(из поэмы 'In Memoriam A.H.H.')
CV
Теперь венки на торжество
Плести не будем ежегодно:
Мы на земле днесь инородной,
И странно наше Рождество.
Увы, теперь отцовский прах
Лежит под чуждыми снегами;
Хоть вёсны с первыми цветами
Там в сроки, – нет нас в тех краях.
Не будет масок пусть окрест
На празднике ни в коем разе:
Порвёт слабеющие связи,
Как время, перемена мест.
И пусть уйдёт тень бытия:
Другая жизнь теперь настала;
Хоть ночи жаловал, бывало,
Но в прошлом их оставлю я.
И пусть не пенится питьё,
Былое не ступает глухо:
Раз нет в старинной форме духа,
К чему тогда хранить её?
Так пусть отныне тишь царит:
Излишни песни, арфы, флейты,
Забавы, танцы, хохот чей-то;
А на востоке пусть горит
Свет возникающих миров.
Как долго созревает семя;
Привычных рамок скинем бремя;
Финальный круг да полн даров.
***
To-night ungather'd let us leave
This laurel, let this holly stand:
We live within the stranger's land,
And strangely falls our Christmas-eve.
Our father's dust is left alone
And silent under other snows:
There in due time the woodbine blows,
The violet comes, but we are gone.
No more shall wayward grief abuse
The genial hour with mask and mime;
For change of place, like growth of time,
Has broke the bond of dying use.
Let cares that petty shadows cast,
By which our lives are chiefly proved,
A little spare the night I loved,
And hold it solemn to the past.
But let no footstep beat the floor,
Nor bowl of wassail mantle warm;
For who would keep an ancient form
Thro' which the spirit breathes no more?
Be neither song, nor game, nor feast;
Nor harp be touch'd, nor flute be blown;
No dance, no motion, save alone
What lightens in the lucid east
Of rising worlds by yonder wood.
Long sleeps the summer in the seed;
Run out your measured arcs, and lead
The closing cycle rich in good.
CXX
Не верю, что мы зря живём,
Как ум иль пешки из магнита;
Не зря борол я Смерть сердито,
Как бился Павел со зверьём.
Наука доказать должна,
Что слепки глины мы от века.
Но чтО вообще для человека,
ЧтО значит для меня она?
Бог с ним – с тем видом помудрей,
С умелой обезьяной новой,
Что после нас прийти готова, –
Рождён я для иных вещей.
***
I trust I have not wasted breath:
I think we are not wholly brain,
Magnetic mockeries; not in vain,
Like Paul with beasts, I fought with Death;
Not only cunning casts in clay:
Let Science prove we are, and then
What matter Science unto men,
At least to me? I would not stay.
Let him, the wiser man who springs
Hereafter, up from childhood shape
His action like the greater ape,
But I was born to other things.
CXXIV
К кому взываем смело мы,
Кто наша вера и сомненье,
Внутри, снаружи единенье,
Он – Сила, скрытая средь тьмы.
Я не сумел Его найти
Ни меж орлов, ни насекомых;
Не помогла и сеть знакомых
Вопросов, что сумел сплести.
Но если б вера замерла,
И глас послышался: «Не веруй»,
А берег наш земной и шхеры
Волна безбожья залила, –
В груди тепло и торжество
Лёд разума бы растопило,
А сердце выкрикнуло с силой:
«Почувствовало я Его!».
Я был не плачущим птенцом,
В ком страхов и сомнений – орды,
А тем, кто плачет, зная твёрдо:
Его отец всегда при нём.
Кто я – осознаю опять
(Другим – секрет необычайный);
Из тьмы простёрлись руки тайно,
Чтоб нас, людей, формировать.
***
That which we dare invoke to bless;
Our dearest faith; our ghastliest doubt;
He, They, One, All; within, without;
The Power in darkness whom we guess;
I found Him not in world or sun,
Or eagle’s wing, or insect’s eye;
Nor thro’ the questions men may try,
The petty cobwebs we have spun:
If e’er when faith had fall’n asleep,
I heard a voice ‘believe no more’
And heard an ever-breaking shore
That tumbled in the Godless deep;
A warmth within the breast would melt
The freezing reason’s colder part,
And like a man in wrath the heart
Stood up and answer’d ‘I have felt’.
No, like a child in doubt and fear:
But that blind clamour made me wise;
Then was I as a child that cries,
But, crying, knows his father near;
And what I am beheld again
What is, and no man understands;
And out of the darkness came the hands
To reach thro' nature, moulding men.