Секрет сомалийских женщин

               
    
 - И охота вам, девчонки, всякой ерундой заниматься? – смеялся Вася, когда они с Маней, одноклассницей и соседкой, возвращались с катка морозным вечером последней предвоенной зимы. – Стишки друг другу строчите, альбомчики завели... Неужели поинтереснее дел нет?

 - Стишки? А ты попробуй, сочини что-нибудь. Акростих, например!

 - А что это за зверь такой? 

 - Ну, сочиняешь стихотворение, а по первым буквам строк получается главное слово.

 - Ха! Как нечего делать! Давай свое слово! 

 - Заяц.

 - Заяц? Почему именно заяц?

 - Откуда я знаю? Ты сочиняй, не отвлекайся!

 - Так, первая – З. Звезда горит.
   Вторая – А. А я иду.
   Я. Я вижу вас. 
   Ц. Целую в щечку!

   Получай своего зайца!

 - Ну, и где тут стих? – возмутилась Маня. – Ни рифмы, ни размера, ни смысла!

 - Ничего ты не понимаешь! – неожиданно обиделся  Вася. – Самый настоящий стих! И не просто стих, а поэзия! Поэзия высшей пробы!

   Он замолчал. Так и молчали, пока не пришли домой, в коммунальную квартиру на втором этаже дома на Малой Дмитровке.

***


   Двенадцать кнопок звонков на входной двери. Двенадцать комнат или небольших квартирок в одной огромной, где по коридору можно ездить – и ездили! – на велосипеде.

   Манина мама закончила Александровский Институт, объездила еще до Революции полЕвропы, знала несколько языков и учила французскому и английскому свою дочь.   

 - Зинаида Петровна, а Маня пойдет гулять? – стучал в их дверь Вася.

 - Нет, - отвечала мама, - мы еще не занимались английским. 

   И зачем ей английский? – недоумевал он. – Уроков мало,что ли, чтобы еще дома что-то учить?

   После школы Маня поступила в педагогический, а Вася устроился на машиностроительный завод.

   А потом началась война.
   Вася ушел на фронт, и через полгода его мать получила извещение: «Ваш сын пропал без вести».
   Не погиб. Пропал без вести.
 
   Не погиб.
 
***

   И почему все так стремятся выдать ее замуж? Неужели не понимают, что можно быть счастливой и без этого? Конечно, покойная мама тоже хотела видеть свою дочь замужней, с детьми, но мама – это понятно, а остальные-то почему? Даже Мила, двоюродная сестра, пишет из своей Белоруссии: «Манечка, приезжай к нам в гости! Здесь такой чистый воздух, столько ягод и грибов в лесу! Да и молодых офицеров не меньше: умных, интеллигентных. Может, найдешь и ты свое счастье?»
 
   А зачем ей его искать? Вот оно: рядом с ней, в этой уютной двухкомнатной квартирке с высоченным потолком, украшенным старинной бронзовой люстрой, в  книгах и дорогих для нее вещах. И с соседями ей повезло: такие порядочные люди! Правда, она и видит их не каждый день: зайдет утром на кухню чайник поставить да бутерброды нарезать да по выходным кашу сварить. Веселенькая клеенка на столе сколько ей служит? Лет пять уже, а как новая.
 
   И с работой ей повезло: такие дети есть одаренные!

   Говорят, от добра добра не ищут. И счастливым счастья тоже не нужно искать.

***

   В конце пятьдесят девятого года в почтовом ящике появилось письмо без обратного адреса: МАРИИ АЛЕКСАНДРОВНЕ.

   В конверте открытка: на булыжной мостовой на фоне окрашенных в разные цвета домов танцует пара. Он – жгучий брюнет с тонкими усиками, в тёмном костюме, белой рубашке, с галстуком–бабочкой и в двухцветных остроносых туфлях. И она – изящная брюнетка в платье цвета бордо. А на обороте открытки печатными буквами:

   Звезда горит.
   А я иду.
   Я вижу вас.
   Целую в щечку. 

   Жив!

   Весь вечер Маня читала о танго все, что могла найти в своей оставшейся еще от родителей библиотеке. Буэнос Айрес. Район Ла Бока. Танго. Эта открытка – визитная карточка Аргентины.

  «Звезда горит». Какая звезда горит в твоем небе?

  «А я иду». Далеко же ты зашел, мой друг! Так далеко!
 
  «Я вижу вас». И я тебя помню, Вася. Всегда верила, что ты жив.

  «Целую в щечку». Ни разу ты меня не поцеловал, даже когда уходил на фронт. Но  этот нереальный, на бумаге, поцелуй реальней любого другого.
 
   Жаль, не дожила твоя мама.
 
   Сколько прошло лет? Восемнадцать. Ты, наверное, женат, у тебя есть дети. Может быть, дочь. А ведь Мария – это и аргентинское имя?

   Господи, какое счастье!

***
 
   На следующее утро Мария Александровна вошла в класс.

 - Тема урока... - и замолчала.
 
   На нее удивленно смотрели двадцать пар глаз.

   Она улыбнулась:

 - Вот скажите: что нужно, чтобы написать хорошее стихотворение?

 - Рифма. Размер. Воображение. Смысл... – раздались голоса.

 - Красивые слова, - добавили с первой парты.
 
 - Все правильно, - сказала Мария Александровна. – Но  что еще? Что вдохнет в стихи жизнь? Что сделает красивыми даже самые простые слова?

 - Чувство?

 - Да. Чувство. Вдохновение, искренность и любовь. И тогда стихи станут  поэзией. – Она улыбнулась. - Поэзией высшей пробы.

***

   Перед отъездом в Канаду я заехала к тете Мане. 

 - Ой, – всплеснула она руками, - чем же мне тебя угостить? У меня только бутерброды и черная каша!
 
   Она побежала на кухню ставить чайник, а я огляделась вокруг. Недовязанный воротничок на кресле, книга с закладкой - John Galsworthy. “The Forsyte Saga”.  Все, как всегда. Только на письменном столе появилась вставленная в светлую рамку открытка: на фоне разноцветных домов красивая пара танцует танго.
 
 - Будь счастлива, дорогая, - сказала мне тетя Маня  на прощанье. - И помни:  счастье – не где-то. Счастье – в тебе самой.


***

    Айша была третьей клиенткой из Сомали, которую мне временно, всего на две недели, дали в Агентстве. Она жила в Торонто уже много лет, поколесив перед этим по белу свету. 

 - Ты из России? – спросила она, как только я вошла, и торжественно произнесла на русском: - Спасибо! Хорошо! – и: - Капуста!

   Айша всегда улыбалась. Она не жаловалась на свою болезнь, считая, что  получила ее в наказание за грехи; много читала и даже освоила Интернет. Она рассказывала мне о красоте Сомали, о не прекращающейся десятилетиями  гражданской войне, о пиратах – «Не все так просто, Юджиния, и многие из них –  приличные люди, лишенные единственного, что умеют делать: ловить рыбу».
   
   В ее книжном шкафу стояли фотоальбомы с надписями на корешках: Лондон, Париж, Каир, Могадишу, Москва.

 - Ты была в Москве? - удивилась я.

 - Да. Муж был сотрудником Посольства. Когда ж это было? В семьдесят четвертом? Или семьдесят пятом? У меня очень добрые воспоминания о вашей стране. Правда, я нигде не была, кроме Москвы, но все равно... Вот смотри.
 
   Я раскрыла альбом: Красная площадь, Царь Колокол, группа смеющихся  чернокожих женщин в яркой национальной одежде –«Вот я: вторая слева!»;   набережная Москвы-реки, двухэтажный особняк, невысокая худощавая женщина в темном платье с белым кружевным воротничком.

 - Кто это? - спросила я.

   Она вгляделась:

 - О! Это моя учительница русского языка. Как же ее звали?

 - Мария. Мария Александровна.

 - Точно! Но...

 - Это моя тётя.   

   Мы молчали. Я не верила в такое совпадение, но со старой черно–белой фотографии на меня действительно смотрела моя тетя Маня.

 - Сколько в России народу? – спросила Айша. – Миллионы? И в Канаде миллионы. А мне присылают тебя. Поразительно!

 - Поразительно. 

   Мы помолчали.

 - Я ее хорошо помню, - заговорила  Айша. – Она не только учила нас говорить по-русски, она улыбалась. Да, да, не удивляйся. Не знаю, как сейчас, но тогда в вашей стране не улыбались. Нет, конечно, и смеялись, и улыбались, но только своим. Мы сначала принимали это на свой счет: чернокожие, непривычно! – но Мария объяснила, что у вас в стране не принято улыбаться - просто так, без особой причины, только потому, что светит солнце, у тебя хорошее настроение, и ты хочешь поделиться им с кем-то ещё. Она хорошо нас учила, твоя тетя Мария. Я до сих пор помню ваши пословицы. Она говорила, в них мудрость народа.

 - Это верно, пословицы у нас замечательные.
   
 ***

 - Хочешь, я научу тебя быть счастливой? - спросила Айша в мой последний визит.

 - Покажи мне того, кто не хочет. 

 - Это просто. Это знает каждая сомалийская женщина, а у них, поверь, нелегкая жизнь. Но они улыбаются. Тебе понадобятся тетрадь, ручка и пять минут времени перед сном. Нужно каждый вечер записывать пять событий, впечатлений... чего угодно, что принесло тебе в этот день радость. 

 - И все?

 - А ты попробуй. Это не просто. Сначала начнешь обращать внимание на то, что происходит вокруг, и думать: не забыть бы это записать! Потом видеть хорошее войдет в привычку, и ты поймешь, насколько мудра ваша пословица: Посеешь привычку – пожнешь характер; посеешь характер – пожнешь судьбу.
 
***

   Это оказалось совсем не просто. Иногда я находила только два или три приятных события, иногда не находила их вовсе.

   А потом незаметно их стало больше, чем пять.
 

***

   Пробуйте!

   И пусть всегда горит ваша звезда!