Зина-кузина (Ирина Диез) / Проза.ру

- Вадик, ты можешь сейчас говорить?- голос сестры был немного возбужден.
У меня был на приеме клиент. Я обычно ставлю телефон в тихий режим. Но тут аппарат гудел и подскакивал на столе к самому краю, стараясь прыгнуть на пол.
-Что-то случилось? У меня работа.
-В принципе, ничего страшного не случилось. Зина прилетает. Она хотела заехать ко мне прямо с аэропорта... Ты сможешь зайти?
«Зайти»- это значит принести бутылку шампанского, что-то из закуски хорошо бы еще торт прихватить... Но я на нее не обижаюсь. Мои возможности гораздо больше ее.
- Почему я только сегодня об этом узнаю?
Я не люблю разрывать беседу с клиентом телефонными разговорами, но о приезде я ничего не знал, да и Зина прилетела не из ближних краев, а всего на всего из Лос-Анжелоса…
-И почему ты сейчас звонишь? Когда она у тебя собирается быть?
- Сегодня. Ближе к вечеру…
-А ты раньше не могла предупредить?! У меня консультации до вечера!- я начинал раздражаться. Сестра очень часто ставит меня в тупиковые ситуации. Но я старший и уже привык.
-Вадь, у нее что-то там поменялось в планах, и она решила сразу заехать ко мне. Ну а как мы без тебя?
Во мне одно чувство вытеснялось другим - любопытство и раздражение. Я не люблю, когда что-то внепланово вклиняется в мой обычный распорядок. Но Зина близкий нам человек и мы не встречались уже года три. Я знаю Зину с самого детства - мы все втроем росли, живя рядом, много событий переплетено у нас. Но Зина редкий родовой экземпляр. Своей «нерядовитостью» она не могла пройти незаметно в семейной истории, но и всем от нее доставалось…

   Мы тогда жили в Туле, старом русском городе. Хотя это не так далеко от Москвы, но все же, считай, провинция. Наши мамы были родными сестрами. Обе красивые, умные, очень дружные, спали нередко в одной кровати, нашушукавшись за полночь.
Моя сестра Оля начала говорить очень рано, но сильно картавила. Свое имя она произносила «Лёля», отчего и по сей день зовется так. Олей ее зовут вне дома. Поэтому, если говорят Леля - значит это кто-то из близких..
Я был старшим, потом родилась Зина, и спустя год Лелька. Я рос с девчонками, часто играл с ними в их игрушки, и даже в куклы. До школы у меня не было рядом мальчишек. Вроде бы я должен был расти спокойным тихим ребенком, но Зина была всегда такой вредной и дотошной девчонкой, что мне просто приходилось быть драчуном, спасающим свою младшую сестру. Зинка как-то все делала изподтишка. Я видел весь ее поступок - от ее загоревшихся глаз, если в руках Лельки была какая-нибудь красивая игрушка, до любого способа, от хитрого до нахального, чтобы эта игрушка перекочевала к ней. И когда маленькая Лелька ревела до синевы от обиды, а и иногда, потирая больное место от Лелькиных «пальчиков-захватчиков», или просто от ее зубов, я подрывался и лупил чем попало Зинку по голове. Та же поднималась с пола и, ревя, сразу шла не к своей маме даже, а к нашей, указывая пальчиком на нас, желая показать, что вместе мы для нее удвоенная сила и жить ей совсем не даем. Это иногда приводило к конфликту самих сестер – пойди, разберись, где тут правда в море детских слез?.. А еще Зинкин козырь был дан ей от природы. Она росла просто кукольно красивым ребенком. Мать наша любила Зину. Своя же дочь есть, родная, но тут такая племянница - дар Богов! Зина имела огромные темные «ночные», как все называли, глаза в шмелиных ресницах. Кожа у нее была чистая и розоватая, волосики пушистые, светлые, как нимб над головой, и красиво очерченный маленький рот. Мы в малолетстве не понимали никакой разницы во внешности, только взрослые выносили нам оценку. Но, пойдя в школу, смотря в зеркало дома перед сборами на уроки, в школьном фойе, и даже в туалете могли не раз отличить наши лица от «лика» нашей сестры…
Нужно сказать, что удача по жизни шла больше нашей матери, чем тете Ане, Зинкиной маме. Та быстро выскочила за мастера автобазы, рослого красивого парня. Он имел какие-то родственные корни не то с греками, не то с айзербаджанцами. От него и были те огромные Зинкины глаза и темно-томный взгляд из подлобья. Тетя Аня, как рассказывали, просто оглушилась первой страстью, поэтому ее брак был очень скоропалительным. Наша мама была старшей, вышла замуж за одноклассника, сына местного судьи еще первокурсницей. Они оба потом заканчивали юридический институт заочно, отец работал в прокуратуре и стал впоследствии прокурором. Так что моя профессия адвоката была, как бы наследственной и почти предрешена… Родители никогда не кичились перед родными своим статусом. С другой стороны, положение обязывало иногда подчиняться светским правилам и раутам. И когда родители отсутствовали на семейных праздниках (мы - то с Лелькой всегда прибывали там по малолетству, чтоб не отрываться), то в тостах иногда слышали слова тогда нам малопонятных - «…за отсутствием наших высокородных родичей…» Впрочем, мы не обижались и после сытного стола нас всех троих отправляли погулять во двор или в другую комнату.
Но все это было до поры до времени. Отцу дали отдельную квартиру и мы переехали туда из коммунального одноэтажного дома, где ютилось несколько семей, а Зинкины родители еще оставались какое-то время там. Как не крути, но социально мы стали отрываться. Когда мы шли с Лелькой из школы, то иногда ловили на себе или взгляды, или шепот и кивки в нашу сторону. Это потом мы разобрались, что не столько мы, сколь люди вокруг выделяли нас из толпы сверстников. И больнее всех реагировала Зина. Еще в дошкольном возрасте нам объяснили, что мы с Лелькой по отношению к Зине двоюродные родственники, и мы не сразу поняли - росли-то вместе! Тетя Аня как-то так и сказала:
- Дети, Зина для вас – кузина, двоюродная сестра,но мы все равно друг другу родня. С тех пор и пошло - «Зина – кузина».
А вот в школе Зинка получила новую кличку. Это было уже в классе седьмом. На Зину начали обращать внимание старшеклассники, но поскольку ухаживать они еще не умели, то просто задирали девчонку. А вот постоять за себя Зина умела, и пацаны получали порой такой «отлуп», что стали называть ее «Зинка-резинка».
В десятом классе Зина вдруг отделяться стала, ушла как бы вся в себя. С Лелькой стала общаться меньше, зато задружила с мальчишками. Это мне потом уже сестра рассказала, что Зина в одну из ночей, когда они лежали и болтали почти до утра под одним одеялом, обронила заговорщицким тоном. « Я такой ошибки, как мать не допущу в своей жизни. Лелька, ты вот думаешь про то как поступить, как окончить школу, может даже с медалью, а я точно знаю, - кто удачно выйдет замуж, у того и жизнь удалась. Вон, как твоя мать…»
Лелька пыталась реабилитировать родителей и начинала горячо шептать, рассказывая, как они влюбились еще в школе, о том, как отец каждый раз поджидал мать после уроков, чтоб проводить. Однажды специально стал отставать по – русскому и просил маму с ним позаниматься. Как для этого приглашал ее к себе домой, и она читала ему диктанты, а он специально делал ошибки, и та оставалась еще дольше, пока объясняла правила. Так они дозанимались до первого поцелуя, после чего мать как-будто проглотила кусочек горящего уголька, и с тех пор он так и горит у нее внутри. Это видно, когда она на отца смотрит…
В моем классе учился некий Москалевский Жорка. Лентяй и лукавый тип, надо сказать. Он был долговязый, нахальный, но трусливый. Отец его работал завмагазином. Мать там же бухгалтером. Жорка не был красавцем, но шмотки и развязанный вид делали его заметнее и старше сверстников. Он покуривал на переменках, списывал у одноклассниц, и откровенно поглядывал на девочек. Зина уже слыла первой красавицей в старших классах, себя держала строго, и выборочно общалась с ребятами из школы. Москалевский не то долго болел, а может просто профилонил, и хотя родители отбивались справками, но все же остался на второй год. Таким образом, он был старше Зины на два года. Я уже поступил на юрфак и все школьные новости узнавал от сестер. Когда Лелька мне где-то в апреле шепнула, что у Зины виды на Москалевского, я обалдел. Я понимал, что Жорка имел свой интерес к Зине, но той то что - очи чернилами позаливало?
Ответ оказался до примитивности простым и ошеломляющим для меня. Как пооткровенничала Лелька - Зина наметила в потенциальные женихи Жорку за его фамилию! У нее была фамилия Серова. Она взяла фамилию матери. Нормальная русская фамилия, а тут что? Правда на тот момент и семья Москалевских, имея свой торговый бизнес, было достаточно заметной. Свадьба таки через год состоялась. Зина теперь была Москалевская, она быстро приготовила документы, всем показывала паспорт и, будто шутя, говорила- «с такой фамилией надо ехать в Москву и становиться артисткой». Жорке при всяком удобном случае Зина затыкала рот, вела очень ограниченно в родственных отношениях с новыми родителями, хотя и жила у них. Они ее приодели, задабривая, Зина стала вообще уже красавицей районного масштаба, но видно было, что молодая пара никак не могла приладиться друг к другу. Про них говорили, как о двух малолетних дураках, у которых голову сорвало. Про Зинку болтали, что та за богатенького выскочила, а про Жорку - что ухватил по счастливой случайности жар птицу… Тот же часто психовал при встрече с друзьями, которые отпускали скользкие шуточки, что, мол, Зинка – «резинка» и по отношению к Жорке, как к мужу.
Леля моя, по природе спокойная, добрая, была всегда старательной ученицей. Бывают такие девочки - любительницы учиться. Вот моя Лелька была из таких. Став юной девушкой, десятиклассницей, Леля похорошела. У нее были пушистые светлые волосы, волнистая челка опускалась к ее маленьким ушкам и мило завивалась на кончиках. Леля сдувала ее со лба, и это получалось у нее очень прикольно. И вообще, мальчишкам она нравилась. Хорошим, между прочим, мальчишкам.
Зина любила к нам приходить, дружила с Лелей, с нашей мамой любила разговаривать. Спрашивала часто ее советы о жизненных делах и проблемах. Зина любила мать и отца, но всякий удобный момент она старалась бывать у нас. Тетя Аня ревновала ее, поругивая, что, мол «прописалась» у родственников. Но мои родители отмахивались - мы были дружны, и не было выделений кого-то из нас.
   Зина не поступила после свадьбы. Ее новые родственники рекомендовали Зину заочно на экономический, чтоб та стала бухгалтером, но Зина, думаю, умышленно провалилась. Жорка после школы, естественно, стал работать в родительском магазине,влившись в семейный бизнес, и Зина откровенно заскучала. Как-то опять же «на ушко», сказала мне Леля,
- Зина собиралась ехать и покорять Москву.
Когда я спросил про Жорку, та пожала плечами.
-Зина говорит, что привыкнуть к нему она не может и собирается разводиться. Не век же ей куковать в этой торговой семье, у которой только и разговоров « заказы, дебет да кребет, доставка, утруска…»
Я первый приехал в Москву, учился в МГУ на юрфаке и жил в общежитии. Зина вдруг решила попробовать поступать во ВГИК. При всей своей красоте, кузина никогда не слыла талантливой, да и подготовиться нормально она тоже не успела, и рассчитывала больше на внешность. Воспротивившемуся Жорке она сказала, что поедет только сделать первую попытку - приглядится, узнает, что и как нужно сдавать.
      Я только закончил второй курс, и собирался с ребятами поехать в горы. У нас был альпинистский клуб и меня туда зазывали ребята со старших курсов. Я вообще ростом высокий, телом крепкий, если б не учеба - загремел бы точно в Морфлот…
Зинка меня нашла под вечер, когда я с ребятами возвращался с тренировки.
-Вадик! - бросилась она ко мне, обнимая. Ребята оторопело уставились на неизвестную им красотку, переглядываясь и, наверно, завидуя в это мгновенье мне. Я так же удивился и обрадовался одновременно, обнимая кузину за талию, замечая, что быстрым оценивающим взглядом Зина всех моих ребят проглядела и пересчитала. Как баранов, без всякого интереса.
-Как ты меня нашла?- мы уже снова выходили на улицу. Лето набирало свое тепло, и вечер выдыхал дневную жару, будто обмахиваясь листвой деревьев.
-Вадь, ладно, нарисовали, подсказали... Ты мне должен помочь!
Вот это характерно для Зины - она слово «должен» употребляла с внутренней уверенностью, что тот, к кому она обращалась с этим словом, даже и подумать по - другому не мог.
- Вадик, я поступаю во ВГИК. Спусти глаза со своего лба! Я хочу сниматься в кино, что тут такого? Лелька поступила в текстильный, а мне, что, дома оставаться? Жорка - заложник магазина, он заочно в торговом. Да и вообще, ты ж понимаешь… Вот такой пасьянс. Но мы не о том… я хочу, чтоб ты завтра был «Жоркой» и пришел ко мне после экзамена.
- Не понял…
-Вадька, ко мне клеит один «препод». Решает, правда, в комиссии не он, но мне нужно его отшить. Придешь?
С ролью я справился легко. Тот, кому мы готовили мизансцену, сутулый и худой артист с хвостиком, делающий похожим его на какую-то птицу, прошел, кивнув Зине, а та так смущенно опустила глаза, прижимаясь ко мне, и как-то так подняла плечико свое…Мол, сами видите, я не могу…
-Ну, Зинка, наверное, ты пройдешь. Такая, прямо, верная супруга…
Зина хитро сощурила один глаз.
-Вадя, дурко, это не кадр, скорее просто - проходной балл…
Все-таки Зина не прошла, и я был рад не за нее, а за справедливость, а то всякое говорят про девчонок, поступающих «в артистки»…
Но и домой совсем Зина не хотела возвращаться. До Тулы- четыре часа на электричке. Зина съездила домой, устроила сцену сначала Жорке, потом его маме и папе, поставив ультиматум, что такой красавице в провинции только сдохнуть можно, что ее «родня» - вся в Москве… Дома разразился еврейский скандал. Зину обвинили во всех библейских грехах, заслуженных и еще нет, но кузину это не напугало, не остановило. Она собрала чемоданчик, оставила тетю Аню на съедение Москалевских и укатила в столицу.
Вообще-то, моя кузина хваткая по жизни. Она смогла устроиться в общаге ВГИКа, поступив туда, кажется, чуть ли не кастеляншей… Она просто пошла к проректору и заявила, что все равно будет поступать, и просила «бедной сиротке» коечку в общежитии… Представляю ее просящий томный взгляд, россказни про неудавшийся брак и мечту, которую она не смогла осуществить, но будет идти за своей звездой…Ну что-то в этом духе.
   Зина, надо отдать ей должное, никогда не ссорилась с Лелькой. Начав с возрастом разбираться в жизненных вещах, поняла, что ей досталась от природы - красота, а Лельке – от родителей удачная судьба, и она считала себя «подарком» в семье. В Лельке же видела преданного человека. Все-таки, даже большой палец тянется к остальным, и самая крепкая фигура-это кулак…
   В Москве началась наша отдельная и самостоятельная жизнь. Мы с Лелей часто вместе ездили домой по началу. Потом по очереди… Московская жизнь брала свое. Как-то Лелька рассказала мне, что Зину приметил (а может она его) какой-то перспективный студент-выпускник. Он, де, предложил ей подготовить ее к вступительным экзаменам, и у них сразу разгорелся роман. Об этом узнала Москалевская семья и с руганью на Зину чуть ли не на всю Коломну, Жорку развели. Зина теперь была свободна и при законной красивой фамилии. Я тогда отметил, что поставленной цели кузина добьется, чего бы ей это не стало.
   Зина поступила следующим летом во ВГИК, причем честно. Ее новый муж остался работать в Москве. Зина была на первых курсах, когда Илья снялся в первом фильме. Эпизод, конечно, но он всем запомнился, и потом стали еще поступать предложения. Зина прорывалась на съемки, толкалась везде, где можно было себя показать и таки, и как всегда, добилась своего. Ее тоже начали снимать, потом появились роли в спектаклях в Театре киноактера… Понеслось-поехало.
   Я ужасно люблю свою Лельку. Она у меня сестра - супер. Закончив институт, она стала художницей тканей, а ее муж работал свободным художником. Они познакомились еще студентами на какой-то художественной выставке. Он уже тогда работал в частной мастерской, которую снимал с другом, выполняя заказы - то портреты, то натюрморты. А потом туда приходили ученики, беря у него уроки, и он натаскивал молодых «кистистов», как он называл их, шутя, подрабатывая довольно прилично для семьи. У сестры все всегда было ровно, без ухабов и кочек и довольно сносно по жизни. И квартира у молодых в Москве появилась - повезло просто на ровном месте. Ее Борис (в художественных кругах Боба) все время, пока учился в художественном институте, жил у бабульки на квартире. Когда они с Лелей поженились- он и ее туда забрал. А тут хозяйка заболела серьезно. Лелька ухаживала за ней, как за родной. Поскольку хозяйкин сын погиб в Афгане, а детей других не было, она и переписала квартиру на молодых. Везение, надо сказать, сокрушившее нашу Зину, которая мыкалась по квартирам со своим начинающим актером, кормя столичных хозяев и отрывая деньги в бюджете от новых шмоток, которые обожала еще с детства. Зина всегда говорила, что хорошая конфета обязана быть в красивой обертке. Кстати, ее муж, войдя в киножизнь, пошел по пути многих, когда увлечение продуктами Бахуса делают свое разрушительное дело. Ролей становилось все меньше и Зина вынуждена была крутиться и за себя и «за того парня». Но такая перспектива была не для нашей «звезды». Зина притаилась, ожидая новую добычу.
      Что касается меня, то мне пришлось пройти поражение в любви, которое, кстати, меня закалило, научило, и мы на какое-то время сблизились с Зиной, разыгрывая пару. Помню, как на какой-то праздник мы спустились в кафе рядом с Домом журналистов. Там было много людей - семейные с детьми, молодежь, был даже столик с военными, которые голодными глазами вылупились на Зину, и нам пришлось пересесть в другой конец зала. Когда Лелька «ушла в семью», Зина переключилась на меня, сливая, не спрашивая, на меня свои проблемы, словно наваристый бульон из ее жизненных событий, который я, конечно же, опять же «должен» был разбирать, и еще «высказать свое отношение», обсасывая ее жизненные передряги, как вкусные косточки…
Но и я тогда имел свой интерес к Зине. Все-таки я ее любил, мне было интересно, что она думает о мужчинах и быть с такой красавицей, хоть и кузиной, было лестно. Мужики пялились на нее и на меня с завистью.
- Вадик, вот посмотри на мужиков, посмотри, что им интересно?
- Да просто спустились, как мы, посидеть… - я, честно, недоумевал.-
- ну, если ты имеешь в виду тех военных, Зинуль, у них жизнь казарменная, они часто на таких красоток, как ты, смотрят только, когда им кино привозят…
- Причем тут они? – Зина подняла плечи, как будто я сказал какую-то глупость. – тех зелененьких мы не трогаем. Нет, Вадик, ты смотри на людей. Всем, в конечном результате, хочется чего-то новенького, интересного, вкусного, развлечений, каждому свое, короче.
- Ну и чего тут удивительного. Во всем мире так.
-Точно, Вадик. Но вот Лелька сидит твоя дома, и никуда не собирается.
- Зин, причем тут она? У нее дом, молодая семья. Ты что, завидуешь?
- Лельке твоей? Да я уже это проходила…Вадик, человеку нужны удовольствия, разнообразие и что-то приятное для глаз, для ума…Кому что, у каждого свои предпочтения.
Вот посмотри – этой семье не меньше пяти лет, скорее всего ребенка у родителей оставили. Дома есть игрушки, телевизор, есть бабушки, дедушки, а они сюда притащились, чего думаешь? Рутина заела домашняя. А может они пришли сюда, чтоб выяснить отношения или просто - обновить их чем- то приятным. Они еще молодые, не нагулявшиеся… А та компания?
– Просто спустились провести время, пообщаться, - я не понимал, чего Зине надо от всех. - Мы часто ходили так пиво пить, еще студентами…
- Отчасти ты прав. Но вон за тем столиком сидят четыре девчонки, видишь? А те парни так громко ведут себя, чтоб обратить их внимание. На улице еще сложнее познакомиться. И девочки не просто спустились мороженое полизать, Они явно стараются привлечь внимание парней. Это им еще повезло, могли бы так мороженым и закончить свой поход. А эти две женщины… они еще не старые. Сидят и скорее всего перемывают кости своих родных, может даже собственных детей, при этом считают, что культурно проводят светское время вдали от своих домашних. Вадик, рутина и скука всех сюда привела. И в конечном смысле - человеку нужны развлечения, удовольствия, и… Зина закончила кокетливым голосом - себя показать.
- Зин, ну ты права, а зачем это тебе? Ешь салат, слушай музыку и расскажи о себе лучше.
- Это мой профессиональный психологический практикум, Вадя. Извини, мне в туалет…
Зина поднималась из столика, двигая бедрами, как будто выкручивалась из стула. Потом, оправив узкую короткую юбку, будто по подиуму, прошла на своих высоких каблуках между столиками в женскую комнату. Я видел, что многие на нее смотрели оценивающе, с восхищением А потом я поймал взгляды и на себе. С интересом и оттенком зависти. Я картинно отвалился на спинку стула, посматривая на часы, и вдруг заметил, что сам участвую невольно в какой-то сценке. И еще, по этому маленькому разговору я понял, что Зина все воспринимает через мозги. Она всех видит пристально, анализирует, чует каким-то своим женским чутьем ситуацию. Что она за это время свои профессиональные навыки она усвоила нутром, и уже трудно понять, где просто Зина, капризная, немного завистливая, напористая девчонка из прошлого, а где женщина, для которой жизнь - это и рынок, и борьба за свое место под солнцем, и просто игра, сцена.
Когда мы с кузиной возвращались домой, я спросил ее, все еще переживая разрыв с моей любимой девушкой.
-Зин, а что вам вообще нужно, женщинам?
- Видишь ли, Вадя, женщины бывают разные. И вы это очень даже различаете. Любите и страдаете из-за одних, женитесь на других. Нового я здесь ничего не скажу. Но женщина должна знать, что она дорога своему мужчине. И уж коли он ее избрал, то постарайся каждый раз доказывать, что она дорога. Чем больше женщине даешь, тем больше получаешь. И вообще – женщины не любят в мужчинах три «с» -скупость, слабость и серость. Таких избегают.
-А что ты скажешь про любовь?
-Вадь, мне кажется, это идеал. А мы простые люди.
-А как же тогда простое, библейское «жена из ребра мужчины и будь жена помощницей мужа»?
-Ну, вот таких послушников и пруд пруди. Кислых, брюзгливых, понурых, погрязших в быту.…Все, ты спросил, я ответила.
   Я вспомнил, как красиво вроде бы ухаживал за своей девушкой, как мы понимали друг друга, перезванивались перед сном, и даже о чем-то мечтали общем… А потом просто пришел другой и увел. Почему? Тогда она ответила так обыденно: «химическая реакция сильнее». Да, поистине - женщина загадка природы.
   Живя в Москве, Зина очень быстро почувствовала «столичный» имидж, манеру поведения. Она придумала себе новое имя, придравшись к тому, что свое звучит несовременно, но имя ведь сменить труднее, чем фамилию. И она, то кокетливо, то привычно, будто просто есть такое имя, представлялась, протягивая тонкую и красивую руку:- «Зика». Нам она отрезала тем аргументом, что, мол, Лелей можно называться, так почему нельзя – Зикой? Но вот свой провинциальный, жаждущий «иметь» и «быть» огонек в глазах, - этого она скрыть еще не умела…
   Мы с сестрой, привыкшие к Зине и ее закидонам, все же не сразу ее раскусывали. Нет, кузина не лезла к нам в нашу жизнь, нужно отдать ей должное – никогда не ныла и не сваливала на нас свои проблемы. Может от гордости. Она делала это более изящно.
На выставку молодых и перспективных художников, куда нас пригласил Борис, как членов семьи, увязалась Зина, мотивируя тем, что искусство надо знать человеку актерской профессии, и подала этот аргумент так весомо, что тот отдал ей пригласительный, а не своему педагогу, у которого дипломировался.
-Боба, - сказала Зина с неумолимой интонацией, проведя жестом пальцев своей тонкой руки по широкой груди в традиционном полувере Бориса, - какой же он знаменитый педагог, если ты его единственный дипломник? У него еще предложения поступят, а ты должен поднимать мой культурный уровень. Тебе там зачтется... - Зина подняла тяжелые ресницы кверху и улыбнулась обвораживающей улыбкой.
Первый день выставки собрал художественную элиту и к ним примыкающих. Кстати, Зина оказалась права - педагога Бориса кто-то пригласил. Я помню, как после просмотра, когда обсуждались работы, приехало телевидение, снимали ролик, туда и Боба подводили, как талантливого дебютанта. Потом все пошли к фуршетному столу. Именно здесь и завязываются знакомства. Я не следил за кузиной, так как был с Лелькой, которая пылала вся от переживаний и гордости за Боба, к которому подходили все новые и новые лица. Я только отметил со стороны, что Зина подготовилась по-своему к выставке, но только… к собственному показу. Она выглядела вызывающе красивой, в вечернем коротком черном платье, оттенявшим ее кожу, подчеркивающем стройную талию, умеренный вырез и открытые красивые руки, «южные» глаза и стройные ноги на высоких каблуках - все выглядело очаровательно. Я мужчина и не мог этого не заметить. Она вроде бы случайно оказалась недалеко от телевизионных камер, и таки вызвала внимание на несколько секунд оператора. А во время фуршета то отдалялась от нас, подходя к столу, ставя недопитый бокал, то снова подхватывая тонкими пальцами новый фужер, направляясь в нашу сторону. На протяжении вечера, как я заметил краем глаза, к ней подошел, что-то спрашивая, один художник, потом критик, она что-то отвечала, улыбаясь… Я занят был больше Лелей и Бобом, которого отметили, как перспективное новое имя, и к нему подходили знатоки, заводили разговоры, поступали предложения. Немного выпив, я как-то ушел в воспоминания, как когда-то ходил на мероприятия со своей девушкой, которую я так любил и даже тогда не думал, что кто-то смог быстрее среагировать и опередить меня…
   Зина ушла тогда с вечера не одна. Естественно. Если Зина задумала…
Когда Зиновий Павлович Каневский, художник с именем, мужчина «за сорок», который отличался от художественной богемы тем, что никогда не носил бороды, не курил трубки и вообще - никакими художественных знаками не пользовался, приметил новую красотку, и все произошло просто, как в сказке - рыбак и рыбка встретились… Особенно, когда они знакомились и назвали свои имена, кузина, уверен, расширила свои и без того большие глаза, сказав просто и романтично,
-Это судьба…
Их быстро начавшийся и закрытый роман (Каневский был из старой московской интеллигенции, чьи традиции – живи и радуйся, но не попадайся на скандал), дал Зине то, что не хватало ей для столичного лоска. В ней была яркая природа, она умела себя подать и подстроиться под характер и манеры того, с кем у нее завязывались отношения. Она не была глупа, и потом в ней была та прелестная томность, которую она умела во время надевать на себя, как женщины надевают на плечи от прохлады шарф, кутаясь в него, и от этого становясь более волнительными в глазах мужчины. Она умела почувствовать и подыграть, и при этом добиться своей конечной цели. Но светскость приходит от опыта и ширины горизонта. Все шло естественно в ее развитии.
Зиновий был весьма состоятельным художником,и он так же увлекался художественным фото. Как он это совмещал, было его загадкой. Но его портреты были востребованы в высоких кругах, а пейзажи, которые он делал в своих путешествиях, нередко так же выставлялись на фотобиеннале.Новой фотомузой теперь для него стала Зина.Красоте Каневский, как художник, поклонялся.В жизни он был весьма энергичный мужчина и предприимчивый. Зину как-то судьба тесно подводила к лицам еврейской национальности, и она ловко с ними уживалась, интуитивно чувствуя, что у них есть чему поучиться в жизни.
      Начался европейский этап Зининой жизни. Она ушла в тень в своей профессии, ибо соблазн посмотреть страны, о которых в Москве говорили так просто, как будто ездили на дачу, был ей неведом. Мы потеряли Зину из виду надолго. Да нам было как-то и не до нее. Лелька родила Максима, которого тут же назвали Максом, и Боб как сумасшедший, от радости притащил в их квартиру краски и холсты из мастерской, которые прятал на балконе. Боб рисовал Лелю, кормящей грудью, и она на картинах была как мадонна. Он рисовал спящего сына, уставшую Лелю, вдохновение и радость распирали его художественную натуру, пока сестра не наорала, сорвавшись на молодого папашу, и не потребовала элементарной помощи – нянчить ночью сына, бегать на молочную кухню и приносить продукты. Боб сразу присмирел, подергался немного в семейных заботах и рокировался снова в мастерскую. Он мотивировал свой поступок своевременно и по-мужски – «я должен кормить семью и выполнять заказы».
Ну, а я делал карьеру в своей адвокатской деятельности. Поначалу приходил знакомые, потом по цепочке – знакомые моих знакомых. У меня все постепенно наладилось, и… все получилось закономерно. Просто пришло мое время, когда зашла Она… Я это почувствовал, как только она переступила порог нашей приемной. Пока моя новая клиентка рассказывала о своей проблеме, я пытался восстановить свое внимание, рассеянное на то, что я рассматриваю ее. Я с приятным удивлением чувствовал, как рождается вольтова дуга от меня к ней, еще больше загораясь, когда получал обратный импульс. Так Лена получила сначала мою консультацию,участие в ее деле, а через год – мою фамилию…
   Нужно сказать, что Зина в нашей столичной жизни если и пропадала, то с Лелькой держала связь четко. Видно, это был ее контакт, который держал ее с прошлым и даже настоящим. Человек не может быть изолированным, Лелька же была для Зины источником информации о нашем родном городе. Она обо всех спрашивала, хотя сама не высовывалась. И нельзя сказать, что ей было важно мнение Лельки, хотя Зина и поверяла ей свою жизнь,да сестра и не лезла со своими оценками. Мы уже давно поняли, что Зина - собственноручно созданный экзотический фрукт нашей «местной флоры».
Я вспомнил то время, когда Зина с Каневским были в очередной раз за границей, и ее отец попал в аварию. Сообщить мы никуда не могли. Она никому не сообщала тоже. Поэтому мы все похоронили ее отца без нее. Леля говорила мне, что у Зины после этого была депрессия, и она постепенно рассталась с Каневским.
Все это картинками всплывало в моей памяти, пока я ехал с работы по Каширскому шоссе и, конечно, застывая в пробках. Заехав на Домодедовский рынок, прикупил к столу все, что хотел, и начал искать стоянку для своего «оппеля» возле лелькиного подъезда. Стоял теплый майский вечер, до темноты было еще далеко, хотя было уже около семи. Лелька встретила меня поцелуем в нос. Она так «печатала» меня еще с детства.

- Где наша красавица?- спросил я из ванны, вытирая полотенцем мокрые руки. Своих мужиков сестра недавно проводила в Крым. Лелька еще родила девочку, которую обожала наша мама, потому что та была, как все говорили, «вылитая бабушка». Свеся ( как все идет по накатанной - Света тоже коверкала свое имя в младенчестве, как и ее мама) была в Коломне у родителей. Они были уже на пенсии, на переезд, в свое время, в Москву отказались, потому что до сих пор были известными и уважаемыми в городе людьми, а это в пожилом возрасте очень важно.
- Зина долго не могла получить вещи после самолета. Уже едет на такси из Домодедова… - Лелька ставила на стол мои покупки.
- Это из-за тети Ани она едет? Кстати, как она?- я сел уже за накрытый стол, намазал хлеб паштетом и закусил огромный кусок.
- Тебя Лена так и не научила кушать красиво, заглатываешь, как кашалот… Голодный такой?
- Да, не успел пообедать. С Леной сегодня как раз собирались поехать в «Ашан» за продуктами… Ну, ничего, я ей позвонил, постарался объяснить… Зину она не хочет видеть, сама понимаешь. Так ты не ответила…
- Ей получше. Хорошо, если она выдержит Зинин приезд. Я, кажется, догадываюсь, с какой целью та едет. Уж если есть цель… вряд ли она промахнется…
- Ты о квартире? – я уже наливал сок в стакан. – Зине она так нужна? При ее положении?
   Дело в том, что после романа с Каневским, когда уже поплыли по Москве слухи об их романе, Зиновий Павлович познакомил Зину с одним телережиссером.Интеллигентно так, заботливо, «из рук в руки». Зина была благодарна Каневскому за поездки, европейские наряды, она развлеклась и теперь наша «золотая рыбка» захотела народного признания. Телережиссер всплыл будто по сценарию. Зину пробовали телеведущей не в одной программе. Телережиссер был ну очень влиятелен, дружил с продюсерами и, приближаясь к своему «полтиннику», очень был рад такой свалившейся к нему «южной ночи», как он ласково называл нашу кузину… Тем более, что он всегда был «не женат», прибывая в состоянии свободного художника. Женщин же имел, и был весьма переборчив. Зина его покорила. Природная красота, приобретенный столичный лоск и ее собственная цена (Зина не была провинциальной дешевкой, даже первые годы в Москве), остановила на себе его внимание. Их счастливое время затянулось на годы. Зину пробовали в передаче «Вкусная телестанция», потом ведущей в шоу для молодоженов. Она вела их бойко, как говорила Леля, но как-то под один манер. Своих детей Зина так и не имела, хотя ей уже было за тридцать…
В Америке кузина оказалась опять же по «расчетливой случайности». Молодоженов для передачи надо было найти. Зина обращалась в загсы, просматривая анкеты подавших заявление, иногда просто спрашивая знакомых об известной им молодой паре, подходящей для их телешоу. Спросила и мою Лену, у которой недавно женился двоюродный брат, отец которого был всего - навсего в Америке. Ну, вот такая крутая родня.
Не понимаю, как у Зины получается «валить» мужиков. Я сам мужик, и я отдаю дань красоте своей кузины. Но надо же какой-то отчет перед собой давать! Зина так устроила передачу, что надо было пригласить и родителей. Родительская пара, которая приезжала в Москву на свадьбу к детям, пришла в студию на передачу. После ее окончания Зина, поблагодарив за участие, обменялась адресами с папашей.… Спустя время его жена, ставшая бабушкой (врем-то летит) приехала в Москву к детям, но главной ее задачей было встретить Зину и устроить ей взбучку по-русски, хотя уже давно жила в Америке при дипломатическом корпусе. … Но Зина – крепкая косточка в мягкой персиковой мякоти своего обличья. И она, как богиня-охотница Диана, если будет цель - найдутся и средства. Призвав все свое обаяние и напористость, она оказалась сильной соперницей в женском противоборстве.
Итак, наш дипломат влюбился. И Зина стала его женой на беде моей родственницы. Моя Лена больше слышать ничего не хотела про Зину, считая себя виноватой, что познакомила своих родственников с этой «акулкой». И хотя ее тетя через два года вышла снова замуж за генерала (тоже ведь, в жизни планку опускать нельзя, и уметь надо!), но осадок остался и в старой, и, уверен, в новой семье. Зина тоже уступать не привыкла. Наверное, ее последняя победа была наивысшей точкой ее мечтаний. « Я знаю, Лелька, главное - удачно выйти замуж». Цель ее была достигнута.
- Лель, а ты видела ее американского мужа? – спросил я, просматривая лежавшие на столике свежие газеты.
– Да. Один раз даже в журнале. Вообще-то они очень красивая пара. Он похож немного на актера Майкла Дугласа, - сестра наводила марафет, и ее голос звонко доносился из ванны.
- Все равно, ее любовные аферы выворачивают меня наизнанку. Мне и хочется ее увидеть, какая она стала, и раздражение уже закипает. – Я с досадой положил газеты на место, чувствуя себя каким-то кретином на веревочке.
-Что ты раньше времени рвешь занавес?- Леля появилась в комнате красиво причесанная, в облегающей блузе и таких же узких брючках, подчеркивающих ее стройную фигуру. Не смотря на роды, Леля выглядела почти такой же молоденькой и легкой.
- Вадик, наша Зина наносила раны только своим соперницам. На войне, как на войне. Я и сама удивляюсь ее подвигам, но, тем не менее, она там, где хотела быть… Правда, это не значит, что я ее хвалю. Мне ее жаль, не смотря на ее положение. У меня какая-то тревога в душе...
Звонок Лелиного мобильника резко оборвал наш разговор.
-Ты уже рядом? Заезжайте во двор со стороны почтового киоска. Третий подъезд, набери код 246!» Леля немного занервничала. Я тоже. Мы не виделись с кузиной четыре года. Общались мало. Дипломаты живут как-то в тени…
- -Вадим, может надо помочь с вещами? - Но я уже натягивал на себя свою кожаную куртку, выходя в сторону лифта.
Когда Зина вошла в квартиру, сняв небрежно красивый светлый плащ, расцеловала нас, нарочито громко приветствуя. Какое-то чувство наигранной радости и напряжения мешало всем вернуться в свои прежнее родственные отношения. Потом был традиционный стол, за которым мы узнавали некоторые подробности жизни каждого из нас. После пару тостов мы словно начали видеть и слышать друг друга. Красота Зины приобрела законченность и еще больший шарм. Не смотря на усталость от перелета,стильная стрижка, ее ухоженность, красивые и качественные вещи, действительно, были достойной оправой ее яркой внешности. Леля с интересом наблюдала за новыми манерами сестры (ведь Зина посещала светские приемы…). Я же, как мужчина, отдавая должное Зиной внешности, больше заглядывал в ее глаза и чувствовал, что она их инстинктивно прячет, отвлекаясь на мелочи, забалтывая, или просто начинала смеяться над какой-нибудь ерундой.
- Ну, хватит меня доставать вопросами, – Зина как всегда была безапелляционна, ставя свои акценты и паузы в разговоре, – пора дарить вам подарки.
Мы с Лелькой нормально обеспеченные люди. И когда Зина распаковывала чемодан и протягивала то мне, то Леле какие-то красивые пакеты и свертки, мне вдруг стало очень грустно. Я вспомнил, как мы детворой собирались в нашей большой тульской квартире, окна которой выходили на городской парк. Как в канун Нового года рассаживались перед елкой, и наш отец (всегда только он), дарил нам пакеты с игрушками, сладостями, и мы нетерпеливо разрывали их, рассматривая и ревниво сравнивая полученное. Но подарки так славно были угаданы, что мы без обид потом обменивались ими, одновременно заполняя рот конфетами и другими вкусностями.
Зина нам так подавала свои презенты, будто одаривала с дорогого плеча, с чувством некоторого превосходства. И я понимал, что это идет далеко изнутри, так глубоко, что Зина даже не давала себе отчет. Своей милостью она будто затушевывала ее детскую зависть перед нашим превосходством и положением родителей, хотя ими никогда это не подчеркивалось.
-Зина-кузина,- обратился я с родственной фамильярностью,- кончай демонстрировать свои калифорнийские щедроты. Уже довольно поздно и мне далеко ехать домой. Ты так соскучилась по родным пенатам, или приехала, как всегда, с целью? Кстати, как теперь ты зовешься? Theаn?
- Вадик, фу, какой ты грубый… - Зина состроила гримасу. - А вы по мне, я смотрю, не скучали?..
-Зина, - поддержала меня Лелька, - мы про тебя знаем очень мало, и естественно, интересна причина твоего приезда… Это из-за мамы?
Зина встала с кресла, как всегда, будто раскручиваясь из позы с закинутой ноги на ногу. – Я ее не видела и не имею точной информации по ее состоянию. Вот поговорю с врачами. Узнаю результаты анализов.
-Наша мама постоянно с ней. Зина, это сердце… если там не все в порядке. ….Ты сама-то что собираешься делать?
-Я должна все проверить сама. Имею я право узнать подробнее про свою мать?
_Зина, я тебе сообщала. Но ты в зоне трудной доступности…
-Это мама в зоне малой доступности. Нет интернета…
-Ни телефона?.--- я немного нервничал.
-Вадик, ты меня судить собрался?- Зинин голос немного напрягся.
- Ну, вообще-то тетя Аня нам тоже родная. Как вторая мама…-Леля пыталась выровнять наши эмоции.
- Хорошо, я понимаю. Я приехала разобраться и что-то решить…
-И тебе не понадобиться юридическая помощь?- я пытался спровоцировать Зину на откровенный разговор.
-Что ты имеешь в виду?- Зина демонстративно расширила глаза, как будто не понимая вопроса. – Как может здоровье и твой, наверное, квалифицированный «юризм», лежать на одних весах? - Зина снова села, подтянув одну ногу на кресло. Все своей позой она закрывалась от разговора.
- Ты всегда была деловой и дальновидной. Квартиру надо на себя переписать… так?
- Вадик. Я ее наследница, о чем ты?
-О том, что за тетей Аней смотрит женщина, которую нашли наши родители… И она может ей отписать квартиру.
- Вадим, ты сумасшедший. – Зина ухмыльнулась. – Сколько может стоить тульская трехкомнатная квартира? Смеешься?
- Очень приличный автомобиль. Не собираешься же ты вернуться жить в мамину квартиру?…
- Мне, жене дипломата? Дорогие мои, ну вы же не провинциалы уже… Возможно, я заберу ее, хотя есть сопротивления мужа…
- Зин, я просто боюсь за тетю Аню…- голос Лельки был как в детстве немного плаксивым, когда она кого-то жалела.- Она одна уже очень давно. И с тобой она никуда не поедет, ты это прекрасно знаешь. Ну, скажи просто, что хочешь ей чем-то помочь?
-Естественно! Как это естественно, и чего ты тут что-то роешь, Вадик?
- Хорошо, если тебе не нужна моя юридическая помощь, я рад был тебя видеть.- я уже нервничал и понимал, что подробности Зина будет прятать. - Все будет как в детстве. Лелька отфильтрует и расскажет мне о тебе то, что мне положено знать. Вы будете болтать всю ночь…
-… а ты поехал?- Зина немного разозлилась.- Я думала, ты на авто и можешь задержаться. Кстати, у тебя есть визитка?- она это сказала будто невзначай.
-Вот, - я протянул ей визитку. А внизу в подъезде лежат толстые журналы с ценами на квартиры… Это так, на всякий случай.
- Вадик, это твоя жена заразила тебя ненавистью ко мне? - Зина исподлобья смотрела на меня.
- Душенька, ты же не у Лельки увела мужа… Зина, ты очень непростой человек, и тем более женщина…
- Ну, это-то тебя совсем не должно заботить…- холодно заметила кузина. Она встала снова, увидев большую фотографию на стене, где Лелькина семья была сфотографирована на отдыхе. Это была очень эмоциональная картинка – все смеялись, обнявшись, шутливо отнимая последний шампур с шашлыком. Я сам их фотографировал. Боб отпечатал ее в сепии, она была коричневатая, будто старый снимок, и вставлена в старую раму. Контраст снимка с людьми в современной одежде, лицами, такими непосредственными и радостными, окаймленными старой рамой, выглядел очень художественно и интересно. Зина подошла поближе и стала разглядывать фото.
- Как я давно вас не видела…- голос ее стал теплым и родственным.- и дочку твою я не знаю…
-Зина, - Лелька по-сестрински обратилась прямо к Зине, -скажи нам честно, ты там счастлива? Мы оба смотрели на Зину, как когда-то в детстве, никого не сравнивая и не деля.
Зина помолчала, переводя взгляд свой с предмета на предмет, будто только сейчас по-настоящему разглядывая и оценивая все вокруг. Она будто оттаивала, становясь нам как-то роднее. Она повернулась к окну, будто рассматривая что-то из окна.
-А у меня так и не будет детей…- Зинин голос стал тихим, будто упавшим. В комнате зависла долгая пауза. Лелька направилась в сторону Зины.
-Только не надо меня жалеть - голос Зины, вновь став деловым, остановил Лельку. Она подняла свой подбородок и прикрыла глаза. - За все надо платить. Я хотела вырваться из нашей провинции, это я хотела найти себе пристойное место. Разве я не молодец? – она произнесла это с задиристой интонацией. Да, я ставила цель и добивалась ее. Таких как я много, не так ли? И во все времена, заметьте. Так что я не белая ворона… Правда, Вадик, я не серенькая птичка?- она пыталась меня задеть. – Ну, что ты молчишь? Я же видела твое мужское удовлетворение, когда по молодости мы гуляли с тобой.
- Да, ты была чертовски хороша, Зина-кузина…А сейчас твоя красота расцвела еще ярче. – Я не просто делал комплимент, я говорил правду, как мужчина женщине.
- И у меня не было родительской поддержки, заметьте…
-Зина, но мы же никогда не кичились ничем, зачем ты так, - Лелька как будто извинялась.
- Мы тоже вроде как «сами с усами»- я будто защищался, поддерживая сестру – чего ты плачешься?
- А скажи, Леля, если бы ты, прости сестренка, имела такую внешность, какой меня наградили мои непутевые родители и …- она возвела глаза ввысь, -, сидела бы на тульских пряниках или присматривала себе лестницу покруче? - Зина будто наступала на нас.
- Знаешь, «не родись красивой, а родись счастливой»…
- «Счастье в шалаше», да?- Зина держала свой тон. – Но это не для меня, как хотите…
-Зинка, но твой торгпред– это что, вершина твоей судьбы, к которой ты стремилась? - я хмыкнул, задирая ее, - хотя Онассис умер, олигархи вроде все разобраны…
- Еще не вечер. Вадик…- Зина подхватила мою интонацию .
-Сестра, ну мы же не в благородном собрании, где соблюдаем дипломатический этикет… Кстати, у тебя с этим все о-кэй?
-Ну что ты, веду себя, как Дунька в Европе…- Зина начинала злиться.
- Мы просто хотели бы знать, чтоб ты не закрывалась от нас - ты счастлива там? - Лелька даже потянулась к Зине всем корпусом, задавая этот вопрос.
- Человек не может быть абсолютно счастлив, к чему такие вопросы… Вы сомневаетесь в этом? У меня что-то не в порядке с лицом? У меня глаза бегают? Я вызываю жалость, я …- я чувствовал, как заводится Зина, но она сейчас вызывала именно жалость. Не было какой-то удовлетворенности в ней, душевного насыщения, Она даже не хвасталась, как иногда распуская перед нами хвост.
-Да все у меня пре-за-ме-чательно!- почти пропела Зина.
- Ну, раз так, прекрасная маркиза, я удаляюсь, хватит с меня твоей позы. И секретов в красивой обложке. Меня жена ждет, между прочим… - я решительно поднялся со стула, и пошел в ванную комнату.
-Зря он разозлился…- Зина нехотя вытащила ногу из-под себя и села, опираясь лбом на руки. - Лель, - тихо позвала Зина, - а ты счастлива?- зависла короткая пауза. - Ты знаешь, я, кажется, даже не знаю, что это такое. Понимаешь, счастье - оно все время меняется. То одно тебе кажется предметом счастья, то другое… Мне всегда казалось, что вот вам счастье как бы заказано от рождения…ты не перебивай! Я не завидовала вам, нет, нас не отделяли ваши родители, и я … Только знаешь, мне так хорошо было у вас дома, в вашей семье, с тетей Лидой и дядей Борей, так тепло и уютно, и так д о м а, что не понятно было - а зачем мне надо уходить к себе в квартирку, сидеть на нашей кухне, без вас, без вашего уютного диванчика возле окна, когда разливали чай, и всегда были конфеты, ну просто всегда.
Я вышел из ванной и, прислонясь к косяку двери, слушал Зину.
-Я любила своих родителей, но я рано начала понимать разницу… Отец был очень красивый. Я гордилась им, но куда можно было пойти с ним? Он всегда в гараже, если мы и выходили семьей гулять, то от него всегда пахло машинным маслом… Оно просто не вытравлялось никаким мылом. Да и потом я стала разбираться, что ваше мыло пахнет совсем по - особому… Я тогда еще мало что понимала, но каким-то нутром чувствовала, что особо хвастать мне нечем. Мне мама всегда говорила - «Зина, ты красивая. А красота, как говорится, большая сила. Вот и стань у меня силачкой! А что мы можем? Только ты сама…» Зина помолчала, будто заканчивая внутри себя разговор с матерью.
-Я понимала, что я только сама. Но куда идти, что делать? – я не знала… И вот первый мой шаг - Москалевский. Бедный Жорка! Он был мне противен где-то, и я думала - дудки, тебе от меня подарок! Не стоишь ты того. Я тогда прогуливалась возле нашего городского ресторана «Мечта» и … ко мне подошел один симпатичный мужчина. Он спросил, чего я одна. Я соврала, что меня пригласил парень, а сам не пришел. И тогда он позвал меня в ресторан, Он был командировочный, остановился в гостинице… Он так хорошо, по взрослому ухаживал за мной, мы танцевали весь вечер… А потом мы пошли в его номер….Все было так красиво и романтично.. Он растерялся, конечно, когда узнал, что я девочка.. Да, такая вот зарубка получилась…
Зина протянула руку к журнальному столику и взяла фужер с белым вином. Отхлебнув немного, она поставила его очень аккуратно, будто совершала какое-то важное дело. Снова зависла пауза…
-А потом Москва. Один, другой. Я думала – поднимаюсь, действительно, становлюсь «маминой силачкой»…
-Да тетя Аня не об этом говорила, я думаю…- Леля тихо это сказала, будто защищаясь.
- Ребенка я потеряла с Зиновием… Он ведь так прятал меня… Все говорил, что счастье могут сглазить… И потребовал аборта, чтоб ничто тайное не стало явным… Испугался потом, познакомил с продюсером. На телевидении тоже все хотели попробовать мою «силу», и я просто рада была, когда познакомилась с нынешним моим мужем… Видала я ваше телевидение, думала я, вот уеду и все забуду. Всю вашу грязь и интриги. Ваше тараканье кубло… Мой муж любит со мной появляться на приемах, на всяких собраниях…Называет меня «мое украшение»…А я там скучаю, ужас просто! И везде чужие языки, рожи!.. И потом как подумаю - мне уже скоро 36… Уже. Так быстро? А что у меня есть? Моя «сила»? - Зина хмыкнула, - но и она слабеет…
-Зиночка, ты великолепна еще, глупости!- Лелька всегда, когда хотела кого-то защитить, эмоционально возбуждалась.
-…и я не знаю, куда идти. Вроде и то, и это попробовала.. . А вот такое фото у меня дома не висит… -Зина снова будто вжималась в кресло, поднимая ноги, собравшись вся, как веер.
-Зина, вся твоя жизнь шла через доказательство « вот я!» - и это нормально, Мы все доказываем это в жизни. – Я немного был подавлен Зининым откровенным разговором, хотел поднять сползший тон ее голоса, – Все прошло, словно упало и вытекло. Чего горевать над разлитым молоком? Главное - чего ты сейчас хочешь? Ты хочешь вернуться?
-Домой, в Тулу? – Зина почти выкрикнула это. – Ты, Вадик, ничего не понял - я все отдала, чтоб уехать оттуда!
-Да кто ж тебя винит, дурочка! Мы тоже уехали… Я вообще не имел в виду ни Тулу, ни Москву.
- Но у вас все сложилось…а у меня…
-Так это как сказать. Хорошо, где нас нет. Для кого-то Лос-Анжелос - «мечта в перьях»…
- Вы же не дураки… - Зина резко встала. Видно, разговор этот расслаблял ее волю, откровенность снова стала под ее контролем.- Ладно, заболтались мы. Который час? Ууу… Действительно поздно… А как в Москве - можно мне еще позвонить?
-Ну, если только близким знакомым, чтоб не послали…
- Да нет. Там не пошлют. - Зина подняла трубку и стала набирать номер. – Интересно, помню или нет? - В трубке ответили. Зина утвердительно кивнула головой.
-Виктор Андреевич? Это Москалевская… да, Зинуля… Да, в Москве. Только с самолета. Де нет, уже не в аэропорту. У родственников. Но вот хочу с вами встретиться, а то не смогу потом. Как, прямо сейчас? Вылетаете завтра? Да нет, думаю, не обидятся. Ну, что ж, Виктор Андреевич, тем для разговоров много, а времени остается мало… Сейчас закажу такси. Ждите, не засните! – кокетливо закончила Зина.
-Ну вот, вы все слышали. Очень важная встреча, правда, родные мои. Было очень хорошо с вами. Лель, не обижайся, Ну еще треп будет, как раньше, до утра. Мы уже выросли из коротких платьиц. Как заказать такси? Как раньше, номер тот же? Ага, сейчас…- видно было, что Зина нервничает, но остановить ее было бесполезно.- Пока Зина заказывала такси, а Лелька заворачивала кусок торта для жены, закладывая его аккуратно в пакет, я курил, открыв на кухне окно. Пока Зина собиралась, мы с Лелькой молча стояли в кухне и смотрели на улицу. Город горел вечерними огнями. Подъехала машина с огоньком на крыше. Мы пошли к выходу. Молча. Говорить никому не хотелось. Зина коротко обняла Лельку, и мы вышли с ней к лифту. Внизу Зина спросила меня - А где те журналы, что ты говорил? Я кивнул. Она взяла один со столика в холле подъезда и затолкала в свою сумку.
-Визитка моя у тебя?
-Да, но возможно, она мне не понадобиться. Вадик, мне было очень приятно вас видеть, правда. Но… у каждого свои дела. Мы ведь уже выросли, ведь правда? Не обижайтесь.
- Зина, а к кому это ты едешь, на ночь глядя?
-Заботишься о моей нравственности? – Зина хмыкнула, - Ворота у женщины не между ног, а в ее голове. Я никогда об этом не забывала. Это мой старый знакомый и очень влиятельный мужчина…
- …выше твоего дипломата?
- Да уж, бери выше. Он свободный художник финансового искусства. Мастер. Очень влиятельный.
- Новая «проба пера»? Вершины еще не все взяты? Сила бурлит в твоем красивом теле?
- Не говори пошлостей, Вадим.
-Я всегда не мог тебя понять, кузина…
-Ну, вот и не старайся. Я просто проверяю шансы… А там… как карта ляжет.Думаешь, я дрянь? Каждый рулит по- своему. Я для вас кузина в красивой обертке, но ведь внутри всегда есть начинка.Наверное, я не очень "сахарная". Все, пока, рада была увидеть тебя. Простите меня с Леной…- Она коротко поцеловала меня и села в такси.
Зина уехала первой, Пока заводилась машина, я помахал Лельке рукой. Та высунулась из кухонного окна, делая тоже самое. Когда я возвращался по Каширскому шоссе, раздался звонок мобильного.
-Вадик, почему все так закончилось? Может мы ее обидели?
-Да нет, успокойся. Зина просто стала опять самой собой. Сила ее не дремлет...
-Вадик, а мне ее стало жалко, когда ее прорвало… Очень. Я ее такой помню только, когда еще были девчонками. Или когда ее отец умер.
-Я думаю, такой ей жить труднее. Может странно показаться, но я, действительно, себя чувствую каким-то виноватым… Ладно, ложись спать, Лелька. Я тебя люблю.

По дороге я прокручивал в голове весь наш прошедший разговор. Отчего все так сложилось в Зининой жизни? Говорят, судьба человека закладывается в детстве.Возможно, Зина острее чувствовала разницу между нами, когда мы жили в Туле.Мы с Лелькой никогда не кичились нашим невольным статусом в городе, но, возможно, Зина как раз ее чувствовала остро, и не столько завидуя нашему положению, сколько, отталкиваясь от этой проблемы, формировала глубоко внутри свою траекторию жизни.Я вдруг подумал, - а если б я не был братом Зины, и просто встретил бы ее в жизни?Как мужчина женщину. Как бы я к ней относился тогда? Наверное, увлекся, ну отметил бы точно. Может даже «утонул»… Зина по-настоящему красивая баба. Но… Что-то в ней есть товарное. Не по ее воле. По нашей, мужской. Это мы отмечаем, выбирая и оценивая… Красивая женщина - это соблазн для мужчины. Это его страсть. Сколько возвышенного и ужасного происходило в мире из – за женщины.. «Шер ше ля фам»… Какое это жизненное испытание – красота! Пока существует Земля, мужчины дрались за женщину, как за добычу, как за предмет принадлежности.И многие женщины, явно или прикрываясь своими принципами, - все равно « встают в торговый ряд»… Да, конечно, есть, есть любовь, чувства, отношения. Это должно быть целью любого человека. И такие бывают, встречаются в жизни.. Есть счастливчики, люди избирательно стремящиеся найти свою половинку. Я больше понимаю таких, и я, к счастью, из их числа.Но. красота,как она влияет на характер женщины?. Помогает или мешает? И если она еще и не дура? Женщине красивой нечего бояться, что она останется "невыбранной".Но осознание своей красоты мешает выбирать ей.Всегда кажется, что "немного продешевила". В красивом яблоке заводится червячок...
О, женщина! - ведь ты из ребра Адама! Одного ребра и одного Адама! А как получается в жизни? Как беден мир любовью… Я вспомнил Зину, как брат, наше детство,в котором мы изначально были равны.Вспоминая, как мы росли, я еще раз убедился, что природа все выравнивает. Часто красивая - не всегда добрая или хорошая. Пронести свою красоту целомудренно по жизни очень трудно. И мужикам с ними не спокойно. Мне, наравне с досадой, вновь стало Зину жалко. Мне очень захотелось, чтоб она, наконец, нашла не свою ступень, ни положение, а просто человека, которого она будет любить. И он полюбит ее не только за красоту, черт побери! И она не станет взвешивать все «за» и «против». А чтоб была любовь и согласие. Семья, одним словом, равновесие. И настал бы покой для нее.
Я ехал по Москве, вспоминая и отмечая именно те места, которые проезжал, где мы бывали каким-то образом с Зиной. Оказалось, таких мест было довольно много. То кафе, то какой-то кинотеатр, площадь, сквер, улица, Театр киноактера. Мы были тогда молоды и более непосредственны. И было, казалось, тогда все хорошо и просто. Начиналась Москва, самостоятельная жизнь,планы и надежды, и все еще впереди. Мда-аа …

Машины мигали красными фарами перед светофором. Я включил радио. Звучал Вальс-бостон Розенбаума.
…Опьянев от наслажденья,
О годах забыв,
Старый дом, давно влюбленный в свою юность,
Всеми стенами качался, окна отворив,
И всем тем, кто в нем жил…
Шоссе стало раздваиваться, Мне надо было свернуть влево, а цепочка красных фонарей двинулась вправо.
Ну вот. У каждого - свой выбор. Ничего… еще не вечер…