VII
Близ кучи подушек, уложенных на широкой постели, сенатор лёжа приговаривает:
– … О Боги! О Купидон! Какая ты у меня горячая и страстная!..
Жаль, та, кому предназначена эта похвала, не слышала, не понимала её с самого начала, раскинувшись, отдыхая на ложе – её ножку он переложил со своей груди в сторонку. Между тем, Торкват подыскивает подходящую подушку, узкую, достаточной длины. Находит, делает её ещё уже, согнув пополам вдоль. Разворачивает еле приходящую в себя Фабию на животик, лицом близко к середине изголовья, отшвырнув оттуда другие подушки, а отобранную подкладывает поперёк, под притягивающий таз. Так, что попа, возвышаясь, торчит – ещё более взывая войти в одну из дЦчек. Прекраснейший вид снова открывается его взору – даже не понадобилось широко раздвигать ножки: они примерно на ширине плеч или чуточку шире: на ширине его плеч.
Между делом он проводит по вЦве перстами – Присцилла стонет и просит:
– О Богини!.. – прерывается на новый стон: пальцы опять дразнят. – О-о-о! Скорее пронзи меня, любимый!
Но Торкват, играя, распаляя и себя, не спешит. Его средний пальчик, чуть задев кЦр, поднимается, скользя, и задерживается у входа, медленно-медленно двигается чуть вперёд, войдя не далее чем на ноготь. Протяжный стон. Перст тем же темпом и с той же амплитудой колеблется: проникать далее или нет.
– О-о-о-ох да!.. О Венера!.. Да-а-а!.. Клянусь Аи-и-и-идом, мой Мемнон!.. Войди же в меня!.. О-о-о-о!..
– Клянёшься Аидом что? – он ложится сверху, опираясь на постель пока одной рукой, другой берёт уд и проводит им по её вЦве. – Клянёшься что? Мне любопытно… – гЦка зашла и вышла, и снова кружит по пЦым губкам.
– О-о-о-о-ох!.. – подобному сладчайшему мучению Фабия давно не подвергалась. – Всё, что попросишь… – вход во вЦще ещё раз медленно разверзается той же гостьей. – О-о-о-о-о да!.. – и опять же гЦка покидает исходящую соком и небывалым вожделением пещерку. – Войди же, любимый!.. О-о-о!.. Клянусь Аидом… всё, что пожелаешь… – стон. – О-о-о-о!.. Все прихоти твои… Я вся твоя, Квинт!.. О-о-о!.. Твоя, вся… твоя без остатка!.. Я не могу больше!.. Прошу!.. О-о-о!.. Любимый!.. О-о-… – «о» переходит в протяжный стон: пЦвой чЦн не спеша заполняет вЦну и движется обратно. – О да, любимый!.. О Мемнон!.. Самый лучший!.. О-о-о, как я хочу тебя!.. Я умру сейчас, Квинт!.. Проткни меня своим квирисом, Кунктатор!.. О-о-о!..
– Ты же только что кЦла! Ах ты, ненасытная! О Венера! Ужели мало?
– Я хочу тебя-а-а… ещё, ещё-о-о-ох, да! Так, да-а!.. – но чЦн любимого в который раз почти вылезает из предназначенной для него обители. – Насади же меня, любимый!.. – изнемогает Муция, обитель её исходит, пышет, алчет! Любящая делает, наконец, попытку самой налезть на дразнящий пЦс, но её мягко придерживает сильная рука. – О Богини!.. Доколе?!.. Умираю от желания!.. О Купидон! Я ненасытная и бесстыжая – о да!.. О-о-о-ох!.. Да, так!.. – медленное глубокое проникновение словно в награду за немалую откровенность. Но, вернувшись в исходное, вернее, во входное положение, волшебный «наполнитель» замирает, и даже покидает вЦну, вновь легко «прохаживаясь» по промежности. – О нет! Прошу!.. О-о!.. Умоляю, божество моё-о-о!.. Ты один лишь и можешь... О да!.. О-о-ох! Да, сюда-а-а!.. – но нет, чуть ткнувшись, уд опять уходит поглаживать вЦву. – Лишь ты один можешь насытить мои дЦчки!.. Квинт, я хочу тебя! – переходит на крик изведшаяся Муция, даже задёргавшая попкой, но этим лишь ещё больше распалившая себя. – Насади меня, любимый! Проткни меня, войди же, войди-и-и! И-и-и!.. – гЦка не торопясь, потеревшись, входит и замирает; жрица громко стонет. – О Блаженные! Мой герой!.. Люби меня, теперь же!.. Не выдержу больше, о великий Мемнон!.. Не выдержу-у-у! У-у-у-у! – снова кричит она, изнемогшая донельзя. – Проткни, проткни, прошу, умоляю, войди же скорее, мой родно-о-о-о-о-ой!.. О-о-о!.. Да!.. Да!.. Да!.. – «Да!» на каждом медленном глубоком проникновении.
Наконец-то чудотворный «квирис» не собирается покидать в высочайшей степени раздразнённый плотский «чехол». Кроме её блаженствующего тела теперь не существует ничего. Только ткань покрывала, касающаяся её вновь набухающих сосцов и втягиваемая ею в рот и покусываемая. Только узорчатые детали спинки ложа, в которые вцепились её руки. Только его ладони, порою касающиеся её бочков или поглаживающие грудь. И ещё одно, наиважнейшее: самое довлеющее сейчас начало, первоэлемент, мировая стихия, небесная твердь, вроде бы сжавшаяся до размеров её вЦща, поглощаемая им как будто в виде пЦса любимого, но пульсирующе разверзающаяся внутри обратно в свои невероятные пространства, разверзающаяся потоками тепла, утоляющего жажду наслаждения! Небывалого, неземного, невозможного! До времени, естественно, любящей нет никакого дела, но появляется противоречивое – или нет – ощущение, что она быстрее обычного – если здесь уместно сравнение с обычным – достигает такого уровня удовольствия – и, напротив, что она остаётся, постепенно возносясь всё выше, на этом олимпийско-небесном уровне долго, долго… Всё ещё поднимаясь, выше облаков, к Блаженным, будто дерзая причаститься к их наслаждению, настолько выше, что кружится голова. Быть может, она и кружится: во всяком случае, окажись Фабия сейчас стоящей на ногах, она не продержалась бы на них и одного мига – быть может, тело и упало бы, но не однозначно – оно так легко, а душа так и парит – что и тело может начать взлетать к высотам блаженства…
Вот возвышение прерывается, постепенно переходя в плавное-плавное падение. Что же происходит? Квинт прекратил фрикции. Крайне возбуждённый, он едва не изверг семя в зашедшуюся ритмичными непрекращающимися стонами и вздохами Присциллу. Остановил и приподымания-опускания её торчащей попки. Стоны-охи-ахи пошли на убыль. Но, чуть остыв, дав своему возбуждению уняться, он возобновляет волшебные проникновения.
Женщина под ним снова хватает покрывало кулачками и зубками, снова испускает звуки поглотившей её страсти, вскоре делает это всё громче, задыхается, изнемогает…
Плавное земное притяжение исчезает, так же медленно уступая притяжению небес. Фабия вся внутри себя, но там, внутри, проносятся волнами едва ли не целые реки и моря, эти потоки удовольствия на небесах. Одна туча-«поток», необъятная и невероятная, фантастическая, последняя, лучше всех предыдущих, вся ввергается в Муцию чрез вЦну и, словно лопается её (тучи) оболочка, разливается, разливается, разливается внутри тучным наслаждением!.. Сотрясая телесную оболочку женщины раскатами беззвучного грома…
– … такого не видел, сестрёнка!.. – далеко не сразу слышит она поражающегося Квинта.
– Сыграю-ка в «жребий»… Пора-а!..
Здесь, для тех соблазнительных читательниц и мужественных читателей, кто не встречался с этой завершающей путь мужчины к вершине Порнаса игрой или сталкивался под другим названием – или в других вариантах, например, выбирая между двумя вЦщами разных партнёрш, или двумя пЦсами – сочинительница сочла необходимым объяснить. Партнёр, удовлетворив любовницу, загадывает желание, что, впрочем, необязательно, можно просто играть-угадывать – и выбирает одно из двух: «аЦс» или «вЦна», а далее совершает по определённому числу фрикций, например, по десять или, скажем, по двенадцать, по двадцать, по очереди то во вЦще, то в более плотной и горячей дЦчке, пока не кЦчит. Предугадал, где извергнется – значит, желание сбудется.
Торкват, громко дыша, делает по семь фрикций, пальцами постоянно поддерживая верхнюю дЦчку приотворённой – он оттащил Присциллу назад, к краю ложа и встал на ковёр – и его пЦс быстро перебирается из одной в другую. К Фабии же вернулся дар речи. В истоме она улыбается ещё и веселясь этой забавой.
– О Квинт! О Мемнон! Ты лучше всех! Ты превыше всех! Ты герой! Клянусь Кипридой! Такого со мной не бывало! О Купидон! О Блаженные! Всевышние и ты, вы подарили мне великолепнейший экстаз!.. Хочешь, я тоже угадаю? – ибо ничто при этом не мешает угадывать и женщине, хотя и не вслух, возможно. – Вообще, в меня можно и в вЦну, но я ставлю на аЦс…
– Болтушка… помолчи… – «алеатор» сосредоточен на игре.
Он засопел чаще и громче, вот перескакивает во вЦще, максимально ускоряет возвратно-поступательные движения: уже пять-шесть-семь, почти мгновенный переход, раз-два-три-четыре-е-тыре… пя-а-а-ать… пять тянется… ше-е-есть… Ладони его и пальцы, мигом на «раз-два» переметнувшись от попочки, вжимаются на «три-четыре» в её талию, притянув её чресла к своим: Квинт, стойко пройдя «порочный круг» лучшей «порочной кружевницы», экстазом заканчивает его там, где начал…
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/03/05/274
----------------------------
Кунктатор – Квинт Фабий Максим Кунктатор («Медлитель») (275-203 гг. до н.э.) – знаменитый римский государственный деятель и полководец, выдерживавший стратегию уклонения от сражений с Ганнибалом. (Тем самым изматывая того, подрывая его силы.)
алеатор – лат. aleator – метающий жребий (лат. alea), игрок со жребием.