Заморская ведьма щелкнула пальцем по ошейнику раненой обезьяны, и тот расстегнулся и упал. Следом рухнула сама обезьяна. Кровь густым потоком полилась из ее ран.
- Ти порьтишь мне рйадовых, - произнесла Хеллион с укоризной, обращаясь к Ягжаль. - Гьде же твои сольдатки?
Вместо ответа княжна богатырок взмахнула рукой. Баюну почудилась белая птица, с криком вырвавшаяся из ее рукава. Но не долетев до Хеллион, заклятие разбилось тающими каплями.
- У менйа были декады, чьтоби отточить свойо масьтерство, - сказала ведьма. Она повернула прутик, и Ягжаль упала на колени. Ее руки с хрустом заломились за спину. Видя это, Баюн забился, извиваясь, но обезьяна сжала его еще крепче.
- Ти, - сказала Хеллион, постукивая себя прутиком по обрюзгшему подбородку. - Ти нам нужен... как йето по-вашему... кис? Кысь?
- Рысь, - процедил Баюн по-авалонски. Его уши прижались. - Не погань наш язык своей вонючей пастью. Если тебе нужен я, забирай меня. А бабушку Ягу отпусти.
- Let her go? - удивилась ведьма. - Боюсь, это невозможно. Ты не в том положении, чтобы торговаться.
Заклятие еще сильнее скрутило руки Ягжаль. На ее покрасневшем лице выступил пот.
- Твоих сольдаток нет, - сказала Хеллион. - Ти одьна. Йето очень глюпо и странно.
Княжна богатырок запрокинула голову, собираясь с силами. Жилы вздулись на ее шее. Вокруг Ягжаль замерцали синие огоньки. Хеллион тревожно привстала в стременах.
- Шьто ти... А-аа!
Огоньки разом вспыхнули, и богатырка упала на землю. Заклятие ведьмы ударило в нее саму, как молот. Климмакс кубарем полетела со спины обезьяны, вниз головой, задрав ноги в полосатых чулках, зацепившись за стремя башмаком, но свалившись все равно. Ягжаль, сухо кашляя, приподнялась.
- Bitch! - взвизгнула Хеллион, выпутываясь из своих черных юбок. По ее щеке текла кровь. Без того некрасивое лицо стало сатанинской маской. Она вскинула прутик. Ягжаль бросилась в сторону, но опоздала. Княжну богатырок поглотило сверкающее ледяное пламя.
- Бабушка Яга!!!
Баюн грыз и рвал пальцы обезьяны, не чувствуя, как те выжимают из него дыхание. На мгновение, когда пламя спало, в нем шевельнулась надежда, что Ягжаль, как тогда, закрылась чарами, но на земле остался лишь черный силуэт, напоминающий скорченную человеческую фигуру.
Рысь отчаянно, истошно закричал. Мир разорвался на "до" и "после", переступив черту, за которой уже ничего нельзя изменить. Баюна больше никто не назовет котиком, и его разум отказывался принимать это за реальность.
Хеллион расправила юбки и отерла лицо,
- Держите этого bobcat надежно, - велела она обезьяне и, кряхтя, взобралась в седло. Существа взлетели, покидая поле боя. Баюн, плача, безучастно висел в кожистых ладонях. Под ним разворачивалось Лукоморье, утреннее небо которого рассекали десятки и сотни летучих обезьян. У некоторых на спинах сидели командиры заморских войск. Один из таких увидел Климмакс и отсалютовал ей.
- Я пришла - мы увидели - вы проиграли, - сказала ведьма. - Неужели маршал надеялся на что-то другое?
Баюну в этот момент было наплевать и на маршала, и на кого угодно. Все мысли сузились до его собственного горя, в которое он падал, как в бездонную яму. Его морда была мокрой от слез. Говорящие звери наделены не только человеческой речью - они могут плакать, как люди. Боль схватывала рывками и отпускала, чтобы снова схватить. В грудь будто заколачивали тупой деревянный гвоздь.
- Прекрати скулить! - прикрикнула на него Хеллион. - Джеб, врежь ему, если не заткнется!
Ее целью была главная башня царского терема. Обезьяны сели на крышу, и Климмакс вылезла из седла. Она стукнула прутиком Баюна между ушей, и его тело опутали уже знакомые чародейские дуги. Только после этого обезьяна разжала руки. Рысь упал.
- Ох! - Ведьма попыталась поднять Баюна и не смогла. Она нарисовала в воздухе какую-то фигуру, и пленник взлетел на вершок от пола. Взяв за заднюю лапу, Хеллион потащила его вниз по лестнице.
Она заняла опустевшую думную палату, и уже перетащила туда свои колдовские причиндалы - обереги, статуэтки богов, котел на высокой треноге. Как будто специально готовилась для этого. На стене висел флаг Заморья, а знамя Тридевятого было брошено в качестве коврика у двери. Посредине палаты стоял идол - железный столб, испещренный оскаленными мордами. На этот столб Хеллион и посадила Баюна. Путы-полосы его исчезли, но рысь не мог теперь двинуть даже когтем - только глотать и моргать.
- Твоей возгонкой мы займемся потом, - сообщила ведьма. - Тебя ждет большое будущее, рысь. - Она окутала себя защитным пузырем, достала какие-то эликсиры и принялась лить их в котел, мурлыкая про себя не то заклинание, не то песенку.
Гремя плохо подогнанными латами, как костями, в палату вошел человек. Баюн отчаянно напряг все мышцы, но не шелохнулся.
- Приветствую, вашество, - сказал Кощей Бессмертный. От него пахло обезьяньим потом. - А это что у вас за зверь? Он живой?
- Это чеширский кот. Людоед. Будешь на него пялиться, он загипнотизирует тебя и съест.
- За чего он мне сделает? Фух, - Кощей утер бледный лоб, - ночка выдалась. Мелкая работа, выковыривать этих грызунов. Они как опоссумы: зажмешь одну нору, выскакивают из следующей.
- Ты нашел Финиста? - спросила Климмакс, не отрываясь от котла.
- Нет, - помрачнел Кощей, - как сквозь землю провалился. Да какой Финист, в нас стреляют из каждого дома! Этот город легче вырезать, чем покорить!
- Ну так вырежи! Меня не волнуют твои жалобы, мистер Бессмертный, мне нужен результат! Мне нужно надежно здесь закрепиться!
- Спокойно, спокойно, - Кощей поднял руки, защищаясь, - всему свое время. У нас впереди еще много дел. И это, - он облизал губы, - самозванец не бросил здесь корону?
- Я не видела. Бессмертный, не маячь! Ты еще ничего толком не закончил. Зачем пришел?
- У меня зелья кончились.
- Я так и думала. Подождешь.
Ведьма продолжала подливать жидкости в котел и медленно помешивать хрустальной палочкой. Кощей маялся. Наконец Хеллион осторожно зачерпнула из котла половником, разлила по склянкам, закупорила их и кивнула:
- Забирай.
Тот принялся запихивать склянки в суму, которую нес на плече. Снаружи терема что-то глухо грохнуло. Кощей и Хеллион не обратили внимания.
- В следующий раз приду с победой, обещаю! - Бессмертным приложил два пальца к виску заморским жестом и вышел.
- Скорее бы. - Ведьма потянулась, зевнула, почесала спину. - Сиди смирно, рысь. Хотя ты и не сможешь по-другому! - Она захихикала над собственной шуткой. - А мне надо поспать. Завтра для тебя все изменится!
Баюн сморгнул. Слеза вытекла и затерялась в шерсти. Он закрыл измученные глаза. Ему тоже сильно хотелось спать - и лучше всего так, чтобы все случившееся осталось только ночным кошмаром. Или же уснуть и больше никогда не просыпаться.
Хеллион, не раздеваясь, устроилась на заморской раскладной перине и укрылась двумя одеялами. Баюн всхлипнул. До него начало в полной мере доходить, что Ягжаль мертва. Внутри сделалось чудовищно пусто, и эта пустота обессиливала, лишая даже желания что-то делать дальше.
"Лукоморичи!"
Баюн рывком открыл глаза. Палата была пустой, если не считать похрапывавшей ведьмы. Голос звучал у него в голове.
"Это я, маршал Финист - Ясный Сокол, наместник Тридевятого царства. Я обращаюсь к вам способом, который вам не нужно знать. Не верьте досужим слухам, я не сбежал и не погиб. Я отступил и скоро вернусь в Лукоморье со свежими силами. Мой приказ вам - сложите оружие, притворитесь, что вы сдались. Иначе враг уничтожит столицу. Ждите знака. Я уже в пути".
Через щупальце Волха разослал, догадался рысь. Бедный Емеля! Он же от демона отдернулся. Будет дратся до упора и погибнет...
Баюн попытался шевельнуть хоть кончиком хвоста. Тщетно.
"Ну кто-нибудь, помогите!" мысленно закричал он. ""Почему я нужен всякой дьявольской дряни, а силы Прави меня словно прокляли! Княже Всеслав! Мать Сыра-Земля! Какие-нибудь боги, отзовитесь!"
Это был тот ужасный сон наяву - боль, горечь и полная неподвижность. Баюн бился в собственном теле, как в клетке.
- Уху!
Рысь попытался повернуть голову и, естественно, не смог. Он изо всех сил скосил глаза. Нечто темное маячило в окне - силуэт птицы.
- Уху!
Сова, но уже другая - сипуха, влетела в палату. Она врезалась в Баюна и столкнула его со столба. Рысь упал, загремев какими-то жестяными кругляшами. Хеллион всхрапнула и причмокнула. Сова, как ни в чем ни бывало, вылетела в другое окно.
- Спасибо, - прошептал Баюн, - кто бы ты ни был или была...
Все его тело ныло от напряжения. Рысь утер лапой глаза и нос. Он посмотрел на спящую ведьму. Что-то страшное, темно-багряное, поднялось со дна его крови, не звериное и даже не человеческое, вздыбилось, как приливная волна. Рысь перевел взгляд на котел с неведомым варевом.
Позже он будет бесконечно твердить, что сам не знал, как до этого додумался. Баюн в эту минуту вообще ни о чем не думал. Он просто подошел к треноге и ударом лап опрокинул ее. Содержимое котла хлынуло на Хеллион.
От оглушительного визга дрогнули стекла. Клубы зловонного пара с шипением заволокли палату. Баюн бросился наутек. За его спиной каталась по полу, дымясь и вопя, фигура, все меньше напоминавшая человеческую. Что-то осклизло шлепалось. Крики задыхались, пока не смолкли совсем.
- Oh my goodness... - Один из прибежавших заморцев, увидев останки ведьмы, отшатнулся. Другого стошнило.
- Неслабо... Она практически растаяла...
- Эти кислоты разъедают металл, чему удивляться?
- Что случилось?
- Ее убил кот-людоед!
- Какой кот?
- Мистер Бессмертный рассказывал - здесь сидел, на статуе...
Баюн о своей нежданной славе не имел понятия. Зная царский терем лучше захватчиков, он выскользнул во двор незамеченным. К дому Емели рысь пробирался, перебегая от одного укрытия до другого. Но когда он добрался, то самого Емелю там не застал - ни живого, ни мервого. Слишком вымотанный, чтобы задумываться о судьбе друга, Баюн лег на пол и уснул.
Кощея смерть Хеллион Климмакс не обескуражила. Он отыскал-таки корону в сундуках, не мешкая надел ее и объявил себя царем. Настоящей власти у него, правда, от этого не прибавилось, потому что Микки Маус, запретив под угрозой казни и посмертного проклятия говорить об убийстве его главной ведьмы, заместо нее прислал в Тридевятое какого-то крупного упыря.
За голову "кота-людоеда" была назначена награда. Бумажку с его изображением налепили на все стены. Кощей описал художнику Баюна весьма приблизительно, и все же рысь выходил только по ночам и ненадолго. Потерявший всякую цель, он ждал обещанного знака. Ожидание это было единственным, что не давало Баюну сползти окончательно во тьму безнадежности. Он рискнул покинуть дом Емели, в котором даже не водилось мышей, и пробраться в соседний терем. Там мерзлыми бревнами лежали тела хозяев и заморцев, в выбитые окна заметало снег, но погреб хранил кое-какую провизию.
Закрепиться в Лукоморье заморцам не удавалось. Не все горожане вняли приказу сложить оружие. То тут, то там вспыхивали мятежи. Русичи наловчились бить летучих обезьян из больших самодельных ручниц. Мастерили гром-камни, набитые железными обрезками. Ставили ловушки с приманкой - хоть и сообразительные, обезьяны не обладали разумом или речью. Ошейники делали их живучими, но все же не бессмертными. К тому же, весь о коте-людоеде быстро облетела город. Микки Маус мог скрыть гибель Хеллион для Заморья, но не от русичей. Многие быстро догадались, что это за "кот". Если бы Баюн вышел из укрытия, его бы приютил теперь любой дом. Но рысь оставался, горюя по Ягжаль и никому не веря.
Мало-помалу Баюн стал нападать на заморцев сам. Всякий страх у него исчез. Он прятался в засаде, ожидая, пока пройдет одинокий враг, набрасывался со спины и загрызал, как волк овцу. Несколько раз его чуть не убивали. На боках и груди появились шрамы. Кто-то сочинил сказ про ужасного кота, что живет на железном столбе, питается человечиной, обращает в камень взглядом и тому подобная чушь. В голове Баюна все перемешалось. Одиночество делало ему только хуже. Он хотел найти Федота-стрельца, но его дом был слишком далеко, а обезьяны теперь кружили над городом день и ночь.
До Кощея доходили радостные вести: запад поддается. Приток бойцов туда иссяк, и аламаннцы остались с Авалоном один на один. Юг Тридевятого все еще держался твердо, русичам на помощь пришли рати царя Раваны, но заморцы были уверены, что это ненадолго. Для того, чтобы отвлечь Равану, расшевелили берендейские княжества. Союз, заключенный против сил Заморья, казалось, рассыпается на глазах.
От Микки Мауса прибыло два приказа. Первый - собрать все, какие есть, молодильные яблоки и отправить с летучими обезьянами. Кроме Тридевятого, этих яблок больше нигде не росло. Дадон торговал ими за баснословную цену, Горох отдавал задешево, а Финист запретил вывозить из страны. Запрет больше всех разозлил дряхлых колдунов и ведьм Заморья и королевств, которые жили от яблока к яблоку, потому что постоянная волшба истощала их тела. Второй приказ - спуститься в подземелья под Лукоморьем, разыскать Змея Горыныча, и понять, как его можно вывести оттуда, не снимая оков.
- Волх, я гибну. Будь ты проклят.
Скимен отступал. Балор, чуя, что противник слабеет, уже снова вторгся на землю Муспельхейма, прижимая аламаннского льва к реке Смуродине.
- Стой, идиот! - озлился Волх. - Вытерпи, я соберусь с силами!
Бой демонов быстр по их меркам, хоть на земле и может занимать месяцы и годы. Разящий пересек огненный окиян молниеносно. Его волевые клинья взрезали Волху грудь, едва-едва не достав до сердца. Уворотливость спасла демона русичей, хотя крови он потерял изрядно. Помог и Муруган, заслонил все-таки вовремя. Очнулся, мыслитель, Свет его за морду. Заморский демон вздыбил щупальца, но эту атаку уже отбили вместе, и снова, на краткий миг, что для поверхности длится неделями, застыли, напряженно следя за врагом.
- Есть идеи? - спросил Чи-Ю. Он чувствовал себя в относительной безопасности, но понимал, что это долго не продлится.
Есть, подумал Волх, швырнуть тебя ему в пасть и выиграть время.
"Нава!" взревел он. "Что происходит?"
"Все по плану", услужливо ответил первосвященник Навьего царства. "Мы перегруппировываемся. Новые цистерны на подходе".
"Где Финист?"
Но тут Волх уже и сам почувствовал ответ.