиться красавца писаного. В городе на празднике подхватила.
В парке у танцплощадки на баяне играл. Люба обрадованно ахнула: ой и пара получается! Приняла как родного. Все дни до свадьбы обхаживала, прямо летала по двору.
- Нюрка, глянь, какой у меня зятёк, хоть в кино снимай. Молодец, доча! А твоя-то что такого незавидного нашла, чуть не с себя ростом.
Сильно обиделась тихоня, но перечить, как всегда, не стала и виду не подала. А чего тут скажешь? Дашкин ухажёр только из армии пришёл, курсы шоферов заканчивает, своего - ни кола, ни двора. Невелик, но рукастый. Ещё никто в доме, а уже забор починил и покрасил (любо-дорого!), подворье прибрал, поленницу дров наколол чуть не до крыши. Спокойный, молчун, улыбка ласковая и весь он какой-то свой. Вот только свадьбу откладывают, надо денег подсобрать.
Не терпится закрепить дочкино счастье Любе. Заняла денег и устроила пир на весь мир. В залу занесли два длинных стола, накрыли вышитыми скатертями. Постаралась будущая тёща! Пришли все соседи, кто мог и кто не мог. Очень хороши молодые! Над невестой облачко фаты, жених с баяном, кудри во все стороны, глаза чуть стеклянные, но губы красные, зубы белые.
Памятно веселились, шумно. Отлучилась Нюра подоить корову и сделать кое-что по хозяйству. Через какое-то время слышит: крики, звон стекла, топот. Сразу не смогла оторваться, а как вышла из сарая, так и обмерла. К её калитке бежит Любка, волосы дыбарем, а за ней молодая жена - ногами цепляется за кружевной подол, в руках клочья от фаты.
- Нюрка, помоги! Зять опился, забуянил, всё перебил, людей разогнал. За нами с ножом гоняется.
Плюхнулись на скамейку и ревмя ревут. Бедолаги вы мои, это ж дня Любина дочка замужем не побывала…
Слезами захлёбываются, а всё же прислушиваются - что там? Тихо, гости разбежались на раз, были и - нету!
- Нюрк, пойди глянь, как он!
С опаской, но пошла. Ну и ну, окна не раскрыты, а всё как на ладони: стекол как не было. В середине голого стола сидит кудрявый молодец, раскачивается во все стороны и что-то мычит. Баян лежит на улице, у бочки с водой, меха пополам. Вот это бросок!
Вернулась к бедняжкам.
- Ну чего там?
Жалость пронзила Нюрино сердце, но всё же не удержалась, поддела:
- Да, Люба, красивый зять, из всех окон видать.............................