Оксана 32-33-34-35

 
32.
Поезд шёл не по расписанию. Многие станции поезд миновал без остановки, на других были непредвиденные задержки. Задержки были из-за нехватки паровозов. Коменданты станций крутились как белка в колесе, чтобы обеспечить бесперебойное движение воинских составов. Поезда с боеприпасами, военной техникой имели преимущество перед санитарным поездом, и им давали паровоз в первую очередь. На второй день пути санитарный поезд уже двигался по недавно освобождённой от немцев территории Украины. 

Оксана с жадным любопытством вглядывалась в ландшафт местности. Мама всегда мечтала вернуться на Украинскую землю, но ей так и удалось. Оксана ожидала увидать богатую цветущую землю предков, а вместо этого перед ней предстала обгоревшая, настрадавшаяся земля, покрытая слоем закопчённого снега. Разрушительные следы войны были повсюду. От деревьев остались только обгоревшие стволы, вокруг были видны останки зданий, которые ещё недавно служили жильём людям. 

Майор Пасканов созвал всех медсестёр в вагон-ресторан на политбеседу. Он зачитал последнюю сводку новостей Совинформбюро, и провёл беседу о зверствах немцев на оккупированных территориях. Майор просто ограничился чтением листов, напечатанных типографским способом. Оксане показалось, что майор чисто формально провёл беседу, не так, чтобы действительно зажечь людей ненавистью к оккупантам, а только для того, чтобы отметить в отчёте, что мероприятие проведено. 

К вечеру следующего дня поезд остановился на небольшой станции. К хвосту поезда подцепили платформу с установленными на ней зенитными пулемётами. Линия фронта была уже близко и без защиты от немецкой авиации не обойтись. Подполковник Леонидов обошёл поезд и велел приготовиться к приёму раненых. До станции назначения осталось не более трёх часов.  Подполковник велел плотно зашторить окна и включить освещение операционной. После этого он вышел на перрон и проверил качество светозатемнения. Он объяснил, что, скорее всего, приём раненых будет глубокой ночью. Весь личный состав поезда должен принимать участие в погрузке, чтобы погрузку провести в кратчайший срок. Оксана и Семён Иванович будут прикреплены к одним носилкам, а  Коровин и Стойло к другим. Лично он будет нести носилки в паре с капитаном Колесниковым. 

Поезд двинулся в полной темноте. Теперь вдоль вагонов прошёл капитан Колесников. Он хотел убедиться, что все солдаты имеют оружие, и оружие готово к использованию. Он объяснил, что они не предполагают, что оружие понадобится, но надо быть готовыми к любой ситуации. Оксане он велел пристигнуть к поясу пистолет, предварительно проверив, что он заряжен. Когда он ушёл, Оксана, взглянув на товарищей по вагону, обратила внимание на то, что у всех лица погрустнели и посерьёзнели. 

В вагон вошёл начальник поезда подполковник Вайнштейн. Увидев его, все вытянулись. Оксана хотела доложить, как положено по уставу, но Евгений Миронович остановил её жестом и сказал:
- Нам предстоит тяжёлая ночь. Прошу всех прилечь и отдохнуть. Мы подадим сигнал подъёма, когда до станции назначения останется полчаса. Всем оставаться полностью одетыми, оружие держать около себя. Мы вступаем в прифронтовую зону. Желаю всем успеха. 
Он пошёл обходить следующий вагон. Солдаты прилегли на полу вагона, а Оксана пошла в своё купе. Все были в напряжённом ожидании. Через час поезд резко замедлил ход. Оксана вышла в вагон. Аптекарь Алексей Иванович сказал:
- Слышишь, бухают вдали. Это фронт.
Оксана прислушалась. Сквозь шум поезда доносились глухие звуки, как будто где-то хлопают новогодние хлопушки. Поезд начал набирать скорость. Стук колёс усилился, но и шум канонады усилился тоже. Прошло  минут тридцать, и в вагоне раздался звонок. Это был сигнал на подъём. Санитары одели шинели, и повесили ружья за спину. Они взяли носилки, и вышли в тамбур, готовые выпрыгнуть из вагона по сигналу начальника. Оксана тоже натянула на себя шинель, затянулась ремнём с подвешенным к нему пистолетом. Поезд остановился. Раздалась команда выходить из вагона. Оксана спрыгнула на землю. Поезд стоял в поле. Подошедший капитан Колесников сказал, что представитель полевого госпиталя просил остановить поезд именно в этом месте. Санитарные машины с ранеными спрятаны в небольшом лесу метрах трехстах отсюда. Сейчас представитель связывается с ними, и скоро они подойдут к поезду. Тогда начнётся погрузка раненых в вагоны. Фронт очень близко, и командование хочет, чтобы до наступления рассвета погрузка окончилась, и поезд отошёл подальше в тыл.

Подошла первая машина. Старшая сестра распределяла раненых по вагонам. Оксане с Семёном Ивановичем достался молоденький солдат с тяжёлым ранением в грудь. Солдат не был тяжёлым, но Оксана видела, что пожилому санитару было очень тяжело. Они поднесли носилки к третьему вагону и с трудом подняли их в тамбур. Потом Семён Иванович залез в тамбур, а Оксана подтолкнула носилки вглубь вагона. В вагоне они положили стонущего солдата на койку и вернулись к санитарной машине. Навстречу им два санитара тащили носилки с огромным солдатом. Оксана задержалась у вагона, помогая санитарам поднять носилки на уровень тамбура. 
Между тем санитарные машины всё подвозили и подвозили раненых. В погрузке раненых в вагоны принимали участие все. Подполковник Вайнштейн нес носилки наравне с рядовыми санитарами. Все спешили. И как они не спешили, а к рассвету не успели. Уже заносили последних раненых, как в небе появился какой-то самолёт. Зашумели зенитные пулемёты. Оксана поняла, что это был немецкий самолёт. Последний раненый достался Оксане с Семеном Ивановичем. Этот раненый был грузный человек. Под его тяжестью Семён Иванович с трудом передвигал ноги. Павел Стойло подбежал и взял из рук Семёна Ивановича одну из ручек носилок. Они втроём потащили раненого к поезду. Над их головами, поливая пулями, совсем низко пролетел самолёт. Оксана почувствовала лёгкий удар сзади и увидела как  раненого, лежавшего на носилках, прошило пулей. Зенитчики не зевали. Они попали в бензобак самолёта. Самолёт пылая, упал далеко впереди поезда. Всё это произошло в какие-то мгновения. Подавая носилки в тамбур, Оксана почувствовала боль в нижней части тела. Ей хватило сил втолкнуть носилки. После этого она упала на снег у вагона. Теряя сознание, она услышала крик Павла: 
- Коваленко ранена. Помогите внести её в вагон.
 
33.
Оксана пришла в себя, когда её несли на носилках в операционную. Она хотела подняться, но её остановил голос военврача  Барабановой, той самой, что до войны работала гинекологом. Она и Клава вдвоём пытались снять шинель с Оксаны. Наконец им это удалось. Они попытались снять с девушки гимнастёрку, но это было не просто.
- Режьте одежду. Нет времени возиться с раздеванием, - раздался голос Евгения Мироновича. - Выздоровеет, мы ей выдадим новую форму.
С помощью ножниц и Клавы, Барабанова быстро освободила раненую от одежды. Потом они вдвоём уложили Оксану на живот на операционный стол.  Накрыли простынею. Евгений Миронович склонился над девушкой и приступил к обработке раны. 
- Ну, девочка, тебе повезло. Глубокая резаная рана мякоти. Ни одна кость не задета. Пуля из крупнокалиберного пулемёта прошила левую ягодичку и ушла. Сейчас вытащим шинельную ворсу, прочистим рану и наложим швы, а через неделю ты будешь как огурчик. Зашьём в лучшем виде. Шрамик, конечно, останется, но кто его увидит - разве, что будущий муж.
Операция продолжалась не более получаса. Оксану отнесли в её купе и уложили на кровать. Около её кровати задержалась Клава. Она заботливо укрыла Оксану и принесла ей завтрак. Оксана поинтересовалась раненым, которого она относила, когда её ранило. Оказалось, что несколько пуль прошили солдата и, когда его внесли в тамбур, он был уже мёртв. Санитаров, которые шли впереди, ни одна пуля не задела. 
Поезд на высокой скорости удалялся от фронта. Клава не могла долго задерживаться около Оксаны - она отвечала за вагон с легкоранеными. Как только Клава ушла, в купе постучался Семён Иванович. Он присел на койку рядом с Оксаной и рассказал ей, что поезд уже отъехал километров пятьдесят от места погрузки. Пожилой санитар взял руку девушки и сказал:
- Напугала ты нас, Оксаночка. Слава богу, жива. Доктор сказал, что ранение лёгкое, и всё у тебя будет в порядке.
Пришла доктор Барабанова и велела Семёну Ивановичу выйти из купе. Доктор измерила давление крови, выслушала лёгкие и, довольная состоянием раненой, покинула купе. Оксана осталась одна. Лежать на животе было неудобно. Оксана попыталась повернуться на бок. Боль в ягодице усилилась, но была терпима. Полежав на боку пару минут, Оксана опять улеглась на живот. 
Семён Иванович принёс обед. Он неумело попытался накормить Оксану, но лёжа на животе, принятие пищи не получалось. Семён Иванович крикнул Павлу, чтобы он попросил у аптекаря трубочку. Оксана взяла трубочку в рот, и стала сосать суп из котелка. Суп был тёплый и вкусный. Попив немного, Оксана почувствовала, что её глаза слипаются. Бессонная ночь, волнения и пережитая операция, ослабили девушку. Она отвернула голову к стене и крепко заснула. Семён Иванович не стал её беспокоить. Он собрал остаток супа и вышел из купе.

Клава разбудила Оксану. Она должна была измерить температуру и сделать укол пенициллина, нового американского лекарства по борьбе с инфекцией. Температура была нормальная. Оксана про себя заметила, что Клава ловко практически без боли всадила иглу. Учёба, совмещённая с практикой, дала результаты.
- Оксаночка вот война и коснулась тебя. Будет жаль с тобой расставаться. Евгений Миронович сказал, что тебя вместе с другими ранеными направят в госпиталь на излечение.
- Я в госпиталь не пойду. Я хотела бы остаться в поезде.
- А ты Мироныча попроси, может оставит.
- Попрошу я его. Клава, я в туалет хочу. Я бы пошла сама в туалет, но голова кружится, боюсь упасть. Извини, пожалуйста, но я вынуждена попросить помощи.   
- Глупая ты, это ведь моя обязанность. Мужикам подаём утку, а тебе сам бог велел.
- Не смогу я с уткой. Чёрт угодил поранить такое неудобное место.
- А я притащу ведёрко, ты встанешь, а я поддержу тебя. 
С операцией "туалет" удалось справиться сравнительно легко. Оксана опять погрузилась в глубокий сон. Но выспаться ей не удалось. Пришёл Семён Иванович с ужином. На ужин дали пшённую кашу со свиной тушёнкой. Оксана лежала на животе и сама взять еду не смогла. Пришлось Семёну Ивановичу кормить Оксану из ложечки, как маленькую. Оксане это не нравилось. Не привыкла она, чтобы за ней ухаживали. Она попросила санитара помочь ей встать, и остаток ужина доела стоя без помощи санитара. 
После ужина Оксана почувствовала себя крепче. Она решилась выглянуть в коридор вагона. Держась за поручни, Оксана постояла у занавешенного окна. В коридоре появился Евгений Миронович. Увидев девушку, он сказал:
- Рановато ты встала. Вот утром я посмотрю на тебя и скажу, можно ли вставать или нет. А сейчас немедленно лечь и спать до утра. Это приказ!
Пришлось Оксане вернуться на койку. Спать не хотелось. Думала о Лёне, о Васе и о себе. Очень не хотелось, чтобы её положили в какой-то госпиталь. Ей нравилось на этом поезде. Понравились люди. Так она пролежала около часа.
 
 
 
34.
Оксана проснулась оттого, что поезд стоял. Оксана чувствовала себя почти совсем здоровой, слабость ушла, и силы возвращались к ней. Девушка сошла с полки, накинула на себя белый халат, и вышла в коридор. Шторы на окнах были подняты, и коридор был залит солнечным светом. За окном виднелось заснеженное поле. За полем чернел лесок. Картина была мирная, словно войны совсем не было. Оксана вернулась в купе. Выглянув в окно, она увидела кирпичное здание небольшой станции. Палисадник у станции был огорожен низким чугунным забором. Вдоль вагона ходил железнодорожник в черной шинели. Оксана нашла свой второй комплект одежды и натянула на себя  зелёную суконную юбку и такую же гимнастёрку. Не хватало сапог. В вещмешке Оксана нашла шерстяные носки, которые ей ещё мама связала, и натянула на ноги. Потом она заправила койку и прилегла поверх одеяла. Раздался стук. Вошёл Семён Иванович, неся завтрак. 
- Что нового? - спросила Оксана. 
- Сказали, что будем здесь долго, может час, может больше. Мироныч велел вымыть пол в операционной. Говорит, будет делать операцию раненому из шестого вагона. 
- Без меня? Кто инструмент подавать будет?
- Это я не знаю. Мне об этом никто ничего не говорил.
- Семён Иванович, миленький, найди мои сапоги. Их где-то здесь в вагоне с меня сняли.
- Да чего искать, я сам положил под полку. - Он нагнулся и достал из-под полки сапоги Оксаны, - Только ты не больно вставай, Мироныч не велел.
- Я его упрошу, мне лежать не хочется. 
В купе вошли доктор Барабанова и Клава. Они показали Семёну, чтобы он вышёл из купе. 
- Ты чего это нарядилась Коваленко? Живо ложись на койку. Вот термометр прижми его подмышкой. Проверим температуру.  А теперь проверим рану и сделаем перевязку. Нарядилась как на дежурство. И что это ты себе позволяешь? Ранена, так и веди себя как раненой положено, - бурчала Барабанова, снимая повязку с раны. - Нет никаких признаков инфекции. Смажем йодом  и наложим новую повязку.
- Товарищ капитан, я чувствую себя в силах приступить к обязанностям.
- Ты что не хочешь полежать? Без Евгения Мироновича не могу тебе ничего разрешить. Я ему доложу о твоей просьбе. 
Евгений Миронович пришёл через минут двадцать после ухода врача. Он сказал, что ему необходимо осмотреть рану и только после этого он сможет принять решение по просьбе Оксаны. Оксана знала, что её оперировал Евгений Миронович, и всё же сейчас, когда она чувствовала себя почти здоровой, её сильно смущало, что надо оголяться перед мужчиной. Надо же, чтобы её ранило в такое неприятное место! Но выхода не было. Она молча легла на койку, и сама подтянула юбку к талии и спустила трусы. Евгений Миронович снял повязку, и холодными пальцами прощупал рану. Рана была чистой, нагноений не было.
- Заживает как по учебнику. Если всё так пойдёт, послезавтра можно будет удалить швы. Разрешаю сегодня ассистировать при операции. Просто другого никого нет. После операции опять в постель. Ясно? 
- Спасибо Евгений Миронович. Я ещё хотела попросить вас не отправлять меня в госпиталь, я хочу остаться в поезде.
- Там посмотрим. Ещё рано говорить. До Казани надо доехать ещё. Раненых приказано сдавать в Казани. - Хирург, заканчивая накладывать повязку на рану, добавил: - Трусы натяни сама. Приказываю оставаться в постели пока не позову.
Оксана поспешила выполнить указание. Она облегчённо вздохнула, когда Евгений Миронович покинул купе. 
В купе постучали. Вошёл майор Пасканов. Оксана приподнялась, намериваясь встать.
- Лежите, пожалуйста, Коваленко. Вот пришёл навестить вас, нашу героиню. Отличилась, так сказать, в первом бою. Молодец. Тут мне сказали, что просишься в строй. Молодец! Сегодня же отправлю рапорт по начальству. Представим к награде для примера другим. 
- Да что вы, товарищ майор, я ничего сверх того, что обязана по службе, не сделала.
- Запомни, начальству виднее, что ты сделала или не сделала. Не только героиня, но и скромная! Молодец, что и говорить! Желаю скорейшего выздоровления. 
Он ушёл из купе до того, как Оксана успела объяснить, что она не героиня, а просто невезучая. Надо же, чтобы её задело, и в такое место. Никого не задело, только её. Потом она подумала, что солдат на носилках ещё более невезучий. На фронте ранили, а при эвакуации в тыл совсем убили. Как там Вася? Что это значит: пропал без вести?  Мысль, что вот так на носилках могли убить Васю, испортила настроение. Потом Оксана подумала о Лёне. Он на фронте тоже подвергается опасности быть раненым или убитым.  Оксана знала, что почту смогут получить в Куйбышеве только. Она с надеждой подумала, что придут письма от Лёни и Сони Бронеславовны. Хотелось вернуть время назад, когда мама была жива, когда Вася был дома, когда она тайно думала о Лёне, не отдавая себе отчёта, что любит его. 

Поезд тронулся, напоминая тем самым, что время не вернёшь. В купе постучал Павел Стойло.
- Можно к вам, товарищ младший лейтенант? - спросил он.
- Заходи. Что-то случилось?
- Да ничего не случилось. Я тут водочку раздобыл, и немножко закусить. Хочу выпить за ваше скорейшее выздоровление. Одному не хочется, спросил Семёна Ивановича, он ругается, что я водку на сапоги поменял.
- Как это на сапоги? На тебе же есть сапоги.
- Так я же не свои обменял, а того мертвяка, что мы с вами к поезду несли. Везём его до Куйбышева. Только там его примет похоронная бригада. А он ходить уже не будет, ему сапоги не нужны. Я на станции обменял. Думал - надо выпить за здоровье младшего лейтенанта, а Семён Иванович ругается. Грозит побить. Как зверь на меня накинулся.
- Ты, что думаешь, он не прав? Это ведь мародёрство с мёртвых сапоги снимать.
- Да мёртвый он. Ходить уже не будет. Я капитана Колесникова спросил, и он мне разрешил.
- Пей свою водку за себя, за моё здоровье не хочу. И как это ты не понимаешь, что это противно, гадко.
- Все вы ненормальные. Не закапывать же его в сапогах, за которые две бутылки водки дают? Не я сниму, так похоронная команда снимет. Они всегда снимают.
- Варвары! Как подумаю, что такие сволочи, как ты с убитых сапоги и другое что снимают, то задушить вас хочется.
- Извини, младший лейтенант. Мы в реальном мире живём. Ценные вещи должны служить людям, а не гнить в земле.
- Ну, выпил? - сверкнув глазами, сказала Оксана. - Убирайся.
- Какие-то все психованные, - без злобы пробурчал Павел, скрываясь за дверью.
 
35.
- Коваленко, через десять минут быть готовой к работе, - раздался голос Барабановой. - Евгений Миронович велел подготовиться к операции!
Оксана встала, вышла из своего купе. Она с удовольствием тщательно вымыла руки мылом и пошла в операционную. Там она разложила на столик, покрытый белоснежной скатертью, весь необходимый инструмент, так чтобы можно было наощупь достать то, что потребует хирург. Поверх инструмента она накинула стерильную скатёрку. Капитан Барабанова возилась в шкафчике с лекарствами.
- Я буду ассистировать Евгению Мироновичу, а подполковник Леонидов будет выполнять функции анестезиолога. Он же будет следить за общим состоянием оперируемого. Ты будешь подавать инструменты. Это первая операция у нас, если не считать твою операцию. В твоём случае было лёгкое ранение, сейчас нам предстоит ампутация руки. 

Евгений Миронович заглянул в операционную, проверил готовность и вышел дать распоряжение, чтобы внесли раненого. Он велел всем одеть марлевые маски и завязать волосы косынкой.  Два санитара внесли раненого и положили его на операционный стол. Раненный был без сознания. Доктор Леонидов склонился над ним, проверяя пульс и давление крови. На голове у доктора была белая шапочка, рот был закрыт марлевой повязкой.  Доктор Леонидов переместился к изголовью операционного стола и его место занял Евгений Миронович. Операция началась.
Оксана невольно залюбовалась, как ловко и проворно работали руки хирурга. Она едва успевала подавать инструмент. Работая, Евгений Миронович возмущался грубой работой полевого госпиталя.
- Даже не вынули такой большой осколок, черти. Ты смотри, Леонидов, как грязно обработана рана - зашили прямо с куском тампона. Руки и ноги бы им переломать за такую работу. Пульс?
- Сорок пять - доложил Леонидов.
- Зажим!
Оксана подала зажим. Она была сосредоточена на своих обязанностях и боялась пропустить команду.
- Хочется сохранить парню руку, - продолжал Евгений Миронович. - Очистим всё от гадости. Серьёзно повреждена кость. Кажется, смогу руку сохранить. Жаль, что он  ею пользоваться не сможет. 
Операция шла пару часов. Евгений Миронович уже приступил к наложению швов, когда он, взглянув на Оксану, понял, что девушку надо срочно сменить.
- Коваленко, немедленно отправляйтесь в постель. Ваша работа на сегодня окончилась. Спасибо за помощь.
Оксана, пошатываясь, вышла из операционной. Она явно переоценила свои силы. Хотя её ранение было лёгкое, на третий день после ранения ей было тяжело выстоять несколько часов в напряжении. Она пошла в своё купе и ничком свалилась на койку. Голова кружилась. Перед глазами была картина операции, гнойники и сломанная кость руки.

Заглянул Семён Иванович.
- Дочка, чайку хочешь? Доктор велел напоить тебя крепким чаем. Говорит, что помогает. Вот бутерброд с топленым жиром поешь, глядишь и силы наберёшь. Без сил они тебя на поезде оставить не смогут. Сдадут в госпиталь. 
- Дорогой Семён Иванович, ты со мною как с ребёнком разговариваешь.
- А ты и есть дитя, разве что в лейтенантских погонах. Тебе бы с подружками по полю бегать, а тут война на нашу голову свалилась. Ну, кушай быстренько.
Оксана с любовью посмотрела на старого солдата. Чужой ведь, а беспокоится как о собственном ребёнке. Повезло ей с санитаром. Это не Павел Стойло, который сапоги с мёртвых снимает. Выпила Оксана чай, съела бутерброд и действительно силы прибавились. 
- Семён Иванович, расскажи мне про себя.
- А что мне про себя то рассказывать. Живу бобылём вот уже двадцать три года. Женился я рано, да не усмотрел в двадцать первом. Голод был страшный, вот и потерял я жену. А потом уж и желание жениться не было. Только жаль, что детей у нас не было. Не успели. Я сам в голодуху еле спасся. Говорят, американцы спасали. Айра назывались. Подобрали нас без памяти от голода. Меня спасли, а мою Настю не смогли. Потом я пошёл на рабфак, школа для взрослых так называлась.

Потом курсы электриков в Саратове. Работал в жилищном управлении. Не даёт эта работа броню. Меня по моим старым годам сюда и направили.
- Хороший ты человек, Семён Иванович.
- Да что ты, дочка. Тебе чего принести?
- Спасибо, мне ничего не надо.
- Тогда до ужина. Лежи, Мироныч не велел тебе подыматься. Ты, он мне говорит, Семён Иванович, следи, чтобы лежала и выздоравливала. Они, молодые, говорит, не понимают, всё норовят встать. Так ты ей вставать не вели, скажи, я так приказал.
- Я буду лежать, - улыбнулась Оксана. 
От посещения пожилого санитара на душе стало немного веселее. Оксана подумала, что она не совсем невезучая, если рядом такие хорошие, добрые люди. Интересно, что хорошие люди обычно страдают больше других людей. Невольно подумалось о Соне Бронеславовне. Как она переживала, что Оксану в армию забирают, и как много она настрадалась!