Город Киль-на-Лабе был грязным даже по меркам крыс – они не скрывали, что брезгуют ходить по кривым улочкам, на которые жители верхних этажей домов регулярно выплескивали помои. Прелесть общей картины дополняли шлюхи на каждом углу, личности явно уголовного вида и моряки со всего света, которые сторицей вознаграждали себя за месяцы тягот и лишений. Но даже среди всех этих достопочтенных граждан таверна "Der Kater und die Fledermaus" пользовалась скверной репутацией. Что и говорить – столь печальная слава была снискана вполне достойно – любой трезвомыслящий житель Киля знал, что если человек идет сюда – значит он – либо бедолага, у которого в кармане со свистом гуляет ветер, и которого никуда больше не пускают – либо отъявленный отморозок.
Единственным достоинством "Der Kater und die Fledermaus" было то, что здесь поили пивом в кредит. Правда, это касалось только старых, проверенных покупателей. Валентин Нидерхоффер по прозвищу «Фогт» относился именно к таким.
Жизнь Валентина определили две его страсти – к музыке и к вину. Первая привела к тому, что в восемь лет на мальчика-самоучку приходили смотреть почтенные органисты и только головой качали, услышав как он наяривает на скрипке. Семья Нидерхоффер особым богатством не отличалась, работать здесь начинали с ранних лег и не разгибались до старости. Но ради младшего сына старый Фриц пошел на нарушение своего жизненного кредо – пока отец был жив, Валентин мог не думать ни о чем, кроме как о любимом занятии.
Увы, tempore mutantur, и в один прекрасный день папаша сыграл в ящик, а безутешные сынки первым делом выперли прочь из дома бездельника младшего — все равно пользы от него никакой, один шум и боль в голове
Так и остался бы талант Валентина неоцененным, если бы не кабаки. Теперь вместо почтенных органистов его прослушивали распухшие от беспрестанного пьянства трактирщики и их дуры-жены. Что и говорить – слушатели они были благодарные, и в работе долговязому парню не отказывали почти никогда. А морякам, ворам , убийцам , ландскнехтам и прочей почтенной публике вообще было плевать, что им играют и кто им играет . Лишь иногда, растрогавшись до предела очередной жалостливой песней Фогта, дядьки подносили музыканту кружку пива или чарку вина. Вначале Валентина тошнило при одной только мысли, что придется пить эту гадость в компании с потными, мерзкими харями – а потом случилось то, что чаще всего и происходит с личностями творческими и неординарно мыслящими – он втянулся. Да так, что все свободные деньги спускал на пьянку и дебош в сопровождении потасканного вида девок и случайных товарищей. Так он и докатился до нынешнего своего состояния, которое было на удивление поганое
Еще вчера хозяин "Der Kater und die Fledermaus" Карстен Одноглазый достаточно мягко намекнул Валентину, что в его услугах здесь больше не нуждаются.
Извини, друг, ничего личного, – пробасил он, – но клиенты начали жаловаться ... Уж если эти пропойцы стали замечать, что ты лажаешь – что туг добавить ... Все что тебе надо – это бросить пить . Тогда я сам тебя приведу в зал и обеспечу работой. Все в твоих руках...
Самое поганое было то, что Валентин осознавал – старый ублюдок прав; как музыкант Фогт сейчас не годился ни на что. Что оставалось делать? Голова раскалывалась на куски, во рту стоял пренеприятнейший привкус, все тело ломало – и помощи ждать было неоткуда.
- Господи, – пробормотал Валентин , – ну хоть бы кто помог ... Я же сейчас умру …
Но не было суждено Валентину Нидерхофферу умереть в этот день –именно в этот момент двери таверны отварились и в зал, никем не замеченный, вошел новый посетитель. Внешне он ничем особым не выделялся – среднего роста, закутан в черный плащ, в берете с петушиным пером. Бросалось в глаза разве что он слегка прихрамывал на одну ногу. Не обращая на себя особого внимания, незнакомец прошествовал прямо к столику Валентина и уселся напротив музыканта. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, а затем незнакомец почти неслышно шепнул:
- Пива!
И вот что странно – сервисом таверна никогда особо не блистала, порой весь день будешь орать, глотку сорвешь – все равно не заметят и не обслужат… А здесь – Валентин и глазом моргнуть не успел , как симпатичная блондинка плюхнула на стол две тяжелые, запотевшие кружки и замерла на месте, ожидая дальнейших указаний .
– Спасибо, Гретхен, – голос незнакомца был тих, но каждое слово слышалось ясно и отчетливо, – ты можешь идти. Пей, Валентин, не жди приглашения.
Ничего не понимающий музыкант буркнул слова благодарности и поспешил утолить жажду. Незнакомец же молча следил за ним.
- Итак, – заговорил он, когда снова оживший музыкант со стуком поставил опустевшую кружку на стол, – ты удивлен?
- Отчасти, – Валентин расправил плечи. – Скажи мне, кто ты? Чем я могу тебя отблагодарить
- Не так быстро, – улыбнулся незнакомец , – всему свое время . Я начну с первого вопроса, тогда мне не придется отвечать на второй. Скажи, а ты сам еще не догадался? Валентин в изумлении посмотрел на говорящего. Что означала его странная речь? Откуда Валентин мог его знать?
Вдруг его словно озарило. Он вспомнил историю о докторе Фаусте и о слуге несчастного школяра. Когда то, когда Валентин был еще мальчиком, отец взял его на ярмарку в Ганзу. Помимо прочих развлечений, в бродячем цирке они посмотрели кукольное представление. Когда они возвращались домой , мальчик спросил:
- Папа ! А почему черт там такой красивый?
- Где? – озадаченно переспросил старый Фриц.
- В сказке. Разве не должен он быть черным , рогатым и уродливым? Почему он одет как щеголь и так учтиво себя ведет?
Старик подумал несколько мгновений.
- Может я и не прав, – наконец начал он, – но черт-то там не простой. И Фауст не просто мужик , дубина необразованная . Это за чернью типа меня присылают бесят - как ты сказал, "черных, рогатых и уродливых"… Фауст же из образованных, к таким особый подход нужен. Вот к нему и явился важный чин в подземной канцелярии. Вот возьми меня – заставь меня говорить с таким же мужиком, так мы по любому вопросу за час к согласию придем. А пошли меня гонцом к какому-нибудь князю – так из этого толку никакого не выйдет, точно говорю. Ничего не смогу сам сказать – да ещё и перезабуду то, чему научат ...
И вот теперь перед Валентином сидел этот самый учтивый слуга врага рода человеческого, не последний чин в иерархии демонов – как раз такой, каким музыкант впервые увидел его в постановке бродячего цирка.
- Узнал, – улыбнулся демон, – что скажешь? Потрясен?
- Конечно, – Валентин вытер лицо рукой.
- Хочешь еще чего знать?
- Да. Чем моя скромная особа заинтересовала столь могучие силы?
- Так сразу перейдем к делу? - черт выглядел слегка разочарованным, – и ты даже не потребуешь от меня доказательств моей нечистой сущности?
- А разве это требуется?
- Верно! – черт стукнул кулаком по столу, – теперь я вижу, что в тебе не ошиблись. Слушай меня! Ты,
наверное, догадался, что прибыл я сюда не для того, чтобы напоить тебя пивом, хотя и для этого тоже. Я хочу оказать тебе неоценимую услугу ... Валентин, я здесь, чтобы предложить тебе сделку. Условия с нашей стороны ты знаешь – выбирай сам.
- Но что ты несешь мне ?
- То, что сделает тебе величайшим из живущих музыкантов. Смотри! И черт жестом фокусника извлек из недр плаща скрипку. Валентину хватило одного взгляда, чтобы понять, что этот за инструмент. Она была стара, лак от времени потемнел, тут и там виднелись царапины. Но черт небрежно провел смычком по струнам – и Валентин утонул в несказанно чистом и прекрасном звуке. Не спеша лилась мелодия – и равной её музыкант в своей жизни еще не слышал. Воображение Валентина заиграло, как тысячи алмазов на солнце, отражая своими гранями всю красоту и прелесть прошлого, все очарование настоящего и всю манящую игру будущего. Не было ничего, и время замерло на месте, пораженное невиданной красотой звуков.
Злой дух положил скрипку на стол – и наваждение исчезло. Снова рядом шумел людской муравейник со своими страстями, переживаниями, обидами ... Кому-то с шумом били морду, кто-то горланил слова похабной песни, кого-то тискали в темном углу… Словом, жизнь шла своим чередом.
Светловолосая Гретхен, неслышно ступая, принесла еще по пиву. Не в силах забыть услышанное, Валентин пригубил напиток.
- Что это было… - прошептал он.
- Это соната того, кто еще не появился на свет. Он также сведет знакомство со мной – и этот инструмент сделает его величайшим из скрипачей всех времен. После него любой музыкант будет расценивается как тот, по на определенное расстояние сумел приблизиться к Гению…
- Но ты не волнуйся, – черт улыбнулся, – это будет еще не скоро. У тебя есть время насладиться славой. Возьми скрипку – и владей ею. Дворы королей ждут тебя, тысячи ликующих поклонников, прекрасные девы, деньги – все это твое. Только протяни руку и возьми все это…
Валентин в замешательстве смотрел на скрипку. Эта дивная мелодия, возможность не думать ни о чем , как о музыке, быть принятым и понятым эпохой...
- Скотина, – проревел музыкант, – думаешь купить меня этим ? Да лучше я сдохну в нищете, чем продам свою душу ! Сатана, изыди! И Валентин запустил кружку прямо в поганую морду злого духа ...
... Тяжелое стекло с треском врезалось прямо в лицо Одноглазого Карстена. Тот весь вечер следил за музыкантом, с которым творилось что-то неладное – он сидел один в углу за столиком с потерянным видом и время от времени начинал разговаривать сам с собой. Потому трактирщик – добрая душа – решил, несмотря ни на что, помочь Валентину, и сначала велел принести ему кружку пива, а теперь шел для того, чтобы увести музыканта и уложить проспаться в задней комнате.
Одноглазый с грохотом упал на пол. Весь "Der Kater und die Fledermaus" замер, словно огнем небесным пораженный. Молчали видавшие виды моряки и их подружки, язык за пояс заткнули воры, убийцы и насильники, перестали тараторить шлюхи, вылупили тупые глаза кнехты, и лишь наемники с грохотом встали со своих мест.
Но раньше, чем было произнесено первое слово, Валентин вскочил, выпрыгнул в дверь и побежал по узким кривым улочкам прочь от таверны, да так, словно за ним гналась целая орава чертей.