Этот лист такой белый, что мне перед ним стыдно.Я перед ним - тупая чёрная точка. Как бы всё собирающая: все отбросы,все помои и пыль с пространства вокруг. Но этот лист всё равно вмещает больше, а я продолжаю чернеть от дикой к нему зависти. Он вмещает больше, чтобы оставаться белым.На нем может раскинуться радуга, на нем могут вырастить райские кущи кистью, расплескаться море гуаши, мечта.На нем - всё, что угодно,а из чёрной точки, кроме точки - ничего.
Говорят, правда, что, если расшибиться об что-то иноцветное, то можно стать причудливой кляксой. Он может стать голубем, может стать кораблём в руках мастера оригами, а со мной вообще никто играться не станет, не будет дружить - не заметит, побрезгует, размажет в кляксу.
Триллионы чувств и миллиарды действий назад, возможно, и я была белым листом и тоже чуралась таких же точек, боялась их, избегала таких неприкасаемых. Не могу представить той катастрофы, сжимаясь в которой обуглилась.
Хочу!Хочу, чтобы когда-то меня тоже гладили, выгибали из меня самолёты,писали на мне любовь, выкладывали на меня свой мир медовой акварелью, берегли от холода дождей и невежества сквозняков.
...
Да!Помню!Правда - было!
Эти руки были теплыми всегда. Стройные пальцы клали на меня полоску дерева и кроили меня белого графитом,как стекло алмазом. А потом...а вот потом было больно...что -то холодное у-у-уууу... расчленяло меня...и что-то противное пыталось скрепить все заново: не так, не то и не туда...
А я сопротивлялся. У теплых пальцев ничего не вышло. Они за это больно смяли меня и... выыыкинули во всё грязное. Там же было много моих братьев : они тоже были изрублены, истерзаны, осквернены. Одного нельзя было узнать - он был чёрным. Тёплые пальцы решили, что этого цвета ему будет достаточно.
Лучше буду неприкасаемой точкой, чем таким обречённым листом. Если эти тёплые пальцы делают такое с белым, они, должно быть, чернее и меньше меня.