Вроде бы все мы хотим чтобы все всегда было хорошо. И не только для себя. Мы искренне верим, что люди мы, в глубине души, добрые. Это жизнь такая. Злая и жестокая. Ну, в крайнем случае, система или государство, мать его....
И несмотря на всю нашу, где-то глубоко внутри, доброту и милосердие, люди абсолютно благополучные нам малоинтересны. И добро бы страдали таким однобоким восприятием только законченные злыдни или изощренные эстеты, что практически одно и то же, так ведь нет.. Вся мировая киноиндустрия на этом человеческом качестве паразитирует, обогащается и цветет махровым цветом как чертополох на помойке.
Да что там киноиндустрия! Все бабушки на лавочках всего мира существуют, кажется, счёт неудачливых, несчастных или бестолковых героев их разговоров. Эти люди дают бабушкам стимул и саму возможность жить. Как вода и воздух. Как топливо для мотора. И не важно где эти лавочки стоят, под стройными пальмами или рядом с загогулиной карликовой березки.
Про Верку вполне мог кто-нибудь снять кино. Трагикомедию. Драмакомедию. Что-нибудь мелодраматичное с нотами артхауса. Со всеми этими обшарпанными стенами и брызгами различных продуктов жизнедеятельности человека. С идиотским депрессивным светом, с крупными планами ноздрей, пор кожи и перегорающими в самый неподходящий момент лампочками. И чтобы обязательно была соседка в бессмертных бигудях и финал на полуслове.
Очень быстро мы привыкли к таким фильмам во времена оные, привыкли и безоговорочно поверили, что мир таков и другого мы все равно не заслужили, и наркоманы с проститутками заполонили все вокруг, поголовно все блюстители закона сволочи и воры, а власть только и думает о том, как бы народу побольше извести.
Поверили даже сами блюстители закона и представители власти, а про наркоманов и проституток и говорить нечего.
Именно тогда Верка, выяснив из очередного киношедевра, что быть проституткой не так уж и зазорно, решила что вполне может с этой профессией справиться, а заодно подкормить братишку-дистрофика которого их мать, такая же любительница новых фильмов и сделавшая из них доступный для себя вывод что пить надо, потому как все вокруг пьют, кормить как-то перестала.
Братишку своего Верка любила. Да она вообще любила всех маленьких и беззащитных. Бессчетное количество котят было прикормлено ею в подвале и подъезде родного дома. А что? Вполне себе нормальная женская реакция. Любой, самый завалящий, психолог вам нагородит про этот инстинкт на пять, тире, шесть томов. Жаль только, мамаша Веркина этот инстинкт как-то подрастеряла.
Вот так Верка стала проституткой. Ой... Разумеется нет. Она стала «ночной бабочкой». Артхаус артхаусом, а желание как-то приукрасить действительность никто не отменял.
Правда действительность несколько отличалась от того что Верка видела в кино. Никакие иностранцы табунами за девками не гонялись, валютой никто не платил, а напротив, каждый третий норовил не заплатить вовсе,да и работать зачастую приходилось в интерьерах далеких от интуристовских.
Верка быстро освоилась. Начала курить, виртуозно материться, красить гриву кудрявых от природы волос в тёмно-рыжий цвет, одеваться в «мини» и лак. Впрочем девкой она была неглупой, знала когда лучше помолчать, наряды выбирала с толком и выглядела, худая и губастая, даже несколько изысканно. А тоска, со временем поселившаяся в глазах её зеленоватых, даже добавляла ей некоторого шарма. Эдакий скрытый надрыв. Короче, некая эстетика, которую ценит определённый тип мужчин, была ею освоена и приручена.
Каждая, даже самая здравомыслящая женщина, где-то в глубине души верит в сказку. Может и не в принца на белом жеребце, но в кого-то достойного её усилий. Пускай он будет сплёвывать сквозь зубы, носить застиранные штаны и надираться до состояния полной немоты по пятницам, но пусть он возьмет на себя малую толику её забот, хотя бы иногда замечает что она похудела, и хотя бы говорит о том, что он за неё — ого-го.. Всех порвёт как газету «Аргументы и факты», устроится на вторую работу и даже посуду вымоет. Пусть хотя бы говорит.... А штаны и посуду она может и сама....
К тому времени как Вера познакомилась с Игорьком её, совсем крошечная, надежда на сказку изрядно полиняла. Были уже какие-то увлечения не повлекшие за собой ничего кроме разочарования, одного дорогостоящего лечения за свой счёт и новоприобретённого пристрастия к пиву. Верка бы пожалуй начала пить, постепенно скатываясь, как многие из тех кто составлял окружение её теперь, но кто-то там, наверху, видимо решил что она еще не совсем законченный человек, а значит можно ей подкинуть малюсенький шанс в виде неухоженного, разочарованного и бестолкового мужика.
Игорёк, в отличие от Верки, был из приличной семьи. Родители дали ему образование, воспитание и изначально неплохой толчок, в виде маленькой квартирки, обстановки к ней и, в связи с этим, достаточно высокой самооценки.
Правда к моменту их встречи выяснилось что гуманитарное образование в развивающейся демократии нафиг никому не вперлось, обстановка в квартирке, пережившая один развод и неоднократный запой, значительно поредела, а самооценка, в результате того же развода и предшествующей ему семейной жизни, была близка к нулю. Он уже пытался заниматься каким-то бизнесом, уже убедился что бизнесмен из него как из воробья шпалоукладчик и уже начал попивать. И весьма, надо сказать, успешно. Дело это давалось ему легко, чему доказательством служила все та же обстановка в квартире, факт разрыва родственных связей, как с неоправдавшим возложенного на него доверия и внешний его вид.
Познакомились они не в результате Веркиной профессиональной деятельности, как можно было подумать, а в баре, куда Игорёк с целью пропить часть очередного случайного заработка зашёл как-то под вечер.
Бар был из тех, какие в то время с поразительной, наводящей на подозрение в партеногенезе, быстротой размножались повсеместно.
Там можно было выпить. Насчет всего остального, типа «покушать», или «культурно посидеть», надо было обыскать весь город чтобы найти что-то достойное, а таких забегаловок с чипсами, орешками, черствыми бутербродами и реками скверного пива, было в то время до..., много короче.
У Верки был выходной по причинам физиологическим.
Это было тем более обидно, потому что как раз на днях вернулся из длительной командировки Веркин постоянный клиент, мужик состоятельный и щедрый. В связи с тем что Верка оказалась к употреблению не годной, клиент пригласил к себе другую девку, Лариску, длиннющую как продукт металлопроката. Ходили слухи что Лариска ограничений никаких не приемлет, что клиент попросит на то и согласная и Верка, не без оснований, начала опасаться что щедрого клиента она потеряла навсегда. По этому поводу она решила напиться, что добросовестно и делала, когда Игорёк, заметил шикарную деваху в лаковом плаще и солидной степени опьянения. Предварительно, еще за углом, Игорь употребил из экономических соображений сто пятьдесят грамм водки из пластикового стаканчика, приобретенной им соседнем киоске. Там же он зачем-то купил брелок для ключей, который приглянулся ему тем, что если надавить на него в нужном месте, он издавал клич кота в мартовском безумии. На брелке был изображён рахитичный котёнок из какого-то, смутно знакомого, отечественного мультфильма. Водку Игорь влил в жаждущий организм, а брелок засунул в нагрудный карман куртки.
- Мадам,- голосом Карлсона прохрипел Игорёк, - разрешите вас угостить!
Ляжку через тонкую ткань брючных карманов жгли аж два гонорара за разгрузку товаров в ближайшем магазине и Игорь чувствовал себя, по меньшей мере, Онасисом.
Верка попыталась ответить в том же духе, однако густо накрашенные помадой губищи, после выпитого, наотрез отказывались воспроизвести ответ незабвенной Фрекен бок. Даже «между прочим» никак им не давалось, а уж «мадемуазель» и вовсе превращалось в непреодолимую преграду.
Игорёк сделал широкий, потрясающий по своей щедрости жест в сторону стола, роскошно уставленного бутылочным пивом и чипсами.
Верка махнула рукой, сдаваясь перед сокрушительным ухаживанием. С пьяных глаз она не заметила ни штанов, застиранных умелой мужской рукой до полной цветовой дезориентации, ни поджившей ссадины на скуле Игорька. Напротив, в тусклом свете засиженного мухами плафона Игорь показался ей вполне интересным мужчиной и она, преодолевая общую расслабленность в теле, каблуки и неровный пол, пересела за его столик.
- А не выпить ли нам за знакомство? - Начал Игорь с риторического вопроса. Верка согласно мотнула рыжей гривой.
Так они и познакомились. И вероятнее всего расстались бы наутро после торопливо-неловкого секса, если бы не одна, нет, две детали. А именно — полная неспособность Игоря противостоять любому насилию, при активном желании всё ж таки противостоять и Веркин всепоглощающий материнский инстинкт, возросший в ней невзирая на отсутствие или нехватку такового у ее родителей. Это, кстати, вполне объяснимо. Может быть Веркины родаки просто его не использовали, инстинкт этот, дабы весь, до последней крохи, отдать Верке.
И был бы Игорёк ещё одним полурасплывчатым воспоминанием в общей череде, ещё одним полустёртым, выгоревшим портретом в Веркиной памяти, если б не занесло в этот поздний вечер, в дешёвую эту забегаловку местного авторитета Болека со свитой. Свита состояла из Болекова личного юриста, которого Болек в силу не только неоконченного, но даже и не начатого образования называл аВДокатом, а точнее - студента четвертого курса юридического института Славика и хозяина того самого, находящегося в двух шагах от бара коммерческого ларька — Николая.
Протолкавшись к стойке через толпу энергично двигающихся малолетних наркоманов и девиц невесомого поведения, Болек со свитой заняли «блатной» столик у самой стойки. Такие столики были в то время в любом неприличном заведении. Для сотрудников бара, для хозяина, ежели его вдруг занесет выпить в родной гадюжник, для ментов, не к ночи будь помянуты.....
Получив по две порции мочи, которая сходила в этом заведении за пиво, свита огляделась. Можно было заметить что вид свита имела чрезвычайно разнородный. То есть, не только одеждой и комплекцией свита разнилась, но и выражением лица. Авдокат вид имел радостный, предвкушающий бесплатную развлекуху и выпивку, а коммерсант же напротив, вид имел угрюмый, поскольку вполне справедливо подозревал что все это гуляние будет за его счёт. Причём Николай считал себя уже достаточно оперившимся чтобы «крышу» сменить и платить, пусть и больше, не Болеку имевшему авторитет только в пределах микрорайона, а другим людям, с чьей лёгкой руки давно лелеемая мечта о собственном магазине могла вполне превратиться в быль.
- Лорка! Ты чо, коза, не признаёшься?
Расслабленная Верка не сразу поняла, что окликают её. Из каких-то своих, никому постороннему не понятных соображений, почти все девки трудящиеся на стезе разврата брали себе псевдонимы. Не всегда эти псевдонимы приживались, чаще прилипали насмерть погоняла далекие от придуманных снежанн, анжелик и карин.
- К нам иди! Погуляем... - Болек наконец поднял отягощенные раздумьями глаза. - Э! Иди, приведи её. - Ткнул он локтем авдоката, одновременно производя хозяйственный жест в адрес Николая — Закажи водяры.
Николай скрипнул зубами, но к стойке всё-таки пошёл.
Славик безуспешно попытался навесить на себя крутую личину, подпрыгнул и, расталкивая силящихся изображать нечто похожее на танец малолеток, ринулся к Верке.
- Отвали. - Верка подняла на студента зеленые как болотная тина глаза.Только, понимаешь, общий язык с мужчиной нашли. Верка пожаловалась Игорю на несправедливую физиологию, на суку Лариску, на козла клиента... и тот, кажется, даже её слышал, по крайней мере тоже боромотал что-то про суку жизнь, несправедливую судьбу и каких-то козлов.
- Давай-давай. Поторапливайся. Видишь, ждут ведь... - Студент одной рукой дёрнул Верку за плечо, а другой профессионально стибрил со стола шоколадный батончик.
Трудно сказать что именно возмутило Игорька больше, то что его даму бесцеремонно мацает какой-то авдокат или факт бессовестной кражи шоколадки.
- Тебе сказали что дама не хочет идти? Убери руки! - По тому как Игорёк процедил эти слова сквозь немногочисленные зубы и прищурил один глаз, было понятно что он смотрел исключительно боевики, и исключительно американского производства.
И не сказать что Игорьку никогда не попадало.... Скорее напротив — очень даже попадало. Ну, знаете, бывают такие люди, не бъёт которых только ленивый. Вот и Игорь со временем становился таким же. Не вполне, но ещё немного и не лупили бы его только те самые бабушки на лавочке.
Дальше все развивалось по раз и навсегда утверждённому сценарию.
- Чо?! Ты на кого тут лапку задираешь?
- Руки убери!
Загремели по неровному полу отодвигаемые скамейки, закачались столы, зазвенели на них стаканы и бутылки....
Болек, не столько стосковавшийся по женской ласке, сколько напрочь отвыкший от неподчинения в родном районе, раздвинул плечом
Через пять минут дрались все. Ну, за исключением Николая, который стоя у стойки, с заметным удовольствием, смотрел как Болеку бьет по бритой голове ногой в грязном кроссовке какой-то тощий, бледного вида, субъект с пирсингом на бровях и губах, да Верки, вжавшейся в угол вместе с еще парочкой девиц....
Игорёк сноровисто упал на заплёванный пол в самом начале драки и привычно свернулся там в позе зародыша.
Охранника в этом заведении отродясь не было, но была так называемая «тревожная кнопка», каковую и нажала опытной рукой тётка барменша.
Обычно на сигнал приезжали два сержанта. Все три смены милицейской охраны были знакомы с хозяином бара и заканчивалось все привычными зуботычинами и изыманием штрафов с виновников беспорядка в пользу бара и сотрудников милиции. Причем, когда двое сержантов входили в бар, драка обычно, как-то сама по себе, заканчивалась.
Однако в этот день по поводу приезда в город какой-то важной личности из столицы, было объявлено милицейское усиление, о котором барменша конечно же и не подозревала.....
Когда входная дверь распахнулась и ударилась о стену, вместе с парой глотков относительно чистого воздуха в концентрированную атмосферу бара ворвались несколько человек в чёрной форме, бронежилетах, масках и с автоматами наперевес. После нескольких соприкосновений прикладов автомата с человеческим телом, ожидаемая барменшей тишина разлилась по помещению, однако членовредительство не прекратилось, а напротив, разгорелось с новой силой. Люди в черном, подстёгиваемые воспоминанием об утреннем инструктаже и обещаниями командира всех «поставить раком», с упоением выполняли свои служебные обязанности.
Пара омоновцев с обостренной интуицией безошибочно выделили из толпы того, кого не бить просто грех и принялись методично обрабатывать ногами свернувшегося в трёхрублёвку Игоря. В тишине прерываемой тяжёлым дыханием стражей порядка, не понятно откуда, предсмертно заорал кот......
Веркино сознание помрачилось..........
Значительно позже, в местном отделении милиции, когда пара майоров были опознаны Веркой как постоянные клиенты, и ее, и Игорька отпустили, даже не взяв с них ни объяснений, ни штрафа. Поговаривали что боец ОМОНа которого Верка приложила сумочкой по чёрной маске, а лаковым носком сапога по самому интимному месту, был вынужден уволиться из органов не вынеся насмешек боевых своих товарищей. Это, конечно, вряд ли....
Еще позже, в пыльной, заставленной пустыми бутылками квартире Игоря, Верка обрабатывала синяки и ссадины. Они так и заснули, на неприбранной Игоревой постели, в одежде, обнявшись.... Да и чего еще можно было ожидать принимая во внимание Веркину сегодняшнюю физиологию.
Прошло энное количество лет. Игорь устроился на нормальную работу, Верка открыла в магазине Николая отдел с женским бельём, родила девочку, растолстела и потеряла надрыв в зеленых глазах.
Еще в первый год их совместной жизни она помирила мужа с родителями. Квартирку Игоря, после смерти от цирроза её матери, они благополучно обменяли на большую, братишка Верки вырос, ничто в нём не напоминало дистрофика, теперь он студент педагогического института, живёт с Веркой, Игорем и племянницей Лорой.....
И вот ведь.... ничего-то интересного в Веркиной жизни больше нет.
Слишком все стало благополучно.