Репортаж не о выборах.
- Sono gia' le undici e venti! – подгоняет меня муж.
Я выбегаю из квартиры, запихивая в карманы пальто ключи и проездной, а в сумке утрамбовываю паспорта, и почему-то прихватила свидетельство о рождении. Ну и “Лолиту”, чтоб в метро было что почитать. За час мне надо успеть проголосовать на другом конце города, а то опоздаю на обед к свекрови.
Иду.
Зачем?
Позавчера сидела в библиотеке и думала, что жизнь моя – какая-то сплошная беготня и спешка. Вечно куда-то я опаздываю, и что-то я не успеваю. Мне захотелось дня свободы. Вот так проснуться бы в двенадцать дня и никаких долгов, обязанностей, ни приятных, ни остохреневших. “И что б ты сделала?” Что-нибудь необычное, что никогда еще в жизни не делала. Например, приехала бы на вокзал, купила бы билет на первый уходящий пригородный поезд, доехала бы до ближайшей станции и побродила бы по незнакомому ландшафту. Но образ скучной серости окрестностей Милана как-то затушевал железнодорожный романтизм. Конечно, можно покататься и на трамвае. В Милане есть районы, с которыми я не знакома. Дешевле выйдет, и не буду зависеть от расписания поездов, которого они все равно не соблюдают.
И вот пожалуйста, иду. Метро, конечно, - не трамвай. Пейзаж подземный ещё мрачней промышленных окраин, но всё ж кусок свободы от привычного трантрана.
Я до сих пор не знаю за кого голосовать. Но знаю за кого не голосовать.
Билет на десять проездов предупреждает, что исчерпан. Спускаюсь вниз, до поезда еще несколько минут. Достаю Набокова. Черт, кошелька нет! Как же я обратно? Возврат домой за кошельком влечет автоматический отказ от права голоса. Сегодня мне уже не вырваться. Да, ладно, шут с ним, как-нибудь выпутаюсь.
“Всякий раз, ЧТО это случалось, всякий раз, ЧТО на миг привидевшиеся мне любимые, петлистые, детские каракули превращались опять, с отвратительной простотой в скучный почерк..” Набоков, но это же так не по-русски…
От остановки до консульства минут пятнадцать ходьбы. По нелюдному воскресному тротуару мне навстречу шагают трое русских. За границей начинаешь узнавать своих каким-то непонятным чувством. Хотя одна из троицы несла небольшой флажок. На фольклор потянуло девушку.
Так что ж такое демократия? Дать меньшинству возможность выразить своё несогласие с большинством, пред тем, как покориться его воле. И не важно, что меньшинство – более информировано, оно активней, прогрессивней, смелей и строже к власти. И не важно, что большинство хранит свои мозги в питательном растворе подконтрольного потока информации. Из страха, что может ведь быть хуже, отказываются от элементарной претензии, не говорю на справедливость, ну хоть на что-нибудь помимо колбасы.
У вас есть право на последнюю затяжку.
- Вы голосовать? – спросил у меня человек у входа на территорию Российской Федерации.
- Да.
- Паспорт, пожалуйста.
Показываю.
- Проходите.
- Извините, у меня к вам необычная просьба.
Его лицо сразу как-то недовольно искажается. Я улыбаюсь, как дурочка. А кто я?
- Дело в том, что я кошелек дома забыла, и у меня нет денег на обратный проезд. Я недели через две приду забирать справку о несудимости, так я вам и отдам. Вы бы не могли мне одолжить полтора евро на билет в метро?
Охранник, узнав, что мне от него нужно так мало, сразу смягчается и заверяет, что без проблем.
- Ну, тогда я пошла проголосую, а потом к вам подойду.
- Да, я никуда не ухожу.
Предыдущие президентские и последние парламентские выборы я бойкотировала. Но до этого мне никогда не приходилось видеть очереди, заполнившей серпантином маленький дворик миланского консульства.
Голосую по схеме Навального не за, а против. Альтернативы ж настоящей нет. Вот в чем смысл суверенной демократии. Вы можете приходить, пока они не уйдут. А они могут никогда и не уйти.
Четырем разрешили поиграть в оппозицию. Миронов убеждает нас, что он представляет реальную угрозу Кремлю, и поэтому в Смоленск его не пустили диффамационным лозунгом «Мироноff». Какой ужас!
А Прохоров реабилитировался по Куршевельскому скандалу признанием одной из наложниц, что ночи на пролет читали Мише групповухой “Грозу” Тургенеffа, по ролям. Культурный парень.
Двух остальных не обсуждаю. Им Путин скоро нагрудный значок даст “Заслуженный кандидат в Президенты России”.
Приятно в русской очереди стоять. Культурные какие-то все. Студенты да интеллигенты.
- Олег! – окликает одного проголосовавшего предшествующий меня в живой цепочке.
Они беседуют.
- Так ты знаешь, одна моя студентка была на твоем концерте в Ливорно. Она в музыке не разбирается, но сказала, что чувствовала ту прозрачность Рахманиновскую, о которой я ей говорил…
Талантливый русский пианист, оказывается, подходил к моему соседу по очереди, Олег Маршев. Это я уже дома, через интернет вычислила.
Проголосовала. Подхожу к охраннику. Он проверяет паспорта потоком идущих русских. Узнал меня, наверно, по улыбке. Или по красному пальто? Просто и вежливо достает свой кошелек и мне протягивает горсть монет.
- Ну, что вы! Мне хватить полтора евро.
- Возьмите, может быть, мало ли!
- Нет, нет, спасибо, правда, вы меня и так выручили. Как вас зовут?
Он лишь махнул рукой. Понятно, что когда вернусь за справкой, он у меня их не за что на свете не возьмет.
Так что я делала на избирательном участке по выборам Президента РФ Владимира Путина № 5454?
Вкушала прелесть русской очереди. Просила милостыню. Сублимировала свободу.