В конце восьмидесятых годов Второй отдел (именно с большой буквы) следил у нас в институте за соблюдением секретности. Чтобы не завелся в наших рядах изменник Родины, завербованный иностранной разведкой. Понятно, что всё, связанное с этим отделом, было очень серьёзно. Достаточно было подозрения, чтобы студента навсегда отлучили от всего секретного на просторах СССР. Т. е. никакой работы или учёбы, связанной с авиацией, космонавтикой, приборами и многим-многим другим. Навсегда.
Поэтому, вызов во второй отдел меня серьёзно встревожил. Почему меня одного вызвали? Что я натворил? Ракеты самодельные с балкона запускали - было. Но ведь это не разглашение тайны, баловство. Может из-за родственников? В России дядя и двоюродный брат моряки, за границу плавают. Тетрадь с секретными лекциями на месте, проверил... Блин!
Захожу в корпус, 2-й отдел на первом этаже. Останавливаюсь перед дверью. Глубокий вдох, как перед прыжком с пирса, и тяну ручку на себя. В предбаннике никого, справа дверь открыта, и в кабинете сидит на стуле около стола наш зам. декана Шудько. И улыбается. Я вежливо:
- Здравствуйте... – а сам вообще не понимаю, почему он тут?
- Проходи, Кожеванов, присаживайся. - сажусь напротив и молчу растеряно.
- Удивлён?
- Да. - киваю два раза.
- Будет у нас сейчас очень серьёзный разговор, Дима - хмурит брови Шудько - от которого очень многое в твоей дальнейшей жизни будет зависеть. Прежде чем отвечать, очень-очень хорошо подумай.
Мы изучили твоё личное дело, и видим, что у тебя хорошая семья, папа пограничник, и всё в предыдущей жизни было правильно. Тебе можно доверять. Ты, конечно, знаешь, что такое Комитет Государственной Безопасности, КГБ. - я опять два раза киваю - Мы контролируем очень многое. Наша задача - обеспечить безопасность Страны! Безопасность всех советских людей! А чтобы эту задачу выполнять, необходимо обладать информацией. Что бы вовремя предупредить любую возможность, даже намёк на мысль об измене, мы получаем правдивую, своевременную информацию от надёжных людей. Это очень важная работа.
Предупредить преступление или проступок гораздо важнее, гораздо правильнее, чем потом умело разбираться с его последствиями. И мы даём тебе возможность присоединиться к этой важной, и почетной работе. Конечно же, мы помогаем своим сотрудникам. И всячески их поддерживаем. Престижная работа, продвижение по службе, квартира, премии - это даже не обсуждается. Будет всё!
Я слушал и краснел. С первых фраз понял - ЧТО мне предлагают. Молнией пронеслись рассказы Бати про «стукачей». Как мне было гадко даже слушать, не то, что сидеть за одним столом с человеком, улыбающимся тебе, заводящим задушевные разговоры, а потом строчащим на тебя доносы... Осознание реальной опасности, КАТАСТРОФЫ накрывало, как плотное горячее одеяло. Я понимал, что может сделать 2-й отдел. Как может обрушить мою жизнь, карьеру Отца, Мамы, будущее сестры и брата. Ошеломляющий страх сковал тело, руки мертвой хваткой схватили колени, я мог только кивать.
- Так вот, - непринуждённо продолжал Шудько - для начала необходимо просто наблюдать за своими одногруппниками. Слушать что говорят, чем живут, с кем общаются, что читают... И раз в месяц сдавать отчет. Задача несложная, но очень ответственная. И её выполнение откроет перед тобой самые грандиозные перспективы! - зам. декана поднял вверх указательный палец - Подумай пару минут и скажи, что ты по этому поводу думаешь.
Шудько легко встал со стула, медленно подошел к открытому окну и закурил. Я не шевелился, уставился в пол и напряженно думал. Иногда ощущая на себе ободряющий взгляд.
«Что делать? Что делать? - крутилось в голове – если я откажусь, семью могут постичь огромные неприятности. Если соглашусь – как я смогу жить? Смотреть в глаза друзьям, собратьям, и доносить на них?! Это невозможно! Чем я буду после этого? Как смогу жить? Это … Лучше умереть! Невозможно! Нет!»
Всё внутри восставало против работы «стукачём». Выворачивало, скручивало и обдавало жаром.
Зам декана докурил. Затушил в пепельнице на подоконнике окурок. Сел рядом, и улыбнулся. Мол, «ну чего ты?! Жизнь прекрасна!».
- Ну, Дима, решил? Будешь помогать защищать Родину?
У меня во рту сухо, так, что язык прилипает к нёбу и зубам. Попытался говорить, а вышел какой-то хрип. Прокашлялся.
- Я тщательно всё обдумал. Спасибо за оказанное доверие. Но я не смогу. Я не смогу жить с людьми, на которых буду писать отчеты. Я не смогу. Это невозможно.
Сказал, и уронил голову на грудь. Готовый услышать любую, самую ужасную вещь. Я сделал свой ВЫБОР. И испытал огромное облегчение, как будто мучительно поднял, а потом бросил тяжелейшую штангу.
- Ну, нет, так нет. Хорошо. Свободен, Кожеванов – я не услышал в голосе зам. декана ни угрозы, ни сожаления, ни горечи. Как будто он мне предложил яблоко, а я сказал, что сыт.
- До свидания, Александр Иванович.
- О нашем разговоре никому не рассказывать! Ни-ко-му!!! Это в твоих же интересах.
Я шёл в общежитие оглушённый и подавленный. Ничего не видя вокруг. Проигрывая сценарии один ужаснее другого. И готовил себя к любым поворотам. Вплоть до тюрьмы. Вплоть до смерти.
Добрался до кровати, и провалился в спасительный сон.
На следующий день я ждал объявления о своём отчислении из института. Удивительно, но прошла первая пара, потом лабораторная, вторая пара, и никто меня не вызывал в деканат. Никто не смотрел особым взглядом, как на человека, с которым всё кончено…
«Понятно! Документы готовятся. Это занимает время…», догадался я.
Но прошёл второй день, и третий. А через неделю мне нужно было зайти в деканат по делу. К нашему зам. декана Шудько. И он встретил меня, как будто ничего не было. Не было предложения, не было моего мучительного отказа… И я предположил, что наказывать меня не будут. Пока.
Но, до самого окончания института, я всё равно ждал, что эта история где-то, когда-то «вылезет мне боком»…