Зима тянулась, мало радуя иззябшее тело. В городе с исчезновением деревянного Ижевска как-то постепенно стали исчезать общественные бани. Их стали заменять комфортные сауны с бассейном и дорогим обслуживанием. Появились всевозможные тренажёрные залы, фитнес-клубы. Для бедных пенсионеров оставались квартирные ванны и души. Деревянный Ижевск ютился где-то на окраинах, лепил добротные баньки два метра на три и даже меньше.
У Николая Фёдоровича баня была, и была добротная. С новой ванной, с железной печкой, которая нагревала семь квадратных метров довольно быстро. Но проблема была с дровами и с водой. Всё это требовало дополнительного труда. Надо было напилить, наколоть, принести, разжечь, а сил было не так много. И баня стояла замёрзшая, а дрова не пиленые и не колотые. Да и бак в бане - без воды. Сам же Николай Фёдорович окунал космы свои в сугроб, в нём же мыл и остальные части тела.
Мать его, Прасковья, зимой упала в огороде и уже не встала. Семь суток она говорила и двигала левой рукой. Потом умерла. Старуха, неизвестно откуда появившаяся, ухаживала за ней все эти дни. Николай Фёдорович совершенно растерялся, не знал как помочь. Оставшись один после скудных похорон, он закрыл на замок второй этаж, перебрался на первый, чтобы топить только одну печку.
Хотелось со своими стихами, как в молодости, выйти в народ, обозначить себя в обществе.
но что-то мешало. Была какая-то странность, которая Николаю Фёдоровичу была совершенно непонятна. Было ощущение, что менялась власть, появлялось послабление. С новой сменой власти послабление исчезало. Тогда Николай Фёдорович замыкался в своём доме, друзья тоже обходили его надолго.
Вся эта борьба за власть как-то задевала, портила ему жизнь появлением каких-то таинственных людей, более похожих на бандитов, но никак не дружелюбных сыщиков.
Николай Фёдорович работал столяром, удовольствие от работы, конечно, получал, но народ в бригаде был простой, без фокусов, соединялся в дружеском питье водки чаще, чем следовало, что ему не нравилось.
Как-то один раз пригласили его почитать стихи в Клуб для пожилых людей. Но у него создалось впечатление, что все посетители этого Клуба только желали читать свои стихи, петь песни. И уж совсем у них не было интереса послушать, что же он мог им почитать.
И Николай Фёдорович забросил всякую мысль куда-то проталкиваться в этой Новой России.
Всё было против него - власть, друзья и даже родственники. Сын Володя подолгу не звонил,
появлялся из небытия неожиданно.
Потом снова исчезал надолго. Однажды он встретил дочь. Виктория сразу зачастила о деньгах. Он сходил в гости. Внук похвалился, что он уже в свои одиннадцать лет пил шампанское. Сама дочь на радостях в туалете выкурила полдюжины сигарет. Она становилась всё пьянее. Николай Фёдорович уяснил себе только, что дочь закончила восемь классов и
на дальнейшем образовании поставила жирную точку.
Дальнейшее общение с дочерью для него было бесперспективным. Голодать снова не хотелось.
Сколько можно помогать? Женщина она у же в годах, сама должна как-то шевелиться. Так думал Николай Фёдорович, экономя на всё то, что могло предоставить ему вознаграждение частной фирмы за обработку древесины.
Не было никаких надежд в это сложное время на дополнительную радость, кроме круга недорогой колбасы, сладкого торта и бутылки шампанского к Новому году. Сам Николай замечал множество бомжей, жизнь которых никого не интересовала. И у него создавалось впечатление, что жизнь его не так далека от прекрасной. Ведь он имел свой дом, баню и даже садоогород.
Этот садоогород он получил, хотя по положению в законе не имел права. Но так как садоогород имел четыре сотки, а его приусадебный участок не превышал две, то он проскальзывап в этом законе на общих основаниях.
Садоогород, конечно, весь зарос вишнями и бурьяном. Сосед всячески помогал расти на участке всякой гадости, упрашивал продать, на что Николай Фёдорович всегда отвечал отказом.
Продолжение - http://www.proza.ru/2012/03/06/908
"006 - 2008 г.г.