Самочувствие
- Хоть бы спросил, как я себя чувствую, - укорял Иосифа худой старик-отец, недавно окончательно ослепший.
- Ну зачем он опять об этом самочувствии? Ну спросил бы я, ну ответил бы он. Дело же вовсе не в этом вопросе. Я люблю его. Всегда гордился им и сейчас горжусь героическим и праведным отцом. Но в этом вопросе есть что-то ханжеское, - думал сын. – Слова есть только слова.
Но вслух просил прощения, ссылался на загруженность, вечную озабоченность делами служебными и семейными.
И, поговорив недолго с отцом, поцеловав его и мать, уходил.
Настал день, когда отец ушел. Навсегда. И тогда сын осознал свою вину перед ним. И запоздало каялся, и просил прощения, глядя в небеса.
Осталась старенькая мать. И изредка Иосиф навещал ее. Ни разу не спросила его мать, почему он не интересуется ее самочувствием, и он был ей за это благодарен.
Иногда его глухо ударяла в грудь совесть, он начинал проявлять усиленное внимание к старушке – как бы и за вину перед отцом неся тяжкий ответ и оправдываясь ...
Но вот мать стала совсем слаба. Сердце ее то и дело отказывало. Однажды он предложил ей пожить какое-то время у него, в его прекрасной квартире – не то, что ее хижина.
Мать пришла.
Часами стояла она у окна, глядя на реку, у самого берега которой стоял его огромный дом.
Она была счастлива. Сердце ее стало чувствовать себя лучше. По мере сил старушка помогала невестке по хозяйству.
Но та ее терпеть не могла.
То ли потому что не любила мужа, то ли потому что никого не любила. Или потому что ревновала к свекрови, ненавидя заботу супруга о его матери. Или же потому что ее собственная мать была не с ней, а далеко, при этом часто болела в одиноком своем жилище.
И в один прекрасный день, когда свекровь любовалась из окна речным пейзажем, сказала мужу невестка – тихо, сквозь зубы:
- Пускай старуха убирается!
Та услышала, но промолчала. И стала собираться. Когда же сын ее спросил, почему она так торопится вернуться к себе домой, ответила со слезами на глазах и свинцом в голосе:
- Я слышала, как твоя жена сказала: «Пусть старуха убирается». Ноги моей больше не будет здесь. Прощай, сын.
Она ушла, гордая и печальная, и вскоре умерла от очередного сердечного приступа. И сын ее стал круглым сиротой. Правда, и сам он уже был не так молод: возраст приближался к пятидесяти.
Время шло, взрослели и уезжали в далекие края дети и внуки, появлялись правнуки.
Умерла от тяжелой болезни жена, оставив Иосифа совсем одиноким.
И тогда разбогатевший старший сын, Яков, взял его к себе.
Даже комнату выделил, поставил в ней телевизор и компьютер, телефон с отдельной линией. Иосиф был ему бесконечно благодарен.
Жена Якова, Дебора, заботливо кормила тестя, он всегда был прилично одет и обут. Его навещали внуки, привозили подарки.
И тогда он начал вспоминать покойных родителей. Снова и снова. Вспоминать свое не совсем сыновнее отношение к ним. И их горькие слова.
- Хоть бы спросил, как я себя чувствую, - звучал голос отца, давшего ему столько знаний и умений, помогавшему в трудных ситуациях.
- Ноги моей больше не будет здесь, - звучал голос матери, родившей его в муках и вскормившей молоком своим, пережившей не одну бессонную ночь из-за его детских болезней и проступков его отроческих.
И видел их Иосиф: отца, сидящего в инвалидной коляске, и мать, лежащую на больничной койке. Видел их лица: любящие и прощающие. И себя, сына их, видел он со стороны. И он осуждал себя, и шептал он:
- О если бы я мог повернуть время вспять, дорогие мои! О если бы я мог увидеть вас, пасть на колени и покаяться! Я ведь любил вас, я люблю самую память о вас! Но вот такой я был … Не холодный, не равнодушный, а легкомысленный. Нет, нет, неправда, по сути был я холодным и равнодушным. И нет, и нет мне прощения!
Сын заметил, что с отцом что-то творится. Чуткий сын.
- Ты сегодня какой-то грустный, папа. Как ты себя чувствуешь? – тревожно спросил Яков, взяв отца за руку ласково.
Иосиф заплакал. Это были горькие, едкие слезы. Тяжелые слезы.
- Папа, папа, в чем дело? – все сильнее тревожился сын. – Объясни же! Скажи, что тебе нужно! Я все необходимое сделаю, чтобы помочь.
- Все в порядке, все в порядке, дорогой мой, - отвечал Иосиф. – Ты и так делаешь больше, чем положено. Просто я вспомнил о том, что не все необходимое успел сделать в своей жизни. И уже никогда не успею.