За прожитое в городе время Оскар уже позабыл слова старика в красном, а сейчас они и вовсе казались глупой шуткой. Все его существо было охвачено необычайной силы радостью. Ему виделось, что это огромное, многомиллионное сборище - живой заслон на пути огненной войны, и не было никаких сомнений: они смогут это сделать. Только они.
Все вокруг облеклось волшебной дымкой. Солнце было тепло-золотым, небо - свеже-сапфировым. В дуновениях ветра Оскар слышал голоса каких-то воздушных существ, вокруг голых веток деревьев уже видел зеленое сияние, словно весна начала творить себя некими чарами. Ему передали край полотнища, на котором что-то было написано. Оскар взял его не глядя. Люди выходили из домов и присоединялись к толпе, подхватывая песни. Человеческий поток, не останавливаясь, перехлестнул через ограждения, выставленные стрелками вокруг Башни.
- Эй! Вы куда? Стойте! Сюда нельзя!
Они втиснулись прямо в ряды стрелков, расталкивая их.
На берегу небесного окияна Светлый Генерал вдруг нахмурился и взглянул на свою руку - ту самую, что погрузил в сверкающие воды. Она как будто стала тяжелее и тусклее. Смерч над Заморьем вздрогнул. В нем зазмеились пурпурные нити.
- Что-то не так... - пробормотал народоводитель. - Я что-то не учел...
На одном из балконов Башни, с которых любил произносить речи Микки Маус, соткалась фигура в красном. Чародей сбросил мешок с плеча, взял его обеими руками и поднял над головой. Глаза старика полностью обезумели.
- Я тебя презираю! - закричал он в небо. - Ты так и не решился на что-то большее! Но я это сделаю за тебя!
- О Боже, - начал кто-то, - у него...
Мешок окутался белым пламенем. Оскар видел, как вспыхнули руки старика, его плащ, волосы, балкон. Гудвин Зет развернулся, пытаясь убежать, но его тело слишком медленно двигалось, и в толпе было все равно некуда. Воздух за его спиной вздрогнул от оглушительного удара. Сперва в Оскара полетели обломки Башни, сминая затылок, плечи, спину, а затем огонь поглотил его с ног до головы, сорвал плоть с костей и развеял ее, не оставив даже праха. Вал ударил во все стороны, сжирая стрелков и участников сборища, выбивая стекла, сметая черепицу с крыш. Башня просела и начала падать, разваливаясь в воздухе. Крылатый корабль, который только что пытался взлететь с ее вершины, воспламенился и разорвался на куски в считанные мгновения.
- Нет! - вскричал Светлый Генерал. - Что ты наделал? Что я наделал?
Воронка смерча вспенилась. Искры, что взлетали с поверхности окияна, упали обратно и канули в нем. Вода замутилась, окончательно став сизой. Невероятная тяжесть пригнула Светлого Генерала к земле. Его сияние меркло.
- Да будет так, - еле слышно прошептал он, - но если бы я мог этим спасти хоть одного из них!
Он начал проваливаться под землю - или под ту мягкую переливчатую пену, что в небесных чертогах заменяет землю. Его стремительно тяжелеющий дух пролетел сквозь розово-золотистые облака, сквозь мраморные ступени, сквозь цветы и травы, и пал в небо земного мира, как блуждающая звезда. Те, кто видел его полет, загадали желание на мелькнувший в небосводе огонек. Светлый Генерал погас, не достигнув земли, и куда исчезла его душа, могли знать только его братья.
Заморский демон заревел от боли. Ему в сердце словно врезался волевой клинок, но не было руки, которая бы его направляла. Боль расцветала в демоне изнутри, и чтобы от нее избавиться, он мог только рассечь себе грудь. Разящий съежился, как проколотый бычий пузырь. Его щупальца обмякали. Он силился вновь собраться, но заминка была роковой.
Финист приказал всем чародеям сообща устроить на пути джинна исполинский вихрь. Там, где сшиблись воля великого чудища и усилия десятков людей, землю вспороли трещины, деревья были вырваны с корнем, дома рушились. Остановить джинна не смогли, но его удалось увести на юг, где тот и учинил небывалые разрушения, убивая без разбора заморцев и русичей. Джинн испарил реки и озера, испепелил луга и степи, стер в пыль целые города. За ним оставалась голая безжизненная твердь, на которой еще веками суждено было ничему не взрасти. Когда же в Аграбе от огня Змея Горыныча сплавилась в ком волшебная лампа, а под Аграбой демон истек кровью и поник опустевшей оболочкой среди развалин своего пекельного царства, джинн рухнул с небес в княжество Тугарина, где и взорвался. На месте его падения остался глубокий провал, земля которого спеклась в камень.
- Я жив, - прохрипел тяжко израненный Волх. Он лишился уже половины щупалец, и ему приходилось отнимать от бочек свои кормящие присоски. - В бой... Продолжайте... Я жив...
Его сердце заходилось, дыхание захлебывалось, но демон упрямо поднимал с базальтовых плит свое истерзанное тело. Волха не зря так послушно и старательно выкармливали. Он цеплялся за жизнь, он боролся, все еще слишком мощный, чтобы умереть просто так. Скимен был ему больше не помощник: Балор опутал льва по всем его щупальцам, и, пока тот безуспешно рвался из дуг, уже примерялся, куда нанести решающий удар. С запада на Волха наседали демоны королевств, которых Муспельхейм интересовал постольку поскольку. Слабел Муруган, теснимый.
У демона русичей мутнело в голове, и противная, пугающая вялость растекалась по мышцам. Он собрал все силы, капая кровью из пасти, и увидел очистившимся взором, как его главный противник замер, скрючиваясь во внезапной агонии.
Волх не раздумывал, что это может быть. Он ринулся в атаку, врезаясь в заморского демона всем своим весом и едва не опрокидывая его. Клыки Всеславича сошлись на шее Разящего. Лилово-черная коса взвилась из-под земли, чуть-чуть не разрезая живот Волха, но тот лишь сильнее сжал челюсти, дробя броню, и демон Заморья забился в его хватке, выворачиваясь. Еще один язык адского пламени прянул Волху навстречу, тот отдернулся, и Разящий, оставляя куски своей плоти у противника в зубах, шипя и воя, начал отползать. Его щупальца отступили, и воспрявшие духом демоны обрушили на них свою ярость. Стремление сжать в лапах одновременно весь мир обернулось для Заморья гибельно. Муруган обездвижил его атакующие присоски, чтобы вырвать их.
Новый приступ внутренней боли полыхнул во чреве Разящего. Этим воспользовался Чи-Ю, бросившись на него со спины. Лишившись еще нескольких щупалец, заморский демон стал пятиться к огненому окияну. Чи-Ю надвигался на него.
Волх поджал присоски и откатился на северо-восток, чтобы хоть какие-то из его увечий подзатянулись. Он снова жадно припал к корму. Видя успех повелителя, его питали на славу.
- Мертвая вода. - Финист поднял протянутую ему склянку, чтобы взглянуть на свет. - Что джинн не выпарил, то он отравил. Целые земли для нас теперь потеряны.
Тяжелая, горькая, но все же победа. Война еще не окончилась, однако со смертью Микки Мауса стало ясно, что Заморью нанесен удар, от которого ему уже не оправиться. Власть в Метрополисе переходила из рук в руки. Страна, населенная более чем пестро, разделилась на анклавы людей, нелюди, нечисти, мертвецов и говорящих животных, каждый из который называл себя настоящим Заморьем, а всех прочих - пришлыми. Генералы заморские, рассеянные по миру, начали спешно уводить свои войска домой, чтобы принять участие в дележке. Там уже появился какой-то колдун, объявивший себя новым Отцом и собиравший в свою армию отъявленных негодяев. Но долго ему царить было не суждено, потому что на Заморье напало царство Син. Синьцев было много, потрепали их не так сильно, и императором Мингом двигала жажда поквитаться.
- Он не поддержал своих слуг, - произнес Светлый Князь, имея в виду Вия. - Отбросил Заморье, словно высосанную кожуру.
- Так и есть, - ответил ему Светлый Шах. - В его тавлеях демоны крупнее пешек, но все же не главные фигуры. Напротив, замысел Генерала сыграл на руку преисподней. Заморье убрали с доски раньше и проще, чем было задумано.
- Не оскорбим память нашего брата. Его замысел был чист, но вмешалось безумие фанатика. Увы - я предупреждал, что нельзя нарушать равновесие. С каждым нашим шагом шагает вперед и ад. Это похоже на ту притчу, в которой, что бы ты ни пожелал, у соседа станет вдвое больше.
- Тогда надо пожелать лишиться глаза.
- Мы уже лишились его.
Конклав стоял на берегу светового окияна. Теперь эти воды были дымно-темными и бурными. Искорки все еще перебегали внутри него, как фонарики рыб-удильщиков, но сразу же гасли.
- К сожалению, я не смогу помочь вам в дальнейшем, - сказал Светлый Император. Он походил на человека, в руке которого ослепительный меч. - Я должен идти на бой с Чи-Ю. Если мой демон подомнет Заморье, то станет следующим избранником-завоевателем. Его темная суть слишком крепка, чтобы даже знание правды отвратило от искушения.
- Это твой выбор, брат.
Человек с мечом сел на лазурного коня о четырех крыльях - так показалось бы смертному, хотя на самом деле, конечно, никакого коня не было. Светлый Император вступил в бушующие клубы дыма, скрывавшие далеко под собой царство Син. Его свет медленно нисходил, пока не исчез из виду.
- Если мы окончательно не вскроем этот нарыв, войне не будет конца. - Голос Светлого Кшатрия был полон безнадежности.
- Но тогда мир навсегда изменится, - возразил Светлый Рыцарь. - А он к этому еще не готов.
- Что может быть действеннее, чем лишить противника его ударной силы? Я пожертвую своей работой, ведь, в конечном итоге, она была не зря. Риск велик, но шанс тоже велик. В том сила хаоса - он дает шанс.
- Ударная сила давно уже другая, - сказал Светлый Конунг. - Это именно тот самый хаос, которым наши враги быстро учатся управлять. Сделать очередной шаг прямо к ним в пасть? Я не согласен на это. .
- Но что тогда нам делать? - спросил Кшатрий.
- Выступать, - ответил Князь. - Игре должен прийти конец.
Финист был помазан на царство. Те, у кого оставались возражения, теперь молчали. К новому царю шли поклониться даже берендеи, которых Финист обложил огромной данью. Собрав уцелевшие рати, маршал двинул их на запад. Король Фридрих к тому времени бежал из Аламаннского королевства и укрылся где-то в Залесье. Авалонцы взяли столицу, но нигде не могли укрепиться из-за ополчения, бившего их нещадно: Скимену удалось высвободить несколько щупалец.
Баюн попросил Финиста дозваться хоть кого-нибудь из богатырок, но выяснилось, что все они погибли, когда джинн разорял юг Тридевятого. Яблочко Ягжаль оставалось у Раваны. Рысь велел Ингвару его забрать. На том месте, где пала княжна вольных девиц, поставили резной столбик. Под ним зарыли яблочко с блюдцем и прочие вещи Ягжаль, что она не взяла в Лукоморье - мониста, серьги, шитая блестящей нитью накидка, под которую она прибирала волосы в своем городе-стане. Украшения были зелеными от старости: их надевало не одно поколение ее рода. Белогрива не нашли. Равана рассказал, что в ту ночь волшебный жеребец вырвался из конюшни и сбежал.
- Не печалься, Баюн, - сказал Емеля. - Сделанного не воротишь. Ты живешь-то сейчас все в тереме царском, али как?
В Тридевятом начиналось лето. Болеть Емеля перестал. Застать его дома тоже становилось все труднее: он уходил из города в поля и бродил там. Навы чего только не злословили про это прогулки. А сам Емеля говорил - он припадает к духам травы, воды и ветра. И Баюна призывал их увидеть. Рысь честно пытался, но для такого надо быть Емелей.
- В тереме, - сказал Баюн. - Мне трудно место менять туда-сюда, привыкать, отвыкать. А жизнь успокоилась вроде как. Война далеко где-то.
- Я тебе, помнишь, про друга рассказывал своего? Он о тебе спрашивает. Хочешь, к нему в гости приходи сегодня. Там и Федот будет, и еще кое-кто.
- Так а что за друг-то у тебя?
- Калин Калинович его звать. Купеческого звания был раньше. Сейчас живет просто, не торгует, не промышляет. Ох и умный человек! Он мне все-все растолковал. И про демона твоего, и про Князя Всеслава, и про пекельные царства, и про небесные. Ты вот не обижайся, Баюн, но когда мне ты объяснял, у тебя не сходилось. А Калин Калинович рассказывает как по писаному. Он и тебе рассказать может.
- Говоришь, Калин этот тебя спас?
- Да, в доме своем укрыл, когда мартышки появились. Я от них отбиться не смог, бежать пустился, израненный. В калитку одну забежал, схоронился, взмолился у чернавки - не гоните, пока не пролетят. Калин Калинович тут из дома вышел, меня выслушал и сказал: никто тебя не гонит, хочешь - оставайся. Так меня у себя и оставил до самого возвращения Финиста.
- А к нему что же, обезьяны не врывались?
- А зачем? Калин Калинович человек маленький, мухи не обидит. Дом на отшибе у него. Змиева улица. Пойдешь?
- Можно и прийти...
Баюн понятия не имел, какие у Емели могут быть лучшие друзья. Ему думалось, что Калин этот - такой же любитель ходить босиком да зелень грызть, как заяц. Однако ж дом у бывшего купца оказался чистый, светлый. Стол накрыт по всем правилам. Баюна ждали, парного мяса приготовили и осетра свежего. Сам хозяин человек и вправду маленький - Емеле по плечо. Бороденка как у козла. Толстоватый, но не видный, не дородный, а как будто из сырого теста слепленный. Голос мягкий.
- Здрав будь, Баюн, - говорит. - Садись, не стесняйся.
А в числе гостей - и Емеля, и Федот, и Илейка, после войны на ноги увечный, и еще какой-то люд простой, и окольничий Ставр, которого Баюн в Думе видал, и Марья-искусница, цеховая, вдовая. Самый разный народ.
Как наелись немного, браги выпили, Калин Калинович поманил Баюна: иди, подсядь. Рысь подошел, вскочил на лавку. С хозяином рядом жена должна сидеть, а жены у него нет. И не похоже, чтобы была когда-то.
- Я о тебе много слышал, - сказал Калин Калинович. - Ты у Финиста вроде как талисман.
- Ничей я не талисман, - скривился Баюн.
- А еще - что в пекельные царства ты спускался и вышел живым оттуда.
- Было дело.
- И что видел демонов воочию.
У Баюна аж шерсть встала дыбом. Он начал озираться. Засмеялся Калин:
- Тут все знают, от меня да от Емели.
- Зачем? Зачем народ мутить?
- Не мутить, а просвещать. Нельзя такие вещи держать в тайне. Ты и не знаешь, поди, за что заступаешься.
- Но я их видел. А вы не видели.
- И я видел, - сказал Калин Калинович. - Смутно, неблизко. Но зло сразу почувствовал. Ты счастливец, раз им не попался.
Баюн хотел объяснить, как все на самом деле было, но решил почему-то, что лучше не надо.
- Какое зло? - спросил он. - То есть... ну да, недобрые они. Но нам-то какой вред? Что про них знаешь, что не знаешь, суть-то не меняется.
- Это ты, Баюн, ошибаешься. Знаешь, чем питаются демоны?
- Да жижей какой-то. У меня от нее чародейские сны были.
Калин Калинович скорбно покачал головой.
- Жижей... Это не просто жижа. Я уж и не знаю, как тебе сказать, раз ты пил ее.
- Почему?
- Свет вы свой демонам отдаете. Силу ваших душ. Они вас вампирят, иссушают, превращают в бездумных кукол. И когда вы умрете, то душам вашим в Ирий не воспарить. Они канут на дно бездны, к тому, кого вы именуете Вием.