Холмистая равнина высокого вельда – высокогорной степи Южной Африки – горбится буровато-желтыми складками. Там и сям среди сухих метелок длинной травы акации раскинули широкие кроны-зонтики. Какое-то дерево свесило ветви едва ли не до земли, переплетя их с колючим кустарником – а у древесных корней зияет каменистый разлом, узкая темная щель, уводящая, кажется, в самые недра земли.
Стеркфонтейнские пещеры.
…Миллионы лет точили подземные воды мягкий известняк, пробивали путь себе сквозь толщу доломита – и глубоко под землей возникли обширные залы, колонны и арки, величественный и пустынный дворец подземного короля. Во время дождей сквозь известняк просачивалась вода, стекала по стенам пещеры, капала крупными каплями с каменного потолка – и застыли на стенах причудливыми узорами известняковые соли, осаждавшиеся год за годом, сотни и тысячи лет. Повисли на потолке тяжелые каменные сосульки-сталактиты, а навстречу им поднялись удивительные, ни на что не похожие фигуры, будто вылепленные рукой сумасбродного скульптора – сталагмиты.
Несчетное множество лет эта странная красота таилась в кромешной тьме подземелья, недоступная глазу ни одного живого существа. Ведь даже единственные обитатели карстового дворца – бледные креветки древнего подземного озера – слепы.
Для жизни, пульсировавшей наверху, пещеры были не только тайной, но и угрозой. Глубокий разлом на вершине холма, скрытый травой и кустарником, становился коварной ловушкой для неосторожных зверей. Сколько их на протяжении миллионов лет – от древней обезьяны-австралопитека до леопардов, гиен и дикобразов – так, вероятно, и не поняв, что с ними произошло, летело вниз, в сырой могильный мрак вечной ночи, чтобы уже никогда не увидеть солнечный свет… Кости этих несчастных и сейчас различимы на дне и уступах пещер: окаменев под действием солей, они давно уже стали единым целым со своей карстовой могилой.
Жизнь и свет впервые властно вторглись сюда в 1896 году, когда в пещеру пришли искатели золота и добытчики известняка. Они-то и прорубили тот узкий проход, по которому мы теперь вслед за проводником осторожно спускаемся вниз – в самое сердце древнего подземелья.
…Влажные, холодные даже в жару каменные стены с редкими пучками папоротника все теснее сжимаются вокруг нас. Вот исчезает и папоротник; стены смыкаются над головой, проводник зажигает фонарь – мы вступаем в пещеру.
Низкий мрачный тоннель уводит далеко вглубь горы. Вдруг, почти без всякого перехода, потолок будто взмывает вверх – перед нами обширный зал. Свет фонаря выхватывает из тьмы шероховатые, зеленовато-серые колонны, вершины которых теряются во мраке.
Подземные воды причудливо обточили известняк, придав колоннам самые неожиданные и странные формы. Вот будто огромный слон опустил длинные бивни и, прижав уши, щупает хоботом пол. Вот разевает страшную пасть допотопное чудовище-дракон. А вот фигурка женщины в длинном плаще, с распущенными волосами, преклонила колени и сложила руки, будто в молитве…
Стены зала снова сближаются, мы протискиваемся сквозь узкий проход между рядами сталагмитов – и попадаем в новый, еще более высокий зал. Так путешествуем мы по подземным палатам, и в каждом зале все новые, все более причудливые красоты открываются нашему удивленном взору.
Вот что-то влажно блеснуло в свете фонаря, среди уходящих в безмолвную темноту рядов каменных колонн. Это подземное озеро – остаток и продолжение тех древних подземных вод, что создали некогда эти пещеры и до сих пор продолжают свой медленный труд в вечной тьме.
Вода в озере так чиста и прозрачна, что, не отражайся на ее поверхности блики фонаря, трудно было бы и заметить ее. Ведь глубоко под землей не бывает ни ветра, ни бурь, а маленькие слепые креветки неспособны хоть сколько-нибудь замутить огромную водную чашу.
Где кончается озеро, до каких пределов простирается эта водная гладь – не знает никто. Несколько лет назад один отважный, но безрассудный молодой спелеолог – ученый, изучающий пещеры – решил раскрыть эту тайну озера. Он пришел в пещеру с аквалангом и, погрузившись в холодные подземные воды, начал долгое путешествие сквозь затопленные водой туннели и гроты.
Но в одном из гротов его настигла беда: вышел из строя акваланг. Вернуться назад ученый не смог. Он оказался заперт в вечной могильной тьме, как когда-то дикие звери, попавшие в карстовую ловушку…
Тело его товарищи нашли лишь спустя два месяца. На каменной стене, рядом с погасшим фонариком, были нацарапаны последние слова – прощание с матерью…
С тех пор никому, даже ученым, не дозволено погружаться в воды древнего озера. И оно продолжает хранить свои тайны, как хранило их миллионы лет…
Воздух в пещере – тяжелый и плотный, им трудно дышать. Тело охватывает непонятная усталость, какой никогда не бывает наверху. Но вот уже и выход из последнего, шестого зала; мы протискиваемся на корточках в узкую и влажную нору и через несколько минут выходим из каменной щели с противоположной стороны холма, на солнечный свет…
Долго стоим, заново привыкая к яркому солнцу, к свежему ветерку, колышущему волосы, к звукам и краскам жизни. Мы словно вернулись из дальнего, дальнего прошлого, из тьмы давно ушедших веков, из царства умерших…
…Но я уже знаю, что пещеры не забываются. И того, кто хоть раз увидел их древнее царство, вновь и вновь будут тянуть к себе подземные дворцы, гроты и переходы, странные подземные озера, никогда не видавшие солнца. И однажды снова захочется спуститься туда, в потаенные недра земли, чтобы среди каменных нерукотворных колонн прикоснуться рукой к глубинам исчезнувших лет…