Я люблю тебя жизнь, и надеюсь,
Что это взаимно…
Константин Ваншенкин
1
Предпраздничный майский день – восьмого мая, был на редкость солнечным и тёплым. С самого раннего утра в городе было довольно свежо. Майское солнце энергично посылало на землю свои золотые, тёплые лучи. Оно словно пыталось возместить сибирской земле то тепло, которое, она не получила от него в прошедшие два месяца весны.
До полудня прохлада и свежесть господствовали в воздухе и давали о себе знать больше, чем тепло солнечных лучей. Но стоило времени лишь только перевалить за полдень, как в городе и его окрестностях стало сразу же по-весеннему тепло. Многие мужчины, и пожилые, и молодые, смотрели на безоблачное голубое небо и говорили: «Ещё один такой же погожий денёк постоит, и можно смело ходить в пиджаках».
Восьмое мая – день предпраздничный, а значит он на час короче обычного рабочего дня. Впереди целых три дня отдыха, и осознание этого наложило на лица горожан свой отпечаток. Лица у большинства из них буквально светились радостными улыбками. Несмотря на житейские невзгоды и жизненные неурядицы, люди улыбались, когда разговаривали и шутили и когда говорили друг другу о своих планах на праздничные дни.
Есть ли ещё такой день в новом Российском календаре, ведущем отчёт времени от развала Советского Союза, как девятое мая – День Победы? Из всех праздничных дней, бывших во времена Советского Союза, лишь только девятое мая остался для каждого россиянина дорогим и близким сердцу. По своей значимости и важности с этим великим праздником в ряд можно поставить разве лишь Новый и Старый Новый год, а из церковных – Рождество, Пасху и Троицу.
Девятое мая – День Победы Советского народа в Великой Отечественной Войне. Особенный, великий день! Это такой день, когда на глазах даже не воевавших людей, блестят слёзы, когда они смотрят военные фильмы или слушают военные песни. «День Победы – это праздник со слезами на глазах» - вот так, образно и точно, определил в своих стихах известный поэт великий праздник. Праздником «со слезами на глазах» всегда был и для меня этот незабываемый день. Еще будучи несмышленым ребёнком вместе с родителями я ходил на митинги, посвящённые Дню Победы. И потом, став уже взрослым человеком, так же ходил на митинги, посвященные этому празднику, часто стоял в праздничных шеренгах, напротив ветеранов Великой Отечественной Войны. У ветеранов на нагрудных карманах пиджаков были наколоты орденские планки их боевых наград, а от золотого солнечного света блестели не только награды, но и их глаза, в которых не могли удержаться слезы. В такие незабываемые минуты включали по громкоговорителю музыку. Звучали военные песни, от которых, как правило, в горле вставал горький ком, а на глазах сами собой выступали слёзы. Я часто спрашивал себя, почему у меня, когда слышу эти песни, на глазах выступают слёзы? Но ответа даже не искал, и слез этих не стыдился.
Много воды утекло с тех незабываемых лет. Нет уже давно в живых тех ветеранов Великой Отечественной войны, напротив которых я некогда стоял в праздничных шеренгах. С высоты прошедших десятилетий на многое из того, что произошло в России, и мире в целом, смотришь уже другими глазами, совсем не так, как смотрел, когда существовало великое государство – Советский Союз, в составе которого почти семь десятилетий жила Россия - наша страна, внёсшая свой самый весомый вклад в День Великой Победы.
Мне всегда хотелось, чтобы этот день, да и все праздничные майские дни, стали для меня особенными днями, непохожими на обычные серые будни. Мне хотелось как-то по-особому отметить Великий Праздник Победы, а для меня это означало не что иное, как побыть в семейном кругу, за праздничным столом, затем посмотреть по телевизору хорошие советские фильмы о незабываемых днях Отечественной войны, и песни военных лет послушать, и посмотреть парад Победы. Точно так же, как и когда-то в далёком моём детстве, в груди моей было знакомое мне чувство гордости за мою Великую Родину, чувство гордости за то, что я живу в России, в стране, которая внесла свой решающий вклад в этот Великий день!
Несмотря на то, что негативные эмоции у меня были и в этот предпраздничный день, ну что поделаешь – то жизнь, но все они стали исчезать, по мере того, как он наступал. В бригаде строителей-монтажников, в которой я работал, с самого начала предпраздничного дня царило приподнятое настроение. Рабочие ожидали, что в честь предстоящего праздника начальство выдаст рабочим долгожданный аванс. Про зарплату никто и не говорил, нашей бригаде задерживали её уже два месяца. Приехавший на наш строительный объект директор фирмы развеял все надежды и иллюзии на получение аванса.
- Денег нет! Не ждите! Не будет! – заявил он рабочим своим жёстким, нетерпящим возражений, голосом сразу же, как только вошёл в нашу рабочую бытовку. - Сегодня у меня деньги получат только те люди, которым я должен выплатить их за март месяц, - добавил он к сказанному, и усмехнулся.
2
В число счастливчиков, которым предприятие не выплатило зарплату за март месяц, входил и я. Мне просто повезло, что получил деньги накануне праздника. Полученные мною мизерные деньги, а в условиях и по ценам дикого капитализма, это были сущие гроши, всё равно радовали меня. Они согревали теплом моё сердце и душу, когда представлял себе то, как обрадуется им жена.
После того, как директор уехал с объекта, у рабочих нашей бригады окончательно испортилось настроение. Узнав о том, что ожидать им нечего, они сразу же изменились, лица их стали серыми, мрачными и серьёзными. В бытовке, где обычно собирались в обеденный перерыв все рабочие нашей бригады, стояла, давящая душу, тишина. Впервые, за два месяца работы, которые бригада работала на новом строительном объекте, не было слышно ни шуток рабочих, ни их громких разговоров, а на лицах у них не было улыбок. Все они вели себя так, как если б каждому из них было стыдно друг перед другом за то, что его надежда на получение аванса, накануне праздника Победы, не оправдалась.
Обед проходил в молчании. Рабочие разобрали с электрического тэна, стоящего у стены, свои банки с едой, которые разогревались на нём, и молча все стали обедать, словно по команде. В нашей бытовке стоял старенький советский транзистор. По нему радиостанция «Маяк», транслировала музыку. Я слушал музыку и временами смотрел на грустные лица своих товарищей по работе. Как-то особенно неуютно и неудобно чувствовал себя перед ними, так, как будто бы являлся той самой причиной, по которой им невесело в наступивший день.
Многие из рабочих накануне великого праздника Победы, наверняка, в обеденный перерыв с удовольствием выпили бы по баночке или по бутылочке пива. Осуществить это теперь они, конечно не могли. Я подумал тогда: «Наверное, сейчас кто-нибудь из них не выдержит, и обязательно подойдёт ко мне с просьбой одолжить денег на пиво». Непроизвольно мой взгляд перебегал с их лиц на стены помещения, и останавливался на небольшом зарешёченном окне. Рабочая бытовка, в которой размещалась наша бригада монтажников, вот уже второй месяц работающая на реконструкции цехов хлебозавода и монтаже теплотрассы, располагалась в помещении бывшего склада. Состояла она из двух небольших комнат. Освещали это небольшое помещение две лампы дневного света, укреплённые на потолках, плюс к ним два зарешёченных окна, которые находились по одному в каждой комнате. «Кто же сейчас обратится ко мне?» – рассуждал я. Дедов, то есть четверых рабочих пенсионеров, которые находились в первой комнате, сразу же исключил из числа «претендентов» на пиво. – «Деды, они вряд ли попросят. Во-первых, они скромнее, чем молодёжь – это раз. Во-вторых, понимание такой непростой ситуации не позволит им обратиться ко мне, с этой просьбой».
Дело могло бы принять совершенно другой оборот, если бы рядом с ними не было молодёжи, вот тогда, возможно, кто-то из них и обратился бы ко мне с просьбой одолжить денег на пиво.
Другое дело – молодёжь! «Они, пожалуй, и обратятся ко мне», – продолжал я свои рассуждения, и не спеша пил чай из своей кружки. – «Может быть, Владимир попросит меня одолжить денег?» - подумал я о бригадире, но сразу же отмёл своё предположение. – «Вот Николай - этот точно попросит». Подумал, и тут же услышал: «Гм–кх–кха», – это прокашлялся Николай, сидевший за столом напротив Владимира, и обратился ко мне с просьбой одолжить ему сто рублей. Исходя из того, что полученная мною сумма денег составляла всего лишь шестьсот рублей, то в первые секунды я даже опешил от его просьбы, но не подал вида. Стараясь быть совершенно спокойным, улыбнулся, молча достал деньги, и так же молча подал их ему. Глядя на моё бесстрастное лицо и равнодушное отношение к произошедшему, Олег, самый молодой рабочий бригады, парень, которому было чуть более двадцати лет, сидевший на скамейке рядом с Владимиром, не выдержал: «Тогда и мне тоже на пиво займи», – проговорил он, и с надеждою посмотрел на меня. Отказывать в просьбе и второму рабочему не стал, так же равнодушно и так же молча, как в первый раз, достал из кармана деньги и подал ему. Олега, словно ветром сдуло, лишь только деньги оказались у него в руках. Не прошло и десяти минут после того, как он вышел из бытовки, он уже возвратился, держа в руках бутылку пива. На правах хозяина заветной полторашки пива, он стал разливать его по кружкам своих товарищей, приглашая их угощаться. Лица рабочих прояснились, они сразу же заулыбались и повеселели, будто бы не эта заветная полуторалитровая бутылка пива стала причиной произошедшей с ними разительной перемены, а свежий майский ветерок, ворвавшийся в бытовку вслед за Олегом, когда тот вернулся со своей покупкой и закрывал за собою её двери. Николай, Владимир и сам Олег, пили пиво, а деды в этот раз отказались его пить. Владимир, наш бригадир, мужчина за сорок лет, прежде чем выпить свою кружку пива, включил громче транзистор, по которому на волнах радиостанции «Маяк» уже транслировались новости.
«Олег, ты, куда свои крылья прячешь?» – пошутил я, когда Олег разливал пиво по кружкам товарищей. Он, занятый таким важным и ответственным делом, не услышал моего вопроса. Я повторил: «Олег, скажи нам, куда ты свои крылья прячешь? Если не секрет, то скажи! Они, может, и нам когда-нибудь сгодятся». «Да ты что говоришь! Мне показалось, что прошла целая вечность, пока я бегал в ларёк за пивом!» – удивился он моим словам. Его ответ, особенно слово «вечность», вызвали улыбки на лицах рабочих, а некоторые из них даже рассмеялись.
Радостная атмосфера воцарилась в бытовке сразу, лишь только они выпили по кружке пива. Как всегда, я и в этот раз отказался выпить. Владимир, Николай и Олег не просто пили пиво - они его смаковали, отпивая из своих кружек маленькими глотками и обсуждая новости, которые слушали по «Маяку». О политике, надоевшей всем хуже горькой редьки, никто из них в этот раз не говорил ни слова. Разговаривали об атипичной пневмонии, появившейся в Южной Азии, по окончании Иракской войны, которую провели американцы со своими союзниками англичанами против иракского правительства, возглавляемого Саддамом Хусейном. А дальше они обсуждали тему
«эпидемии» пожаров в детских учреждениях страны и недавний проигрыш матча по футболу сборной России сборной Грузии. Эту тему обсуждали особенно горячо и страстно, так, как если бы сами присутствовали на этой игре, а она всё ещё продолжалась бы. За разговорами время, меж тем, незаметно летело. Радостная, предпраздничная атмосфера по-настоящему воцарилась в нашей рабочей бытовке. Звучала музыка, которая транслировалась по радио, но, пожалуй, громче, чем музыка, раздавались голоса рабочих, забывших на время и о работе, и обо всём, что их волновало и тревожило совсем ещё так недавно.
3
Время было уже без четверти тринадцать, когда я незаметно посмотрел на свои наручные часы. Обеденный перерыв заканчивался ровно в тринадцать часов, так, что у рабочих ещё было время на то, чтобы отвлечься от работы. От улыбок, которые были на лицах моих товарищей, мне становилось лучше. Осознание того, что их хорошее настроение и улыбки – это результат усилий, которые приложил я, стало причиной того, чтобы и моё настроение стало улучшаться и подниматься во мне к душевной отметке «хорошо», подобно тому, как ртутный столбик поднимается на градуснике. Подспудно, я чувствовал в себе движение хорошего настроения, и мне захотелось пошутить. Неизвестно, как и откуда пришло ко мне желание не просто пошутить, а рассказать своим товарищам какую-нибудь шутливую житейскую историю. Иногда, шутливые житейские истории становятся смешнее анекдота, если кто-нибудь из присутствующих людей не просто слушает, но и начинает комментировать их. Ну, или хотя бы иронизировать над их правдивостью. Таким человеком в нашей бригаде всегда был Владимир. Комментарии Владимира к житейским историям, которые кто-нибудь из рабочих рассказывал, всегда были смешны в его интерпретации. А если он еще перед этим принимал немного на грудь, то есть выпивал немного спиртного, тогда его комментарии были так смешны, что рабочие буквально задыхались от смеха. Благоприятный момент для того, чтобы рассказать шутливую житейскую историю и услышать его комментарии к ней, наступил. Я, конечно, понимал, что на фоне тех разговоров, что велись ранее, как комментарии к радионовостям, мой рассказ, будет выглядеть в их глазах если и не очень смешным, то глупым – это точно! Я немного поразмышлял, стоит ли себя выставлять на посмешище, рассказывая шутливую историю о своем знакомом, но потом, вспомнив слова нашего директора, его резкую равнодушную фразу: «денег нет», грустные лица моих товарищей по работе, я все же решился рассказать. В конце концов, моя цель – хорошее настроение в бригаде, хотя, при этом мне предстоит победить в себе собственную человеческую гордость и человеческое самолюбие, для достижения моей цели. Но, как известно - цель оправдывает средство! Итак, решено! Я готов на это, и как говаривал в своё время Юлий Цезарь: «Рубикон перейдён!». Приняв, таким образом, решение, перейдя в себе свой собственный, «внутренний Рубикон», я стал смотреть на лица ребят. Они же не ведали ничего, то есть ровном счётом ничего не знали о моей «боевой» операции, которую я уже разрабатывал в своём воображении.
Владимир, после того как выпил пиво, сидел в расслабленной и свободной позе. Он сидел спиной к столу. Локти его обеих рук опирались на его краешек, и всем своим видом он напоминал орла, который готовится к взлёту. Не знаю, что явилось причиной такого сравнения его с хищной птицей, может быть, это были расставленные в стороны локти его рук, а, может быть, его нос с горбинкой, напоминающий собой клюв. А если ещё добавить к описанию худощавое и скуластое лицо Владимира, то это только усилит мое невольное сравнение. Когда в мою голову пришли эти мысли, то я чуть было не рассмеялся, но усилием воли подавил в себе смех и лишь усмехнулся. В этот момент я вспомнил о боевой тактике, и подумал о том, что до начала «операции», мне нужно выиграть время.
«Когда закончится их разговор», - думал я, - «скажу несколько слов о моём знакомом. Владимир, услышав их, повернётся лицом ко мне, и вот тогда-то он уж точно «взлетит» подобно орлу, и начнёт высматривать мои «боевые порядки» и искать свою жертву. Такой жертвой, конечно же, становлюсь я, а победа может быть на его стороне, при условии того, что он сумеет сразу же разгадать мою «боевую тактику». Он сможет победить меня в интеллектуальном поединке, если я буду неискренним, или не буду честно играть роль, которую решил сыграть. Играть же свою роль я буду честно и до конца, слишком уж высока ставка для меня! Мне следует со всей серьёзностью отнестись ко всем товарищам по работе. О моих планах они не знают ровным счётом ничего, а по этой причине становятся не только моими невольными противниками. В первую очередь, они становятся противниками своего же собственного хорошего настроения. Большой глупостью будет недооценка Владимира, особенно его способность по выражению лица угадывать мысли человека. Не знаю, обладает ли он телепатией, но по выражению лица человека, он как в книге читает все его мысли. В этом я даже не сомневаюсь, а потому мне следует быть с ним предельно осторожным. Мне следует быть осторожным не только в выборе слов, но даже в выражении своих эмоций. Если я выполню эти условия, то смогу победить плохое настроение людей, рассказав им шутливую житейскую историю не только как быль, но прежде всего, как правду!
4
Рабочая наша бытовка, как я говорил о ней несколько раньше, состояла из двух небольших комнат, размером четыре на пять метров – каждая. Первая комната, в отличие от второй, начиналась с входной уличной двери. В ней, так же как и во второй комнате, посредине стоял стол, с двумя лавками возле него, а по двум стенам были прибиты доски с гвоздями, служащие вешалками для одежды. Комнаты между собой разделяла филёнчатая дверь, которая всегда была открытой.
В первой комнате протекала своя жизнь в обеденное время. Здесь, в настоящее время находились четверо рабочих-пенсионеров, которых мы, молодые рабочие, в знак уважения, между собою называли «дедами». Пообедав, они играли в карточную игру, которую называли «козлом».
- Ну вот, Коля, – говорил один из них другому, - наконец то ты заработал свой первый «болт». С чем тебя, собственно говоря, и поздравляю от всей души!
- Отстань, Боря, – ответил ему, нахмурив седые брови, Николай - второй из рабочих-пенсионеров, играющий в карты.
- Ну, а у тебя, Толик, как делишки? – не обращая внимания на критику в свой адрес, говорил Борис уже следующему игроку, заглядывая тому в карты.
- Сколько! Сколько! - недовольно отвечал тот, - как всегда, четверо. Не везёт мне сегодня…
- А ты, Толик, хочешь, чтобы тебе ещё и везло? – улыбался Борис.
- Посмотри на лавку, - советовал он игроку, возле которого стоял.
-Посмотрел. Ну и что из этого? – недовольным голосом спрашивал его игрок.
- А теперь встань! - не отставал от него Борис, указывая рукой на лавку.
- Ты что, не видишь, что сидишь на «сучке», - шутил он - сдвинься чуть в сторону!
- Балабол! – улыбнулся игрок, и вновь стал смотреть в свои карты.
Улыбаясь, я слушал дружескую перебранку дедов, а после слов Анатолия переключил своё внимание на товарищей, с которыми находился во второй комнате, продолжая внутренне готовиться к интеллектуальному поединку с Владимиром.
- Чего ты мне всё время хвалишь свою восточную кухню? – говорил Олег Владимиру. – Не знаю, чего хорошего ты нашёл в этом китайском «Роллтоне» или в том «Дошираке»?
- Олежа, так больше не скажи, - улыбался Владимир. – Кстати, вторая вермишель, она вовсе не китайская, а вьетнамская.
- Мне-то какая разница, китайская она или вьетнамская? – недовольным голосом говорил, не в меру разошедшийся Олег, восставший в этот раз неизвестно почему против восточной кухни. - Ничего нет удивительного в том, что к нам эта самая атипичная пневмония пришла именно из Южной Азии, а не из другого места. – Чего они только у себя, в своей Южной Азии, не едят? Они едят, - и он начал загибать пальцы на своей левой руке, - таракашек, всяких разных букашек, жучков и червячков. Одним словом, всякую заразу!
- Гм…ты так больше не скажи, - усмехался Владимир, которого, доводы его товарища по-прежнему не устраивали.
Былой запальчивости в его голосе уже не было. Его вид и тон его голоса более чем ясно говорили о том, что ему уже давно надоели все разговоры, и он с удовольствием бы пошёл на работу. Единственное, что удерживало его в бытовке, так это сознание того, что обеденный перерыв не закончился. И вновь Владимир напомнил мне орла, сидящего на краю скалы, который готовится взлететь. Сидел он, как и прежде, в своей излюбленной позе - прогнувшись спиной к столу. Локти его рук, расставленные в стороны, опирались на самый его краешек. Левая нога Владимира была закинута на правую ногу, и он слегка раскачивал ею. Иногда он разглядывал свою ногу, потом отвлекался от созерцания и, усмехаясь, смотрел на Олега.
А я смотрел на него и думал о том, что недаром некоторые люди носят птичьи фамилии. Их внешний вид и поведение порою чем-то напоминают птиц, от которых и произошли такие фамилии. «У Володи фамилия - Орлов. Всё-таки есть что-то судьбоносное в фамилии», - думал я, глядя на него.
- Ты чего там так хитро улыбаешься? - неожиданно спросил он меня. - Наверное, сейчас, сидишь и материшь всех нас про себя?
Мой взгляд неторопливо и равнодушно соскользнул со стены, на которую я посмотрел в это время, и остановился на нём. Владимиру не удалось сразу же поймать мой взгляд, а потому и счёт, начавшегося интеллектуального поединка с его обращения ко мне, был с первой секунды уже не в его пользу.
- Ты это мне говоришь? – удивлённо спросил я его.
- Тебе. Кому же ещё? - Жёстким голосом говорил мне Владимир, и смотрел на меня, не сводя глаз.
- Да вот сижу и думаю, – отвечал ему. - Вспомнил сейчас об одном из своих знакомых, - смущённым голосом продолжал я.
- Гм… - Владимир саркастически усмехнулся и достал из кармана своей рабочей куртки пачку папирос «Беломор-канал». Щёлкнув указательным пальцем правой руки по пачке папирос, достал из неё папиросу, а саму пачку положил в карман куртки. Закуривать папиросу он не спешил, покрутил её пальцами, а затем поднёс ко рту и неожиданно дунул в неё. И в тот момент, когда от сильного дуновения махорка вылетела из папиросы, выражение его лица на долю секунды стало огорчённым. Похоже было на то, что Владимир уже знал о том, что бой, который решил провести я, а начал он, для него был заранее проигрышным. Для меня же, в отличие от него, он был беспроигрышным во всех отношениях; несмотря даже на то, что он пытался бы своей иронией и сарказмом нарушить строй моих мыслей. Мою победу в этом поединке с ним обеспечивало то огромное чувство, которое было во мне, к людям, которые находились рядом, и моё желание сделать для них что-то очень хорошее, то, от чего их настроение изменится в лучшую сторону. Моё желание сделать хорошее дело для людей, которые находятся рядом со мною, было не просто желанием, а скорее чувством, которое Владимир победить не смог бы. Он понял это сразу, как понял и то, что я уже разгадал его манёвр с самого начала, лишь только он достал из пачки «Беломора» папиросу. Прекрасно зная о том, что позиция, выбранная мною, была беспроигрышная, он, тем не менее, старался её разрушить, и сознание этого лишь раззадоривало его. Ему показалось, что он выбрал верную тактику – не давать говорить мне о том, что хочу сказать, но своей иронией и сарказмом поражать даже мои попытки сделать это. Мой план предусматривал такое положение дел! Сарказм и ирония Владимира, заставили бы рабочих отвлечься от всего плохого, что было в их душах, улучшили бы их настроение, и в конечном итоге – они приблизили бы мою победу в нашем с ним интеллектуальном поединке. Победой Владимира в сложившейся ситуации было бы его решение не начинать со мной поединка. Привыкший к лидерству всегда и во всём, он шёл напролом, не отдавая себе отчёта.
- Скажи нам, пожалуйста, уважаемый, ты наш профессор, - говорил он мне, - а вернее, расскажи нам, вот, например ему, - он указал рукой на Олега, глаза у которого стали после его слов такими удивлёнными, что, взглянув на него, я едва сдержал свой смех. – Скажи вот и ему, – рука Владимира на секунду зависла в воздухе, когда он указал на Николая, одного из наших рабочих, сидящих напротив Владимира за столом возле стены. - Скажи нам всем о том, что хочешь сказать! Ты только говори громко, а то наши деды, в своей комнате тебя не услышат!
- Ха-ха-ха! – вслед за словами Владимира раздался дружный смех дедов из соседней комнаты. Их смех для меня был ничем иным, как отзвуком моей победы, которая была уже не за горами. Владимир по-прежнему продолжал придерживаться своей избранной тактики, то есть не давал мне рассказывать историю о моём знакомом. В голосе его зазвучала укоризна, когда он указал рукою на вошедшего в нашу комнату Бориса, глаза у которого были удивлёнными, несмотря даже на то, что он улыбался во весь рот.
- Вот расскажи-ка нам всем, уважаемый ты наш пан-профессор, что-нибудь новенькое, эдакое - такое, что мы от тебя никогда ещё не слышали. Может быть, то, о чём ты расскажешь нам сейчас, пригодится каждому из нас в жизни? - добавил он к сказанному, а в бытовке после его слов установилась такая тишина, что деды, играющие в «козла» в первой комнате бытовки, притихли и стали прислушиваться к нашему разговору. Неуместность моего рассказа стала мне более чем очевидна, особенно после слов песни, в исполнении ансамбля «Балаган-Лимитед», которая звучала в этот момент на волнах радио. «Ты, скажи, ты, скажи, чё те надо, чё те надо?» - издёвкой звучали для меня слова звучащей песни.
- Ха-ха-ха, – рассмеялся Олег, первый, кто оценил комизм сложившейся ситуации.
В другой раз я и сам бы рассмеялся вместе с ним над таким, более чем удачным, совпадением сложившейся ситуации и комизмом слов звучащей песни, но я слишком хорошо помнил о том, как должен был вести себя в нашем интеллектуальном поединке с Владимиром, а потому сделал вид, что не слышал слов песни. Даже опытный психолог в эту минуту, глядя на меня, не смог бы прочитать по выражению моего лица моих мыслей, разве, что увидел бы на нём чувство некоторого разочарования, которое скорее лишь усиливало мои позиции. Увидев огорчённое выражение моего лица, Владимир посчитал меня окончательно поверженным, и допустил оплошность, когда сказал мне: «Андрюха, недавно ты сказал нам всем что-то невразумительное, а что я совсем не понял», – и после этих слов победная улыбка заиграла на его лице. Он был уверен на все сто процентов, что после его слов, я уже более не осмелюсь повторить прежние слова о своём знакомом.
5
- Сейчас об одном из своих знакомых вспомнил, - улыбнувшись, начал я свой рассказ. – С ним, работал я на стройке, ещё в добрые советские времена. Родом он был из Тулы. Для меня интересным в нём был, прежде всего, его говор. Одним словом, мне всегда было интересно слышать, то, как он разговаривает. Тула, она же где-то рядом с Москвой находится, а потому туляки при разговоре, так же, как и москвичи, акают. Посмотрев на лицо Владимира, которое стало серьёзным при моём рассказе, я постарался изобразить себя в его глазах знатоком географии. - Ничего нет удивительного в том, что они акают, – говорил ему, стараясь быть серьёзным. - Тула, она ведь от Москвы находится недалеко, можно сказать совсем рядом, может быть, километрах в пятидесяти от неё, а может быть всего лишь и в двадцати. Не открою Америку, если скажу вам, что находится она то ли за вторым, то ли за третьим транспортным кольцом…
- Что? Что? - в прозвучавшем голосе Владимира, прервавшего меня в самом начале моего рассказа, было столько удивления, что я чуть было не рассмеялся. Мне стало смешно, потому что, зная расстояние от Москвы до Тулы, откровенно соврал. Он же, сразу же в начале моего рассказа, пресёк мою попытку сочинить что-либо в моей истории. Владимир захотел выставить меня перед моими слушателями наивным и глупым человеком. Однако ж к великому его удивлению, его попытка не принесла ему желаемого результата. Николай, один из молодых наших рабочих, сидевший напротив него, неожиданно пришёл мне на помощь:
- Э! Ты о чём, Володя, говоришь? – обратился он к нему. – Ты хоть дай ему рассказать про его знакомого. Нельзя же так! – закончил он свою защиту.
- Нельзя?! – Владимир саркастически улыбнулся. – Вы только посмотрите на этого профессора! – он указал на меня правой рукой. – Посмотрите на него и послушайте внимательно, о чём я вам расскажу сейчас. Ты, молодой, – он посмотрел на Олега, – будь особенно внимательным и учись у него, – он кивнул головой в мою сторону, – как нужно врать! - Так вот, – не дождавшись их ответа, заговорил он, – как-то однажды, при разговоре, я сделал вид, что забыл, где находится город Иркутск и говорю ему: «Андрюха, я уже давно задумываюсь над вопросом: сколько будет дважды два? Теперь я забыл, где находится город Иркутск. Начинаю думать об этом и не могу вспомнить, то ли он находится возле Байкала, то ли возле Читы? Не подскажешь мне его точные координаты?
И что же ответил мне на мой вопрос наш уважаемый профессор? – Владимир улыбнулся, посмотрел на Олега, затем на Николая, на секунду – другую взгляд его остановился на Борисе, который правой рукой приглаживал свою седую, лысеющую голову. Ответом Владимиру была тишина, лишь только один Олег пожал плечами, и что-то невразумительно хмыкнул. Не дождавшись ответа от присутствующих в комнате людей, Владимир снова указал на меня рукой. – Вы, только посмотрите на него! Чисто Божий агнец перед вами! Глаза у него, как у младенца! Наш профессор глубокомысленно задумался после моего вопроса, потом говорит мне: «Иркутск, Володя, он находится возле Байкала. Если быть совсем точным, то скажу, что недалёко от Оёка! У меня после его слов было шоковое состояние, будто бы меня в это время по башке ударили чем-то тупым. Я сначала даже слова не мог сказать после такой его точной информации о городе Иркутске. Потом пришёл в себя и спрашиваю его: «А ты не подскажешь мне, где находится этот знаменитый Оёк?» Владимир усмехнулся и продолжал рассказ: «Наш профессор смотрит на меня невинными глазами, и говорит мне «Володя, Оёк – это небольшой рабочий посёлок. Находится он под городом Иркутском. От Оёка до города Иркутска километров пятнадцать-двадцать.
- Ха-ха-ха! – раздался громовой взрыв смеха и в первой, и во второй комнатах после рассказа Владимира.
- Да-а-а-а, – удивлённо произнёс Борис, когда смех утих в бытовке, – до седых волос дожил, а вот такой простой истины об Иркутске и не знал совсем! Брошу теперь работу и устроюсь в какую-нибудь тур-фирму. Буду там работать гидом. Когда с туристами буду приезжать в город Иркутск на автобусе или прилетать на самолёте, то буду говорить им: «Уважаемые господа! Перед вами столица Восточной Сибири - город Иркутск! Находится город Иркутск недалёко от Оёка.
- Андрюха, ты, оказывается, молодец! – говорил мне, пришедший из первой комнаты бытовки Николай, второй из пенсионеров. Он бросил игру в карты ради того, чтобы послушать рассказ Владимира.
- Вот что, Андрюха, - хлопая дружески меня по плечу, говорил он, - ты Володе больше ничего не рассказывай! Ты лучше нас, стариков, чаще просвещай. Мы, старики, уже многое забыли, даже то, чего совсем и не знали. У каждого из нас давно склероз в голове, а при ходьбе из каждого сыплется песок. Летом идёшь утречком на работу мимо дворника, а он ворчит: «Дед, ты бы лучше здесь зимой чаще ходил и посыпал песком дорожки, сейчас в этом нет надобности!»
-Может ты, Андрюха, расскажешь нам, всем здесь присутствующим, - Владимир обвёл правой рукой помещение бытовки и продолжил обращение ко мне, - где и каким образом ты, приобрёл такие точные сведения о географическом расположении города Иркутска?
- Андрюха, обожди, – Борис тронул меня за плечо, – сначала лучше ответь мне. Это правда, то, что нам рассказал сейчас Володя? Я-то его уже давно знаю! Он соврёт и недорого возьмёт. Ради красного словца чего только не скажешь!
- Всё так и было на самом деле, как он и рассказывал, – отвечал я Борису.
- Пфу! – поперхнулся Олег. Он в это время пил пиво. – Андрюха, - сказал он мне укоризненно, отряхивая свою рабочую куртку, – предупреждать надо. Ты же видишь, что я пью пиво.
Я улыбнулся, посмотрел на него и на белую кружку, с наклеенной на ней несуществующей купюрой «пятьсот путанок».
– Ха-ха-ха! – последовал сразу же за непроизвольным выдохом Олега смех рабочих. Смех был такой сильный, что от его вибрации задребезжало оконное стекло в нашей комнате.
Смеялись все рабочие, что были в бытовке, даже те, которые играли в карты в другой комнате. Наверное, мне можно было смело праздновать мою полную и окончательную победу над плохим настроением моих товарищей по работе. Мой интеллектуальный поединок с Владимиром был выигран, и как лучшее тому доказательство – смех людей, забывших на время обо всём плохом, что недавно им мешало радоваться жизни. Как бы странным это не казалось, но громче всех смеялся Владимир. Если говорить о радости в смехе, то у него её было гораздо больше, чем у всех смеявшихся рабочих.
- Ха-ха, – смеялся он и останавливал свой смех, – тебя, - говорит он мне, - не обманули! Ха-ха! - Причём говорит мне так, как будто бы перед ним американский шпион из «ЦРУ» или «ФБР». Владимир смеялся и вытирал выступавшие на его глазах слёзы. На мгновение я задержал свой взгляд на его лице, когда он смеялся и смутился, глаза у него были серьёзными. Моё впечатление от увиденного было настолько сильным, что сразу же вспомнил лермонтовского героя – Печорина и слова писателя о нём: «Когда Печорин смеялся, то глаза у него всегда оставались серьёзными». Смущение своё я не смог скрыть от своих товарищей, а они, глядя на меня, стали смеяться ещё громче.
- Вы посмотрите на него, - указывал на меня Владимир, - его же самого совесть мучает за свои слова! Он не подумал о том, что говорит мне! У нас в России, как бывает - сначала что-нибудь сделают, а потом уже начинают думать над тем, что сделали! - Последние слова Владимира, ещё в большей степени смутили меня, и я перестал смеяться. «Боже мой! – ругал я себя, вспоминая его грустные глаза, когда он смеялся. – Что бы достигнуть цели, хотя бы и благородной, я, если быть честным, воспользовался некрасивым методом! Прекрасно зная о том, как он реагирует на события и слова, воспользовался своими знаниями о нём. Выходит-то, что воспользовался тем, чем не следовало бы пользоваться!»
Почему же я выбрал в воображаемом поединке противником именно Владимира? Может быть, за то, что он, наш бригадир, единственный человек из бригады, кто говорит правду в глаза самому шефу - директору строительной фирмы господину Петрову, когда речь заходит о работе. Шеф молчит перед ним, как школьник перед учителем. В таких случаях он говорит ему: «Мне сейчас некогда. Нужно ехать по делам». Он, Владимир, разгадал мой план и честно сыграл свою роль, которая ему была приготовлена. Выходит, что победили плохое настроение людей мы вместе с ним! Победа у нас с ним - одна на двоих, но, вот только шли к ней мы разными дорогами. На такой вариант в своём плане я не рассчитывал совсем! Вот тебе и тактика! Вот тебе и стратегия! Они даже ломаного гроша не стоят, если жизнь не проверит их на прочность и не внесёт в них свои существенные поправки.
6
Мой интеллектуальный поединок с Владимиром был закончен. Победа моя в нём была бесспорной, но результатами её я был всё же недоволен. После того, как он закончился, мне уже не нужно было изображать из себя рассказчика, и играть роль, которую недавно играл. Я по-настоящему был смущён своими мыслями, и чувствовал в своей душе уколы собственной совести. Видя моё сокрушённое состояние, мои товарищи по работе, недавно бывшие в моём воображении невольными противниками, уже в шутливой форме ободряли меня. Первым человеком, кто это сделал, стал Борис.
– Да брось ты, Андрюха, расстраиваться, - улыбался он, глядя на меня, - ну мало ли, что ты сказал! Что теперь поделаешь? Слово – не воробей, сам знаешь!
- А что, – он обратился к Владимиру, который в это время с улыбкой смотрел на меня, – может, Андрюха и в самом деле правду сказал? Или он соврал? Соврал, наверное, – Борис широко улыбнулся. – Окажись на его месте я, – продолжал он, – точно так же сказал бы тебе, Володя, про этот Оёк, если бы знал это слово!
- Нет, он не соврал, – отвечал Владимир Борису. – Есть населённый пункт в Иркутской области с таким названием. Правда я не помню, на каком расстоянии он находится от города Иркутска.
На шутливый диалог моих товарищей по работе я совсем не реагировал, вёл себя так, как будто бы речь в нём шла совсем не обо мне. Неугомонный и шустрый Борис, тем ни менее не оставлял своих попыток расшевелить меня своими шутливыми замечаниями.
- Ну ладно, Андрюха, – он похлопал меня по плечу, – я одного лишь не понял, зачем ты дал Владимиру такие точные координаты города Иркутска? Я хорошо бы понял тебя, если бы он собирался ехать в Соединенные Штаты Америки! Ты мог бы сказать ему так: «От Листвянки, которая находится на Байкале, до Иркутска – шестьдесят километров». Ты вот взял, да и сказал ему, что Иркутск находится от Оёка недалёко! Ты же не подумал о том, что выдаёшь ему в это время государственную тайну. Признайся честно, Андрей, у тебя была какая-то своя причина сказать именно так, а не по-другому? Если бы ты, Андрюха, рассказал нам всем об этой причине, то мы были бы тебе все очень признательны, и в первую очередь, конечно же, Володя. Володя, – он обратился к Владимиру, – ты хочешь знать настоящую правду?
Владимир улыбнулся, но ничего не сказал Борису.
– Андрюха, – Борис тронул меня рукой за правое плечо, – ну, расскажи нам, почему так сказал Володе?
Я, точно так же, как и Владимир, улыбнулся ему и не сказал ни слова в ответ.
– Тебя же люди просят рассказать, – не выдержал Владимир. – Люди хотят знать правду-матку, какой бы горькой она не была! Народ хочет знать правду, вот и расскажи! Некоторые наши товарищи, не буду на них указывать пальцем, - и Владимир кивнул головой в сторону Олега, тот по-прежнему держал в руках кружку с пивом, на которой была изображена обнаженная красавица. – Им, этим нашим товарищам, нравится только такая голая правда. Мне такая правда не нравится, слишком уж у неё нехорошие глаза!
Олег шутливому замечанию Владимира ничуть не обиделся, продолжая пить пиво.
- Андрюха, а ты расскажи им, – поддержал он Бориса.
- Хорошо, – согласился я с Олегом, чувствуя, что в моей душе происходит что-то хорошее, и столбик хорошего настроения вновь поднимается к отметке “хорошо”. Впервые за последние годы мне стало необыкновенно хорошо, и я, мечтательно улыбаясь, начал рассказывать товарищам по работе о том, как сам впервые услышал выражение: «Иркутск от Оёка недалёко!»
- Это было давно, - улыбнулся я.
- И, конечно же, неправда! – добавил Владимир.
- Если вы мне не верите, – я посмотрел в сторону Владимира – тогда не буду рассказывать!
- Вован, ты чего сегодня белены объелся? – не выдержал Олег.
- Да он на меня совсем не обижается, - улыбнулся Владимир и посмотрел на Олега. – Я точно говорю, Андрюха? – он, всё так же улыбаясь, смотрел на меня.
-Точно! – я кивнул головой Владимиру в знак согласия.
- Ну, тогда, Андрюха, расскажи нам о том, как в первый раз ты приехал в Иркутск, а вернее соври нам!
- Вован, – Олег снова не выдержал, – ну я же тебя только что просил, не мешай человеку рассказывать!
- Хорошо, – согласился Владимир, - пусть… - он хотел было уже сказать «соврёт», но передумал, и сказал, - рассказывает. А прежде чем ты, Андрюха, начнёшь рассказывать, попрошу тебя убрать волос с губы, - улыбнулся он, глядя на меня.
Непроизвольно, ладонью правой руки я коснулся губ, и, улыбнувшись, спросил его:
- С чего ты взял, что у меня волос на губе?
- Знаешь, Андрюха, - веселился Владимир, - помню, когда я был маленьким, то частенько задерживался на улице. Моя бабуля, когда я приходил с улицы и начинал придумывать причину, по которой задержался на улице, говорила мне: «Сыночек, ты сначала волос убери с губы». Я спрашиваю: «Зачем, бабушка?», а она отвечает: «Что бы, сыночек, не мешал тебе врать!»
После прозвучавшего смеха товарищей, Владимир сказал мне:
- Ты, Андрюха, быстрее рассказывай, а то нам уже на работу скоро выходить!
–В Иркутске я прожил несколько лет и совершенно случайно познакомился с одним интересным человеком, – начал я свой рассказ, после милостивого разрешения бригадира. – Ты, Олег, Владимир тронул рукой своего товарища, - слушай его и одновременно учись, как нужно врать!
-Так вот, - не обращая внимания на замечание Владимира, продолжал я свой рассказ, - однажды, в один из своих выходных дней, приехал я к нему в гости. Мой товарищ в то время жил в районе аэропорта со своей семьёй. Работал он в одной геологической экспедиции, а потому частенько ездил в командировки. В тот выходной день, когда я к нему приехал, он был уже изрядно навеселе. Как всегда, мы с ним сидели в его маленькой комнате, пили чай, курили и спорили о политике. Потом он начал мне рассказывать о своей последней командировке, о том, как и куда он ездил. Что бы я имел точное представление о его командировке, он взял свою геологическую карту и расстелил её на столе. «Андрюха, – говорил он мне, хлопая рукой по карте, - ты никогда не заблудишься, если у тебя под рукой будет вот такая геологическая карта и компас. Вот он, Байкал! Смотри!», – он указывал мне рукой на место расположения озера Байкал и пальцем обводил его на карте. Затем, он взял в руки карандаш и продолжал просвещать меня, тыкая этим карандашом в карту: «Здесь, Андрюха, находится город Иркутск!». «Нет, что-то не то», - не согласился я с ним, глядя на то место, куда он ткнул карандашом. Мой друг ни грамма не смутился, когда я указал ему пальцем на жирную точку, обозначающую город Иркутск: «Ну да, всё правильно. Всё правильно, Андрей. Иркутск - недалёко от Оёка!»
Оглушительный взрыв смеха рабочих, раздавшийся после моих слов, а затем сигналы точного времени, прозвучавшего на волнах «Маяка», заставили Владимира первым встать с лавки, на которой он сидел.
– Всё! – решительно сказал он. – Нам за разговоры, как вы знаете, никто не платит! Нам ещё нужно и бетон выработать, и раствор. Так что, вперёд и с песней.
С улыбками на лицах, с шутками и разговорами, рабочие стали выходить из бытовки. Я шёл впереди всех и хорошо слышал то, о чём говорили мои товарищи по работе, и радовался тому, что предпраздничный день стал не только хорошим для них, но и в какой-то степени праздничным. Мои первые философские размышления о жизни, пришедшие в голову, неожиданно были прерваны Владимиром, который шёл вместе с Олегом за мною.
- Торопишься? – он шутливо ткнул меня в бок. Я промолчал. – Андрюха, скажи честно, ты где так хорошо изучил «болтологию»?
В вопросе, который он так образно задал мне, было его признание в том, что он хорошо понял меня, а потому и поддержал меня в нашем интеллектуальном с ним поединке. Мне в этот раз уже не надо было изображать удивлённого, точно так же, как и изображать из себя простака, перед человеком, который хорошо понимает, что такое человеческая психология. Вспомнив классика русской и советской литературы Максима Горького, ответил ему: «Жизнь, Володя, это мои университеты! Я вечный её студент! Иногда усваиваю уроки, но всё же чаще получаю от неё двойки. Всегда стараюсь помнить о своих жизненных ошибках, но мне не всегда удаётся делать так, чтобы не повторять их. Это меня, конечно, огорчает, но я успокаиваю себя словами греческого философа. Он сказал: «Я знаю, что ничего не знаю!»
- Всё правильно, студент! – согласился со мною Владимир. – Но ты, студент, упустил самое главное. Деньги – ничтожная плата, которую человек платит за свои жизненные ошибки! Учись, студент. Скажу тебе серьёзно, ты ещё долго будешь ошибаться. Ты достоин этого. Хорошие люди должны жить долго! Советую не расстраиваться тебе из-за жизненных ошибок. Ещё никто из ранее и ныне живущих не был застрахован от них! Больше того, скажу, когда ошибёшься в чём-нибудь, то радуйся тому, что не ты первый и не ты последний сделал это! Сейчас, пока суд да дело, бери, уважаемый наш студент, лопату и перекидывай раствор с кучи в бадейки. При работе слишком не упирайся! Береги себя, работай без фанатизма, пока раствор с лопаты летит в бадейку – отдыхай!
7
Три часа рабочего времени, которые нам ещё предстояло отработать после обеда, пролетели незаметно, точно три минуты. Вскоре, я, Владимир и Олег вышли из рабочей бытовки и отправились к автобусной остановке, расположенной недалеко от нашего строительного объекта. Яркое майское солнце и голубой небосвод над нашими головами радовали меня. От сознания того, что рабочий предпраздничный день, наконец-то, закончился столбик хорошего настроения во мне, стал подниматься, а мне вследствие этого с каждой секундой становилось лучше. Мне становилось необыкновенно хорошо, когда я смотрел на небо, солнце, которое дарило земле свое тепло. Какая-то особенная, весенняя радость тревожила и волновала душу, когда я смотрел на прошлогоднюю траву и на пробивавшуюся из-под неё молодую зелень. Своим беззаботным пением радовали слух птицы, поющие незамысловатые свои песни.
На невысоких лесистых горах, окружающих город с правой стороны от нас, на пригорках и в низинах уже давно не было снега. На фоне серой, освободившейся от снега земле, деревья выглядели несколько темнее, нежели прежде, и лишь только белые стволы берёз контрастно выделялись из сплошной серой массы деревьев. Высокие тополя, растущие возле тротуара по которому мы шли, сливались с серым фоном земли. Я смотрел на стволы и ветки деревьев, освещённые лучами солнца, свет которого просто ослеплял меня, и они показались мне тёмной и сплошной массой. Так обычно получается на чёрно-белой фотографии, когда фотограф снимает какой-нибудь объект, а солнечный свет попадает прямо в объектив фотоаппарата. Такой свет, фотографы называют контровым.
Мой взгляд коснулся гор, которые виднелись из-за жилых домов, затем посмотрел на кроны тополей. В этот раз они предстали моему взору не только контрастно, но и особенно чётко, так, что смог разглядеть не только ветки деревьев, но и голубое небо в просветах между ними. Залитые лучами майского солнца высокие тополя, белоствольные берёзы, синеющие вдали горы и зеленеющая трава на земле – всё вселяло в душу не только радость, но и какую-то особенную весеннюю свежесть.
Пока мы шли с моими друзьями к остановке, их походка и выражение их лиц отвлекали меня от созерцания красот, я наблюдал за ними. Олег шёл быстрым шагом и слегка сутулился при ходьбе. Корпус его тела был слегка наклонен вперёд. Шёл он так, как обычно ходят высокие люди и при ходьбе энергично размахивал своими длинными руками. Казалось, что все жило отдельной жизнью - и руки, и ноги. Каждая его нога при ходьбе, когда он делал шаг вперёд, словно стремилась пройти дистанцию пути большую, нежели вторая его нога. Руки его, задающие ритм движения его ногам, стремились подобно маятнику на часах быстрее занять первую, исходную позицию. В отличие от Олега, у Владимира походка была гораздо ровнее. Несмотря на то, что он, казалось, не спешил идти быстро, он тем ни менее шёл так же быстро, как и его товарищ. Какая-то одна – единственная мысль упорно и настойчиво сверлила его сознание, владела всеми его думами с того самого момента, когда мы втроём вышли из нашей рабочей бытовки. Выражение лица Владимира совершенно не изменилось с того времени. Он словно решал задачу в уме, а затем, решив её, начинал решать её заново, хотя уже и знал ответ.
Проезжающие по дороге автомобили и несколько автобусов, стоящих на противоположной стороне дороги возле остановки, к которой мы подходили, отвлекли моё внимание, и я стал смотреть на подходящие к остановке автобусы.
- Раз уж так сегодня всё получилось, – неожиданно сказал Владимир, смущённо улыбнулся и посмотрел на меня, - может и мне, Андрюха, ты сейчас что-нибудь выделишь от своих щедрот? Видишь ли, денег то у меня сегодня нет, ну а вечерком, перед завтрашним праздником, пивко оно мне бы совсем не помешало. Я тебе вполне серьёзно говорю, оно ничуть мне не помешало бы. Праздник-то завтра, но мне отметить его хочется уже сегодня. Хочется сегодня немного посидеть со своей половиной вечерком за пивом и вспомнить тех, кого уже давно нет рядом с нами! Такие брат дела! Завтра будет лучше видно, что к чему, – рассуждал Владимир. - Сегодня ты, Андрюха, рядом! Что ты мне скажешь на такие слова? Без прошлого, Андрей, не может быть настоящего! Не будь Праздника Великой Победы – нас с тобою на этом свете не было бы. Всем, что у нас есть и будет – мы ей обязаны! Надеюсь, ты, хорошо меня понял?
Конечно, я не мог отказать ему в просьбе. И еще я понял, что если откажу ему, не одолжу ему пятьдесят рублей, то золотой предпраздничный майский день уже не смогу воспринимать так же радостно, как это было с самого утра. А душе хотелось праздника, потому что серые будни, безнадёжность и беспросветность жизни, которую видел вокруг себя в последние годы, уже давно и до тошноты надоели мне. Моё желание праздника и золотой предпраздничный майский день, совпали самым чудесным и удивительным образом. Все события прошедшего рабочего дня, хорошее настроение, ощущение праздника – всё это вместе взятое, не давали мне никакого права отказать Владимиру в его просьбе. Я уже заранее знал, что горечь от моего отказа в первую очередь начнёт разъедать мою душу и лишит меня же самого возможности радоваться жизни так, как это было до сей поры. Мне хотелось продолжения праздника, и лишать себя этой радости я решительно не хотел.
- Говори, Володя, сколько тебе точно нужно? – ровным и спокойным голосом отвечал ему. Слова эти я сказал так спокойно, как будто бы человек, который имеет в своих карманах, если уж не миллион зелёных американских долларов, то хотя бы тысяч пятьсот наших российских рублей.
- Полтинничек, Андрюха, хватит, – Владимир смущённо улыбнулся.
- Точно хватит? – улыбнулся я.
- Ну, я же сказал! – обычно два раза не повторяю одно и то же.
- Хватит, так хватит! – я достал из кармана пиджака нужную купюру, подал ему и посмотрел на подошедший к остановке маршрутный автобус. Увидев номер автобуса, побежал к нему и остановился, вспомнив о том что, не попрощался со своими попутчиками.
- Счастливо праздники провести, – крикнул я им, помахал рукой, а уже затем побежал к автобусу. Заскочив на ходу, на заднюю площадку, прошёл к окну и наблюдал за своими недавними попутчиками. Я хорошо видел, как они подошли к киоску, стоящему возле автобусной остановки, и с бутылкой пива отошли от него. Вскоре они исчезли из моего поля зрения, когда автобус повернул направо в сторону Ангарского моста. Вскоре мы проезжали Ангарский мост. Внизу под мостом зеленела вода Ангары, а на крутых скалах, нависших с левого берега реки, смотрелись в её воды вечнозелёные сосны. Глядя на синеющую ленту реки, убегающую вдаль, вспоминал прошедший до этого времени день. Синева Ангары и голубой небосвод над нею настраивали меня на высокие мысли и размышления о жизни. Когда же я вспомнил о том, что предстоит сказать жене о деньгах, полученных мною, то невольно подумал о том, как она отнесётся к тому, что расскажу ей. Я даже представить себе не мог, что все мои опасения окажутся совершенно напрасными! Она, моя жена, неожиданно похвалит меня за мою щедрость к товарищам по работе, и скажет мне:
- Андрей, ты, молодец! Всякий уважающий себя человек сегодня поступил бы на твоём месте точно так, как поступил ты! Будь я на твоём месте, сделала бы то же самое, не задумываясь!
8
Вечером, поужинав, я сел у телевизора. Листая газету с программой передач, поймал себя на мысли, что делаю это бессознательно, потому что, моё сознание упорно и настойчиво возвращало меня к тому, что сказала мне жена о потраченных мною деньгах. Все думал, что могло быть причиной равнодушного отношения к деньгам жены. Никогда, за все совместно прожитые годы, она не была к ним так равнодушна, как в этот раз. Меня это удивляло еще и потому, что дважды наша семья из-за недостатка денег едва не распадалась. Жена, хорошо зная о том, что я всегда стремился их заработать и делал для этого всё, тем не менее, частенько обвиняла меня в том, что я их не умею зарабатывать и совсем не думаю о своей семье. «Интересно, чтобы это всё значило?» – задавал я себе вопрос и не мог дать ответа на него. Я все листал газету, но мой взгляд безучастно и равнодушно скользил по страницам, хотя иногда и цеплялся за названия телепередач. Честно сказать, меня не радовали все телевизионные шоу, о которых читал. Я буквально морщился от сознания того, что ничего хорошего и заслуживающего внимания телевидение не приготовило своему телезрителю в этот предпраздничный день. Читая названия программ и фильмов: «Большая стирка», «Убойная сила», «Окна с Дмитрием Нагиевым», я почувствовал, что мне становится плохо, и на время отложил в сторону газету. Какими-то необыкновенно-злобными и даже кощунственными стали для меня в этот раз названия прочитанных мною телевизионных передач.
И всё же, судьба в этот вечер приготовила мне сюрприз. Сердце моё радостно ёкнуло, когда прочитал о том, что на канале Российского телевидения в девятнадцать ноль-ноль в Кремлёвском Дворце состоится концерт «Военной Песни» Дмитрия Хворостовского. Все мои негативные мысли исчезли, лишь только прочитал о его концерте. «Ну, наконец-то! Слава Богу!» – обрадовался я, прочитав о предстоящем концерте известного на весь мир русского оперного певца. Отложив очередной раз в сторону газету, я вспоминал прошедший день. Хороший был день. Мне очень хотелось, чтобы этот предпраздничный день был солнечным и необыкновенным днём, непохожим на обычные серые будни, и мое желание стало исполняться с самого утра. Сначала я порадовался теплому солнечному утру, когда выходил из подъезда дома, затем на работе неожиданно получил долгожданную зарплату. Радовало даже то, что я поделился частью этих денег с товарищами по работе, ну, и план мой по поднятию настроения в нашем коллективе сработал, что тоже вызывало улыбку и умиротворение.
Концерт Дмитрия Хворостовского, который собиралось транслировать российское телевидение, безусловно, был большим подарком для каждого россиянина. Для меня же лично – это было подарком вдвойне, потому что Хворостовский в этом концерте будет исполнять песни военных лет, и у меня появится счастливая возможность впервые услышать их в его исполнении. Это дорогие сердцу песни, незабываемые, слушая которые, я задавал себе вопрос ещё в детские годы: «Почему у меня выступают слёзы на глазах, когда я слышу их?»
Сегодня мы знаем многое, о чём раньше, в советские годы не могли знать. Очень многие талантливые исполнители песен, композиторы и музыканты по различным причинам выехали за рубеж на постоянное место жительства. Сегодня их, талантливых исполнителей русской песни, музыкантов, композиторов – мы называем классиками, мы гордимся тем, что они совсем ещё недавно были нашими согражданами, их музыку и песни слушаем с таким же удовольствием, как и десятилетия назад.
Зарубежные средства массовой информации нельзя упрекнуть в особой любви и предвзятости к ним. Никого из наших талантливых русских исполнителей песен они не вознесли на песенный «Олимп» так высоко, как Дмитрия Александровича Хворостовского. Его, талантливого исполнителя оперных арий, русских песен и романсов, они назвали «вокальным гением нашего времени»! Нельзя «упрекнуть» в особой любви к нашим бывшим согражданам, людям искусства, и зарубежную публику. Зарубежная публика знает настоящую цену искусству, она, как известно, очень изысканная, знающая себе цену, встаёт со своих мест в залах на концертах Дмитрия Хворостовского! Она встаёт со своих мест, когда на сцену выходит он – гениальный, талантливый исполнитель оперных арий, песен и романсов. Именно она, зарубежная публика, назвала его «Певцом Мира». Вот я и радовался тому, что день, так замечательно начавшийся, заканчивается еще лучше. Я поблагодарил судьбу за этот подарок, и с благодарностью принял его. Всякий живущий на земле человек ничего не знает о том, что приготовит ему Судьба через час, день или через год, но подарки судьбы принимать надо с благодарностью.
9
До начала телевизионной трансляции концерта «Военной Песни» Дмитрия Хворостовского в Кремлёвском Дворце, оставалось чуть более часа времени. За это время мне можно было бы сходить в магазин и купить там что-нибудь из продуктов, или же выполнить какую-нибудь работу по дому. Когда я подумал об этом, то понял, что делать в этот раз ничего не буду. Во мне было огромное чувство усталости, скорее даже не физической, а моральной и нравственной. Выйдя из зала, зашёл в первую маленькую комнату квартиры, и присел на свою деревянную кровать. Взгляд мой невольно скользнул по китайскому гобелену, которым была заправлена кровать. Больше минуты смотрел на квадратные и треугольные фигуры, изображённые на гобелене. В какую-то долю секунды понял, что овальный кружок и треугольники возле него – есть не что иное, как цветок, улыбнулся и посмотрел на стол, стоящий возле комнатной двери. Вскоре я уже сидел за столом, и в который раз перечитывал один из томов Чехова. Читая рассказы русского классика, временами ловил себя на мысли о том, что продолжаю по-прежнему думать о предстоящем концерте «Военной Песни» Дмитрия Хворостовского. У меня не было никаких сомнений в том, что песни, которые услышу в его исполнении – те самые, которые дороги мне с детских лет. Одна мысль упорно и настойчиво сверлила моё сознание: «Интересно, как выглядит Хворостовский?»
Однажды я слышал по радио в его исполнении несколько арий из известных опер, но по причинам, не зависящим от меня, ни разу не видел его по телевизору. Вспоминая его голос, вспоминая о нём всё то, что с восторгом писала и наша, Российская, и заграничная пресса, я пытался в своём воображении нарисовать образ легендарного оперного певца. В истории человечества, во все её времена, были талантливые и гениальные люди, которые ещё при своей жизни становились живыми легендами. Такие люди, как правило, не тщеславны, они не гоняются за славой, слава сама находит их. В какой бы области человеческой деятельности не работали талантливые люди, они всегда и везде первые. Их талант – это дар Божий. Такие люди были и есть в нашей стране. В последние годы появилось в русском языке, убивающее душу слово - невостребованный. Многие талантливые люди, чей талант сегодня нужен стране, как кислород нужен всему живому, часто бывают не востребованы по чьей-то чёрной и злой воле! Слава Богу, что в наше время востребован талант Дмитрия Хворостовского, имеющего красивый, сильный баритон, широчайший в своём диапазоне. Если сказать о нём, что он талантлив только, как оперный певец, значит умалить его огромный талант. Ведь он известен еще, как исполнитель русских песен и романсов. А теперь вот, мне предстоит удовольствие услышать в его исполнении и песни военных лет. Он исполняет песни душой, словно делится частичкой своей души со зрителями. Трудно, и даже невозможно представить себе то, чтобы те песни, которые поёт он, спел бы другой певец с таким же успехом, как это делает Дмитрий Хворостовский.
Есть сегодня люди в России, кто своим талантом, всей своей жизнью служат стране и народу. Дмитрий Хворостовский в настоящее время живёт за пределами России, и радует своим творчеством людей, живущих во многих государствах мира. Он служит самому высокому и чистому искусству. У него никогда не было сделок с собственной совестью. Для художника, творящего душою, «поцелуй» власти является гибельным. Именно по этой причине настоящий художник почти всегда, или всегда, находится как бы в некоторой оппозиции к власти в стране, в которой он живёт и работает. Настоящий художник в своём творчестве, прежде всего, должен быть свободен от всякого давления, несмотря на то, от кого оно исходит! Никаких причин, заставляющего талантливого оперного певца идти на компромисс с собственной совестью не было. Его нельзя упрекнуть в том, что он когда-нибудь принимал участие в политических мероприятиях, то есть агитировал людей делать свой выбор в пользу политических лидеров, которые стремятся к власти. Нужно воздать должное мужеству этого гениального человека за то, что он чист и свободен от того, что мешает его творчеству, как художнику песни. Да, именно Художником Песни его нужно назвать, потому что он своим красивым и сильным баритоном творит высокое и чистое искусство – Песню!
10
В основе всех моих рассуждений и размышлений о творчестве талантливого оперного певца Дмитрия Хворостовского лежали, прежде всего, те сведения, которые я узнал из нашей российской и заграничной прессы. Несколько раз о его концертах я слышал и по телевизору, когда в телевизионных передачах речь заходила о современной культуре и искусстве. Думая о предстоящем концерте военной песни, я уже слышал его голос, вспоминая его, ведь я много раз слышал его по радио. Правда, я не мог точно вспомнить о том, когда впервые услышал о Хворостовском, недостаток информации о творчестве знаменитого певца, стал причиной, по которой мои мысли изменили свой ход.
Значение творчества Дмитрия Хворостовского для современной русской песенной культуры, для современных исполнителей русской песни, безусловно, огромно. Много изменений произошло в российской культуре после того, как перестал существовать Советский Союз. Нужно воздать должное той высоте, на которой стояла она в советские времена! И на какой высоте она стояла бы сейчас, если бы талантливые люди не подвергались гонениям со стороны властей, и не уехали бы за пределы Советского Союза. И всё-таки, благодаря тому, что приобрела культура в советские времена, мы сегодня имеем талантливых людей, которые, как прежде, так и сейчас, служили и служат своим талантом. Можно назвать имена Иосифа Кобзона, Людмилы Зыкиной, Эдиты Пьехи, Аллы Пугачёвой, Софии Ротару и. т. д. Довольно часто, многие известные критики и юмористы критикуют современную «попсу». Эстрадных исполнителей современной популярной песни, сегодня называют не иначе, как «поп-звёзды», упрекают их в том, что они поют под «фанеру», в том, что их песни бессмысленны и бессодержательны. Конечно, есть громаднейший негатив в современном российском шоу-бизнесе, но не следует всё же забывать и о том, что они, молодые исполнители, находятся в самом начале своего творческого пути.
И я в мыслях возвращался опять к предстоящему концерту. Каким же он будет? Думаю, прежде всего, незабываемым для тех людей, кто придёт сегодняшним вечером в Кремлёвский Дворец, как, впрочем, и миллионам телезрителей у которых появилась такая счастливая возможность посмотреть этот концерт. Концерт, который напомнит людям мира о великом подвиге Советского народа в самой кровопролитной из войн, когда-либо бушевавших на планете. Этот концерт, и эти песни нужны всем, и самому певцу, и всем, кто будет его слушать. Не секрет, что сегодня многие люди, живущие в России, отчаялись, потеряли веру в хорошее и светлое, видя вокруг себя не только беспредел преступников и коррумпированность чиновников, но, зачастую, и бессилие власти, которая своевременно не может их обуздать.
Так я сидел и размышлял о концерте, пока жена не зашла в комнату и не сказала, что он уже начинается. Мы вместе устроились у телевизора, и я увидел, как знаменитый оперный певец Дмитрий Хворостовский быстрыми и уверенными шагами шёл по сцене. Я сразу же вспомнил незабываемый голос знаменитого певца, лишь только услышал в его исполнении первую песню о солдатах. Ни в каком языке мира нет слов, способных передать всю гамму чувств, которые испытывает человек в минуты душевных потрясений или душевного подъёма. Невозможно передать словами то, что творилось в моей душе, когда стал слушать до боли знакомые мне песни военных лет, те самые песни, которые слышал в свои детские годы. Душа моя, словно вольная птица, сразу же перенеслась в Кремлёвский Дворец, сейчас она была там, в далёкой Москве. В Кремлёвском Дворце был полный аншлаг, как говорят всегда о большом присутствии людей на концертах известных исполнителей. Забыв обо всём на свете, я смотрел на экран телевизора. Среди зрителей были известные политики, известные музыканты. Они, как и все присутствующие на концерте люди, восторженно хлопали в ладоши и кричали: «Браво!» «Браво, маэстро! Браво!» – говорил и я вслед за ними великому Маэстро высоких человеческих чувств, который сейчас находился от меня в Москве, за тысячи километров. «Спасибо вам, Маэстро!» – благодарил про себя я знаменитого оперного певца, когда благодарные зрители дарили ему цветы. В такие минуты мне казалось, что он слышит меня, а улыбка его, когда он улыбался зрителям, предназначалась так же и мне, человеку, который находится в далёкой Сибири, за тысячи километров от него. Особенное и возвышенное состояние охватило меня. На глазах моих выступили слёзы, к горлу подкатил ком так, что мне было тяжело дышать. Меня не оставляло удивительное это чувство. Маэстро пел, пела вместе с ним и моя душа. «Тёмная ночь. Только пули свистят по степи. Только ветер гудит в проводах…», – пел я про себя знаменитую «Землянку» вместе со знаменитым певцом. Сейчас я был в той самой землянке, был солдатом, который вспоминает о жене и сыне. Да, я был солдатом, который вспоминал о том, как жена поёт сыну колыбельную песню. Чувство огромной сопричастности к тому, о чём пел певец, было во мне таким сильным, что мне казалось, что всё, о чём он поёт, предстаёт передо мною наяву.
11
Концертный зал Кремлёвского дворца разразился шквалом аплодисментов. Таких бурных оваций, наверное, давно не слышали его стены, когда Дмитрий Хворостовский исполнил знаменитую «Землянку». Слёзы благодарности были не только в глазах его благодарных зрителей, но и в глазах музыкантов оркестра. Я это увидел, когда камера телеоператора по окончанию песни на секунду – другую задержалась на их лицах. Телеоператор задержал объектив камеры также и на лице известной актрисы, присутствующей на концерте в зрительном зале. Знаменитая актриса была в тёмных очках. Приподняв рукой очки, она вытирала платочком выступившие на глазах слёзы, и восхищённо говорила: «Бесподобно!». Это слово я скорее угадал по движению её губ, а не услышал. После этого, телеоператор направил объектив камеры на Дмитрия Хворостовского. Он в это время смущённо улыбался и смотрел в зал на зрителей, бурно выражавших свой восторг и восхищение. «Бесподобно! Браво, Маэстро!», – с восторгом думал про себя я, так, как если бы говорил ему лично эти слова, находясь рядом с ним. Зал аплодировал стоя! Когда овации улеглись и зрители заняли свои места, дирижер оркестра взмахнул палочкой и оркестр заиграл мелодию песни «На сопках Маньчжурии». Вновь телеоператор показал телезрителям Дмитрия Хворостовского, стоящего рядом с дирижером оркестра. Красивое, правильной формы, его лицо было необыкновенно одухотворённым. От этого человека исходила колоссальная энергия, высокая и чистая сила, которая очищала меня от всего плохого и негативного, что было во мне до сей поры. Я ни на секунду не отрывал взгляда от знаменитого певца, и видел, что этот человек, привыкший к мировой славе и известности, очень волнуется перед началом песни, которую ему предстояло исполнить ещё. Незаметно, несколько раз он коснулся рукой своей пышной шевелюры волос и запел до боли знакомую песню. Есть такое выражение в русском языке - бальзам души. Именно бальзамом для моей души стала песня «На Сопках Маньчжурии», которую начал исполнять Дмитрий Хворостовский. Лишь только оркестр заиграл мелодию известной песни, как я уже в своём воображении был в далёкой Маньчжурии, а перед моим мысленным взором представали мне громадные зелёные холмы, испещренные тысячами дорог. Холмы были зелёными, и на этих волнистых холмах – сопках, словно на коврах, разноцветными гроздями были рассыпаны цветы. Было раннее, летнее утро, но небосвод на востоке был уже алым, и вот-вот должно было взойти солнце. Не шелохнувшись, с автоматом Калашникова на груди, стоял я, совсем ещё молодой солдат, на посту, охраняя военные склады воинской части, в которой служил. Километрах в десяти от меня, на небольшом озере, дружно квакал хор лягушек. Выражение моего лица было более чем удивлённым, мол, как же это может быть такое, что так хорошо слышно кваканье лягушек, которые находятся от меня на большом расстоянии. Лягушки квакали так дружно и так слаженно, как будто бы их лягушачьим хором руководил их лягушачий дирижер. Вот уж никогда не подумал бы раньше, что однажды мне в моей жизни доведётся быть восхищённым и благодарным слушателям лягушачьего концерта. Какое же это всё-таки удивительное и незабываемое событие в моей жизни – лягушачий концерт! Сейчас я единственный слушатель этого концерта и мне, пожалуй, никто и никогда не поверит, если расскажу, что испытывал, когда для меня, одного – единственного слушателя, целый лягушачий хор исполнял свои лягушачьи песни! Достав из нагрудного кармана гимнастёрки письмо, я вынул из конверта фотографию девушки и, глядя на неё, молча разговаривал с ней: «Однажды, любовь моя, мы встретимся с тобой, и тогда я обязательно расскажу тебе о том, как стоял в дозоре, о том, какие чудные холмы здесь, усыпанные цветами, о сегодняшнем лягушачьем концерте и о том, как люблю тебя и жду встречи». Ты смущенно будешь слушать меня, и, быть может, не поверишь мне, когда расскажу тебе о том, как здорово звучит концерт лягушачьего хора в предрассветные летние часы! Лягушачий концерт стал событием в моей жизни и я, наверное, за полтора года своей воинской службы, впервые отвлёкся от всего будничного и земного. Впервые, в своей солдатской жизни я поднял голову вверх и посмотрел на небо уже другими глазами и понял, что в это же время сама вечность смотрит на меня, и душа моя сжалась от сознания этого. Перед моим взором проплывали холмы-сопки, а так же представали и уходили в неведомое нечто лица моих товарищей по службе. Такие мысли рождались у меня, когда я слушал эту песню. Необыкновенно красивой, торжественной, и очень печальной была музыка этой песни. Слаженно играли музыканты знаменитого оркестра, проникновенным был голос певца, и тысячи человек, слушавших его, были единой благодарной душой. Песня закончилась. Зрительный зал огромного Кремлёвского дворца вновь, как это было совсем недавно, взорвался неистовым шквалом аплодисментов слушателей и раздались крики: «Браво!». «Спасибо, Маэстро! Огромное спасибо, вам, Маэстро, за ваш чудесный голос!» - благодарил его и я, когда телеоператор, по окончанию песни, крупным планом показал телезрителям лицо Дмитрия Хворостовского.
Ещё очень долго не смолкали восторженные аплодисменты. Ещё долго звучали восторженные крики: «Браво!», сотрясая древние стены Московского Кремля. Я был горд и рад тому, что есть в России настоящие таланты! И пусть сегодня не все они живут в России, но своей жизнью и своим талантом они служили ей! А это значит, что в России жива Русская Песня! Я был благодарен певцу за то, что сегодня, в этот предпраздничный вечер накануне шестидесятилетия Великой Победы, он своим искусством показал всему миру, что люди, живущие в России, помнят свою историю, любят свою Родину так же сильно, как и те, кто погиб, сражаясь на фронтах за её свободу и независимость. Смешными и даже нелепыми считаю я слова известного философа, который сказал, что «патриотизм – последнее прибежище подлеца». Высказывание известного философа, оно, может, относится и в самом деле лишь только к последним подлецам! Почему же мы, люди, живущие в России в последние годы после развала Советского Союза, довольно часто видели в заставках некоторых телевизионных передач подобные слова? Кому-то очень выгодно было, навязать подобные мысли нам, намекнув таким образом, что любовь к своей Великой России и есть тот самый частный случай! Как же стало возможным то обстоятельство, что телевидение вольно или невольно, показывало на своих экранах людей, говоривших телезрителям о том, что им, людям, живущим за границей, стыдно говорить о том, что они родом из России? Видать, кто-то из них крепко обиделся на свою Родину за то, что им не удалось по частям растащить её национальное богатство! Даже в Америке, где капитализм обосновался довольно прочно, такое человеческое чувство, как патриотизм, ценят не только её рядовые граждане, но и власть!
Мне всегда было обидно слышать такие высказывания от своих соотечественников, уехавших за границу. Я всегда думал, что, окажись на их месте я, простой русский человек, то сказал бы: «Да я благодарю Судьбу за то, что сейчас имею возможность сказать, что люблю Россию, что у меня есть Родина. Где бы я ни жил, и куда бы судьба меня не увела, у меня одна Родина. Думаю, что без всякого сомнения, люди, сказавшие нелицеприятные слова о своей Родине, спросили бы меня: «А тебе не бывает обидно и больно за то, что часто в последние годы бываешь унижен и оскорблён властями или чиновниками?». Да, мне бывает обидно и больно, тогда, когда не имею возможности прийти на помощь человеку, которому в этой жизни приходится жить трудной жизнью. Мне не за себя обидно и больно, а за такого человека. Мне за мою Родину обидно, когда слышу нелицеприятные слова о ней! Она не заслужила такого к себе отношения! Не нужно путать Родину, место рождения и проживания человека, с государством, которое находится на её территории. Вот так бы я ответил им.
12
В Кремлевском Дворце продолжался концерт военной песни. В перерывах между песнями, когда звучали аплодисменты, восторженные поклонники его таланта несли ему цветы, а я вновь и вновь возвращался к недавним мыслям о талантливых людях. Я думал о том, что Дмитрий Хворостовский – художник. Художник, творящий песню. Ведь художником можно назвать не только человека, гениально владеющего кистью и красками, но так же и известных писателей, поэтов, музыкантов, актеров… Хворостовский, словно маг и волшебник. Гениально владея своим сильным, красивым баритоном, он творил высокое и чистое искусство. Магнетизм его голоса был такой силы, что в какое время я стал воспринимать его не только как гениального певца, но как самую главную и важную часть песен. Да, он, Дмитрий Хворостовский, стал для меня не просто гениальным исполнителем военных песен, но единой и неразрывной их составляющей частью. Когда он пел знаменитую «Землянку», то я воспринимал его как солдата, о котором он пел и от лица которого вёл свой диалог со слушателем. Когда исполнял песню «На Сопках Маньчжурии», он был для меня одним из бойцов, кто принял бой с японскими самураями на этих знаменитых сопках, и с честью вышел из боя, о котором пел. Его пышные, пепельного цвета волосы, представали моему взору - седыми. Я видел в нем солдата – победителя! Когда во мне произошёл этот переход, когда я начал воспринимать певца, как часть его песен, я не заметил. Я просто радовался тому, что мои ожидания оказались ненапрасными, и старался, вглядываясь в экран телевизора, запомнить всё до мелочей, что видел и слышал.
Даже совсем не зная таких людей, каким является этот знаменитый на весь мир человек, увидев их в первый раз, запоминаешь, и уже никогда не забываешь о том впечатлении, которое они производят. Освещенная светом рампы копна волос пепельного цвета на его голове, ниспадала на левую и правую её стороны. Необыкновенно красивой и душевной была его улыбка. Так, как он улыбался, улыбаться может лишь только очень хороший человек. Душевная улыбка известного певца, его коричневые глаза, и, конечно же, сильный баритон – всё это вместе взятое сразу же раз и навсегда сделали меня поклонником его огромного таланта.
Манера исполнения им песен, и выражение его лица при их исполнении, заставляли бесконечно верить в ту правду, о которой он пел. Никаких лишних движений при исполнении песен он не делал. Иногда он стоял в свободной позе – ноги его были слегка расставлены в стороны, а руки были за спиной, всё в нём было просто и гениально, и ничего лишнего! Если уж что и менялось в образе талантливого певца, так это выражение его лица, и голос, который в зависимости от песен, был мягким и лиричным, когда он пел о любви, или жёстким и решительным, когда он пел о боях и сражениях за Родину. Иногда, голос был торжественным и печальным, но всегда он был сильным и необыкновенно-красивым.
Вот таким был знаменитый на весь мир русский оперный певец Дмитрий Хворостовский! Я очень гордился гениальным человеком, который до самых глубин души потряс своим искусством не только присутствующих на его концерте людей, но и тех, кто смотрел концерт, глядя на экраны своих телевизоров. Своим искусством, очищал души от всего плохого, вливал свет, надежду, уверенность. Особо дорого было то, что все это я чувствовал, слышал и видел в предпраздничный майский вечер, накануне великого дня – Дня Победы!
13
До окончания телевизионной трансляции концерта, оставались буквально считанные минуты. На все вопросы, которые поставил себе перед его выступлением, я уже ответил себе и был рад тому, что концерт известного на весь мир русского оперного певца превзошел все мои самые смелые ожидания. Дмитрий Хворостовский пел одну из последних военных песен – «Последний Бой». Известная песня в его исполнении, несущая в себе жизнеутверждающее начало, заставила меня совершенно по-новому взглянуть на окружающую меня действительность. Особенно тронули меня слова песни: «Мы так давно не отдыхали, нам было просто не до отдыха с тобой. Мы пол Европы по-пластунски пропахали, а завтра, наконец, последний бой»»! Я был потрясён этими словами, хоть и слышал их ни раз. Слёзы выступили на моих глазах, а экран телевизора, на который я смотрел, стал для меня большой, светящейся туманной точкой. Это песня стала бесконечно дорогой и очень близкой мне. Пусть сейчас мирное небо, но каждодневно приходится вести, собственный бой. Бой с жизненными трудностями, которые плотным кольцом окружили меня со всех сторон. «А я в Россию, домой хочу! Я так давно не видел Маму», – пел Дмитрий Хворостовский. Эти слова человека, истосковавшегося о Родине и о матери. Я слушал и думал: «Боже мой! Как же всё-таки я устал в последние годы от безнадёжности жизни, от её беспросветности, от беспредела, творящегося повсюду! Какой же может быть жизнь безрадостной, когда в ней нет света и так призрачна надежда увидеть его». Я вспомнил о маме, которая живет в далеком Забайкалье, в стареньком деревенском домике. «Мама, прости меня за то, что до сих пор не могу приехать к тебе», – просил прощения я у мамы. – «Мне так хочется приехать к тебе, поговорить с тобой о жизни! Ты, мама, обязательно рассказала бы мне все последние деревенские новости, из которых я бы узнал о том, кто из знакомых женился, а кто разошёлся. Узнал бы так же и печальные новости, о том, кто навсегда ушёл из жизни. Увы! Жизнь есть жизнь, и ничего нет в ней вечного! Как же хочется мне посидеть с тобой, мама, на коричневой лавочке под синим небольшим окном комнаты, и подышать свежим лиственничным ароматом, который исходит от лиственницы. Помнишь, мама, как ты как-то однажды попросила меня спилить ножовкой нижние ветки лиственницы, которые загораживали собой свет перед кухонным окном? «Пусть наша лиственница будет такой же красивой по форме, как пальма», - подумал я тогда и спилил ещё несколько веток, растущих чуть выше. И сразу же, после того, как я сделал это, из моей души исчезло вместе с ветками лиственницы что-то очень близкое и дорогое сердцу, когда лиственница и в самом деле по форме стала похожа на пальму. Как же часто, мы, люди, в своей жизни безумно обрезаем, как ветки у лиственницы, свои самые светлые чувства, которые живут в наших душах и делают их по-настоящему красивыми! Кое-кому сейчас было бы выгодно, если бы мы, люди, живущие в России, рубили бы в себе Любовь к своей Родине, которая живёт в наших сердцах и душах. Воистину нужно быть безумным человеком, чтобы совершать подобные деяния! Ну а я, мама, совершил-таки подобный поступок, когда поссорился с младшим братом. Не знаю, мама, когда смогу приехать к тебе, но мне так хочется увидеть тебя, услышать тебя, вдохнуть запах родного дома, аромат герани, которая растет в небольшой зеленой кастрюльке и стоит на подоконнике в комнате. Нет, мама, не посидим мы с тобой, как прежде, на лавочке возле синенького окна! Безжалостное время унесло с собой твою жизненную силу, что была у тебя прежде, да и живёшь, ты у младшего сына, с которым у меня сейчас нет ничего общего. Не приеду я к тебе в гости, мама, как раньше, и ты, как это бывало всегда, не разбудишь меня словами: «Сынок, иди пить чай с толстыми лепёшками!». Мне так хочется, чтобы что-то изменилось в моей жизни в лучшую сторону, и я смог бы приехать к тебе, мама! Приехал бы к тебе, в твой старенький деревенский дом, увидел бы тебя, прижал бы тебя к своей груди со словами: здравствуй, мама! Все эти годы, которые не видел тебя, я мечтал о том, что когда-нибудь все же приеду. Много пришлось испытать мне разочарований. Поверь, мама, мне было не до отдыха! Ты сама прекрасно видишь, что творится кругом. Помнишь, когда-то ты рассказывала нам, своим ещё маленьким детям, о том, что пришлось испытать, вам, взрослым людям, в годы войны? Ты, и отец наш, тогда были уверены в том, что подобные испытания мы не будем проходить. Ты говорила, о том, что взрослые люди взяли их на себя полностью, чтобы мы, ваши дети, жили счастливой жизнью. Помнишь, мама, что сказал отец, когда вы с ним посмотрели фильм «Освобождение»? Он сказал, что мы, дети, подобные события никогда не увидим в своей жизни! А что мы сейчас видим? Что переживаем? Кто нам скажет о том, как нам жить дальше? Кто ответит нам на извечный русский вопрос «что делать?»»
«Жить!», – словно гневный окрик, властно ворвались в моё сознание слова песни «Последний Бой», которую исполнял Дмитрий Хворостовский. Это слово песни, он выделил голосом, который мне показался властным приказом, и вернул меня в реальную жизнь. Мне стало сразу же стыдно за минутную свою слабость. Да, человеку следует жить. Жить, и постараться сделать эту жизнь лучше, чтобы в ней был свет, чтобы вернулась надежда, чтобы небо всегда было чистым. Разве не этого хотели те, кто не вернулся с войны ради нас. И мы будем жить, и мы переживем и перенесем все трудности. Завтра – день Победы. Даже ради одного этого дня человек должен жить! У каждого, кто стремится быть в жизни Настоящим Человеком, есть этот день – День Победы! Большое вам спасибо великому певцу, что дал возможность мне понять это. Спасибо и самый низкий поклон!
14
Трансляция концерта закончилась и по экрану телевизора, словно наперегонки, сверху вниз, поползли титры. Чувство огромного сожаления я испытывал, когда смотрел на бегущие строки. Мне хотелось еще слушать концерт, хотелось теплоты и праздника, но он закончился.
«Ну вот», – жена, взяла в руку телевизионный пульт и выключила телевизор. В её глазах я заметил слезы. Печально улыбнувшись, она посмотрела на меня, и добавила к сказанному: «Хорошего, Андрей, понемногу, а то мы так и разбалуемся. Нам с тобой, нужно думать о жизни! Ты, согласен со мной?» В знак согласия, кивнул ей головой и внимательно посмотрел ей в глаза, в которых все еще блестели слёзы. Родной, дорогой мне человек. На жене был надет её любимый синий халат, который она сшила сама несколько лет тому назад. Халат её был памятен для меня тем, что несколько раз я фотографировал её одну или с сыновьями. И всегда на ней был этот халат. Взгляд мой не остался незамеченный ею.
- Любуешься халатом? – она печально улыбнулась. – Я вот всё мечтаю о том времени, когда ты мне купишь шикарный халат.
- Перестань, Надя, началось, - упрекнул я её. - Ты говоришь мне таким тоном, будто бы я не в состоянии купить тебе новый халат!
- Да сейчас речь совсем не о халате, – она махнула рукой. - Я уже тебе сказала о том, что нам нужно поговорить о дальнейшей жизни! Ты разве забыл об этом? Не знаю, Андрей, как начать этот непростой разговор? – жена приподняла вверх, а затем опустила вниз плечи и смущённо улыбнулась.
От её улыбки возле крыльев носа появились с обеих сторон полоски мелких морщинок, делавшие её округлое лицо необычайно миловидным. В такие мгновения я особенно любил смотреть на её лицо. Как это всегда бывало в таких случаях, любовался морщинками возле её носа и молчал.
- Сегодня, Андрей, ты, принёс домой деньги, – она печально улыбнулась и неожиданно для меня замолчала.
«Началось», - искрой обожгла мысль, пришедшая в мою голову после её слов.
- Надя, я же говорил тебе…
- Не надо, – она усмехнулась, и, покачав головой, сказала, - батенька мой, я тебе уже несколько раз сказала о том, что нам нужно серьёзно поговорить о жизни!
С такими словами жена обращалась ко мне лишь только тогда, когда она бесконечно доверяла мне, или верила в то, что лишь только я, один - единственный человек, смогу понять её и чем-то помочь ей.
- Не знаю, Андрей, что на меня так подействовало сегодня? Может быть, концерт Дмитрия Хворостовского? Может быть, сон, который однажды увидела? А может быть, счастливый смех нашего Андрюшки, который слышала перед тем, как мне увидеть этот сон?
- Ты, Надя, что хочешь мне сказать этим?
- Что? – голос её стал твёрдым. - А то, Андрей, что нет теперь уже прежней Лазаревой Нади, той, которую ты хорошо знаешь! Есть теперь совершенно другой человек – Лазарева Надежда Ивановна! Сейчас она говорит решительно, что никогда и больше ни одного дня своей жизни я не буду нищей! Никто и никогда больше не будет усмехаться, глядя на то, как я одета! С сегодняшнего дня - я совершенно другой человек! Человек, которого ты ещё не знаешь! У меня есть свои планы на дальнейшую жизнь!
- Всё-таки, Надя, я решительно тебя не понимаю! Женская логика похожа и в самом деле вещь непостижимая, – прервал я её монолог.
- Не нужно, Андрей, постигать то, во что всего лишь нужно верить!
- Не стану я с тобой спорить, если мне что-то нужно сделать для тебя, то я сделаю, – голос мой прозвучал неуверенно потому, что я совсем не знал её планов на дальнейшую жизнь.
- Батенька, – жена улыбнулась, и это её обращение подействовало на меня так сильно, что слёзы непроизвольно выступили на моих глазах. И в этот раз не дал закончить её мысль, а попросил её:
- Расскажи мне лучше про свой сон, а так же о том, как смеялся наш сынишка?
- Про Андрюшку? – она вопросительно посмотрела на меня, и после моего утвердительного кивка головой, заговорила. - Однажды, ты пришёл с работы такой уставший, что после ужина сразу же заснул. Когда ты спишь, то тебя пушками не разбудишь. А я тогда долго не могла уснуть, всё думала о том, как нам жить дальше. Андрюшка в тот вечер играл на «Сеге» и смеялся. Он смеялся так счастливо, так беззаботно, что я отвлеклась от своих дум и стала слушать его смех. Для меня он звучал, как самая лучшая в мире музыка! Потом я заплакала, когда подумала о том, что он ещё совсем маленький, а именно поэтому воспринимает окружающий его мир, как счастливый ребенок, радостно и беззаботно. Конечно, это нормально в его возрасте? Мне же в этот момент захотелось сделать что-нибудь очень хорошее и существенное для того, чтобы я всегда слышала его беззаботный и счастливый смех, для того, чтобы вся наша дальнейшая жизнь изменилась в лучшую сторону. Вот тогда я с молитвой обратилась к Богу и попросила его о том, чтобы он изменил всю нашу дальнейшую Жизнь и Судьбу!
- И это всё? – спросил я жену и, посмотрев в её глаза, сразу же невольно отметил для себя, что в них по-прежнему блестят слёзы.
- Нет, батенька, не всё! – она отрицательно покачала головою в стороны. – Я ещё очень долго в тот вечер не могла уснуть, всё вспоминала Андрюшкин смех и особенно последнее десятилетие нашей жизни. Передо мной, когда вспоминала эти годы, словно в кино мелькали картины прошедшего, всё то, что пережили мы в эти тяжёлые для нас годы. Думаю, что Андрюшкин смех стал толчком к тому, чтобы мне приснился этот удивительный сон, который тревожит и волнует моё сознание с того времени, потому что с той поры постоянно думаю о нём! Сон, скажу тебе сразу, очень даже непростой! Иногда, когда вспоминаю о том, что увидела во сне, мне становится страшно! А сон, он и есть сон. Никто из нас людей не знает о том, когда он увидит пророческий сон, который для каждого человека больше, чем просто сон.
Жена молчала несколько секунд, затем сделала глубокий выдох и продолжала свой рассказ о сне, который её тревожит с тех пор, как она его увидела.
- Не знаю, как это случилось, но во сне я оказалась в глубоком ущелье, среди высоких скал, которые нависли над быстрой горной рекой, бегущей сверху вниз. Я будто бы иду снизу вверх по берегу этой реки, смотрю вперёд и вижу, что там, впереди, сидит благообразный мужчина с седыми волосами, а перед ним стоит большая хрустальная чаша, доверху наполненная фруктами. У меня на душе было очень тяжело, наверное, это сказались мои переживания. Мне было тяжело идти вперёд, но я иду и смотрю на него. Он тоже смотрит на меня и говорит мне ласковым голосом, от которого вся тяжесть сразу же упала с моей души. «Знаю, - говорит он мне, - тебе очень тяжело идти, но тебе нужно идти вперёд ещё пять лет. Когда же пройдут эти годы, ты будешь очень счастлива, и ничто тебя уже не будет беспокоить!» И хотя я была во сне, но сразу же поняла, что передо мной не просто седой мужчина, я поняла, кто передо мной и обратилась к нему: «Господи! Мне тяжело жить! Я устала от нищеты и унижений! Не хочу так больше жить! Мне прямо сейчас хочется стать счастливой! Он улыбнулся какой-то необыкновенно – мудрой улыбкой и повторил: «Тебе нужно идти вперёд еще пять лет! У тебя маленький сын! На счёт нищеты - забудь! Запомни, ты не будешь нищей!» Иду я вверх по берегу бурлящей реки и мне очень страшно. На вершинах скал, которые нависли над речкой, с обеих сторон стоят люди и сверху кидают в меня камни. Я сначала уклонялась от летящих в меня камней, но чувствую, что силы мои уже на исходе и тогда говорю: «Господи, помилуй», - только скажу я эти два слова, как камни, которые летят прямо в меня сверху, сразу же начинают пролетать мимо. После того, как поняла, что мне нужно говорить эти заветные слова, я уже больше не уклонялась от летящих в меня камней, а шла смело вперёд и говорила: «Господи, помилуй!»
- Что было дальше во сне? - спросил я жену, когда она замолчала.
- Ничего больше не было! – она вздохнула и посмотрела на меня каким-то тревожным взглядом, от которого моё сердце невольно сжалось в тревоге. Мне стало тяжело дышать, и невесёлые мысли пришли в голову:
- А всё-таки, Надя, два хороших удара судьбы ты уже перенесла, потому что уже два раза тебе пришлось попадать в больницу! Выходит-то, что сон твой и в самом деле уже начал сбываться!
15
Вечер продолжался. Жена сидела на диване и вязала для себя красную кофточку. Напротив неё стояла табуретка с лежащей на ней книгой по вязанию. Временами, она опускала свою голову вниз и смотрела в книгу. Там, на открытой странице, была напечатана схема кофточки. На несколько секунд она задерживала свой взгляд на открытых страницах книги, затем пересчитывала количество петель на своём вязальном крючке, и, убедившись в том, что на вязальном крючке набрано их нужное количество, делала быстрые движения руками, убирая их с крючка. Я же в это время сидел на стуле, и смотрел в окно комнаты. Взгляд мой был рассеянным, погружённый в свои думы, я не видел перед собой ни окна комнаты, ни открытой двери балкона, потому что какое-то тревожное состояние овладело мной. Я все думал, почему же жена не рассказала мне свой сон сразу же в тот день, когда увидела его? Это так на неё не похоже!
Жена, словно прочитала мои мысли в этот момент, потому что положила на средину открытой книги свой вязальный крючок, улыбнулась мне ласковой улыбкой и сказала доверчивым голосом: - Батенька, поставь-ка свой стул к столу, и садись ко мне на диван. У меня на душе бывает всегда уютно и хорошо только тогда, когда ты сидишь рядом со мной.
- Хорошо, Надя, – ответил я ей и пересел на диван.
- Как хорошо и спокойно мне сейчас, когда ты сидишь со мной, – заговорила она. Взяв мою правую руку своими мягкими руками, прижалась к её кисти щекой, а затем поцеловала её. - Какой же ты у меня всё-таки хороший, и как же я тебя люблю, – сказала она мне. - Вот смотрю сейчас на тебя, – она улыбнулась ободряющей улыбкой, - и мне так жаль тебя!
- Интересно, это почему? – прервал я своё молчание.
- Признайся мне честно, ты напугался, когда рассказала тебе свой сон?
- Почему? – стараясь выглядеть спокойным, спросил её.
- Да у тебя же, Андрюша, это на лице написано.
- Да что ты говоришь, – упорствовал я, стараясь быть по-прежнему спокойным.
- Не спорь, Андрей. Если хочешь знать, могу даже по твоей походке определить какое у тебя настроение.
- Этого быть не может!
- Ещё как может, – голос жены звучал уверенно.
- Ну, хорошо, – смягчил я свою позицию, желая как можно быстрее закончить наш спор.
- Объясни, Надя, почему ты уверена в том, что хорошо изучила меня, что даже по моей походке, можешь определить, в каком настроении я нахожусь?
- Андрей, Андрей, – в голосе жены прозвучали укоризненные нотки. – Порою, ты бываешь таким невнимательным, что поражаешь меня. Я уже не раз говорила тебе о том, что за годы нашей с тобою жизни, хорошо изучила тебя. По выражению твоего лица и по твоим глазам, я могу в любое время суток сказать, о чём ты думаешь.
Ничего не оставалось мне, кроме того, как полностью признать её правоту.
- Надя, ты правильно поняла, меня и в самом деле несколько испугал твой сон. И вообще, почему ты не рассказала мне о нём сразу же, когда увидела его?
- Секрет фирмы, – она улыбалась мне загадочной улыбкой.
- Надя, ну скажи, почему? – настаивал я ласковым и просительным голосом.
- Ну, так и быть, расскажу, – согласилась она. - Видишь ли, Батенька, - жена взяла мою правую руку своими обеими руками, доверчиво прижалась на секунду к её кисти своей щекой, и, положив её на правую мою ногу, заговорила. - Я не хотела тебе рассказывать о нём раньше времени, потому что боялась вспугнуть его. Мне так хочется, чтобы мой сон сбылся, как можно раньше. Вот именно по этой причине я и не стала тебе тогда рассказывать о нём. Верю в то, что и на нашей улице обязательно будет праздник. Если бы это было не так, то я и сегодня не рассказала бы тебе о нём. Мой сон, как бы не показалось тебе это странным – уже начал сбываться. Наша жизнь, – голос жены звучал радостно и счастливо, – начинает решительно меняться в самую лучшую сторону для нас. Скоро, очень скоро, в нашей жизни произойдут важные изменения. У меня будет хорошая высокооплачиваемая работа, а значит у нас, наконец-то, появятся деньги, и мы решим все наши проблемы. Пройдёт совсем немного времени, и мы сможем забыть о нашем совсем недавнем голодном прошлом. Забудем о тех невзгодах и лишениях, что наша семья пережила. Скажу честно, я очень устала от несправедливости. Мне хочется быть счастливой. Мне хочется жить нормальной человеческой жизнью. Я не хочу больше сидеть дома в четырёх стенах! Мечтаю о том, чтобы моя работа и мой труд, всегда были нужны людям. А ещё, мне хочется иметь возможность хотя бы изредка помогать людям, попавшим в беду, нуждающимся в человеческой помощи и поддержке! У меня болит душа и сердце моё обливается кровью, когда я вижу рядом с собой людей, которые отчаялись и потеряли веру во всё хорошее и светлое, что ещё есть в жизни!
- Да, – произнёс я, выслушав высказывание жены обо всех событиях, которые скоро произойдут в нашей жизни, и невольно усмехнулся.
-У тебя, Надя, очень хорошие и чистые мысли! Узнаю твою чистую душу. Извини меня, но времена сейчас совсем не такие, чтобы думать о жизни так, как думаешь о ней ты. Для меня все твои слова о грядущих переменах в нашей жизни – загадка. Скажи мне всё-таки о том, что произошло такое особенное, что даёт тебе право и возможность смотреть на жизнь с таким оптимизмом, как смотришь ты?
- Гм, – усмехнулась она, выслушав меня. – Наконец-то дождалась от тебя нужных слов. Какой же ты, Андрей, тяжёлый на подъём человек! Другой мужик на твоём месте, уже давно бы задал мне этот вопрос, а я тебе два часа, наверное, об этом и говорю, а до тебя мои слова, только начинают доходить!
- Надя, но… - я хотел было начать своё оправдание, но жена радостно улыбнулась мне так, как будто то бы я не огорчил её своими размышлениями.
- Поздравь меня, Андрей, - через несколько дней у нас будет свой личный киоск. Все документы на право владения им, оформлены на моё имя. Кроме сказанного добавлю, как и положено по закону, я оформила документы на предпринимательскую деятельность.
- Надя, неужели это правда!
- Ты, ещё до сих пор сомневаешься во мне?
- Скорее в себе, Надя! Не могу поверить в то, что слышу от тебя! - я с улыбкой смотрел на неё и видел, как на её лице снова играет загадочная улыбка, успел подумать: «что бы это значило?» и неожиданно услышал от неё:
- Андрей, включи телевизор и нажми кнопку воспроизведения на видеомагнитофоне, я записала на новую кассету сегодняшний концерт Дмитрия Хворостовского. Глядя на моё, ставшее удивлённым лицо, рассмеялась. - Ох, Андрей, Андрей, какой же ты всё-таки невнимательный. Неужели ты не видел, как я перед началом концерта поставила видеомагнитофон на запись?
- Видел, Надя, но мне тогда даже мысль такая в голову не пришла, что ты хочешь записать концерт на новую кассету.
- Андрей, – жена улыбалась мне доброй и доверчивой улыбкой, - скажи мне, пожалуйста, когда ты смотрел на экран телевизора, то неужели не видел, что на «видике» в это же время горели зелёные лампочки?
- Видел, конечно, но не придал этому никакого значения, потому что меня целиком и полностью захватило то, что видел я на экране телевизора.
- Вот-вот, – голос её звучал не столько назидательно, сколько торжествующе, – только что ты сам признался мне в том, что в жизни бываешь невнимательным человеком.
- Бываю, - я виновато улыбнулся, - но не всегда же!
-А мне-то, каково приходится? Ты хотя бы один-единственный раз подумал об этом. Мне, Андрей, очень больно видеть тебя таким, а потому, мне и приходится ругать тебя за твою невнимательность. Тебе следует не обижаться на меня в таких случаях, а благодарить! Что мне делать с тобой - не знаю! Мне остаётся только жить и мучиться с тобой.
- Надя, скажи мне, пожалуйста, но только честно, а зачем ты мучаешься со мной?
В ответ она взяла мою правую руку в свои руки, нежно погладила её кисть, затем нежно сжала её двумя руками, подняла голову вверх и улыбнулась:
- Всё даже очень просто, Батенька, я же люблю тебя!
И улыбнувшись своей доброй милой улыбкой, от которой возле крыльев носа собирались мелкие морщинки, которыми я всегда любовался, сказала:
- Иди, включи телевизор и видеомагнитофон, возвращайся ко мне, и будем с тобой вместе ещё раз смотреть концерт Хворостовского. Давай, хотя бы ещё разок забудем суету, и снова испытаем высокие чувства, а человека, который даёт нам такую прекрасную возможность, будем мысленно благодарить. И еще будем возносить молитву к Богу, за то, что есть на белом свете замечательные люди! Когда хорошие люди окружают тебя, то чувствуешь, что жизнь становится легче, и понимаешь, что есть в ней смысл. Как же хочется мне, чтобы людям, окружающим меня, было всегда легко и хорошо! Вот так я хочу жить!
16
Заканчивался предпраздничный майский день. Сама Судьба, казалось, услышала мои сокровенные и тайные желания, и исполнила их так, как я об этом и мечтал. Этот день, восьмое мая, и в самом деле не стал для меня обычным и серым днём. Мне в этот день, словно когда-то в далёкие детские годы, пришлось испытать и пережить знакомые с детских лет чувства. Однако ж, новый её подарок, который она приготовила мне вечером, омрачал радость прошедшего дня. Я все время вспоминал сон жены, он тревожил меня. Пытаясь избавиться от тревожных мыслей, я ругал себя, называя себя суеверным человеком. Мои мысленные усилия оказались ненапрасными, потому что дорогие моему сердцу Военные Песни, в исполнении Дмитрия Хворостовского, и в этот раз заставили меня не только испытать высокие чувства, но так же вспомнить многое из моей детской жизни.
Я сидел, прижавшись правой ногой к боковой стенке дивана, а спиною опирался на подушку. Обняв мою левую руку своими руками, жена сидела рядом со мной, головой прижимаясь к моему левому плечу. Так мы сидели с ней всегда, когда в нашей жизни были светлые минуты. Мне не хотелось нарушать наступивших минут светлой семейной идиллии. Стараясь сидеть неподвижно, я пытался в это время как можно дольше удержать в себе чувство счастья, согласия с собою и с женой, которое непостижимым образом пришло к нам, и сблизило нас, как некогда прежде. Сознание того, что мой самый близкий человек на свете, жена, счастлива со мной в настоящий момент, и что в этом есть моя заслуга – всё это делало меня тоже счастливым человеком. Мы с ней, погружённые каждый в свои мысли и воспоминания о прошлом, вновь, как совсем недавно, с огромным удовольствием смотрели на экран телевизора.
В моей душе рождались высокие и светлые человеческие чувства, а моя память и воображение перенесли меня неожиданно в то время, когда мне было всего лишь пять лет. В моей памяти сохранились воспоминания. Два длинных деревенских дома, которые мы, деревенские жители, называли бараками. Голубой небосвод над нашей деревней раскинулся словно громадный, голубой шатёр, с которого светило яркое майское солнце. Всё было залито жёлтым светом весеннего солнца. Короткие тени от домов и деревьев падали на землю и делали картину майского дня контрастной. Поражённый тем, что видел и слышал на улице, я неподвижно стоял на крыльце дома и смотрел прямо перед собой на коренастую женщину, одетую в неизменный синий костюм, кофту и юбку. На её полных ногах были надеты знаменитые чёрные сапоги в «гармошку», а на белой кофте не было двух самых верхних пуговиц, и потому кофточка из-за них была как-то лихо распахнута.
- Опять напилась тётя Лида, – подумал я, когда увидел в её руках гармонь. Как и всегда бывало, в этот день, девятого мая, наша соседка была изрядно выпившей.
- Эх, яблочко, да на тарелочке, – отчётливо выделяя каждое слово песни, пропела тётя Лида. Потом неожиданно сорвала с широких плеч гармонь, несколько раз ударила её о землю, а потом то, что от неё осталось, пнула ногой. – Куда ты катишься? – глядя на разлетающиеся её запчасти, говорила она то ли себе, то ли какой-то части разлетающейся во все стороны гармони.
- Мама, – спрашивал я вечером свою мать, – скажи мне, почему сегодня тётя Лида разбила свою любимую гармонь? Она же ей так дорожила!
- Эх, сынок-сынок, – печально качала головою мать. – Поймёшь ли ты меня? Ты же ещё совсем ребёнок! Ты ведь знаешь о том, что тётя Лида фронтовичка. Она воевала на фронте с немцами.
Как-то я слыхала от людей, что она в войну потеряла много родных и близких ей людей. Потеряла она так же и человека, которого сильно любила. Вот с той-то самой военной поры у неё и нет мужа. Нет с ней рядом близкого ей человека. Одному человеку жить очень тяжело и не просто. И ей, тёте Лиде, тоже нелегко, несмотря на то, что она выглядит, как мужик. Она же на самом-то деле всё-таки женщина! Тяжело ей найти себе пару, – продолжала свои размышления мать. - Ты посмотри на неё. Плечи у неё широченные, да и ходит она по-солдатски. Идёт, и как солдат, печатает свои шаги на плацу! Я сама, когда первый раз услышала её грубый голос, подумала, что она не женщина, а мужчина. Не любит тётя Лида выглядеть перед людьми слабой женщиной, а потому иногда скажет что-нибудь такое – хоть стой, хоть падай! Я, сынок, уже не один раз слышала, как она плачет ночами после того, когда сильно напьётся. Жалко мне её, да вот что поделаешь, не сложилась у человека судьба. Видно так угодно Богу! Видать такая у неё «Планида».
«Планида», – повторил я про себя, улыбнулся и посмотрел на жену, которая по-прежнему сидела неподвижно, прижавшись ко мне. Когда закончилась последняя песня концерта Дмитрия Хворостовского, она встала с дивана, взяла пульты и выключила, сначала видеомагнитофон, а затем и телевизор.
- Давай ещё немного посидим, батенька! – предложила она мне и обняла мою левую руку обеими своими руками.
- Как мне хорошо сейчас! – она убрала голову с моего плеча и посмотрела на меня. – Андрюша, а ты что скажешь мне на это?
- Я согласен с тобою, Надя. В кои-то веки сидим мы вот такие счастливые и беззаботные, как в самые хорошие времена! Самое главное сейчас – это то, что мы с тобой вместе. Мы с тобой не суетимся, имеем возможность подумать и поговорить о высоком и вечном, что есть в нашей жизни. А самое важное для нас с тобою сейчас - это то, что мы сознаём и понимаем, что каждый из нас – прежде всего Человек! Нас радует такое обстоятельство. Мы достойно вышли из всех испытаний, что приготовила Судьба нам в последнее десятилетие нашей жизни. Сейчас мы с тобой имеем полное право назвать себя этим высоким словом.
- Ты меня радуешь, – жена улыбнулась довольной улыбкой. – Всё хорошо и правильно говоришь сейчас, но было бы гораздо лучше, если бы ты говорил поменьше высоких слов.
После критического замечания, она смешно сморщила свой нос, а я, глядя на мелкие морщинки, которые поспешили собраться в кучу возле крыльев её носа, улыбнулся, наклонил свою голову вниз, и не удержался от желания поцеловать его.
- Какая прелесть твой носик! Как же я люблю его, когда он играет морщинками, – улыбался я.
- Ну конечно. Любишь! – сделав обиженным лицо, шутила она. – Если б любил, то никогда бы не спорил со мной и по поводу, и без повода, когда мы с тобой говорим о чём-либо.
На короткое время после своего замечания, она прикусила нижнюю губу, а когда её лицо стало задумчивым, вздохнув, проговорила. - Ты знаешь, о чём я думала, когда слушала песню о Москве?
- Нет, – отвечал я удивленным голосом.
- Совсем ещё недавно, в советские времена, мы гордились своей страной, гордились тем, что всегда и везде были первыми и лучшими. Ты согласен со мной? Иногда нам хотя бы один раз в жизни всё-таки следует взглянуть в глаза Правде. Нужно это делать, конечно же, чаще, чтобы извлекать уроки из собственных ошибок. Ещё, это надо делать для того, чтобы очищать душу от всего плохого, что оставило в ней прошедшее время! Нужно не только суметь понять, но и простить тех людей, которые сами не ведая того, причинили тебе зло.
17
- Надя ты о чем хочешь сказать мне? – задал я жене вопрос таким удивленным голосом, что она даже не выдержала и рассмеялась.
- Ни о чём, а о ком! – исправила она мой вопрос.
Некоторое время после этого она молчала, а потом печально проговорила:
- Хочу тебе, батенька, рассказать немного о своём золотом детстве, а так же и о своих родителях. Но рассказывать о том, что волновало её в настоящую минуту, она совсем не спешила. Немного отодвинувшись от меня, взяла со стула вязальный крючок и пряжу. Я глядел на её лицо, ставшим после её слов отрешённым от этого мира, и догадался, что она психологически готовится, таким образом, к тяжёлому для неё разговору, и не ошибся в своих предположениях.
- Ты знаешь, Андрей, – сказала она, - о том, что мои родители, отец и мать, оба до войны жили в деревне за Уралом. Оба они и отец, и мать, родились в одной и той же деревне, которая находилась где-то возле Волги. Они и выросли-то вместе, хотели пожениться, но жизнь распорядилась иначе. Произошло всё так. Отец окончил школу, уехал в близлежащий город, и поступил на учёбу в Педагогическое училище. По окончанию училища, преподавал в том же городе в одной из школ немецкий язык, а потом получил направление на другую работу. Его назначили директором детского дома. Отец после того, как стал директором детского дома, сразу же получил на работе квартиру. Мать после его нового назначения и после того, как он получил квартиру, хотела приехать к нему в город. Они хотели пожениться и жить вместе. Начавшаяся Великая Отечественная война, не только нарушила их планы на жизнь, но и разлучила их. Когда началась война, отец сразу же написал заявление в военкомате с просьбой отправить его добровольцем на фронт. Мать так и не приехала тогда к нему, а всё это время продолжала работать в деревне, в которой жила.
Дальше же события их жизни развивались так. Перед самой отправкой на фронт, отец окончил краткосрочные курсы младших командиров, а затем был отправлен на фронт. Однако ж воевать ему пришлось совсем недолго. В одном из ожесточённых боёв с немцами, часть, в которой он служил, попала в окружение. В том самом бою отец, контуженный и без сознания, попал в плен. Очнулся он после того боя уже в немецком плену. Моего отца и всех солдат из его части, кто попал с ним вместе в плен, сразу же направили в концлагерь, где все военнопленные работали в каменоломне. Большинство солдат, с которыми он попал в плен, погибли почти сразу же. Моего отца спасло от смерти знание им немецкого языка.
Время шло. Война с территории Советского Союза уходила в сторону Германии, то есть туда, откуда и пришла к нам. В один из дней всех военнопленных, в том числе и моего отца, вывезли из концлагеря в Германию на работы. Из немецкого плена его освободили союзники. Праздновать своё освобождение из немецкого плена, а так же Победу над Германией отцу не довелось. Увы, – жена вздохнула и печально усмехнулась, – отец, как говорится, из огня попал прямо в пламя.
Отца репрессировали, судили, и с клеймом «враг народа» отправили отбывать срок заключения уже в Советскую тюрьму. Он тогда ничего не знал о матери, тогда он думал, что она по-прежнему живёт всё в той же деревне, откуда они оба были родом. Какого же было его удивление, когда он узнал о том, что в женской тюрьме, находящейся рядом, отбывает свой срок моя мать.
Освободились они с нею почти в одно и то же время. Недолго затем раздумывали о том, где им начинать новую жизнь, а сразу же решили уехать как можно подальше от родных мест. Вот так они оказались в далёкой Сибири, в глухой, забытой и Богом, и людьми деревне.
Первый наш дом, в котором стали жить мои родители, находился у подножия горы, рядом с шахтой, в которой добывали золото. Мне, когда я была маленькой, эта гора казалась необыкновенно высокой. Никогда не забуду того, как нам, совсем ещё маленьким детям, приходилось ходить за водой к колодцу, который находился от нашего дома в двух километрах.
Я была тогда совсем маленькой, но никогда не забуду того, как иду от колодца, держу на своих детских плечах коромысло, на котором висят два ведра с водой, а вперёд боюсь смотреть. Боюсь смотреть вперёд потому, что наш дом от колодца кажется таким маленьким, а значит, мне идти до него ещё очень долго. Вот в том-то самом доме и родились все мои братья и сестра. Как и все послевоенные семьи, наша семья была большой и состояла из восьми человек. У меня четверо братьев и одна сестра. Никогда не забуду того, как мать, глядя на меня и на младшего своего сына, говорила нам: «Вот вы-то лишние, лучше было бы, если бы я не рожала вас, а делала аборты». Обидно было мне слышать такие слова от родной матери. Ну что поделаешь, из жизни, как и из песни, не выкинешь слов. Говорю то, что было!
Жизнь, между тем, шла своим чередом. Мы, дети, подрастали, становились старше и получали первые тяжёлые и обидные уроки от самых своих близких и родных людей – от отца и матери!
Андрюша, ты обрати внимание на мои слова. Как известно, Великая Отечественная Война закончилась в августе сорок пятого года?
- Но это же общепризнанный факт, Надя!
- Вот то-то и оно. Я так и знала!
- Надя, я тебя не понимаю!
- Андрей, – жена грустно улыбнулась, – я же не зря сказала эти слова!
- Почему? – спросил я её недоумевающим голосом.
- Да потому, - отвечала она, – что война продолжала по-прежнему бушевать в душах моих родителей.
- Я тебя решительно не понимаю, Надя!
- Да, ладно, чего уж там. Поймёшь позже!
- Надя, объясни мне значение слов, которое ты вложила в своё высказывание о войне и о том, что она по-прежнему продолжала бушевать в душах твоих родителей, несмотря на то, что прошло уже много времени.
- Нет! – жена отрицательно покачала головой, продолжая говорить. - Родители мои, как и все советские люди, жили после войны мирной гражданской жизнью. Для всех жителей нашей деревни, семья наша была образцом для подражания. Недолго наша семья прожила в небольшом домике возле шахты, потому что вскоре мы переехали в новый добротный дом. Новое место нашего жительства выглядело так: большой добротный дом, просторный двор, огороженный высоким забором. Во дворе, после того, как мы переехали в этот дом, отец построил большой тепляк, это летний дом, чуть меньше дома, в котором мы жили. Кроме него отец так же построил несколько летних сараев, для хранения дров. За домом сразу же находился большой огород, также огороженный высокими досками. Перед окнами дома отец в садике посадил смородину, малину, черёмуху, а также несколько кустов дикой яблоньки. Одним словом, все деревенские жители завидовали нам, когда в конце мая месяца, наш сад белел от цветущей черёмухи!
В то время отец, работал в нашей деревенской школе только учителем трудового воспитания, потому что, от преподавания немецкого языка решительно отказался. Наверное, за то, что он вёл уроки труда для детей в школьной мастерской, его называли в деревне «деревянным учителем».
Чтобы ты десять раз не переспрашивал меня об одном и том же, я тебе повторю то, что совсем недавно говорила о нашей семье. Семья наша для всех была образцом для подражания. Отец, работающий учителем в школе, внешне всегда выглядел приличным человеком. Мать, работающая уборщицей в большом деревенском магазине, так же всегда выглядела довольно прилично. Нужно воздать ей должное за то, что она любила хорошую одежду, любила наряжаться. Ни у кого и никогда в нашей деревне не было повода для того, чтобы злословить жизнь моих родителей и жизнь нашей семьи. Если честно сказать, то все деревенские знали тёмное прошлое наших родителей, знали, что они оба, и отец, и мать, были в своё время в местах не столь отдалённых. Однако ж, зная это, они относились к моим родителям хорошо, потому что, и перед войной, и после неё многие люди пострадали от несправедливых сталинских репрессий.
18
- Итак, я как бы нарисовала тебе картинку нашей внешней жизни, которую вела наша семья. Вот после того, что я рассказала тебе, ты имеешь представление о нашей жизни, и теперь, надеюсь, хорошо поймёшь мои слова о том, что война продолжала бушевать в душах моих родителей, даже и в мирной их жизни!
После своих слов, она тяжело вздохнула и на некоторое время замолчала. Свою работу, своё вязание, она отложила в сторону, то есть её пряжа, клубок шерстяных нитей и крючок, всё вновь лежало на стуле, который по-прежнему стоял здесь же, возле дивана. Жена немного отодвинулась от меня, спина её опиралась на подушку дивана, а кисти её рук были как в замке. Руки её поочерёдно сжимали друг друга, и она их так же поочерёдно меняла местами, делая это совершенно бессознательно, потому что взгляд её коричневых глаз был направлен на стенку, и она после своих слов даже ни разу не моргнула ресницами. Смотрела она на стенку и на висевшие там настенные часы, таким отсутствующим взглядом, что в мою голову пришла мысль: «Где она интересно сейчас находится?»
- Извини, - поймав мой взгляд, смущённо проговорила она. – Так вот, – снова непроизвольно вздохнула и заговорила. - За высокими заборами, которыми был огорожен наш дом и огород, за толстыми, бревенчатыми стенами дома проходила скрытая от людских любопытных глаз жизнь нашей семьи. Да, вот что ещё хочу сказать, когда я стала взрослой, уже учась в техникуме и позже, всё время пыталась забыть своё детство, но все мои попытки сделать это, всегда были обречены на неудачу. Одним словом, у меня этого не получалось ни-ко-гда! – по слогам произнесла она своё последнее слово. - Война, она и в самом деле продолжала бушевать в душах моих родителей, потому что то зло, которое поселилось в душах моих родителей в её времена, так и осталось в них на всю жизнь. Нет, не избавились мои родители от зла, которое вбили в их души, и прошедшая война, и те люди, кто причинил им боль. Они сумели бы избавиться от него, если бы сумели понять тех людей, кто причинял им боль, если бы сумели понять причины и следствия прошедшей войны. Увы, родители мои – люди сталинской закваски, прошедшие сталинские лагеря. Они были атеистами в душе. Считаю, что именно их взгляды на жизнь были следствием их атеизма, что отразилось, прежде всего, на нас – их детях. Я твёрдо убеждена, что именно сталинские взгляды на жизнь моих родителей сделали всё для того, чтобы они относились к нашему воспитанию безжалостно, вбивая их в наше сознание, и в наши, совсем ещё неокрепшие, детские души.
Самый первый метод, которым воздействовали на нас наши родители – физическое наказание, второй метод воспитания – тяжёлая физическая работа, которой загружали нас родители. Никогда не забуду, Андрей, того, как мы стали с тобою жить и ты начал рассказывать мне о своём детстве с восхищением, и голос твой был таким счастливым! А вот мне, во время твоего рассказа, хотелось не просто плакать, мне хотелось выть белугой. Ты рассказывал о своём детстве, а я в это время вспоминала себя маленькой, шестилетней девочкой, лежащей на полу калачиком и прикрывающую свою голову тоненькими детскими ручонками. Пьяный отец стоял надо мной в своих до блеска начищенных сапогах, и пинал меня ими поочерёдно, приговаривая: «У, сука!».
Зло, жившее в душах моих родителей, требовало выхода наружу. Они искренне верили в то, что, воспитывая нас такими методами, делают доброе дело. Оба они, и отец, и мать, совсем не задумывались над тем, что они в это время передают нам зло, которое они получили в жизни, словно наследство, словно «драгоценный дар». Чтобы лучше понять их подход к воспитанию детей, нужно сказать так же и о том, что и отец, и мать, оба пристрастились к алкоголю после войны. Их совместная пьянка, когда они пили вместе, была для них способом забыть о том зле и унижении, которое им пришлось пережить в своей жизни. Но чем больше они пили водку, тем сильнее становилось в их душах живущее зло, и тем сильнее оно требовало своего выхода наружу. Женщины, как известно, быстрее становятся алкоголиками – это общепризнанный факт. А потому, совсем было не удивительным то обстоятельство, что инициатором и автором такого воспитания детей была наша мать!
Когда вспоминаю о своём детстве, и вновь вижу себя лежащей на полу калачиком, а возле себя начищенные сапоги отца, который будет меня пинать ими. «Отец», – слышу я голос матери, – «ты чего распустил свои «сопли»? Что, она на тебя походит сильно? Чего ты всё время гладишь её по головке, словно кошку! Разве ты не знаешь о том, что она вчера вечером задержалась на улице, когда играла с ребятишками. Ей в это время с Машкой нужно было мыть полы в конторе, а она, беззаботная, видите ли, заигралась. Скажи мне, кто их будет учить жизни? Кто будет учить их тому, как нужно зарабатывать свой кусок хлеба?». Вот после этих слов матери, отец начинал пинать меня сапогами, а мать, словно барабанщик задающий темп идущему отряду, приговаривала в это время: «Так её! Так её! Да посильнее!».
После таких «одобрительных» слов матери, отец зверел. Мать, видя, что учение может зайти слишком далеко, начинала оттаскивать его от меня. Делала она это просто, она впивалась в его волосы на голове двумя руками и начинала оттаскивать его в сторону. От дикой боли отец приходил в ярость, оставлял меня, и они начинали драться с матерью. Я же от побоев, уползала под кровать, потому что встать на ноги у меня просто не было сил!
- Как же так можно?! – невольно вырвалось у меня, когда я представил шестилетнюю девочку, избитую, ползущую под кровать, чтобы укрыться там от издевательств пьяных родителей. – Неужели, Надя, только тебе одной доставались такие побои от отца?
- Мне, если честно сказать, доставалось больше всех! А вот Машке, старшей моей сестре, доставалось меньше, потому что она была похожа на мать. Мать и отец прощали ей такие проступки, за которые мой отец меня убил бы! Я, когда была маленькой, часто задавала себе вопрос, почему меня бьёт отец, если я на него очень похожу внешне? Теперь я точно знаю, мать моя его просто не любила, а потому при удобном случае часто изменяла ему с чужими мужиками. Вот по этой-то простой причине, я и становилась для неё объектом её ненависти. Ты, Андрей, спрашивал меня о том, бил ли отец своих сыновей, моих братьев? Отвечаю. Бил, да ещё как! Но в отличие от меня, им доставалось всё же меньше, потому что они всё-таки парни. Они были очень шустрые, и сразу же убегали куда-нибудь на улицу. Когда они подросли, стали старше и стали сильными, то они, когда приходили домой пьяными, начинали избивать отца, учили его, припоминали ему всё, что он сделал «доброго» для них.
Никогда не забуду того, как пьяный отец, избитый братьями, лежал на полу весь в крови, а из глаз его бежали слёзы. Он лежал на полу и тихо сквозь стиснутые зубы мычал: «Уууу!»
Вот так и обстояли дела в нашей семье, вот так учили нас жить наши родители, а потом пожинали плоды своего воспитания.
Никогда не забуду того, как нам после пьянок родителей приходилось сидеть голодом, потому что мать ничего не готовила нам. Дело доходило даже до того, что на столе у нас не было кусочка хлеба, я молчу уже про сахар или конфеты – о них мы могли только мечтать.
Всегда в такие периоды нашей жизни мать преображалась, когда подходила ко мне, и говорила мне ласковым голосом: «Доченька, – говорила она, – ты уж, лапочка, не обижайся на мамку, а сходи-ка, деточка, лучше в магазин, да попроси у тёти Дуси под запись шесть булочек хлеба. Она же тебя любит, и не откажет тебе. Мне не оставалось ничего делать, как только брать большую сетку и идти в магазин. Тётя Дуся, наша продавщица, выслушает меня, тяжело вздохнёт и даст мне под запись шесть булок хлеба. Иногда скажет: «Не забудь сказать матери, что у меня скоро ревизия. Пусть не задерживает деньги!»
- Надя, неужели у тебя никогда и ни разу в твоём детстве не было светлых минут, тех минут, которые тебе дороги до сей поры?
- Были, Андрюша! Конечно же, были! Но эти минуты счастья были так коротки, что я даже не успевала им порадоваться! Ну вот, про два эпизода из моего детства, всё же расскажу тебе, и ты сам убедишься в том, что рассказываю тебе правду. Мне было годика четыре – не больше, все девочки моего возраста любили играть в куклы, а вот у меня куклы никогда не было в жизни. Как-то один раз мы с матерью зашли в промтоварный магазин, и там, на полке я увидела куклу. Я попросила мать купить ей, но в ответ услышала: «Отстань!». Я от обиды начала плакать. Мать моя посмотрела на меня и говорит мне: «Будешь ныть, я тебе дома куплю такую куклу, что сразу забудешь не только про неё, а даже, как тебя звать!»
- Значит, не купила?! – с болью в сердце, спросил жену, хотя и заранее знал ответ на собственный вопрос.
- Гм, – усмехнулась она, и повторила мои слова, - значит, не купила!
Минуту, может чуть больше, жена сидела совершенно неподвижно, и мысли её были где-то далеко-далеко.
- Что так смотришь на меня удивлённо? – спросила меня жена и мягко улыбнулась. – Тебе что, Андрей, до сих пор не верится?
- Почему? – вопросом на вопрос отвечал я ей. Она смущённо улыбнулась, выслушав мой вопрос, и продолжала рассказывать.
- А теперь, расскажу тебе ещё немного о светлых минутах, которые были в моей жизни, которые, тоже не могу забыть! Слушай. Как-то однажды, когда я ходила в продовольственный магазин за хлебом, случайно зашла в промтоварный магазин, который находился рядом. Там, на полке, увидела детскую фетровую шляпку. Я попросила продавщицу дать мне померить шляпку. Она подала мне её. Я надела шляпку и продавщица, раскрыла рот и говорит мне с восхищением: «Какая же ты красивая в этой шляпке! Отложу её под прилавок, и никому не буду продавать до тех пор, пока ты не придёшь за ней с деньгами! Сходи, доченька, за деньгами». Пришла я, значит, домой и говорю матери: «В промтоварном магазине продаётся фетровая детская шляпка. Она, эта шляпка, как раз на мою голову, купи её мне! Сейчас же лето, а у меня, кроме одного – единственного платка, на голову нечего одеть!». «Этого мне как раз и не хватало!», – возмутилась мать, выслушав мою просьбу. – «Без шляпы перебьёшься! Скажи спасибо за то, что не сидишь сейчас голодом! Ей, видите ли, шляпу захотелось! Больше ты ничего не хочешь от меня?».
После этих слов матери, я долго плакала и не могла успокоиться. Ещё долго та фетровая шляпа снилась мне по ночам. Однажды, я увидела сон, в котором купила эту фетровую шляпу. Во сне я смотрелась в зеркало, и смеялась от счастья!
Такими, батенька, остались в моей памяти годы моего золотого детства. Мое детство закончилось тогда, когда однажды, после того, как я закончила восемь классов нашей деревенской школы, мать сказала мне: «Вот что девка, собирайся, да поезжай учиться в N-ск, на ветеринара. Они сейчас везде требуются. Мы с отцом наконец-то отдохнём от вас всех, и поживём для себя»
19
Закончилось моё детство в незабываемом для меня тысяча девятьсот семьдесят первом году. В июне месяце съездила я в N-ск, в сельскохозяйственный техникум, и отдала в приёмную комиссию свои документы. В начале августа месяца успешно сдала вступительные экзамены в техникум, и стала студенткой. Этот август стал для меня невидимой временной границей, навсегда разделившей моё детство и наступающую взрослую жизнь, которая уже пугала меня своей неизвестностью. Прошёл август месяц, а в начале сентября я навсегда уезжала из нашей деревни на небольшом автобусе «Паз», который от нашей деревни должен был довезти меня до райцентра. Родители мои и младший брат Николай, стояли возле магазина. Слёзы застилали мои глаза, а в горле стоял горький ком, когда из окна едущего автобуса, я смотрела на моих родных и самых близких мне людей. Не знаю почему, но в этот момент мне было бесконечно жаль моих родителей. У меня не было зла на них, и я в этот момент думала о них только самое хорошее. Дети, они, как известно, забывают быстро все обиды. Наверное, в огромном чувстве жалости, которое заполонило всю мою детскую душу, была так же и любовь к ним! У меня не было даже капли обиды на мать, несмотря на то, что она мне перед самым отъездом сказала: «Надька, учись! Держи свою голову на плечах! Запомни раз и навсегда, если ты надумаешь рожать раньше, чем окончишь техникум, то домой не приезжай! Мы с отцом тебя уже не примем! Для нас ты, как отрезанный ломоть хлеба!» А я тогда была ведь совсем глупой девчонкой! Мне же было всего-то пятнадцать лет! Я плакала тогда, когда надо было говорить матери: «Спасибо тебе, мать, за то, что ты сейчас выгоняешь меня из дома! Очень была бы тебе благодарна, если бы ты сделала это раньше!». Эти слова я говорю только сейчас, – жена печально улыбнулась, - а тогда, конечно же, не смогла сказать так, потому что была ещё ребёнком, и совсем не знала того, что ожидает меня впереди. Но судьба улыбнулась мне, когда училась в техникуме, в меня влюбился один из молодых преподавателей техникума. Все девчонки моего курса завидовали мне: «Надька», – говорили они мне с восхищением, – «какая же ты всё-таки счастливая!» Глупые девчонки, они совсем не знали того, что у меня не было к нему никакого чувства, хотя он упорно и настойчиво добивался моего расположения.
Стыдно признаться сейчас, но я становилась для него доступней, только из-за того, что он приглашал меня сходить с ним в кафе, расположенное недалеко от нашего техникума. Как-то однажды, он пригласил меня в гости к себе, в свою квартиру. Вспомнив «материнский наказ», я сказала ему решительно: «Нет! Если у нас с тобой может быть что-то большее, чем невинный поцелуй, то это будет только после нашей свадьбы! Замуж за тебя не выйду до тех пор, пока не закончу техникум!». «Хорошо», – согласился он, сделавшись к моему удивлению покорным, после моего решительного отказа. Он и в самом деле сдержал своё слово, и больше не делал попыток к нашему сближению. По окончанию техникума, мы расписались с ним в ЗАГСе, а потом сразу же уехали в Читу. В Чите у моего первого мужа жила мать. Вот с ней в одной квартире и пришлось нам жить. Несколько лет прожила я в Чите, там и родился мой Олежка. Мы разошлись с мужем. Причиной моего развода с мужем для меня стала его пьянка, а так же его увлечение женщинами. Я, может быть, и смотрела бы на всё это сквозь пальцы, если бы не его мать, вечно недовольная мною, своей невесткой. Никогда не могла угодить ей в чём-либо. То это ей не так, то другое не эдак. Одним словом, его мать нашла во мне козла отпущения. Я вижу, что ситуация мне очень даже знакомая. «Нет!», – думаю про себя, - «Это мы уже однажды проходили. Дудки! Хватит!» И в один прекрасный момент, когда мужа не было дома, я собрала свои вещи, вещи сына, и поехала на железнодорожный вокзал. В кассе вокзала купила билет на поезд в наш город. Здесь, в городе, уже несколько лет жила Маша, моя старшая сестра.
Первое время, нам пришлось пожить у неё. Моя сестра поначалу была ко мне очень расположена, но это продолжалось совсем короткое время. Мне неожиданно повезло в том, что я сразу же устроилась на одно предприятие, которое тогда ещё работало в нашем городе. Я устроилась на хорошую работу и заняла довольно приличную должность. Вот на этом-то предприятии, я и получила двухкомнатную квартиру, в которой мы живём сейчас. Представляешь себе, Андрей, как я была рада, когда в профкоме предприятия мне дали ключи и ордер от этой квартиры! «Слава Богу!», – радовалась я. – «Вот и на моей улице праздник! Наконец-то, смогу устроить свою личную жизнь, есть же еще, в конце-то концов, на белом свете нормальные мужчины!».
Моя жизнь входила в своё счастливое русло, так казалось мне в то время, потому что я ничего ровным счётом не знала о том, что вскоре случится. Я и подумать не могла о том, что течение моей жизни и все мои планы вскоре нарушат мои родители. Осенью восемьдесят третьего года я получила от матери письмо, мать писала в нём о том, что они с отцом собираются приехать ко мне в гости. Через полгода после того письма, они и в самом деле приехали ко мне. Наш город им очень понравился, и они решили переехать сюда жить. Их решение о переезде на постоянное место жительства в наш город, я горячо поддержала. «Не раздумывайте с переездом!», – убеждала я их. К тому времени их реабилитировали, и они имели право на льготы, особенно отец, как участник Великой Отечественной Войны.
Через месяц после их приезда, я уже очень горько раскаивалась в своей доброте и жалости к ним, потому что мои родители совершенно не изменились за эти годы, после нашего расставания. Вместе с ними, с моими родителями, в мою квартиру вселилось так же и их зло, по-прежнему жившее в их душах. Первое, что начали делать мои родители по отношению ко мне, это то, что они оба, и мать, и отец, начали выживать меня из моей квартиры, устраивая мне дикие скандалы.
Инициатором скандалов, как ты, наверное, догадался, была мать. Отец меня уже не мог так сильно избивать, как избивал в детстве, но два раза он всё же меня ударил своим костылем по спине. Я со слезами ушла из своей квартиры. И даже тогда у меня не было никакого зла на моего отца, несмотря на то, что он два раза ударил меня костылём. Мне было бесконечно жаль его, а слёзы, которые текли тогда из моих глаз, были не слезами обиды на него, а скорее, слезами жалости к нему. Как и когда-то в детстве, я не считала его плохим человеком.
В моей памяти навсегда осталось такая картина, вечером, восьмого мая, мы ребятишки сидим на стульях, возле отца. Отец, слегка пьяный, рассказывает нам, своим детям, о прошедшей войне и о том, как он был в немецком плену. Он посадил меня на колени, его сильные, шершавые руки нежно гладили мою детскую голову, он плакал и говорил: «Как жаль, что я тогда был без сознания и не смог застрелиться!» Отец на самом то деле был очень честным человеком, и, несмотря на то, что с него сняли судимость, оправдали, считал себя виновным за то, что остался жив в том бою, а его друзья погибли. Но я-то знала о том, что он был надёжным человеком и никогда не мог предать. Он, мой отец, через всю свою жизнь пронёс в себе любовь к моей матери. Мне, честно сказать, было жалко его за эту слепую любовь к женщине, к моей матери, которая пользовалась ею, и не заслуживала её. Бедный, несчастный мой отец! Он совсем не знал того, что его слепая любовь, станет причиной его же собственной смерти!
Мать, почувствовав себя хозяйкой в моей квартире, вспомнила былое и начала увлекаться чужими мужиками. Она устроилась на работу, стала там задерживаться, а потом частенько не появлялась дома целыми неделями. Отца парализовало после того, как мать сказала ему о том, что она уходит жить к своему любовнику. Он начал сильно болеть и слабел на глазах. Узнав от знакомых о том, что мать ушла от отца, я с Олежкой вернулась в квартиру.
Никогда не забуду того, как на кровати лежал отец, а на глазах у него были слёзы. Он уже тогда говорить не мог. Он смотрел на меня вымаливающим взглядом, и просил меня простить его за то, что причинял мне зло.
Недолго после того, как отец ушёл из жизни, мать задержалась на этом свете. Неизлечимая болезнь, ставшая следствием её разгульной жизни, поставила свою точку.
20
И вновь, как когда-то прежде, мы с Олежкой жили вдвоём, в нашей двухкомнатной квартире. Я вздохнула свободно, когда почувствовала себя хозяйкой в своей квартире. О том, чтобы создать новую семью, даже и не мечтала! Непростое это было время для меня. Мою душу раздирали на части многочисленные чувства, после того, что мне пришлось пережить. Мне бесконечно было жаль отца, ушедшего из жизни раньше времени. Он мог бы ещё жить, да жить, если бы не мать! Он пережил тяжёлый немецкий плен, пережил сталинские лагеря, а вот измену женщины, которую любил, пережить не смог!
Воспоминания о матери рождали в моём сознании и в моей душе лишь чувства неприязни к ней и обиды. У меня по отношению к ней не было зла, несмотря на то, что именно она, мать, была причиной всех бед и несчастий, которые сопровождали меня с самого раннего детства. Я не могла ей простить того, что она изменяла отцу, и в конечном итоге, стала причиной его преждевременного ухода из жизни.
У меня, в наступившем восемьдесят седьмом году, не было никаких иллюзий относительно создания семьи. Предприятие, в котором работала, закрылось. Мне пришлось устроиться на другую работу. Моё окружение не располагало меня к тому, чтобы я мечтала об этом. Если честно, то вокруг себя я видела больше алкашей, чем нормальных людей. Разве могла я мечтать о том, что в один прекрасный летний день в моей жизни всё изменится. В тот день ты, Андрей, пришёл с Алёшкой Кругловым ко мне в гости.
Я, наверное, была чем-то похожа на птичку, которая летним ранним утром сидит на ветке дерева. Раннее утро. Скоро начнёт свой восход солнце, а потому птичка ещё сонная. Но вот, дунул свежий летний ветерок, и птичка вся встрепенулась, ожила, когда увидела первые лучи восходящего солнца и поняла, что ночь уже прошла. Вот так и я, как та птичка, обрадовалась, когда впервые увидела тебя, и посмотрела в твои синие глаза. «Боже мой!», – обрадовалась я. – «Да это же тот самый человек, о котором я мечтала всю свою жизнь!» Тебя, Андрей, я полюбила с самого первого взгляда!
Всего-то ничего, всего лишь четыре года мы с тобой и Олежкой жили счастливой жизнью, пока не начались Ельцинские реформы. А когда они начались, мы с тобой уже стали думать не о том, как нам жить, а о том, как нам выживать.
Что было для меня самым главным и важным вместе с твоим приходом? Прежде всего, это то, что ты помог мне избавиться от чувства неприязни и обиды на собственную мать, ушедшую из этой жизни. Помню, как ты сидишь вечерами, читаешь всегда одну и ту же толстую книгу. Я никак не могла понять того, что ты постоянно читаешь одну и ту же книгу. Однажды, я не выдержала, и спрашиваю тебя: «Андрей, у тебя что, нет времени для того, чтобы прочитать эту книгу?» Ты улыбнулся, посмотрел на меня и говоришь: «Эту книгу я читаю всю свою жизнь! Читать её буду до тех пор, пока жив, потому что это не простая книга, это Библия - книга Жизни!»
Вот с того-то самого времени, моя жизнь кардинально изменилась, когда ты стал мне рассказывать об этой удивительной книге, и мы с тобой вместе начали читать и изучать её. Не забуду твоих слов: «Изменись сама, и тогда твоя жизнь изменится!» В правоте твоих слов убедилась позже, когда поняла, что в жизни есть Высокое и Вечное! С того самого времени, когда я не только узнала, но и поверила в то, что есть Господь Бог, и что у человека есть бессмертная душа, меня не оставляет чувство радости от сознания этого! Именно это помогает мне в моей жизни не только быть человеком, но и стремиться к тому, чтобы оправдать это высокое звание!
– Чего молчишь, батенька? Почему не останавливаешь меня? Я же тебя останавливаю, когда ты говоришь высокие слова! Чего молчишь, я же спрашиваю тебя!
– Я слушаю тебя, Надя - смущённо улыбнулся я жене.
– Никогда прежде, Андрей, не рассказывала о себе так подробно, как рассказала сегодня! Наверное, концерт Хворостовского заставил меня пережить всю мою жизнь, и посмотреть на себя совершенно по-новому. Помнишь, как он начал свой концерт с исполнения песни «Вот солдаты идут». Не знаю, как у тебя, но у меня душе по-прежнему звучат слова этой песни. Всю свою жизнь я, подобно солдату, иду к своей Победе. Для меня моя Победа означает не что иное, как возможность в жизни быть человеком, которого уважают. Для меня моя Победа означает возможность любить и быть любимой! Может быть, ты удивишься тому, что я скажу тебе сейчас. Для меня навсегда осталась любимой песня в исполнении Георга Отса «Я люблю тебя жизнь».
Эту песню я не могу слушать равнодушно, у меня это просто не получается! Когда слышу её, то слёзы сами собой выступают на глазах. Может быть, это совершенно не случайно?
Представляешь, я люблю жизнь, но с самого раннего детства получаю от Судьбы одни удары. Даже сегодня, когда она должна мне улыбаться, я по-прежнему получаю от неё удары. Но, несмотря на эти удары, я должна идти вперёд, чтобы наступил мой День Победы. Не зря же в моём сне мне было сказано: «Тебе надо идти вперёд!». Ничего нет случайного в этом мире, даже мой сон. Андрей, - смущённо улыбнувшись, сказала жена, - не удивляйся моим словам! Извини меня за то, что не всё рассказала о моём сне. Два раза в моём сне я всё же упала, когда в меня попали два огромных камня. Я не хотела тебя расстраивать, а потому и не рассказала. А сон-то, он, действительно, пророческий! – подвела итог своим словам жена. - Два раза я попадала в больницу, но я встала! Так что, ты не волнуйся. Всё будет хорошо. Я иду. За каждый прожитый мною день, благодарю свою Судьбу. В не простые, тяжёлые времена, я, словно солдат, иду «по берегу жизни». Немилосердная моя Судьба щедро сыплет со своих высот на меня свои удары! Так что же заставляет идти меня вперёд с таким упорством? Что движет мною? Отвечаю, мною движет высокое и чистое чувство – надежда. Верю, что сделаю свои хорошие дела в жизни, которые должна сделать. Для этого я родилась, для этого и живу, в этом вижу смысл своей жизни. Среди самых высоких чувств, которые по-настоящему делают человека человеком, высокое чувство «Надежда», стоит на втором почётном месте. Пусть немилосердная Судьба сыплет на меня свои удары. Я падаю, но встаю, чтобы идти дальше. Мне жизнь дала только одно право – идти вперёд! Всё во мне говорит об этом, даже имя моё – Надежда!
21
Жена сидела на диване и вязала свою красную кофточку. Всё было так, как совсем недавно, точно так же вязальный крючок мелькал в её руках. Иногда он замирал, когда она смотрела в книгу по вязанию, лежащую на стуле. Я же сидел рядом с нею на диване, и смотрел на её руки, в которых она держала вязальный крючок, пытаясь увидеть, как на нём появляется пряжа. Временами я переводил свой взгляд с её рук на лицо. Казалось, ровным счётом ничего не изменилось в его выражении после рассказов о её жизни и родителях. Но я заметил, что она изменилась не только внешне, но и внутренне. Округлое лицо было уже не таким напряжённым и печальным, каким было вначале нашего с нею разговора о жизни. Кожа на её лице разгладилась от небольших морщин на щеках. А морщины на лбу казались прерывистыми линиями, больше походившие не на сами морщины, а на их следы.
Меня поражали не видимые изменения, которые я видел и замечал, а те, внутренние, психологические изменения, которые, не мог видеть, но чувствовал. Лицо её не только разгладилось от морщин, оно словно само стало источником невидимого света. Да, лицо её каким-то непонятным для меня образом, даже просветлело. Всё, что в ней произошло после нашего разговора, говорило мне о том, что она чувствует себя в настоящее время легко не только физически, но и духовно, чувствует себя так, как может чувствовать себя человек, сбросивший со своих плеч неимоверно тяжёлый груз. Это я уже знал точно, потому что за годы, которые я прожил с нею, изучил её характер. Совершенно не зря, а со смыслом, который она вложила в свои слова в начале разговора, она сказала мне: «Нужно не только суметь понять правильно, но суметь простить людей, которые, не ведая сами того, что делают, причинили зло другим людям». Чтобы я правильно понял её личное отношение к её родителям, она несколько раз говорила мне о войне, которая бушевала в душах её родителей даже в мирной жизни. Эти слова, были не осуждением того зла, что они причинили ей, а скорее они стали оправданием их образа жизни.
Без всякого сомнения, концерт военной песни Дмитрия Хворостовского, который мы с ней смотрели и слушали, заставил её рассказать мне о том, что она долгое время скрывала от меня. Ей было тяжело скрывать всю правду о своей жизни, точно так же, как и рассказать мне о ней. Тяжёлый груз недоверия был наконец-то сброшен ею. Она, похоже, привыкала к новому состоянию своей души и молчала. Молчал и я, что было самым правильным решением, которое я принял. Я искренне был рад тому, что мне представилась прекрасная возможность не только хорошо подумать над тем, что услышал от неё, а так же пережить то новое для меня, в котором я находился после рассказа жены. Внутри меня бушевало море. Столько мыслей, столько переживаний, эмоций! Но внешне я был спокоен, словно берег у этого моря. Многочисленные чувства будоражили и волновали мою душу. Я был благодарен жене за то, что она целиком и полностью доверяет мне. Чувство острой жалости и боли, словно молнии небо, пронзали моё существо болью, когда я вспоминал её рассказы о детстве. Её душа, словно белый и нежный цветок, распускалась передо мной, когда я вспоминал её слова о жизни, к которой она стремилась всегда.
Минуты на две, а может быть на три, я оставил её одну в зале, когда выходил на кухню, чтобы включить самовар.
–Самовар поставил? - спросила она меня, лишь только я вошёл в зал. В ответ я кивнул ей головой и не сказал ни слова. – Ты, наверное, голоден? – в её голосе была тревога. – Мы-то с сынулей перед твоим приходом с работы чай пили. Ты же, как пришёл с работы, сразу взял недельку в руки и стал её изучать, потом взял том Чехова и стал его читать. Сейчас я закончу узор вязать, а потом мы пойдём на кухню и будем ужинать. Кстати, я сегодня ваши любимые вареники приготовила.
- Не беспокойся, Надя, сегодня у нас был укороченный день, и мы с ребятами перед уходом с работы успели попить чай. Так что я, можно сказать, не совсем голоден.
- Хорошо, Андрей. Ты успокоил меня. Посиди ещё немножко со мной и расскажи что-нибудь из своего детства. Я так люблю слушать твои рассказы о твоём детстве.
- Да ты же снова не поверишь мне! Снова скажешь, этого не может быть!
- Андрюша, ну пожалуйста, хоть что-нибудь расскажи!
- Хоть что-нибудь, – я на мгновенье замолчал, и посмотрел на неё. - То, что я хочу сейчас рассказать тебе, имеет отношение не только к моему, но и к твоему детству. Мы с тобой относимся к послевоенному поколению детей. Когда мы были детьми и учились в школе, то в коридорах наших школ, и в учебных классах на стенах, в рамочках под стеклом, видели портреты наших земляков-героев, погибших в боях за Родину. Рядом с их портретами висели портреты пионеров-героев, погибших в годы прошедшей войны. Я очень хорошо помню, как наша деревенская школа Девятого мая ходила к обелиску погибших героев на митинги. Впереди шли знаменосцы, горнист и барабанщик. Когда колонны нашей школы подходили к обелиску, то горнист начинал трубить, а барабанщик выбивал дробь на своём барабане. После того, как дробь барабана становилась отчётливой и громкой, пионервожатая нашей школы командовала: «Школа, смирно! Равнение направо!». Я шёл в колонне своего класса и после команды пионервожатой поворачивал голову в правую сторону. Там стояли ветераны, которые пришли на митинг, посвящённый Дню Победы. Вскоре начинался митинг. Первыми, кто выступал на митинге с поздравлениями, были участники и ветераны Великой Отечественной Войны. На их пиджаках были наколоты орденские планки боевых наград. Под ними висели и сами награды: боевые ордена и медали. Когда они поворачивались, то их ордена и медали вспыхивали золотыми искорками. От волнения на их глазах выступали слёзы, когда они поздравляли всех жителей деревни с великим Праздником Победы. Я всегда поражался их скромности. Они никогда не говорили о своих подвигах, но прежде всего говорили о нашей Родине – России, которую они любили всей душой, и за которую сражались не жалея своих сил и самой жизни. Для них Победа означала, прежде всего, право на жизнь каждому человеку, живущему не только в России, но во всех государствах мира. Много лет прошло с той поры, много воды в океаны унесли реки. Но память моя сохранила в себе то, что когда-то было в моём детстве. Насколько же мудрыми были они - ветераны войны! Они точно знали, что есть Родина, и никогда не путали такие понятия, как Родина и Государство. Для них Родина – это территория, на которой находится государство Россия. Родина для каждого из них означала место, где родился и живёт человек, а так же люди, живущие рядом с ним. Лично мне всегда было непонятно, почему они так говорят о Родине, ведь мы же живём в Советском Союзе? Только позже я понял все.
На митингах ветераны и участники войны призывали нас, школьников, любить свою Родину, жить и трудиться во имя её блага, не жалеть своих сил, а если и нужно будет, то и самой жизни. Перед такими событиями, каким является для каждого из нас праздник Великой Победы, всегда задумываешься о своей жизни. Для нас этот Великий Праздник стал точкой отсчета. Не будь этого праздника, нас с тобой не было бы на этом свете. Для нас День Победы стал днём, в котором мы подводим итоги нашей жизни и строим свои планы на будущее, а потому наш разговор о жизни совсем не случайно состоялся сегодня, накануне Великой Победы.
Когда ты рассказывала мне о своём детстве, и о своих родителях, то сравнила себя с солдатом, идущем «по Берегу жизни». Говоря о жизни в сегодняшний день, я лично не могу найти для неё более точного сравнения, и так же воспользуюсь твоим сравнением. Кто мы с тобой? Простые люди, живущие в такое непростое время? Прежде всего, мы солдаты, а наш Главнокомандующий – Судьба! Независимо от положения в обществе, каждый живущий человек для неё – солдат земной жизни. Всем нам вместе, и каждому в отдельности, жизнь дала высокие нравственные и духовные законы. Для нас они не просто законы, это приказы, которые мы обязаны исполнять каждый день и час нашей жизни.
Жизнь не стоит на месте, она меняется, но её законы мы обязаны исполнять, чтобы нам быть в «шеренгах» жизни. Судьба испытывает нас на прочность каждую минуту, каждый час и каждый день нашей жизни. Иногда мы бываем не в состоянии исполнять жизненные законы, потому что не имеем возможности их исполнить, и тогда на нас сыплются удары Судьбы. Иногда её удары заслуженны для нас, а иногда бывают и незаслуженными. Порой, её удары так сильны, что мы падаем. Но все же встаём в свои шеренги и держим в них равнение направо, чтобы быть достойными тех, кому обязаны своими жизнями! Мы в своих шеренгах равняемся на них, чтобы нам жить! Мы обязаны жить! Слово жить для нас означает - возможность всегда делать добрые дела для людей, живущих рядом, а это означает – жить и работать для своей Родины – России!
Скажу то, о чём я уже говорил раньше. Судьба, как это всегда бывает в нашей жизни, и сегодня испытала нас с тобой на прочность. Из её испытаний мы вышли достойно, победителями! На календаре нашем - восьмое мая. Праздник Великой Победы завтра, но уже сейчас мы с тобой имеем право сказать друг другу: С ПРАЗДНИКОМ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ! С ПРАЗДНИКОМ, КОТОРЫЙ ДОРОГ И БЛИЗОК КАЖДОМУ ИЗ НАС!