Почему при слове «музей» каждого второго накрывает приступ зевоты. И могут ли быть старые институции интересны поколению некст.
В Екатеринбурге два дня уже идет снег. Совсем скоро выборы, а снегоочистительной техники все не видно. Моя старенькая Тайота выползает из одного сугроба только для того чтобы влезть на другой. Снег и куски льда противно скребут незащищенное дно моей машины. Во дворах на Вайнера громоздятся колоссальные кучи снега. Бросаю машину где попало. Время уже поджимает. Через 5 минут у меня начало шоу. Кладу под лобовою стекло записку со своим мобильным номером и коротким «звони». На служебном киваю вахтерше Марианне Сергеевне. И влетаю в Музей Изобразительных Искусств.
В главном зале стоят бардовые скамейки вперемешку с венскими и черными офисными стульями. Много свободных мест. В зале несколько педагогов, школьницы из старших классов, работники музея и родители маленьких музыкантов. Вот и они. Хористы репетируют песню о родине, потом выходит настраиваться детский скрипичный оркестр.
Все ждут гостей. Открывать Региональный Центр образовательных программ и музейной педагогики будут. На церемонию пришло слишком мало людей поэтому представители городской администрации и руководство музей явно не в духе. С другой стороны больше сотни человек зал бы и не вместил. Успокоив себя тем, что пара вузов и три художественные школы все же кого-то прислали, они рассаживаются в первый ряд.
Еще в конце прошлого века руководители западных музеев поняли, что в мире электронных развлечений статичным, мумифицированным институциям придется тяжело. Диорамы и скелеты перестали быть интересны просто так, без дополнительных контекстов. Новому поколения получившему клиповое сознание от MTV стало сложно сконцентрироваться на чем-то продолжительнее 3.30 минут! Что и говорить о многочасовых экскурсиях. Тогда в структуре музейного табеля о рангах стали появляться культурные менеджеры и специалисты по маркетингу. Усиленные этими специалистами казавшиеся незыблемыми структуры и представления о музее начали таять и ломаться. Золотое правило викторианских собраний и нашей кунсткамеры: «Руками не трогать!» было нарушено. Теперь дети и подростки могли не ходить по паркетным залам, но и взаимодействовать с окружающими объектами: трогать, играть с ними, создавать свои шедевры, которые могли совершенно легитимно висеть рядом с работами великих мастеров. Этот важный шаг получил определение внутренней открытости. Выставочное пространство становилось игровой комнатой. Но теперь мы стали свидетелями следующего похода за потребителями искусства – это внешняя открытость. То что с таким трудом собиралось, чтобы остаться до конца света в запасниках или залах теперь стало с легкостью покидать свои уютные, обжитые места. И разговор не только о скором открытии филиала Лувра в Абу-Даби. Это сверхдорогой и сверхвыгодный контракт. Происходит это и на более простом уровне. Наглядный пример тому «boxes» из Британского музея. На урок искусства прибывает волонтер, который, скажем на уроке о Древнем Египте будет доставать из своей коробки настоящие кошачьи мумии и новодельных скоробеев из нефрита. А школьники смогут прикоснуться к истории не только в переносном смысле.
Мне дают отмашку, столичные ости перекусили и уже идут в зал. После Неополитанского танца П. И. Чайковского в исполнении юных скрипачей. Выхожу на авансцену я говорю что-то обще приятное и объявляю что сегодня в Екатеринбургском музее изобразительных искусств открывается Региональный Центр образовательных программ и музейной педагогики, который будет заниматься разработкой специальных образовательных курсов, последовательно внедряемых в ходе практических занятий-уроков с детьми в пространстве музея. Программы, созданные центром, будут нацелены на воспитание визуальной культуры у детей различных возрастных и социальных категорий, на развитие потребности видеть и творчески осмысливать окружающую действительность. Центр открывается при поддержке фонда первого Президента России Бориса Ельцина.
Выпалив весь этот информационный блок я приглашаю интеллигентнейшего вида доктора педагогических наук, профессора Борис Столяров. Он и его коллеги говорят, о том, что пришло время сломать стереотипы. И показать людям, что музеи это интересно, публика вяло аплодирует . Выходит самый младший класс капеллы детской филармонии после песни про несуществующую, полумифическую ягоду снежевику, даже раскатистый голос Людмилы Александровой – исполнительного директора Союза Музеев России не может разрушить сказочного ощущения.
По окончанию церемонии открытия взрослые быстро расходятся и только родители юных певцов и скрипачей стоят в полном зимнем облачении с детскими куртками в руках и терпеливо потеют и ждут.