Сначала мне дали понять, что мы протянем недолго — кризис таки нас тоже достал и, достав, уже не особенно церемонился в средствах устрашения, куда входили и хмурые лица сотрудников и ожидание массовых увольнений и даже тщательно репетируемый суицид. В следующем смысле: наш шеф, поведав мне еще два месяца назад о том, что он банкрот, поставив меня таким образом в избранную позицию единственного заранее подготовленного сотрудника когда-то процветающей фирмы, что накладывало плотные кульки ответственности и наполняло веселым ожиданием самого-самого что ни на есть конца, так вот, наш шеф, сидя со мной в пока еще ему принадлежащей гремящей дискотеке и попивая водку, как компот, сказал, что жить смысла нет никакого и русские офицеры в таком случае пускали себе пулю прямо в лоб. Я возразил, что стрелялись русские офицеры преимущественно в висок — это анатомически выгоднее и даже целесообразнее и удобнее для кисти руки, держащей пистолет. А в лоб.. мало ли.. вполне возможен рикошет. Договорились, что решение будет созревать во враждебной обстановке разрухи последующих дней. А я пока помогу в приобретении оружия.
Следующие дни слегка успокоили суицидальные позывы у бывшего офицера Советской Армии, мои заходы к нему в кабинет и последующие наши посиделки в его дискотеке превратились почти в религию, которой мы поклонялись исключительно в свободное от свободного времени время, с трудом вставая на следующее утро от передозировки «Абсолюта». Но то, что уже через неделю такой терапии человек ожил, заблестел глазами и даже придумал для себя коммерческую деятельность в послепотопный период, говорило о возможности порой решать провальные вопросы созидательными околоспиртными разговорами. И даже разговорами ни о чем. Но почти всегда — о женщинах. Ах, как мы о них говорили! Континенты ходили ходуном от постоянно икающих девчонок, женщин и где-то дам, понятия не имеющих, что в каком-то городе Цвикау сидят двое взрослых уже мужчин и таким образом готовятся к жестким ударам банкротства.
А сегодня — у меня последний день. Я сижу в почти пустом офисе с шикарными лепными потолками и фантастической месячной арендой, в офисе, готовом к эвакуации и в котором на восемь столов — три живые души, штабелирующие остатки «Титаника» в бумажные кучи, кучки и холмики. К завтраку готова принесённая мной бутылка хорошего вина, несколько свечек и почти великолепное настроение готовых к погружению людей. Увидимся на глубоко желаемой нами суше. Те, кто вынырнет. С теми, кто доплывет.
GC