Итак, как только Егоровна получила должность в новом цехе, она получила от колхоза и домик. Кандидата на место, которое досталось Лаврентию, предложено было подобрать начальнице самостоятельно и на свой вкус.
Так в деревушке на берегу холодного залива, появился супруг Егоровны, он же главный механик шкуроварни. О том, как резко Егоровна из кабинета заместителя перебралась в кабинет начальника, я уже писал. То, что при нежелании колхоза-хищника заниматься жильем на периферии, для Егоровны нашелся целый дом, рабочие восприняли спокойно. На баржестроительной верфи начальство тоже обитало в построенных пароходством коттеджах при том, что рабочие жили в служебных клоповниках, а плавсостав не имел и таковых. Народ привык: если работник начальственного ранга "спущен сверху", вслед за ним с поднебесных властных вершин обильно валятся многочисленные блага.
Лаврентий был некоторым образом счастлив. Свой кабинет. Своя домашняя мастерская. Хозяйка в доме. Уют. Тишина прекрасного балтийского побережья в чистенькой деревушке, где большинство жителей - коренное население. А значит - можно оставить велосипед у забора. Не вешать на дверь замок, работая в саду. Можно наслаждаться жизнью без изувеченных похабными надписями заборов, без пьяного мата по вечерам у сельского клуба. Без всего того грязного и нечестного, чем славился городок баржестроителей.
Но вскоре в особняке появился третий жилец, если не считать лохматого и полосатого кота.
После службы в "несокрушимой и легендарной" прибыл к мамаше, пребывающей, впрочем, в реально бабушкином возрасте, горячо любимый и поздно рожденный отпрыск Егоровны. Продукт той, неведомой Лаврентию страницы жизни женщины из нового его сегодня. И как Егоровна ничего не желала знать из далекого прошлого Лаврентия, так и Лаврентий оставался равнодушен к тому, что было до него. Отпрыск был из ТОЙ жизни. Он во всем походил на свою извращенно-практичную маман. И все несчастия, что обрушились вскоре на седеющую Лаврентьеву голову со стороны Егоровны, сын ее нес Лаврентию столь же жестоко и неотвратимо.
Появление отпрыска Егоровны в доме, где мечтал поселить обывательское свое счастье вчерашний морской скиталец явилось концом наивных надежд.
Проблемы начались сразу. Лаврентий чувствовал, что неприятен новому обитателю особняка, понимал, что попытка слепить гнездышко, снова потерпела фиаско. Быт состоял из недомолвок, мелких ссор, ядовитых реплик, все это от сына передавалось матери. Та, казалось, только и ждала мелочных зацепок, чтобы тут же поддержать сына словом и делом. Егоровна ставила Лаврентия на отведенное ему место послушного болванчика. Хотя ни словом, ни делом бывший рыбак такого отношения к себе не заслужил. Лаврентий стойко уходил от конфликтов, замыкался, тупо смотрел в телевизор, либо копался в мастерской.
На работе домашние сложности приобретали официально-производственную специфику. Лаврентий работал добросовестно. Горькая морщина на лбу и грустные голубые глаза выдавали неладное. Не все в цехе были на стороне Егоровны. Опытный судовой механик, возглавивший техническую службу цеха, состоящую из пятерых слесарей, ничуть не тяготился своими служебными обязанностями как специалист.И симпатизирующие Лаврентию понимали в чем дело.
Все оборудование цеха состояло из водо- и паро- трубопроводов, котлов-чанов, бочек, в которых шёл простой, как яйцо процесс превращения тресковых шкур в сырье для радиотехнической промышленности. Примитивность оборудования не шла ни в какое сравнение с тем, что представляло собой энергетическое чрево большого морозильного траулера. За четыре года работы главным механиком шкуроварни, Лаврению удалось сделать из цеха завидное для соседних подразделений рыбозавода производство. Магистрали воды и пара, емкости и конструкции были аккуратно, можно даже сказать, любовно, окрашены. Соединения и фланцы, не типично для колхоза, по-судовому герметичны. Вентили и краны работали мягко и надежно.Электрохозяйство сохраняло возможность эксплуатировать его безопасно. Подъемные механизмы и тележки, талевки и тельферы перемещали тяжести без характерного для соседнего цеха воя и скрипа. Моечные машины таковыми и были. Сточные решетки присутствовали и позволяли грязной воде беспрепятственно уходить в канализацию. Все двери и ворота закрывались так, будто установлены они были на противоположном, берегу Балтики, у помешавшихся на комфорте перспективно-вымирающих буржуинов.
Но. Ухоженный вид шкуроварни Егоровна сумела преподнести боссам из центра как результат своих руководящих способностей. Роковое для многих, назначение этой фурии начальником всего рыбозавода, таким образом, было буквально делом золотых рук Лаврентия. Центральное начальство и не догадывалось, что значительную часть своего рабочего времени Егоровна проводила, заполняя специально заведенный журнал. В нескольких графах журнала проставлялись все ее доходы и скурпулезно-болезненно фиксировались расходы. Все, до последней копейки. Егоровна могла часами изучать свой фолиант, ликуя по поводу щедрых премий и грустя касательно растущих цен в магазинах. Журнал отражал состояние бюджета семьи Егоровны. Право распоряжаться поступающими в дом деньгами она присвоила себе категорически неоспоримо.