Восток - дело тонкое

               
Звучит персидская музыка. На фоне этой мелодии, в дальнейшем лейтмотива фильма,
идут титры: Фильм "Восток - дело тонкое" по мотивам рассказа иранского писателя Махмуда Бехазина «Тугой узел»
               
                Сценка 1
Тегеран. Старинный дом полковника медицины Сируз бея.
Перед нами ступеньки с коваными перилами, которые ведут на второй этаж. Здесь комнаты разделяются на мужскую и женскую половины. У входа в дом стоит слуга Али. Он безмолвно помогает снять верхнюю одежду хозяина, не забыв при этом и о трости. Музыка продолжается по мере необходимости то тихо, то громче... Сируз бей оглянувшись вокруг и не заметив в доме ни души, спрашивает слугу:
 – Где Шамси ханум?
 – Ханум с Вашим сыном отправились в гости к своим родным.
 – Приготовь обед, я скоро спущусь в гостиную.
 – Будет сделано, господин!
Музыка продолжается.


Внутренний голос Сируз бея: «Слава Аллаху, теперь я смогу жить со спокойной душой. Выполнил свой долг, определив на учёбу дочь Хомаюн и сестру Гольнар. Да, получилось, и получилось отлично. Здесь в Тегеране они ни за что не попали бы в университет. На две тысячи мест шестнадцать тысяч желающих со всего Ирана. Нет, сто лет подряд поступали бы и не поступили. Теперь же через пять-шесть лет получат высшее образование и станут врачами, а там, глядишь, и замуж удачно выйдут. В общем пусть поступают, как знают. Я свой долг выполнил. Улетели голубки!..»
 


Одиночество одолевает Сируз бея. Глубоко вздохнув, он направляется в комнату девушек. Грусть и тяжесть разлуки, хоть и на несколько лет... Слёзы, скупые мужские слёзы, тихо катятся по его щеке. С книжной полки берёт тетрадь, листает. На полках Гольнар книги и тетради одна к одной – чистые, опрятные; и почерк у неё хороший, отчётливый... Но у дочки Хомаюн беспорядок. Сплошные кляксы, карандашные пометки. Из тетради на пол выпадают клочки бумаг: карикатуры на учителей,все с вытянутыми шеями, в очках. Среди них записки одноклассниц, с нерешёнными задачами по алгебре и геометрии. На глаза Сируз бея попадается толстая тетрадь в чёрном переплёте. Раскрыв её, он узнаёт нервный почерк Хомаюн: теснящиеся буквы с острыми зубцами, налезающими на верхние строки. Дневник. Внимательно читает его и, по выражению лица бея, мы замечаем, что он очень злится.



– Дерзкая девчонка! Как может так писать обо мне? Будь она здесь, я бы ей показал!
Внутренний голос Сируз бея: «Не могу понять, что, собственно говоря, меня так возмутило? Чёрные, красивые глаза восемнадцатилетней дочки сумели увидеть во мне то, что я сам в себе не мог разглядеть. Этот дневник, оказавшийся беспощадным судьёй, является упрёком для меня... А история с Шамси-ханум... Что ж, Шамси достойная женщина, ласковая, внимательная к детям. Но откуда у девчонки такая ненависть к ней? Врождённая злость? Дочь осуждает, конечно, прежде всего, меня. Она знает, что это я не захотел жить с её матерью, что я привёл Шамси-ханум в наш дом. Но, что меня заставило так поступить, её не интересует. Она меня об этом никогда не спрашивала. Впрочем, и не могла спросить, ибо темы этой мы не касались. Да разве только этой? И что вообще мы знаем друг о друге? Честно говоря, и я дочь узнал только благодаря её дневнику. Такова семейная жизнь! Всё окутано тайной! Живём бок о бок и, в то же время, одиноки. Зато для чужих взоров душа наша раскрыта. Знаю, что Хомаюн немного взбалмошна. В общем, почитайте сами её дневник, и он вам всё объяснит».
                Сценка 2
                В доме Ситаре ханум
– Мама, как долго мы с тобой не виделись.
На глазах у женщины появляются слёзы, слёзы радости.
– Доченька, родная моя! Как я рада тебя видеть!
Обнимаются. Обе плачут. Мама вытирает слёзы с глаз дочки. Затем смахивает со
своих глаз слёзы уголком головного платка.
– Как ты не боишься тут жить, мама?
Ситаре-ханум печально улыбается: – Чего мне бояться? Я не маленькая!
– Разве только дети боятся? Когда человек одинок, в голову ему лезут разные мысли...
– Привыкла уже. Присядь, дочка. Ты с дороги, устала...
– Нет, мама, не беспокойся за меня.
Ситаре-ханум усаживает дочь в кресло на террасе.
– Ты не голодна, дочь?
– Нет, мама, давай лучше поговорим. Никогда нам не удаётся поговорить. Вечно кто-то или что-то нам препятствует. Мама, я уже выросла, теперь время узнать обо всём, что связано с нами. Скажи мне, из-за чего вы расстались с отцом?
У женщины дрогнули уголки губ. Она грустно ответила:– Одному Аллаху известно. Ему, видимо, было так угодно. Судьба, доченька!
– Должно быть, были какие-то причины! Отец не такой человек, чтобы, имея детей, решиться на это...
– Нет, он неплохой человек, но мне, видимо, не следовало выходить за него замуж...
Глаза женщины наполнились слезами.
– Мама, ты знаешь, среди корреспонденции отца я вчера нашла письмо из Америки, от какой-то женщины, адресованное ему. От той, с которой он, видимо, там познакомился и проводил время...
Ситаре-ханум внимательно взглянула на дочь.
– Видишь, какие они, мужчины?! Непостоянные!
– Речь ведь идёт не обо всех мужчинах, а об отце и о...
– О его нынешней жене? И ты хочешь, чтобы я радовалась? Почему? Какой грех совершила эта бедная женщина - Шамси ханум?
– Ты защищаешь свою соперницу?! Если она не виновата, то кто же, по-твоему, виноват, мама?
– Ты не знаешь кто?..
– Мама, повторяю, я уже не ребёнок. Есть вещи, о которых мне следует знать.
– Что тебе следует знать?
– Ты сказала «твой отец неплохой человек, но мне, видимо не следовало выйти за него замуж». Что заставило вас разойтись?
– Хорошо, я расскажу тебе. Ты права, уже выросла, должна знать всё, что с нами случилось. Я была беременна тобой, когда твой отец решил на мне жениться. Я была рада этому, потому, что любила его. Очень любила. И всё-таки прежде, чем дать своё согласие, я должна была всё хорошенько взвесить. Нас разделяло многое. Я тогда служила сестрой в больнице, а он был старшим лейтенантом, вскоре должен был получить диплом доктора. А женитьбой этой он, как-бы хотел успокоить свою совесть. Да и мой заработок не был ему безразличен. Но...
– Что но?
– Нас не оставили в покое. Не оставили в покое даже тогда, когда у нас родилась ты. В конце концов, они добились своего – мы расстались...
– Кто это они, эти люди, которые добились?..
– «Доброжелатели», которых всегда так много вокруг нас, среди наших родственников, друзей и знакомых. Они прожужжали ему уши: «Эта женщина тебе не пара. Неужели ты, военный врач, не можешь подыскать себе кого-нибудь получше медицинской сестры? Откуда ты знаешь, что она делает целый день в больнице? Ты ведь уже убедился в её поведении. Постучись в любой дом, попроси любую девушку. И тебе её отдадут, да ещё спасибо скажут. Эта женщина не достойна тебя...»
Эти повторяемые изо дня в день слова, подобно капле воды, которая точит камень, нашли путь к сердцу твоего отца. Жизнь наша превратилась в кромешный ад. Ни одного дня не проходило без брани и побоев. В конце концов, случилось то, что должно было случиться...
По щекам женщины тихо покатились слёзы.
– Если ты всё это знала, то почему не ушла из больницы? Тогда им нечего было бы сказать.
– Ты так думаешь? Больница была лишь предлогом. Они хотели для твоего отца жену из «хорошей семьи». А что бы было со мной, одинокой, не имеющей родных в этом городе, если бы я оставила больницу? Ты можешь себе представить?..
– Мама, ты всё ещё любишь отца?
Ситаре ханум подняла голову, посмотрела в глаза дочери, тихо произнесла: – Не знаю. Но я больше никого не любила.
– Мама, расскажи мне о папе, скажи, как вы с ним познакомились?
– Зачем тебе это, дочка? Всё в прошлом.
В её голосе слышались нотки страдания.
– Может, мне это в жизни пригодится...
– Я работала тогда в хирургическом отделении госпиталя. Твой отец проходил в нашей госпитальной аптеке практику. Я впервые его увидела в саду перед нашим отделением. Сейчас твой отец отяжелел, располнел. А тогда он был высоким, стройным и очень ласковым молодым человеком, острым на язык. Он легко мог вспылить и тогда кидался на людей, как боевой петух, но уже через две минуты приходил в себя и искал пути к применению. Жизнь бурлила в нём. От всего получал удовольствие. Людям он нравился с первого взгляда. Я тогда тоже была молода, привлекательна, и естественно, у меня были поклонники. Но я была не так уж наивна, чтобы верить их ухаживаниям. Я не из тех, кого можно было легко обмануть. Однако твоему отцу удалось меня увлечь, да и то потому, что он мне нравился. Он, как и я, был в этом городе одинок. Военного пособия и денег, которые иногда присылал его отец, ему не хватало. Я его полюбила. Иногда сердилась на него по каждому поводу и без повода, а потом в одиночестве плакала. Он приносил цветы из госпитального сада, и мы мирились. Однажды, после очередной ссоры и очередного примирения, мы стали близки друг другу. Хотя, мне уже было за двадцать, я никого не любила и всегда с усмешкой взирала на мужчин, считая их неспособными на серьёзное чувство. А твой отец мне казался тогда иным...
Впрочем, относительно нашего будущего я не обольщалась. Сознание, что месяц-другой мы будем вместе, а затем простимся друг с другом и каждый пойдёт своей дорогой, не оставляло меня. Я не думала о детях, не думала, что они могут появиться, ибо я не смотрела на твоего отца как на будущего мужа. И вот я забеременела. Эта была ты, которая к несчастью, связала нас обоих...
Хомаюн будто резанули по сердцу.
– Почему же «к несчастью? Разве ты раскаиваешься?
Ситаре ханум покачала головой.
– Какое же сейчас раскаяние? Всё уже ушло, прошло. Теперь твоя очередь вкусить плод жизни, пусть Аллах поможет тебе, чтобы он был для тебя сладок.
Хомаюн усмехнулась:– Пусть Аллах поможет!
Ситаре ханум внимательно посмотрела в лицо дочери.
– Мама, я чуть не забыла, приходили к нам сваты. Но я замуж не выйду, кто бы ни был жених!.. Да ещё, мама, вчера мне снился сон. Я была в саду, где росли очень крупные красные розы. Я хотела, было, понюхать цветок, вдруг он исчез. И тогда я увидела гнездо. Две птички, расправив крылья, сидели рядом, прижавшись друг к другу, чирикали. При виде меня они даже не шелохнулись. Эти птицы оказались совсем ручными. Я взяла птенцов, положила на ладонь, погладила и отпустила на волю. Они вспорхнули и полетели в разные стороны. К чему бы это, мама?
Ситаре ханум обняла дочь, прижала её к груди, глубоко вздохнула: – Эта твоя судьба, дочь, не упусти её из рук. Береги её. Но подумай сто раз, если что-то хочешь предпринять. Не поддавайся уговорам. Будь хозяйкой своего слова и своей судьбы. Дорогая моя кровинка, счастья тебе. Оно у тебя должно быть не такое, как у твоей мамы. Только ты одна моя радость и моё счастье!
Они обнялись. Глаза полные слёз, дрожащее тело Ситаре-ханум, рука Хомаюн, вытирающая слёзы на щеке у мамы...
                Сценка 3
                Сватовство
– Хома джан! Говорят, пришли кого-то из нас сватать, – сообщила Гольнар. – Кого именно?
– Девочки, скорее приведите себя в порядок и выйдите к гостям, пришли сваты,
– сказала Шамси ханум с нескрываемой радостью.
– Смотри, как она мечтает скорее избавиться от нас, – съязвила Гольнар.
– Мы же не овцы, которых ведут на продажу! Мне не хочется к ним идти,
– запротестовала Хома.
 – Твоё дело, конечно, но подумай, прилично ли это? Ничего страшного не случится, если мы на минуту выйдем и покажемся им.
– Уговорила, выйдем, какая важность.


Мелодии национальной свадебной музыки. Дверь открылась и в гостиную, где сидят свахи. Входят Гольнар с вазами сладостей и Хомаюн с чаем в грушевидных маленьких стаканах на подносе. Заметив девушек, гостьи оживились. Старшая сваха, во всеуслышание сказала: – Да, мой дорогой внук Манучехр учится на последнем курсе фармацевтического института. Это он, увидев ваших красавиц, поручил нам немедля придти сюда. Ведь, могут нас опередить другие, – сказал он...
Гольнар тихо, чтоб никто не услышал, сказала Хомаюн: – Длинноногий гусь и в самом деле, оказывается, студент, будущий медик...
Девушки улыбнулись.
Молодые свахи тоже считали своим долгом спросить:– Девушки, как ваши успехи в учёбе?
– Не трудны вам все эти новые науки?
– С помощью Аллаха, всё у нас идёт хорошо. Скоро оканчиваем гимназию, собираемся дальше учиться в медицинском институте, – ответила за двоих Хомаюн с видом человека, который ждёт-не дождётся окончания встречи.
– Как полковник Сируз-бей, наши девушки тоже мечтают быть врачами, – подключилась к разговору и Шамси ханум.
– Да, Сируз бей настоящий доктор, да продлит Аллах ему жизнь! – в завершении разговора сказала старшая сваха и добавила: – Шамси ханум, передайте Сируз бею, в тринадцатый день Новруза будет помолвка, чтоб он ждал от нас гостей.
                Сценка 4
                Помолвка
– Хома, давай спрячемся за этой ширмой, первый кто войдёт и скажет в этом году то и сбудется... Ведь сегодня фалгушт - вечер гаданий...
– Гольнар-джан, я не верю всем этим вековым обычаям огнепоклонников.
– Если ты не веришь в традиции нашего народа, то я одна буду прятаться...
с обидой в голосе произнесла Гольнар.
– Ну ладно, иди ты, а я за тобой.
Девушки спрятались за ширмой.
Вошла Шамси-ханум, оглянула комнату. Не заметив никого, сказала вслух:– Всё-таки они изживут меня из этого дома. Наконец-то я выдам одну из них замуж, с другой мне будет попроще. Чтоб они пропали... Особенно Хомаюн...
Шамси-ханум вышла во двор. Девушки, услышав слова Шамси-ханум, переглянулись.
– Вот и дождались приятных вестей. Шамси-ханум мечтает, чтобы мы с тобой пропали. «Особенно Хомаюн» – Хомаюн дразнит мачеху.
– Собака лает, караван идёт, говорят в народе. Не обращай внимания на её слова. Ты готовься к встрече с длинноногим гусем...
– Снова ты дразнишь Манучехра. Он, вообще-то не плохой юноша, но если...
– Сестра, не будь такой придирчивой, Аллах подарил тебе этого парня, ты должна смириться с его некоторыми недостатками…
– Я всё ему простила бы, но только есть нечто, являющееся для меня святым!
– Что именно?! Может, объяснишь мне, о какой святости идёт речь?
– Я не готова сию минуту тебе говорить обо всём, но скажу одно, для меня моя мама Ситаре-ханум является святой и даже скверное слово в отношении её может самого любимого человека превратить в моих глазах в ненавистного врага...
–Хома, мы кажется, не проходили на уроках философии этих категорий человеческого бытия...
– Да, сестра, я, видимо иногда перехожу грани дозволенного. Уже время идти и помогать ханум в сервировке стола. Ведь к нам должны прийти гости...
– Прибыли сваты... с ними молодой человек, – выпалила Шамси-ханум, заглянув в комнату.
– Я не выйду! – резко сказала Хомаюн.
– Ты не хочешь увидеть его – зеленоглазого красавца?
– Нет!
– Сируз-бей велел выйти к гостям.
– Я не выйду! – повторила Хомаюн. – Если хочешь, то иди одна...
Открылась дверь комнаты Хомаюн, вошёл Сируз-бей.
– В доме у нас гости, которые хотят вашего присутствия. Пойдёмте со мной, ненадолго.
– Папа...
– Не говори ничего, Хома. Буквально на некоторое время побудьте с гостями, а потом можете идти заниматься своими делами…
– Папа, мы же не залежалый товар, который нужно поскорее сбыть с рук. Не хочу, папа!
– Ради Всевышнего, дочь, не срами меня перед гостями!
Хомаюн пришлось согласиться с отцом. Девушки вошли в гостиную.
– Добро пожаловать! – сказали они.
– Пусть Аллах одарит вас добром! – ответила пожилая сваха.
Хомаюн подняла глаза. Перед ней на мягком пуфике возле столика с кальяном сидел он – незнакомец со светло-зелёными глазами. В один миг их глаза встретились. Ноги Хомаюн, будто налились чем-то тяжёлым. Чтобы не выдавать своих чувств, она надавила ногтем на ладонь. На руке она почувствовала сильную боль. По знаку Шамси ханум Хомаюн стала угощать всех сластями, миндалём и орехами. Манучехр поднял на девушку свои зелёные глаза: – Благодарю, юная ханум!
– Пожалуйста, доктор-бей! – с нотками иронии ответила она.
Сируз-бей обращаясь к гостям:– Просим достопочтенных гостей разрешить девушкам уйти, так как у них скоро экзамены. Они должны серьёзно готовиться к ним.
– Пожалуйста, пожалуйста, – ответили сваты, – пусть Аллах пошлёт им удачу!
            

 Сценка 5
                Обручение
– Покрутите! – улыбаясь, шепнул Манучехр. Хомаюн покрутила кольцо и надела на палец жениха.
Прозвучала старинная персидская свадебная мелодия «Пусть будут счастливы». Все захлопали в ладоши. Гольнар угощала гостей сластями и ароматным шербетом, настоянным на сахаре и мёде. Сируз-бей цвёл от счастья. Он гордился, той честью, которая «Выпала на его долю!» и «Он надеется, что это будет достойный брак!» Шамси-ханум улыбалась. Она, наверное, думала: «Наконец-то хоть от одной избавилась!..»
Манучехр, улучив момент, спросил Хомаюн: – Завтра, в первую или вторую половину дня мы с тобой встречаемся?
– Ни в первой, ни во второй половине дня у нас ничего не получится. Ведь ты прекрасно знаешь, что у меня экзамены. Раньше пятницы у меня не будет возможности для встречи. И вообще, давай только по пятницам будем встречаться.
– Хорошо, доктор ханум! – шутя, произнёс Манучехр.
– Договорились, доктор-бей! – ответила Хомаюн, не оставаясь в долгу.
                Сценка 6
                Празднование обручения
Вошёл муж сестры Манучехра. Он коротко сказал:– Здравствуйте, полковник! Рад Вас видеть у себя дома!
Пожал руку Сируз-бею и развалился на кресле, всем своим видом показывая, что он устал.
– Мехман-бей, что случилось? У Вас такой измученный вид...
– С утра я сам не свой. Вчера ночью мне пришлось выехать из Решта. До Шемирана я добрался благополучно. В пригороде Тегерана нас обгоняла какая-то машина. Она-то и стала началом моего бедствия.
– О Аллах, что случилось? Какое бедствие? На рытвинах дорог соскочило колесо Вашей машины?
– Нет, хвала Аллаху!
– Лопнула шина?
– Нет, полковник...
– Сломалась передняя ось?
– Нет…
– Вы изволили сказать о каком-то бедствии...
– Да, полковник, в это время встречная машина чуть не стукнулась с нашей машиной лоб в лоб. Водитель мой растерялся как сопливый мальчишка…
– О Аллах, что потом?
– И если бы не моя быстрая реакция, то я не сидел бы вот здесь рядом с Вами...
– Упаси Аллах!
– Да, сам Всевышний сберёг меня. Быстро я вырвал руль из рук водителя, вывел машину на безопасную часть дороги, на обочину...
– О Аллах, хорошо, что Вы благополучно живым и невредимым добрались до дома.
– Да, полковник. Сразу же выгнал своего водителя.
– Правильно сделали. При помощи Аллаха мы найдём Вам другого...
– Не буду утомлять Вас плохими вестями. Вчера, когда мы подъезжали к городу Исфахану, я остановился возле дворца Чехель-сатун, который поражает своим изящным совершенством. Надеюсь, полковник, Вы посещали эти места?
– Обижаете старого офицера Мехман бей! Я неоднократно любовался ими. Между прочим, в Чехель-сатун, который обозначает сорок колонн, как известно, в действительности, количество колонн – двадцать, и столько же отражается в зеркале бассейна.
– Да, полковник, не могу забыть случай с машиной, сам Аллах сберёг меня. Если бы я не успел вырулить, то кто знает, где бы я был сейчас...
– Хвала Всевышнему, Вы живы и будем надеяться, проживёте ещё сто лет…
– Да продлит Аллах и Вашу жизнь. Я, кажется, утомил Вас?
– Что Вы, что Вы! Воля Ваша!
– У меня к Вам великая просьба. Если у Вас на примете есть водитель, то тогда мне окажете большую услугу...
– Для меня большая честь выполнить Вашу просьбу!
– Да не убавит Аллах тень с Вашей головы, продлит Вам годы!
– Чтобы Вы не увозили дурных воспоминаний, полковник, давайте отметим моё спасение и сегодняшнее обручение.
Мехман-бей знаком подозвал свою жену:– Мехри-ханум, налей в заварной чайник коньяку и накрой нам с полковником дастархан в дальней комнате. Ну, ты сама всё понимаешь, не в первой же...
Мехри-ханум покорно кивнула головой и удалилась.
– Знаете полковник, я позавчера с друзьями ходил в ресторан. Очень жаль, что Вас там не было...
– В каком ресторане Вы были? Не на улице Фирдоуси, напротив ковровой лавки?
– Точно угадали. Знаете, очень понравилось. Повар там, должно быть, искусный. Всё приготовлено было отменно...
– В котором часу Вы там были? Вечером, должно быть, там народу не счесть...
– Да, зал был полон. Но мы пришли пораньше, так что были ещё несколько свободных мест...
– Что касается меня, Мехман-бей, то я предпочитаю бывать в ресторане в дневное время. Вы правильно изволили говорить о том, что там опытный повар. Да, там готовят кебаб – пальчики оближешь. Положишь кусочек в рот, тает словно халва...
Мужчины встают и направляются в ту часть дома, где для них накрыли дастархан.При этом их беседа продолжается.
Сируз-бей: – Помнишь, в нашем классе учился мальчик по имени Мортеза, длинный такой. Так вот, оказывается, он никогда в жизни не знал, как едят горчицу, взял и намазал её на хлеб, вместо масла...Что там было!
Громкий смех мужчин.
– А помнишь нашего учителя арабского языка, который имел привычку закрывать глаза во время объяснения урока. Однажды, когда он спрягал глагол «дараба», значит – бить. Учитель наш, когда по привычке закрыл свои глаза, мы все по одиночке вышли из класса. Открыв глаза, наш бедный Абу Гасан не обнаружил в классе ни одного человека.
Мужчины смеются.


Хомаюн и Гольнар рассматривают убранство гостиной. Вокруг, в основном, расставлены сервизы и куклы производства Японии. Стеклянная горка с инкрустированными рельефными рисунками, большая японская кукла в кимоно, зонтиком в руках, а рядом с ней куклы поменьше.
Манучехр подходит к Хомаюн: – Ты не устала?
– Нет. С чего бы это?
Гольнар, чтоб не мешать им, направляется к Шамси-ханум.
– Ты ведь впервые у нас. Всё тебе незнакомо, – продолжает Манучехр.
– Если я попадаю в незнакомое место, то я чувствую себя там отлично. Узнаю много нового, знакомлюсь с новыми людьми...
– В общем, на новом месте есть что-то, о чём можно подумать. Словно, ищешь ответ на сложную математическую задачу...
– Нет, я не люблю математику. Просто новизна обстановки...
В глазах Манучехра промелькнуло беспокойство и быстро укрылось в его густых ресницах:– А когда новое становится старым, тогда как?
Девушка засмеялась. Она сразу не нашла что ответить. Вдруг в Хомаюн проснулся бес, и она сказала:– Старое напоминает хорошо отполированную поверхность. Взгляд скользит спокойно, не задерживается...
Манучехр резко прервал её:– И тогда опять начинается погоня за новым?!
Девушке надоел этот разговор, за которым что-то скрывалось, и сама этого не желая, сухо спросила:– Зачем всё это?
Она отвернулась и стала прислушиваться к общему разговору, затем повернулась к жениху: – Бедняжка, ты уже сейчас боишься состариться. Почему? Разве не могут два человека рука об руку прожить жизнь и состариться вместе?
– Не боюсь, но...– неопределённо ответил Манучехр.
               



Сценка 7
                Портняжный салон «Мадам Елены» на улице Фердоуси

– Где ханум, которую мы должны наряжать? – спрашивает мадам Елена.
Гольнар подводит к ней Хомаюн.
– Я надеюсь, юная ханум будет довольна своим свадебным нарядом. Здесь использованы французские ткани и принадлежности для свадебных торжеств.
Мадам Елена при помощи Гольнар наряжает невесту. Затем накидывает вуаль, фату.
– Прелестное создание, этот наряд Вам к лицу. Теперь пройдите в ту часть салона. А я пойду примерить костюм жениху.Мой сын Вартан, который учится с Вашим женихом в медицинском институте, сказал, что обязательно будет у Манучехра дружком.





У двери появляется Манучехр. На нём костюм из переливающейся ткани, в тон галстук и шляпа, в нагрудном кармане платочек. , мадам Елена обращается к Манучехру: – Хоть и не принято в иранских семьях до свадьбы видеть невесту в свадебном наряде, но с Вашего позволения я нарушу этот обычай. Покорно прошу молодых подойти ко мне.
Манучехр и Хомаюн подходят к мадам Елене.
– Красивая пара. Вы рождены друг для друга. Пройдите рядом по террасе салона.
Молодые направляются к зеркалу в дальнем углу салона. Мадам Елена обращается к Шамси-ханум: – Как известно в Тегеране гласит известная поговорка: «Чем больше портной изрежет (материал), тем больше он берёт денег», но и Аллах и Аствац свидетели, я ни риала больше положенного от Вас  не брала, ведь Манучехр друг моего Вартана. А друг послан нам свыше, говорится в святом писании.
Шамси-ханум благодарит мадам Елену: – Да благословит вас, Аллах! Вы очень любезны.
Мадам Елена на прощание: – Эта свадебная шляпа с вуалью мой подарок невесте. Прошу покорно принять от моего салона этот подарок. Я счастлива, что моя скромная работа понравилась Вам. Мой салон всегда к вашим услугам.
               




Сценка 8
                Беседа с Шамси ханум
– Ханум докторша! – обнимая Хомаюн говорит  Гольнар, – Хома-джан, ты счастливица! Если бы я была на твоём месте...
Закадровый голос Хомаюн: «Я знаю, будь она на моём месте, ухватилась бы обеими руками за Манучехра. А я не хочу».
Хомаюн: – Надо сначала крепко стоять на своих ногах, а потом уже думать о замужестве. Прежде мне надо получить диплом.
Шамси-ханум входя в комнату услышала ответ Хомаюн, напевает:
Не умирай, козочка, весна придёт,
Весна придёт с дынями и огурцами...
– Ну, хорошо, – говорит ханум, – допустим, ты получишь диплом. А потом что? В конце концов, ты выйдешь замуж и родишь ребёнка.
– Почему? Разве без этого не обойтись? Пойду работать. Не хочу зависеть от мужа…
– Домашнее хозяйство тоже работа. Да к тому же какая свобода действий! Хочешь быть самостоятельной. Боишься подчиняться одному мужчине? Пойдёшь служить, будешь в подчинении у сотни чужих мужчин!..
Хомаюн: – Бессмысленная болтовня!
               



Сценка 9
                После просмотра фильма «Баллада о солдате»

Дом Сируз-бея. Хомаюн стоит у окна в сад.
Закадровый голос Хомаюн: «Мы с Гольнар ходили в кино. Посмотрели русский фильм «Баллада о солдате». Война. Девушка и юноша вдвоём в товарном вагоне. Страх девушки и её влечение к юноше вполне понятны и правдивы. Я тоже боюсь Манучехра, но и меня тоже влечёт к нему. Конечно, наши отношения совсем иные. О них не напишешь стихи и не поставишь фильм. Слава Аллаху, всё идет правильно и по форме: сватовство, помолвка, бракосочетание, затем свадьба… Интересно, каким окажется Манучехр, когда мы останемся одни?... А в кино...
Жестоки эти режиссёры! Такая чистая любовь, а они их разлучили, послали юношу на фронт, что-бы он погиб. Хотя если бы было по-другому, не было бы так прекрасно, и я бы так не плакала. Когда мы вышли после сеанса, у меня горели глаза. Я не решалась взглянуть ни на кого, боялась, что люди станут надо мной смеяться...»
Подходит Гольнар, обнимает Хомаюн. От неожиданности девушка вздрагивает.
– Закрой глаза. Вообрази, что это Манучехр тебя обнимает! – со смехом говорит Гольнар.
– Ах, если бы в жизни было всё так, как в нашем воображении, – вздыхает Хомаюн.
               




Сценка 10
                Подруга Маниже
– Вчера у нас были гости. Моя мачеха Мехри-ханум, как обычно, выпятив грудь, обратилась к своим гостям, показывая на меня:– Клянусь Аллахом, пусть Он меня покарает, если я  неправду говорю, мои дети одно, Маниже – другое. Я так люблю, так люблю эту девушку!..
– Тебя хвалила, значит, своим гостям…
– Да, представляешь, при этом так ласково смотрела на меня. Я подумала, что мир перевернулся, так хорошо она обо мне говорит. И тут со всех сторон посыпались возгласы одобрения: «Твоя доброта вознаградится Аллахом!», «Это тебе, Мехри ханум, зачтётся!»
– Да, очень зачтётся!..
– Знаешь, что я сделала?! Взяла со своего письменного стола альбом, нашла там фотографию своей мамы, сделанную после свадьбы и с невинным видом показала её мачехе:– Ханум, посмотрите, вот моя родная мама, правда красавица! Все повернулись ко мне. Моя мачеха, став пунцовой от злости, закивала головой, заставила себя улыбнуться:– Конечно, конечно…
– Вечер для неё был испорчен, – горько произнесла Маниже и из её глаз покатились слёзы.
Хомаюн обняла подругу, вытерла слёзы с её щёк.
– Ты оказывается смелая, Маниже, я бы так не смогла, – при этом у неё у самой глаза наполнились слезами.
                Сценка 11
                Урок словесности
– Госпожа, вы, кажется, хотели угостить меня леденцами. Да пусть Аллах даст вам силы, чтоб по-скорее исполнились ваши заветные мечты! Однако чем положить мне в карман эти леденцы, вы принесли бы их в класс в пакете, тогда мы ими полакомились бы вместе…
– Бахрам-бей, сказать, кто это сделала? – прозвучал голос девушки с задней парты.
– Разве я просил кого-то об этом?! – с улыбкой произнёс Бахрам-бей, – кто бы это ни сделал, она сделала это от доброго сердца. Ведь на солончаке не растут гиацинты – от дурного человека не жди ничего хорошего…
Услышав такой ответ, все ученицы захлопали в ладоши.
                Сценка 12
                Письмо из Америки
– Покорно прошу извинить меня, юная ханум, за вторжение в женскую половину дома, почтальон приходил и попросил передать всё это Сируз-бею.
– Оставь их на тахте! – распорядилась Хомаюн.
Сделав то, что велела девушка, слуга поклонился и удалился.


Хомаюн достала с тахты газеты и журналы, переданные почтальоном, и хотела отнести в комнату отца, среди журналов обнаружила тоненькое письмо. На конверте был обозначен обратный адрес: США и оно было адресовано Сируз-бею. Любопытство взяло верх. Девушка раскрыла конверт. Письмо было написано на английском языке. Оно было от какой-то женщины. Хомаюн по содержанию догадывается, что отец два месяца назад, когда ездил в Америку, видимо познакомился с этой женщиной, и вот, американка просит материальную помощь у отца. На лице у неё отразилась счастливая улыбка. Будто ей подарили целую охапку ширазских роз. Нет, не потому, что письмо это не попало в руки мачехи. Она обрадовалась самому письму... из мести! А вечером, когда Сируз-бей вошёл в гостиную, дочь, улучив момент, протянула письмо отцу.
– Отец, я нашла это у порога. Должно быть, ты обронил его. Оно написано на английском...


Сируз-бей, заметив на конверте адрес отправителя, побледнел, однако довольно
быстро овладел собой:– Э, пустяки, это старуха-хозяйка видимо благодарит меня за поздравление. Можно было, не вручая мне, порвать его.
Сказал отец, взглянул дочке в лицо, и не известно понял ли он что-нибудь по глазам Хомаюн...
А глаза девушки явно говорили отцу: – Молодец, папа!   
                СЦЕНКА 13
                Суп с чесноком
– Ханум, я сейчас не хочу есть. Вечером, когда вернусь, поем, – сказала Хомаюн, обращаясь к Шамси-ханум.
– Как хочешь, – холодно ответила она.
Гольнар покраснела, опустила глаза и, смущённо улыбаясь, сказала:– Ханум, я тоже не буду есть.
Шамси-ханум сжала губы, чтобы не наговорить девушкам дерзостей. А тут ещё Хормуз подлил масло в огонь:– Мама, зачем ты кладёшь в суп чеснок? Меня ребята на смех поднимают. Иди отсюда, говорят, от тебя чесноком воняет...
Девушки засмеялись. Шамси-ханум не выдержала и шлёпнула Хормуза по губам:– Тебе разве не известно, что за столом о таких вещах не говорят?!
Затем она повернулась к девушкам и сказала, обращаясь главным образом к Хомаюн:
– Если бы вы не начали капризничать, мальчик не решился бы на эти разговоры.
               





СЦЕНКА 14
                Шамси ханум и Хома
– Хомаюн, зайди ко мне – велела Шамси ханум.
Девушка, оставив свои книги и тетради, вышла из своей комнаты и зашла к ханум.
– Присаживайся!
Хомаюн, не понимая причину вызова, старалась улыбаться мачехе. Шамси ханум в ответ также усмехнулась, не зная с чего начать, провела рукой по волосам девушки. Было видно, что она волнуется. Она слегка наклонилась к ней, взяла её за руку. Рука ханум была полная, нежная и мягкая, как бархат. Странно, но Хомаюн ощутила от этого удовольствие. Её рука осталась в руке Шамси ханум долго.
– Скажи, почему ты меня не любишь? – неожиданно спросила мачеха.Хомаюн отдёрнула руку.
– Почему я Вас не люблю?..
– Да. Разве ты видела от меня что-нибудь плохое?
– Я не понимаю, ханум, о чём Вы говорите?
– Давай не лгать друг другу. Будем откровенны.
Хомаюн промолчала. Краской залилось её лицо.
– Я, Хома, читаю в твоих глазах, как в зеркале. Послушай меня. Мне было немногим больше, чем тебе сейчас, когда твой отец посватался ко мне и я вышла за него замуж... Не я, так другая... В общем, для тебя это не имело значения... Заменить тебе мать во всех случаях никто не мог. Но, войдя в этот дом, я всех вас приняла в своё сердце. Хотя мне это было нелегко. С тех пор прошло девять лет. Пока была жива твоя бабушка, она держала вас в своих руках. Умерла она, и вы вдруг обнаружили, что существую я, потому, что я теперь стала хозяйкой. Иначе и быть не могло. Это моё право и мой долг. Не правда ли?
Шамси ханум выжидающе посмотрела на Хомаюн.
– Да, ханум.
– Тогда скажи, откуда в тебе это чувство злобы, которое я вижу в твоих глазах?
Закадровый голос Хомаюн: «Я твёрдо знала, что эта комната, эти портьеры, шкаф, туалетный столик – всё должно было принадлежать другой – Ситаре-ханум, моей матери. И это главное. А если бы не это, то я могла бы не питать злобы к Шамси-ханум, могла бы любить её. Только не здесь, а в любом другом месте...»
– У меня нет к вам никакой злости ханум, Аллахом клянусь! – сказала Хома, при этом слёзы подступили к её горлу. – Но... Ах, если бы вы...
Губы девушки задрожали.
– Ты хотела сказать: «Ах, если бы мы встретились в другом месте, то могли бы стать друзьями». Да? Но, милая девочка, что свершилось, то свершилось. Теперь, ни в твоих и ни в моих силах вернуться к прошлому. У тебя уже есть брат, мой и твоего отца сын. А скоро у нас появится ещё один ребёнок. Хочешь того или нет, но они тебе родные. Так же, как и вы мне. Я говорю тебе это потому, что ты самая старшая из детей. Не чуждайся того, кто тебе друг...

               



Сценка 15
                Болезнь Шамси ханум
– Хома!
– Да, ханум!
– Прости меня за всё!
Из уголков её глаз выкатились слёзы.
– Ах, ханум, что вы говорите!
– Кто знает, что может случиться? Моя дорогая…
Больше не в силах сдерживаться, Хомаюн прижалась к груди ханум, разрыдалась и поцеловала ей руку.
Приехал врач.
– Господин полковник, – он обратился к Сируз-бею, – что с Ханум?
– С ночи она чувствует себя неважно. Жаловалась, что у неё опоясывающая боль. Под утро пришлось самому сделать ей укол. Немножко она успокоилась. Мы с Вами врачи и понимаем, что всё может случиться с женщиной в её положении...
– Вы ждёте пополнения, доктор, как я понимаю?..
– Да, Вы очень любезны!
– Ханум, что Вас беспокоит?
– Низ живота болит... – смущённо ответила Шамси ханум.
– Я вижу, что состояние Ваше улучшается. Тем более такой знаменитый доктор как Сируз-бей оказал Вам нужную помощь. Вот примите это лекарство и скоро почувствуете себя превосходно. Только Вам нельзя волноваться и обязателен постельный режим. Всё будет хорошо, скоро Сируз бею подарите очередного сына.
Доктор улыбнулся Шамси-ханум. Женщина опустила голову.
Сируз-бей успокоившись, пожал руку доктору и передал ему конверт с деньгами.
– Щедрость Ваша неизмерима. Я к Вашим услугам, обращайтесь в любое время. Для меня большая честь быть полезен Вам.
– Вы очень любезны, доктор, – сказал Сируз бей и проводил врача.
               



Сценка 16
                В парке
– Догоняй!
Но она не услышала за собой его шагов. Обернулась и увидела – он идёт медленно, улыбается. Девушка остановилась, крикнула:– Ну, беги же скорей! Кажется, господин боится растрясти свой жир!
Манучехр засмеялся: – Может быть. У него ведь теперь есть хозяйка!
Хомаюн рассмеялась и снова побежала. И тогда он всё-таки побежал за ней, сначала медленно, потом быстрее, семеня и отбивая каблуками мелкую дробь, похожую на стук швейной машины. Потом юноша догнал Хомаюн, схватил её за плечи, остановил.
– Куда ты спешишь? – сказал он задыхаясь.
– Пора идти, наверное, там уже беспокоятся.
Закадровый голос Хомаюн: «Но я говорила неправду. Мне хотелось бродить с ним хоть до ночи в этом саду».
– Давай ещё немного погуляем, – предложил Манучехр.
Хомаюн в знак согласия кивнула головой. Они сели на скамейку под деревом у арыка.
Манучехр обнял девушку.
Звучит музыка о любви
– Хомаюн-ханум, представляешь через год, два у нас с тобой будут дети, годы быстро пройдут, они вырастут, будут бегать по этим аллеям...
– Я полагаю, что нам не следует торопиться с детьми. Наша жизнь ещё впереди. Успеем ещё. Тебе надо закончить свою учёбу, мне тоже...
– А почему...
– Потому, что я не хочу зависеть ни от кого, даже, извини, от тебя. Да ещё, дорогой, я хотела бы тебе сказать о чём-то сокровенном...
Закадровый голос Хомаюн: «Последние дни меня мучает вопрос: рассказать или нет Манучехру о маме? Он думает, конечно, что Шамси-ханум моя родная мать, что она, должно быть, рано вышла замуж и потому так молодо выглядит, хорошо сохранилась. Манучехру видимо приятно это, ибо он полагает, что дочка в будущем будет такая же. Я решила испытать Манучехра. Хотела посмотреть, как он поведёт себя, узнав правду. Ведь рано или поздно ему придётся узнать правду...»
– Что за сокровенное? Моя дорогая не находит слов изложить свою мысль?
Девушка задумалась. Она хотела выяснить, как отнесётся её избранник к её родной матери. От этого разговора очень зависела их дальнейшая совместная жизнь.
– Манучехр, предлагаю, поехать к моей маме. Я её уже месяц не видела.
Манучехр недоуменно посмотрел на Хомаюн.
– Ты не видела маму целый месяц?
– Ну, да...
– А Шамси ханум?
– А Шамси ханум – мачеха, жена отца, разве так не бывает?
– Нет, почему, но...
– Что но?
– Почему ты сразу мне не сказала об этом?
– Я не могла говорить об этом дома. Отец не разрешает мне ходить к маме, он не хочет, чтобы мы виделись...
– Почему?
Хомаюн разозлилась:– Нужно вас, мужчин, спросить?!
– Я не знаю. Вероятно, есть какая-нибудь причина...
Девушка обиделась. Манучехр заметил это и промолчал. Немного погодя он спросил:   – Твоя мама вышла замуж второй раз? У неё вторая семья?
– Нет, она живёт одна.
Лицо Манучехра резко изменило своё выражение. В зелёных глазах его будто погасли искры, пылающие минуту назад.
Девушка сразу почувствовала изменившееся настроение юноши.
– Я являюсь плодом большой любви своих родителей, – начала девушка, – я не собираюсь этим хвастаться. Просто мне хотелось бы, что ты лучше понял мою маму, проявив смелость и снисходительность по отношению к ней. У моего отца с матерью были в ту пору прекрасные отношения, напоминавшие редкостный цветок, только отец не оценил этот цветок и растоптал его. Я хочу лишь одного: чтобы ты относился к моей маме с таким же уважением, с каким буду относиться я к твоей матери, и чтобы оба мы могли так же открыто ходить к нашим любимым людям...
Он наморщил лоб, немного подумал, потом, подняв голову, сказал: – Нет, это причинит нам много неприятностей...
– Каких неприятностей? Всё зависит от нас самих.
– Нет, прежде всего, твой отец не захочет. А потом, это не понравится моей матери, моим сёстрам, да ведь нельзя забывать и о Шамси ханум...
 – Ты о них не думай. Меня интересует, что ты скажешь?
– А что мне сказать? Говоря честно, мне не очень-то нравится, что мать моей жены совершила в жизни ошибку, а теперь и ещё дочь будет вмешиваться во все её дела.
Хома опустила голову. Ей было обидно. Её возлюбленный нехорошо говорил о родном для неё человеке – о её маме.
– Разве любить – это ошибка? – вызывающе спросила она.
– Нет, сама любовь – не ошибка.
– А что ты скажешь о твоём утреннем поцелуе?
– Ты моя невеста!
Девушка не задумываясь, сняла с пальца кольцо, протянула его Манучехру:          – Пожалуйста! Бери своё кольцо!
Он побледнел и растерянно посмотрел на Хомаюн. Затем она обняла его и поцеловала:– Этот поцелуй также запоздал на год. И его нельзя считать поцелуем невесты.
Лицо Манучехра порозовело. Он был поражён смелостью своей невесты.
– А каким его считать?
– Этот поцелуй был предназначен тому юноше с зелёными глазами, который в прошлом году один бродил по берегу канала...
Он засмеялся, взял руку Хомаюн и снова надел кольцо ей на палец:– Это тоже принёс тот юноша тоненькой, смуглой девушке, которая однажды под вечер выросла на каменной плите, как кипарис.
Закадровый голос Хомаюн: «Наш разговор принял игровой оборот. Всё же нить разговора была в моих руках».
– Кипарис, который врос своими корнями в камень, – продолжила девушка в том же тоне.
– Какое нам дело до камня? Мы возьмём этот камень и посадим у себя в саду.
Девушка посмотрела юноше в глаза и серьёзно сказала:– Нет, Манучехр, я однажды потеряла маму, теперь я её нашла и больше уже никогда не расстанусь с ней!
– Забудь её, для нашей жизни так будет лучше.
У девушки сжалось сердце.
– Как ты можешь так говорить? Почему ты делаешь разницу между своей и моей матерью?
– Но ведь она есть, эта разница. Только ты почему-то не хочешь её видеть?
– Я вижу, я хорошо вижу. Чаша весов моей матери намного перевесит чашу любой другой матери, потому, что она одна из тысячи женщин имеет такое всепрощающее, любящее сердце. Но сейчас дело не в этом. Я хочу покончить с той жестокостью и несправедливостью, которые совершил отец против всех нас.
– Какая жестокость? Твой отец совершил ошибку, сам её исправил, вот и всё.
– А если бы ты был на его месте? Ты поступил бы так же?
– Если я совершил бы подобную ошибку, несомненно.
– Подумай, Манучехр, это для меня важный вопрос. Очень важный.
– Твоя ошибка ещё серьёзней!
– Подумай, прошу тебя, ты осуждаешь не только мою мать, но и меня.
Он холодно засмеялся:– Какая здесь связь?
– Не понимаешь? Ты отнимаешь у меня доверие. Я теперь не смогу ни на одну минуту чувствовать себя свободной. У меня не будет ни одного спокойного шага. Повсюду меня будут преследовать подозрительные взгляды твои и твоих родственников.
– Что ты говоришь?
– Вот и сейчас твой взгляд проникает мне в душу. Я боюсь того невысказанного, что вижу в твоих глазах, того, что ждёт меня в будущем.
Он сделал вид, что рассердился.
– До чего же ты упряма!
– Я хочу ехать к своей матери и познакомить её с тобой.
– Что ж если ты так хочешь, поехали.
               




Сценка 17
                В гостях у Ситаре ханум
– Неужели во всём Тегеране, учитывая его огромную площадь, не нашлось другого места?
Хомаюн ничего ему не ответила, но сердце её обливалось кровью.
Они пошли дальше. Дом, где жила Ситаре ханум, выглядел вполне приличным. Сад с плодовыми деревьями, ухоженные террасы, бассейн, выложенный кусками мрамора, украшали дом. Подойдя к калитке, Хомаюн постучала. Отворилась дверь.
У ворот стояла Ситаре ханум.
– Желаю вам прожить вместе счастливую жизнь до глубокой старости! – сказала она.
– Благодарю Вас, ханум! – с деланной улыбкой ответил Манучехр.
Ситаре-ханум пригласила молодых в комнату. Манучехр оглядывался вокруг, изучал обстановку комнаты. Было бедно, но чисто. Старая мебель, фотографии Хомаюн, книги на полках, подсвечник со свечами на письменном столе возле телефонного аппарата, кресло с ковровой накидкой. Тишина, мёртвая тишина продолжалась будто вечно. Прозвучал голос Манучехра:– Где вы трудитесь, ханум?
– Я старшая медицинская сестра хирургического отделения госпиталя.
– А...– произнёс Манучехр и больше не промолвил ни слова. А когда молодые собрались уходить, мама обратилась к дочке:– Дорогая Хома, ты так долго не приходила, что я стала уже беспокоиться. Могла бы позвонить мне по телефону, справиться, как я живу...
Ситаре-ханум незаметно сделала знак о том, что она хочет о чём-то с дочкой
поговорить наедине, с глазу на глаз. Хомаюн поняла мамин намёк.
– Не было времени, мама. А из дома я звонить не могла. Мама, я сейчас задержусь у тебя немножко, пока Манучехр подышит свежим воздухом в саду. Хома повернулась к Манучехру:
– Мы немножко пошепчемся с мамой, не возражаешь?
Юноша нехотя кивнул и вышел во двор.
– Мама, я, кажется, правильно тебя поняла, ты хочешь что-то мне сказать наедине?
– Да, доченька, ты не ошиблась. Я действительно хотела поговорить об этом юноше. Он производит впечатление положительного человека. Мне он, в общем-то, понравился. Но ты не должна от него ничего скрывать. В твоей жизни нет ничего такого, о чём не следовало бы говорить ему. Разве вот только обо мне. Боюсь, как бы, впоследствии между вами не возникли недоразумения на этой почве.
– Что ты говоришь, мама? Какие недоразумения?
– Слушай, доченька, он собирается жениться на дочери хана, полковника, врача, а здесь видит, что...
– Вот я и привела его к тебе!
– Ну, а что он скажет, когда вы уйдёте отсюда? Внимательно выслушай его и анализируй, как тебе поступать в дальнейшем.
– Он постепенно привыкнет, мне так кажется...
– Знаешь, доченька, я не хочу быть камнем у тебя на шее. Ты ему не очень-то докучай мною. Как мне показалось, он больше не захочет встречаться со мной, а может быть, как и твой отец, будет даже препятствовать тому, чтобы ты меня навещала. Ничего удивительного в этом нет. Смотри, доченька, не поступи опрометчиво. Я привыкла к одиночеству. Мне достаточно издали наблюдать за тобой и знать, что ты счастлива. Больше мне ничего в жизни не надо.
– Нет, мама, нет! Кому я дорога, должен вместить в своём сердце меня вместе с тобой!
Она, на прощание поцеловала Ситаре-ханум и вышла.





Манучехр стоял под ореховым деревом. Хомаюн подошла к нему.
– Я заметила, что моя мама не понравилась тебе.
– Не буду врать, да, не понравилась! Такую родственницу моя семья не примет…
– А я всё взвесила. Если ты не примешь мою маму такой, какая она есть, так как она заслуживает, что её любили как настоящего человека и, в конце концов, как мою родную мать, нашему браку не бывать!
Манучехр вздрогнул, поднял брови. Девушка заметила, что он поддаётся, но... вдруг глаза его сделались ледяными.
– Нет. Ради тебя, ради себя, ради нашей будущей жизни, я говорю: – нет! Твой отец недаром ушёл от неё. Он лучше нас с тобой знает, у Сируз-бея есть опыт. Я считаю, что он прав! Не зря он забрал тебя у матери...
– Ах, так?
– Да, так!
– Тогда больше нам не о чем говорить!
Девушка отвернулась от него и пошла. Ноги у неё были словно ватные. Было мучительно больно, но она держалась и держалась, как могла. Юноша шёл за ней. Он ускорил шаги, догнал её, ухватился за локоть.
– Завтра утром...
– Нет! Не будет «завтра утром», никогда! Прощай!
Резко ответила Хомаюн и твёрдыми шагами направилась в сторону выхода из сада.
Звучит музыка – лейтмотив фильма.
На фоне отдаляющейся девушки появляются титры:  убегающие вверх строчки: исполнители,авторы музыки, сценария, режиссёр фильма...
               

                Об авторах
Иранский писатель Махмуд Бехазин (Этемадзаде) родился в 1914 году в городе Решт. Образование получил в Тегеране.  Перевод рассказа «Тугой узел» («Гирехе кур») выполнен по тексту, опубликованному в журнале «Пеяме ноу» («Новая весть» №1 период 7-й, 1964 год, 1343г. по иранскому летоисчислению).
Рассказ «Тугой узел» написан в форме дневника девушки, выпускницы женской гимназии.  Заслуга Бехазина в том, что он создал новый образ иранской девушки
60-х годов XX века. Хомаюн не революционерка, не феминистка; она не борется за социальные и экономические права иранских женщин. Она встаёт на защиту. Девушка отказывается от любимого ею человека, в котором предрассудки одерживают верх над чувством.


Джебраил Халиди родился в 1946 году в Иране. Детские и юношеские годы жил в городе Баку и вот уже более 30 лет живёт на Кубани. Имеет почётное звание «Заслуженный работник культуры». Пишет восточные рассказы и повести.

Автор будет благодарен всем желающим принять участие в создании фильма на основе данного сценария.