Я сидел в кафе на Арбате. Я читал. Вскоре в кресло напротив присела девушка. Необыкновенной красоты, даже удивительной. Свободных мест вокруг множество, будний вечер и все спешили домой не засиживаясь. Тем не менее, она села напротив. Бог знает, отчего она села именно там, возможно, я себе льщу по обыкновению и это было лишь её любимое место или она только разглядела во мне совершенно безопасного соседа, который явно не будет иметь виды.
Она взяла кофе, улыбнулась и принялась читать в своем экране что-то, как читают теперь. Красоты она была и вправду удивительной. Не знаю, как это можно описать. Как начнешь рассказывать о прекрасной женщине так непременно окажешься в тупике, ибо фразы вроде, "ясные, бездонные глаза" и "волосы, словно шелк" ничего никому не объясняют, кроме того, что рассказчик полный беспросветный кретин...
Так я смотрел на неё, размышляя сколь хорошо было бы с ней заговорить. Я непременно, непременно собирался заговорить. Я думал, что заговорю обязательно. Я выбирал момент. Моментов было просто полно. Была огромная куча моментов. Нам никто не мешал. Мы сидели напротив друг друга пару часов и уж чего, чего, а моментов был просто океан. Выбирай любой. Этот выбор и ставил меня в тупик.
Я сидел и все думал. Сначала я думал, что пока слишком рано. Потом думал, черт возьми, не слишком ли теперь поздно, ведь мы сидим уже целый час. Я и привстал пару раз, будто замышляя движение. Она поговорила по телефону и обещала неведомой собеседнице, что приедет через минуту. Тем не менее, спокойно оставалась в кресле никуда не торопясь.
Чем больше проходило времени, тем большим дураком я себя чувствовал. Я почти не отрывал глаз от неё, тем не менее, по-прежнему напуская важный вид, будто необычайно занят своим чтением. Я никак не мог выбрать. Вскоре меня это стало просто страшно раздражать. Меня начинала бесить собственная неуверенность.
Я взялся придумывать разные уловки, пытаясь как-то оправдаться в собственных глазах. Сначала придумал, что она, верно, кого-то ожидает. Но версия рассыпалась, конечно, в прах с каждой следующей минутой. Разделавшись с первой версией, я принялся за вторую, решив, что не столь уж и привлекательна девушка, и, разумеется, могла бы быть и лучше. Однако, эта вообще не выдерживала никакой разумной критики. Следующим шагом я решил, что слишком стар для неё. Спасительная операция про собственную старость всегда выручала меня в подобные минуты и я на время успокоился.
Однако, вскоре я сделался зол на себя необычайно. Мне представилось, что будь на моем месте другой, она, моя избранница, быть может уже целовалась бы с ним в том же самом кресле. Ведь женщины столь ветрены! Это ужасно меня разволновало и к концу второго часа я почти гневался на неё. Как, как, думал я, могла она целоваться с тем другим, более тупым, развязным и решительным. Я даже начинал считать, что он настоящий подлец. Я был готов проучить его, пошлого и не ведающего стыда, пристающего ко всем очаровательным дамам арбатских кофеен, будь он хоть каплю материален. Но его не было.
Был только московский февральский вечер, я и она, ждущая неизвестно чего в большом кресле напротив. Нет, нет, решил я, я все-таки сделаю это, я заговорю, дайте мне еще только десять минут, соберусь и заговорю. Еще только десять минут. Лишь десять минут. Но она просто встала и ушла, немного задев меня краем пальто и улыбнувшись, так же как улыбнулась мне при появлении.
Вот тогда то я совершенно уверился в том, что идиот.