И обратился я, и видел под солнцем,
Что не проворным достается успешный бег,
Не храбрым - победа, не мудрым – хлеб,
И не у разумных – богатство,
Не у искусных – благорасположение,
Но время и случай для всех их.
Ибо человек не знает своего времени.
(Экклезиаст)
Мы – послушные куклы в руках у Творца!
Это сказано мною не ради словца.
Нас по сцене Всевышний на ниточке водит
И пихает в сундук, доведя до конца.
(Омар Хайам “Рубаи”)
Они хотят, чтоб я писал понятно для любого сержанта милиции.
Нет уж! Ниже лейтенанта не пишу!
(Станислав Ежи Лец)
Недавно в мировых средствах массовой информации промелькнуло сообщение о том, что на Большом адронном коллайдере (БАК) удалось превысить скорость света. И тут же последовало другое, опровергающее сообщение: скорость света не удалось превысить, а предыдущее сообщение было вызвано ошибкой в расчетах: не была учтена гравитационная составляющая в системе измерения. В переводе с научного на разговорный язык это означало, что не был закреплен электрический кабель, подсоединявшийся к датчику.
Д л я с п р а в к и: БАК является самой крупной экспериментальной установкой в мире. Это гигантский ускоритель заряженных частиц. Большим коллайдер назван из-за своих размеров: длина основного кольца ускорителя составляет 26 659 метров. Основные кольца ускорителя БАК находятся в 27-километровом подземном тоннеле. Стоимость БАК около 9 млрд евро, что делает его еще и самой дорогой научной установкой в истории человечества.
Мне кажется, что настало время рассказать еще об одной, практически никому неизвестной работе, имевшей целью превысить скорость света. Работа эта была проделана в самом конце ХХ-го столетия. Весьма важно, что в ней в основу был заложен совершенно другой принцип, затраты были в сотни раз меньше, чем на Большом адронном коллайдере, и, насколько мне известно, ошибок в расчетах не было.
Часть первая
Смелость города берет.
(Русская народная поговорка)
1
В мэрии славного города Хайфа проходила смотр-выставка технических проектов инженеров и ученых – выходцев из бывшего СССР. Среди почетных гостей выставки были министр по делам новых граждан Израиля (абсорбции), руководители управления абсорбции севера страны, кто-то из руководителей министерства науки, мэр города, его русскоговорящий заместитель, а также большая группа обязательных при каждом из них чиновников и экспертов.
Проекты были представлены в виде красочных плакатов, на изготовление которых мэрия и оба министерства, науки и абсорбции, не поскупились и сообща выделили достаточную сумму денег. Достаточную, чтобы оплатить труды художественной мастерской, специализирующейся на подобных плакатах и рекомендованной авторам проектов управлением абсорбции. При плакатах находились сами авторы проектов. То, что обычно прижимистые организации не поскупились и оплатили расходы на изготовление плакатов, вселяло в авторов надежду, что точно так же они не поскупятся и профинансируют лучшие из отобранных проектов. Ибо это был не просто смотр, а смотр-конкурс лучших проектов, предложенных инженерами и учеными – выходцами из стран бывшего Союза. Тут же крутились в большом количестве корреспонденты и фотокорреспонденты различных русскоязычных газет, и даже съемочная группа второго канала израильского телевидения.
Особняком держались трое молодых людей, иронично комментирующие все, что происходило в зале. Однако их ироничность, скорее всего, являлась защитной маской, связанной с тем, что предлагаемый ими проект был выполнен не на цветном пластике, как остальные проекты, а на двух листах обычного ватмана. Последнее же обстоятельство было вызвано тем, что о смотре-выставке все трое узнали, во-первых, слишком поздно, чтобы заказывать оформление у профессионалов, а во-вторых, совершенно случайно. Короче говоря, никто их не приглашал участвовать в данном мероприятии, правда, никто и не помешал им пришпилить свои листы на щите, специально для этого внесенном в зал.
Хотя сказать “никто не помешал им” было бы не совсем точно. Правильнее было бы сказать “никто из организаторов не помешал им пришпилить свои листы на щите”. Ибо, получив от начальства указание внести в зал еще один щит, пожилой русскоговорящий уборщик Моше немедленно принялся недовольно бурчать. Тогда молодые люди безропотно спустились в подвал и, сопровождаемые недовольным Моше, сами подняли пыльный щит в зал, но никак не могли допроситься у Моше мокрой тряпки, чтобы вытереть со щита пыль. Пришлось снова обращаться к организаторам выставки, после чего Моше получил указание протереть щит, но делал он это так неаккуратно и так ворчал при этом, что молодым людям пришлось отобрать у него тряпку и самим стирать пыль, разумеется, под угрюмое ворчание Моше.
- Чем Вы теперь недовольны? – спросили его молодые люди.
- А чем мне быть довольным? – ответил им Моше. – Кончатся эти ваши выставки-шмыставки, а мне потом все это нести обратно.
- Но, кажется, Вам именно за эту работу платят деньги.
- Какие деньги? Разве это деньги? – не унимался Моше. – Можете взять их себе. Мне не жалко.
Однако эта маленькая заминка не испортила настроения молодым людям, и, повесив свой плакат, они тут же стали с юмором комментировать друг другу все, что происходило вокруг. Не ушел от ироничного внимания наших молодых людей и немолодой мужчина, который самостоятельно, без сопровождающих разгуливал по залу и внимательно, хотя и выборочно, разглядывал представленные плакаты. Он существенно отличался от остальных. Во-первых, мужчина был невысок, лыс, обладал щуплой фигурой подростка и вообще производил впечатление рано состарившегося мальчика, а во-вторых, он был одет в спортивный костюм рыжего цвета с кожаными заплатами на локтях.
Совершая свои движения по непонятной траектории, мужчина вскоре очутился возле молодых людей. Прочитав название проекта и едва взглянув на рисунки, он саркастически изрек:
- Мда-с, на Нобелевскую премию не тянет.
- А Вам обязательно нужно, чтобы тянуло на Нобелевскую премию? – насмешливо спросили молодые люди в один голос.
- Не больше и не меньше! – убежденно заявил человек. – Иначе я платить не намерен!
- Ну, тогда нам придется искать здесь другого спонсора, - попробовали отшутиться молодые люди.
- И напрасно, уважаемые господа! Вы, что, не видите, что это – всего лишь ме-ро-при-я-ти-е – и не больше! Все – и министерства, и различные партии - запишут его в свой актив – и на этом все закончится.
- А вы?
- А я готов субсидировать ваш проект, но только, если он потянет на Нобелевскую.
- А позвольте Вас спросить, почему только такой проект?
- Здесь все угощения надо поглощать стоя, а в ногах правды нет. Поэтому давайте зайдем в ближайшее кафе, и я вам там отвечу на этот вопрос, - и заметив, как молодые люди смущено переглядываются между собой, поспешно добавил: - Давайте сделаем так: сегодня я угощаю, а в следующий раз вы. Подумайте хорошенько – предложение для вас весьма выгодное: я плачу за вас троих - и сегодня, а вы втроем угощаете меня одного – и неизвестно когда.
2
- Итак, молодые люди, давайте знакомиться, - сказал немолодой мужчина, когда четверка расположилась за столиком. – Меня зовут Ионатан или Джонатан – как вам удобнее - Эзрович.
- А фамилия?
- Я же сказал - Эзрович.
- А отчество?
- Тоже - Эзрович.
- Здорово! Значит - Джонатан Эзрович Эзрович. А меня зовут Владимир Медведь, его – Владислав Лев, а вот он – Андрей Зайчик, - представил себя и своих друзей тот, кто был среди них, по-видимому, вожаком.
- Ценю ваш юмор, а я почему-то думал, что ваши фамилии – или Окунь, Лещ и Карасик, или Сокол, Орел и Воробейчик.
- Напрасно Вы думаете, что мы шутим, - заметил Владимир. - Это, действительно, наши фамилии. Они достались нам от наших отцов, дедов, прадедов.
- Просто меня ввело в заблуждение такое маловероятное сочетание фамилий звериного происхождения.
- Действительно, маловероятное, но это еще не все. Девичья фамилия моей матери – Волкова, - заявил Андрей Зайчик. – Когда мои родители поженились, одни их однокурсники шутили, что, дескать, Волкова съела Зайчика. А другие им возражали, что это, мол, мой папа прикинулся Зайчиком, чтобы, притупив общую бдительность, у всех на виду умыкнуть Волкову.
- Но вы можете называть нас проще – Володя, Слава и Андрюша, - добавил тот, кого можно было называть Славой.
- Тогда и вы можете называть меня проще, на русский лад – по отчеству, просто Эзрович.
- Вы, что, новый русский? – тут же спросил Андрюша.
- Нет, я, скорее - старый американец. Точнее израильтянин, проживающий в Америке.
- А почему Вы так прекрасно говорите по-русски?
- Потому что мои родители, благословенна их память, между собой говорили по-русски. Впрочем, и по-польски, и на французском, и на идиш тоже. Они, мои братья, сестра, оба дедушки и обе бабушки, благословенна их память, погибли в Варшавском гетто. Меня спасло то, что, когда немцы оккупировали Польшу, я в это время учился в университете в Англии.
- Почему же Вы называете себя старым американцем, а не англичанином?
- Молодые люди, я добровольно вступил в британскую армию и всю вторую мировую войну прослужил в английском военно-морском флоте.
- На каком корабле?
- Вовсе не на корабле, а на маленьком минном тральщике. Мы очищали Средиземное море от мин. Вместе со мной на Средиземное море в военно-морском флоте, в авиации, в пехоте, в саперных, в десантных войсках Британии служили тысячи еврейских ребят. Мы воевали с надеждой, что сможем создать свое государство в Палестине. А арабы воевали против Англии на стороне гитлеровцев. Но когда война закончилась, Англия встала на сторону арабов.
- Почему?
- Потому что арабов больше. Потому что у арабов нефть. Вы слышали такой афоризм: “у Англии нет друзей, у нее есть только государственные интересы”. Мог ли я после этого стать гражданином Великобритании?
- А зачем Вам нужно субсидировать проект не больше и не меньше, чем на Нобелевскую премию? Меценатство? Денег куры не клюют? Способ уклонения от налогов? – засыпали Эзровича вопросами собеседники.
- Из патриотизма.
- Какого?
- Израильского.
- Ничего не пойму! – заявил Владимир. – Вы, человек, проживающий в Америке и называющий себя старым американцем, намерены финансировать работу ученых, приехавших из России, из чувства Израильского патриотизма?
- Вот именно! Ведь я воевал за эту страну и с англичанами, и с арабами.
- Здорово!
- Если вы на пару минут прекратите поток вопросов, я смогу тогда кое-что объяснить. Ни для кого не секрет, что наивысший вклад ученых в науку оценивается Нобелевской премией. Не секрет также, что среди лауреатов Нобелевской премии много евреев. Евреев из разных стран мира. Нет только ни одного лауреата из еврейского государства – Израиля. Создается такое впечатление, что, попав в Израиль, еврейские ученые теряют способность мыслить на мировом уровне.
(Здесь я, как автор, должен напомнить, что разговор происходил в конце ХХ-го века, когда среди израильтян еще не было Нобелевских лауреатов в области науки. Они появились позже.)
- Не только ученые, но и шахматисты, - тут же вставил Андрюша.
- Да и на школьных олимпиадах по математике и физике та же картина, - развил эту же мысль Слава.
- Кстати, и в спорте тоже самое, - добавил Володя.
- Ну и как вы можете это объяснить? – спросил Джонатан Эзрович.
- Нет необходимости отстаивать свое право заниматься наукой, спортом, искусством. Нет конкуренции, - предположил Андрей.
- Возможно, что и так. А возможно, что имеются другие причины, - заявил Эзрович.
- Например?
- Например, возможно, что наука, искусство, спорт стали требовать все больших и больших капиталовложений, а такому маленькому государству, как Израиль, они не по карману.
- И Вы решили устранить финансовые проблемы? – предположил Слава.
- Вот именно. Но мне нужно быть уверенным, что проблема, которую я стану финансировать, стоит того.
- А какая проблема стоит того? – спросил Володя.
- Вот над этим вам самим предстоит поломать головы. Это ваша задача. Только запомните: “никто не верит чудеса! Но все их ждут”.
- Это Ваш афоризм?
- Нет, это сказал Станислав Ежи Лец. Рекомендую почитать. Тогда мне с вами легче будет общаться.
- Кого еще следует прочитать, чтобы можно было с Вами общаться? – спросил Андрей.
- Для начала троих: Екклезиаста, Омара Хайама и Станислава Ежи Леца.
- Омар Хайам нам подойдет, ведь он, кажется, прославлял исключительно вино, да еще отдавал дань прекрасным гуриям. A Экклезиаст – это что-то религиозное? – спросил Слава.
- Ошибаетесь, молодые люди. В Экклезиасте заключена глубокая мудрость. И совсем не религиозная. Есть даже мнение, хотя и спорное, что это псевдоним царя Соломона. А заявить, что Омар Хайам является исключительно певцом вина и прекрасных гурий может только человек, который его не читал.
- Каемся, - сознался Владимир, - не читали.
- Не надо каяться – надо читать, - немедленно откликнулся Эзрович.
- А что Вы скажете насчет Козьмы Пруткова? – спросил его Андрей.
- Я не назвал его, будучи уверен, что его-то вы и без меня читали. Так же, как записные книжки Ильи Ильфа, - улыбнулся Эзрович.
- Хорошо, - вернулся к цели разговора Владислав. - Мы найдем такую проблему, но где гарантия того, что Ваши эксперты сумеют ее должным образом оценить?
- Найти таких экспертов - моя задача. Только учтите: задача, которую вы поставите перед собой, должна быть с точки зрения современной науки неправильной, невозможной, неправдоподобной! И в то же время - осуществимой, научно обоснованной и решаемой. Короче, она должна быть настолько фантастичной, чтобы я захотел на нее поставить! И меньше полагайтесь на компьютер – больше шевелите мозгами. Как сказал мудрец: - “Электронный мозг будет думать за нас точно так же, как электрический стул за нас умирает”.
- Опять Лец? – догадался Андрей.
- Он самый. Я сказал все. Вот вам моя визитная карточка. Свяжетесь со мной, когда будете готовы.
Эзрович расплатился с официантом и вышел. Оставшись одни, молодые люди принялись обсуждать, разыгрывает ли их новый знакомый, или нет.
3
Следующая встреча молодых людей с их новым знакомым состоялась через две недели в гостиничном номере, где он проживал.
- А где же Ваши эксперты? – удивились молодые люди, когда обнаружили, что, кроме самого Эзровича, в номере больше никого нет.
- Какие эксперты? – в свою очередь удивился хозяин номера.
- Ну, которые смогли бы оценить фантастичность и вместе с тем обоснованность нашего проекта…
- Вот что, молодые люди. Если вы сумеете объяснить все настолько доступным для меня образом, что я пойму, оценю и поверю - отлично. Если вам это не удастся – пеняйте на себя, и никакие эксперты вам не помогут. Ни один независимый эксперт не бывает абсолютно объективен. Зачем же мне и вам еще одна заинтересованная сторона?
- Хорошо, - вынуждены были согласиться молодые люди. – Но хотя бы скажите, какое у Вас образование?
- Боюсь, что в данном случае образование может только мешать. Как математик, я обучался еще до второй мировой войны, в Оксфорде; вторую степень получил уже после войны, в Сорбонне, по физике, а докторат по биологии защищал в Тель-авивском университете..
- Петя Трофимов, - вырвалось у Андрея.
- Да, - засмеялся Джонатан Эзрович, - чеховский персонаж - вечный студент Петя Трофимов.
Молодые люди восторженно переглянулись: оказывается, их немолодой собеседник знаком с классиками русской литературы.
- Ну так как? Вас устраивает мое образование?
- Вполне. Почему же Вы сами, насколько мы поняли, не занимаетесь наукой?
- Вы все трое изучали высшую математику и поэтому знаете, что у дифференциальных уравнений имеются общие и частные решения. На ваш вопрос я могу дать вам два ответа. Общий и частный. Общий будет таким:
Потому что во многой мудрости
Много печали;
И кто умножает
Познания,
Умножает
Скорбь.
- А частный?
- А частный касается только лично меня. Любая наука требует человека целиком. А меня интересовала не только наука, но еще многое другое в жизни. Поэтому в какой-то момент я понял, что нужно от чего-то отказаться.
- И Вы отказались от науки?
- Нет, от науки я не отказался, я отказался только от карьеры ученого. Итак, приступайте к изложению. Я весь внимание.
- Сначала займемся теоретическими предпосылками. Помнится, при прошлой встрече, говоря о фамилиях, мы с Вами уже коснулись вопроса о вероятностях. Не сомневаемся, что Вам знакома характеристика, называемая кривой Гаусса, или палаткой Гаусса, - начал свое изложение Владимир.
(По-видимому, молодые люди договорились между собой, что именно он будет излагать теоретическую суть проекта.)
Хозяин номера откликнулся немедленно:
- Конечно, как и многое другое из области теории вероятности и математической статистики. Официально палатка Гаусса называется кривой нормального закона распределения ошибок. При изготовлении деталей, товаров, приборов, машин невозможно все размеры, параметры, характеристики выдержать идеально. Обязательно будет иметь место какой-то разброс. Зависимость между полученным значением какого-либо параметра и вероятностью этого значения и дает кривую, называемую палаткой Гаусса. Чем меньше отклонение от среднего значения, тем больше вероятность такой величины. Чем больше отклонение параметра, тем меньше его вероятность.
Чувствовалось, что ему доставляло удовольствие вспоминать материал, который он изучал в университете.
- Таким образом, если партия продукции достаточно велика, то в ней могут оказаться и экземпляры с весьма значительными отклонениями от среднего уровня, - вставил в его рассуждения Владимир. - Согласны?
- Конечно. Если партия очень велика, то в ней даже может оказаться брак. Все зависит от величины партии.
Но тут вмешался Андрей:
- Все это верно. Но дело в том, что не только в технике, но и в природе имеет место разброс параметров, описываемый палаткой Гаусса.
- А как же, - снова живо откликнулся Эзрович. – В среднем все люди имеют одинаковые габариты. Но тем не менее встречаются и лилипуты, выступающие в цирке, и гиганты-баскетболисты. Если бы кто-либо захотел построить зависимость, характеризующую вероятность различного роста людей или животных, то он тоже получил бы палатку Гаусса. И так для всех параметров. Например, если мы возьмем приспособленность животных к температуре… Теплые края не случайно наиболее приспособлены для обезьян, а полярные условия для белых медведей. Так вот: биологам известно, что время от времени среди обезьян рождаются такие экземпляры, которым холодно в тропиках, а среди белых медведей такие, которым жарко на Северном полюсе.
- Но это относится к живой природе, а мы имеем в виду неживую, - снова вмешался Андрей.
- Не сомневаюсь, что вы правы и в этом случае, - беспечно согласился Эзрович.
- А коли так, - неожиданно спросил Владимир, - то кто сказал, что скорость света имеет только одно единственное значение, что она также не подчиняется разбросу, характеризуемому нормальным законом распределения, - палаткой Гаусса?
Владимир замолкнул, и все трое, молча, уставились на Джонатана Эзровича. Тот тоже молчал, потом спросил:
- И что из этого следует?
- А то, что, при достаточно мощном световом потоке, в нем должны будут наблюдаться и значительные отклонения от среднего уровня. Те отклонения, что соответствуют уменьшению скорости света, нас не интересуют. А вот на те, что соответствуют увеличению скорости света, следует обратить пристальное внимание.
- Вы хотите сказать, что можно получить скорость, большую скорости света? – спросил Эзрович.
- Нет, мы хотим сказать, что свет может двигаться со скоростью, значительно превосходящей ту, которая нам известна, а известна нам только его средняя скорость, - ответил Владимир.
- Во сколько раз можно превзойти известную нам среднюю скорость?
- Вы же сами только что сказали: “Все зависит от величины партии”. В нашем случае это означает: все зависит от величины светового потока в пучке. Чем световой пучок будет больше, тем большее количество света в нем будет двигаться со скоростью, значительно превосходящей среднюю скорость!
- Итак, вы замахнулись на самого Эйнштейна!
- Но ведь и он когда-то замахнулся на самого Ньютона!
- А во что это выльется технически?
- А техническую сторону проекта Вам изложат мои коллеги, – закончил свое вступление Владимир, и излагать начали по очереди Владислав и Андрей.
- А сможем мы потом доказать, что сигналы, которые мы зафиксируем, это именно те, имеющие сверхвысокую скорость, которые мы ищем?
- В этом одна из главных трудностей эксперимента, - снова вступил в разговор Владимир.
- Что ж, - заявил, выслушав молодых людей, Эзрович. – Помнится, Станислав Ежи Лец сказал: - “Настоящий человек состоит из вопросов, настоящий Бог должен состоять из ответов”. Я не Бог, поэтому вижу только один способ получить ответ – провести эксперимент.
4
Прошел год.
В лесу на склоне горы Кармель, на стыке авиакосмического и механического факультетов Хайфского политехнического института – Техниона выросло красивое здание современной архитектуры. Официально оно называлось зданием Эзровича, а неофициально знатоки, которые есть везде и всегда, называли его астрофизической лабораторией. Никакой особой охраны у здания не было замечено, просто для того, чтобы пройти внутрь здания, нужно было вставить в прорезь автомата пластиковую магнитную карточку. Такие карточки имелись у всех работающих в здании, от научных сотрудников до уборщиков мусора.
Еще год тому назад, перед тем, как уехать из Израиля в США, Эзрович позвонил своему не то чтобы старому приятелю, а скорее доброму знакомому из Шабака (израильской разведки) и пригласил его провести с ним вечер. Встреча состоялась в том самом номере гостиницы, где проживал Эзрович и где до этого он встречался с Владимиром, Владиславом и Андреем.
Надо сказать, что с этим офицером Шабака Эзрович был знаком уже давно, с тех пор, когда он, Эзрович, хотел помочь Израилю решить энергетическую проблему и занимался поисками природного газа в море возле Средиземноморского побережья Израиля. Тогда его нынешний добрый знакомый в качестве геолога входил в поисковую группу, но их сугубо служебные полуофициальные отношения резко сменились на добрые, почти дружеские после одного памятного вечера, когда в конце жаркого дня группа инженеров и геологов заехала в прибрежный ресторан немного расслабиться.
Когда все уже собрались по домам, Асаф (так звали геолога) предложил отвезти Эзровича в гостиницу. И, хотя Эзрович отказывался, ссылаясь, что тут недалеко, и он любит ходить пешком, Асаф сумел настоять на своем. Но повез он его не в гостиницу, а снова на буровую. Словно предупреждая какие-либо вопросы, как только они сели в машину, Асаф приставил палец к губам и потом еще несколько раз повторял этот жест каждый раз, когда его спутник собирался что-либо сказать или спросить. Особенно долго держал он палец возле рта и долго смотрел на Эзровича, когда стал показывать, что буровая заминирована.
Покинув буровую, они не сели в машину, а пошли вдоль берега моря, и только там Асаф позволил Эзровичу задать вопрос:
- Кто это сделал?
- Я, - просто ответил Асаф.
- Но почему? Разве Израилю не нужен собственный природный газ?
- Очень нужен. Но я офицер и я получил такой приказ.
- Какой?
Асаф ушел от прямого ответа, вместо этого он стал пространно говорить о том, что между теми, кто добывает сырье у себя в стране, и теми, кто его экспортирует из-за рубежа, во всех странах была и всегда будет иметь место конкуренция. Что иногда экспортировать сырье или товар экономически выгоднее, чем добывать или производить самим. Что иногда государственные интересы требуют того, чтобы в ущерб себе покупать товар за рубежом, но при этом иметь дружественные отношения с соседним иностранным государством. Что не он определяет государственную политику, что он всего лишь офицер, который обязан выполнить приказ. (Асаф даже не сказал, офицером чего он является, но Эзрович сам догадался, что геолог Асаф был офицером Шабака.)
Короче, у Асафа имеется приказ, чтобы поиски газа в данном районе были прекращены. Единственное, что в его силах, это оттянуть еще немного выполнение приказа. Если Эзрович прекратит поисковые работы сам, скажем из-за неожиданных финансовых трудностей, то взрывать буровую не будет необходимости, а через какое-то время она еще сможет пригодиться. Если же он не свернет свои работы, то взрыв может произойти в любое время. Эзрович тогда даже подумал, а не получил ли Асаф сверху приказ показать ему, что все подготовлено для взрыва, и тем самым припугнуть, чтобы он, Эзрович, сам, добровольно свернул все работы. Но он посмотрел на своего спутника, и понял, что тот его не обманывает, что тот, скорее всего, превысил свои полномочия.
Перед тем, как Эзрович уехал к себе в Америку, Асаф сказал ему, что он благодарит Эзровича за то, что тот освободил его от необходимости взорвать буровую, которая может еще понадобиться Израилю. Он также присовокупил, что, в случае необходимости, Эзрович может всегда на него рассчитывать.
Памятуя все это, Эзрович вкратце изложил Асафу все, что касалось проекта, предложенного тремя молодыми парнями из России, и попросил неназойливо присмотреть, чтобы ничто и никто не смогли помешать его осуществлению. После этого Асаф посоветовал декану факультета, за которым числился строящийся корпус Эзровича, принять на должность коменданта здания Дана, бывшего офицера Шабака, который недавно вышел на пенсию и подыскивал себе непыльное место работы. Тем самым Асаф одним выстрелом убил двух зайцев, порадев и старому доброму знакомому из Америки, и своему бывшему коллеге-шабаковцу.
5
Официально Дан числился комендантом здания, названного по имени человека, финансирующего строительство этого здания, корпусом Эзровича. Дан должен был поддерживать нормальное состояние помещений, следить за функционированием электричества, телефона, водопровода, канализации, обеспечивать чистоту в помещениях и вокруг здания (для чего набрал штат уборщиков). Но на деле он добровольно взвалил на себя дополнительно обязанности начальника отдела кадров, ибо не только подчиненные ему уборщики, но вообще никто без ведома Дана не мог поступить на работу в этот корпус. Кроме того, Дан по собственной инициативе продумал и организовал систему незаметно установленных телекамер (подобно имеющимся во многих универсамах). Благодаря этому он мог, не выходя из своего обширного кабинета, контролировать все помещения в здании и все подступы к нему.
Дан всегда ходил в темных очках, никогда не смотрел в глаза собеседнику, ни с кем не здоровался и на приветствия не отвечал. Андрей уже не раз говорил друзьям, что ему кажется, что Дан является фантомом, призраком, бестелесной личностью, ибо мог неожиданно и беззвучно возникать за спиной любого человека во время беседы и так же незаметно, не произнеся ни одного слова, исчезать.
Считалось, что родители Дана приехали в Израиль из Румынии, но Владиславу удалось выяснить (случайно, без всякой задней мысли, проговорилась его квартирная хозяйка), что ее родители и родители Дана приехали в Израиль вместе из Бессарабии, то есть из Молдавии, а значит, решили молодые ученые, Дан должен был знать русский язык, во всяком случае, понимать его. После этого все трое решили, что лучше будет в его присутствии никаких анекдотов не рассказывать.
Тут нам бы не мешало порассуждать на тему, почему некоторые предпочитают говорить, что они или их предки приехали из Польши, Румынии или даже из Франции, хотя в действительности они эмигрировали из Западной Украины, Молдавии или Алжира. Но мы на сей раз не станем отвлекаться от основной темы нашего повествования. Тем более, что вам не терпится узнать, чем же занимались сотрудники в построенной на средства Эзровича астрофизической лаборатории.
(Предупреждаю, что я не то чтобы плохо, а вообще не разбираюсь в вопросах астрофизики. Да и из моих героев астрофизиком является только Владислав. Владимир являлся математиком, а Андрей специалистом по лазерной технике. Вот такой симбиоз. Поэтому я могу рассказать о цели лаборатории только со своей колокольни и прошу господ астрономов, физиков, астрофизиков, математиков, кибернетиков и прочих лазерщиков не очень придираться. Короче, извиняйте, если что не так.)
Итак, Владимир выполнил необходимые расчеты, в результате которых определил требуемую мощность светового сигнала и продолжительность его воздействия, достаточные для того, чтобы среди общего светового потока, излучаемого мощным лазером, набралось достаточное количество фотонов, летящих со скоростью, превышающей среднюю скорость света в заданное число раз. Андрей спроектировал, заказал и отладил мощный лазер, способный обеспечить световой поток необходимой, рассчитанной Владимиром мощности. Теперь дело было за Владиславом.
Владислав с помощью еще двух инженеров-оптиков собрал и настроил сложную оптическую систему, или, как они говорили, “гиперболоид инженера Гарина”, чтобы отправить весь этот поток энергии в виде сверх-узкого луча в облюбованную ими точку соседней звездной системы. Вся сложность заключалась в том, чтобы так точно настроить “гиперболоид”, чтобы ровно через 30 дней (вернее, через 2 592 000 секунд, ибо счет велся на секунды) получить отраженный луч обратно. Одна из главных трудностей в данном эксперименте заключалась в том, чтобы не только зафиксировать этот отраженный луч, но и доказать себе и другим, что это, действительно, он, отраженный луч, преодолевший заданное расстояние намного быстрее официально известной всем скорости света, составляющей по данным любого справочника 300 000 километров в секунду, а не сигнал помехи.
И тут наволакивалось столько проблем, что излагать их здесь – значило бы писать научный отчет, а не художественный очерк. Но все же некоторые из них назову. Ну, например, необходимость фантастической стабилизации температуры всех составных частей “гиперболоида”, ибо отклонение ее всего лишь на сотую долю градуса могло привести к тому, что жалкие крохи, жалкие остатки луча, отразившись от соседней звезды, не вернутся не только в оптическую систему “гиперболоида”, а вообще возвратятся не на Землю, а на Луну или на Солнце, что, впрочем, уже не имело особого значения. Этим объясняется необходимость введения в группу Сергея, всю жизнь занимавшегося стабилизацией температуры.
Точно также чрезвычайно важное значение имело строго дозированное время зарядки мощных аккумуляторов, питающих лазерную систему и подключенных к системе преобразования трехфазного переменного тока, получаемого из государственной энергетической системы. Этой проблемой занялся Андрей, ибо никто лучше него не знал всех требований, предъявляемых к источникам питания лазерной системы.
В течение 2 592 000 секунд (или 30 дней), пока луч будет нестись в межзвездном пространстве, Земля не будет стоять на месте, а опишет примерно одну двенадцатую своей траектории вокруг Солнца. Да и само Солнце тоже отнюдь не неподвижно. Значит и первоначальная ориентация “гиперболоида” в мировом пространстве, и его положение в момент возврата луча должны быть точно просчитаны и отслежены системой ориентация “гиперболоида”. Так в коллективе появился Юрий – специалист по следящим системам.
Короче, не успевали наши друзья справиться с одними задачами, как на них наваливались новые, и это были лучшие дни в их жизни.
Для введения в группу Сергея и Юрия нашим трем ученым пришлось преодолеть активное сопротивление Дана, который считал, что группа и так излишне перегружена выходцами из бывшего СССР. При этом Владимиру пришлось даже указать Дану на отсутствие логики в его позиции, ибо, возражая против появления в лаборатории русскоязычных специалистов высокого класса, он в то же время сам набирал уборщиков исключительно из выходцев из стран СНГ. Но Дан отверг все возражения, ссылаясь на то, что он выступает против русских специалистов суперкласса только из опасения, что чем больше людей, способных понять суть проекта, будут в нем участвовать, тем неизбежнее возможность утечки информации, а он отвечает за то, чтобы этого не случилось. В то же время русские уборщики, по мнению Дана, - опасности с точки зрения утечки информации не представляют, а как уборщики они более старательны, чем представители других общин. А ведь именно за должный уровень состояния здания он официально получает зарплату.
- Что-то я не пойму, за что ты отвечаешь – за утечку информации или за состояния здания? – язвительно спросил Владимир.
- Я отвечаю не за утечку информации, а за предотвращение утечки информации. И одновременно отвечаю за состояния здания, – без всяких эмоций ответил Дан.
Но все же он согласился принять на работу и Сергея, и Юрия.
Наконец все подготовительные работы остались позади. В один прекрасный день ученые и инженеры приступили к двухмесячному режиму стабилизации системы. Началась стабилизация положения оси “гиперболоида”, стабилизация напряжения аккумуляторов, стабилизация температуры всех составных частей “гиперболоида”.