Хрустальная туфелька Бабы-Яги

- Эвива  Леонидовна,  это  безобразие! 
Я,  нервно  теребя  в  руках  дорогую  сумочку  из  крокодиловой  кожи,  постаралась  выдавить  из  себя  жалкое  подобие  улыбки.  Крутанулась  на  вращающемся  стуле,  и  чуть  в  стеллаж  не  влетела. 
- Ну,  не  могу  же  я  так  просто  взять,  и  отпустить  вас! – воскликнул  Елисей  Семенович,  мой  начальник, - у  нас  сейчас  такой  дурдом! 
Вот  уже  два  месяца,  как  я  работаю  в  одном  из  самых  крутых  московских  журналов.  Во  время  своего  прошлого  расследования  я  познакомилась  с  одной  журналисткой,  и  Регина  Шантан  устроила  меня  сюда  фоторепортёром. 
Она  была  очень  благодарна  мне  за  то,  что  я  очистила  имя  её  брата  от  лживых  инсинуаций  со  стороны  его  жены,  и,  узнав,  что  я  всю  жизнь  мечтала  быть  фотографом,  и  какое-то  время  всерьёз  занималась  художественной  фотографией,  замолвила  за  меня  словечко. 
Регина  была  на  хорошем  счету  в  издательстве,  и  она  давно  могла  бы  получить  повышение,  но  ей  не  нравилась  бумажная  волокита.  А  кому  она  нравится? 
Вообщем,  она,  несмотря  ни  на  что,  работает  обычным  репортёром,  берёт  интервью,  и  не  лезет  в  уютное  кресло  начальства,  чем  и  заслужила  себе  особый  авторитет. 
Мы  с  Региной  очень  подружились,  и  она  часто  вздыхает  у  меня  на  кухне. 
- У  нас  не  коллектив,  а  клубок  змей!  Все  норовят  друг  друга  спихнуть  с  пъедестала.  Но  работа  интересная,  увлекающая.  Слушай,  а  ты  не  хочешь  к  нам? 
- Сама  только  что  говорила,  что  у  вас  одни  змеи, - усмехнулась  я,  размешивая  корицу  в  чашке  с  кофе. 
- Вообще-то  да, - кивнула  она, - только  хочется  на  работе  хоть  одно  приятное  лицо  видеть.  Работа  непыльная,  а  ты  сама  говорила,  что  увлекалась  фотографией, - уговаривала  она  меня, - тем  более,  художественной.  Нам  как  раз  нужен  специалист  по  художественной  фотографии. 
И  я  согласилась. 
В  тот  день  я  очень  волновалась,  ничего  не  ела,  а  утром,  надев  ядовито-зелёные  бриджи  с  завязками  на  коленях,  красный  свитер  тонкой  вязки,  жёлтые  сапожки  с  пряжками,  красное, 
кожаное  пальто,  и  ввалилась  в  здание  издательства  в  таком  виде.  На  голове  у  меня  было  красное  кепи,  а  в  руках  фиолетовая  сумочка,  вся  в  цепочках,  и  заклёпках. 
На  входе  стоял  охранник,  я  попросила  позвать  Регину,  она  провела  меня  внутрь,  при  этом  она  странно  косилась  на  мой  наряд. 
- Знаешь,  Вик, - проговорила  она  странным  голосом, - по-моему,  это  слишком. 
- Что  ты  имеешь  в  виду? – не  сразу  дошло  до  меня. 
- Я  представила  тебя,  как  порядочную  женщину,  мать  троих  детей,  замужнюю,  а  явится  какое-то  пугало,  прости  Господи. 
Я  подняла  бровь,  и,  прежде,  чем,  я  скажу  какую-нибудь  резкость,  она  воскликнула: 
- Ты  меня  извини,  конечно,  но  тебе  следовало  одеться  как-то  менее... 
- Ярко? 
- Экстравагантно, - подобрала  нужное  словечко  Регина,  виляя  по  коридорам,  от  которых  у  меня  закружилась  голова. 
Она  вдруг  на  лету  остановилась  у  какой-то  двери,  и  подтолкнула  меня. 
- Давай,  ни  пуха  тебе. 
- Ты  не  пойдёшь  со  мной? – труханула  я. 
- Нет,  нет,  иди  сама, - и  она  убежала,  а  я,  скрепя  сердце,  постучалась  в  дверь. 
- Войдите, - раздалось  за  дверью,  и  я  осторожно  заглянула  внутрь. 
- Добрый  день, - вошла  я  в  кабинет. 
За  длинным  столом  сидели  двое  мужчин,  один  лет  под  пятьдесят,  совершенно  седой,  но  с  фигурой  юноши,  а  другой,  хоть  и  сидел,  было  видно,  что  высокий.  На  нём  был  льняной  костюм  бежевого  цвета,  и  голубая  рубашка.  Очень  мужественное  лицо,  квадратный  подбородок,  смуглая  кожа,  чёрные  волосы,  и  внимательные  тёмные  глаза.  Ему  можно  было  дать  около  сорока  лет. 
Он  первый  поднял  на  меня  глаза,  и  поперхнулся,  слегка  оттянул  пальцами  ворот  рубашки,  и  растерянно  оглядел  меня  с  ног  до  головы. 
- Девушка,  вы,  случаем,  не  ошиблись? – красивым,  с  хрипотцой,  голосом  проговорил  он, - здесь  издательство,  а  не  цирк. 
- Я  по  поводу  работы, - воскликнула  я, - Регина  Шантан  обещала  замолвить  за  меня  словечко... 
- Регина  Шантан? – поднял  брови  красавец,  а  седой  мужчина  его  перебил. 
- Эвива  Леонидовна,  если  не  ошибаюсь? – спросил  он. 
- Да, - кивнула  я. 
- Присаживайтесь, - указал  он  на  стул, - меня  зовут  Елисей  Семенович,  а  моего  зама, - кивнул  он  на  красавца, - Генрих  Вениаминович. 
Я  тихо  фыркнула,  что  не  укрылось  от  внимательно  взора  этого  Генриха,  и  он  прищурил  красивые  глаза. 
- Регина  говорила,  что  вы  замечательно  фотографируете, - посмотрел  на  меня  Елисей  Семенович, - ведь  так? 
- Так  говорят,  я  принесла  какое-какие  свои  работы,  конечно,  чисто  любительские... 
- Давайте, - взял  он  из  моих  рук  альбом,  и  они  стали  его  рассматривать.  У  меня  спина  покрылась  липким  потом  от  волнения... 
- Очень  не  дурно, - протянул  Елисей  Семенович,  разглядывая  снимки. 
- Всё  это  очень  хорошо, - медленно  произнёс  Генрих  Вениаминович, - но  у  нас  полный  штат  сотрудников,  и  потом... 
Какое  у  вас  образование? – прожёг  он  меня  глазами.   
- Журфак, - лихо  соврала  я. 
- Журфак? – прищурил  он  красивые  глаза,  и  закурил  сигарету, - не  забудьте  диплом  принести, - и  я  окончательно  скисла. 
То,  что  я  не  понравилась  этому  самодовольному  хлыщу  с  наглой  улыбочкой,  мне  сразу  стало  ясно. 
Он  стряхнул  пепел  в  стоящую  на  столе  пепельницу,  и  перевёл  взгляд  на  меня. 
- Знаете,  я  большой  поклонник  ужастиков, - медленно  произнёс  он, - и  мне  очень  понравился  фильм  « Страх »,  а  главная  героиня  была  очень  эффектна, - он  на  сложил  руки  на  столе, - так  какое  у  вас  образование? 
- ГИТИС, - вздохнула  я, - театровед, - вот  и  спалилась. 
Когда-то  мне  предложили  роль  в  ужастике,  и  я  тут  же  согласилась.  Это  был  очень  эффектный  фильм,  масса  спецэффектов,  и  крови... 
- А  кого  чёрта  вы  сюда  пришли? – в  лоб  спросил  он. 
- Я  всегда  хотела  быть  журналистом,  но  мне  не  позволили, - вздохнула  я, - моя  мать  считала,  что  копаться  в  чужом,  грязном  белье,  и  выплёскивать  всю  эту  грязь  на  страницы  газеты,  ниже  плинтуса.  Журналистика – моя  мечта,  я  художник,  неплохо  рисую... 
- То,  что  вы  художник,  я  сразу  понял, - улыбнулся  Генрих  Вениаминович, - по  одной  вашей  одежде. 
- И  ещё  я  очень  люблю  фотографию,  занималась  какое-то  время  этим,  но  непрофессионально, - меня  уже  несло  по  кочкам. 
Я  уже  догадывалась,  что  они  сейчас спустят  меня  с  лестницы,  и  будут  правы,  но  Елисей  Семенович  вдруг  воскликнул: 
- Мы  вас  принимаем. 
Генрих  Вениаминович  даже  подавился  сигаретным  дымом. 
- Вы  спятили? – прошипел  он. 
- Я  давно  хотел  взять  фотографа,  и  эта  девушка  подходит. 
Я  не  верила  ушам  своим.  Меня  взяли! 
- Пишите  заявление, - он  подал  мне  листок  и  ручку. 
Я  покорно  написала  заявление,  отдала  трудовую  книжку,  и  попросила,  чтобы  меня  сделали  внештатным  работником. 
- Почему  внештатным? – спросил  Елисей  Семенович. 
- Потому,  что  я  вольная  птица, - пояснила  я, - я  не  смогу  сидеть  круглые  сутки  на  одном  месте. 
- Ну,  сидеть  вы  точно  не  будете, - улыбнулся  он, - у  нас  внештатниками  только  студенты  последних  курсов,  а  вы  взрослая  женщина,  устоявшаяся. 
- У  меня  бизнес, - добила  я  его. 
- Какой,  если  не  секрет? 
- Ресторанный,  у  меня  два  ресторана, - улыбнулась  я. 
- Хорошо,  будь  по-вашему, - кивнул  Елисей  Семенович,  и  подмахнул  заявление. 
Вышла  я  из  кабинета,  словно  пьяная,  и  тут  же  на  меня  налетела  Регина. 
- Ну,  что? – воскликнула  она,  глядя  на  меня  горящими  глазами. 
- Взяли, - выдохнула  я,  и  прислонилась  к  стенке. 
- Ура, - воскликнул  Регина, - пошли  ко  мне  в  кабинет, - она  затащила  меня  к  себе. 
У  неё  кабинет  был  гораздо  уютней,  чем  у  начальства.  Я  не  люблю  модерн. 
Стены  в  кабинете  Регины  были  выкрашены  в  бежевый  цвет,  деревянный  стол,  крутящееся  кресло,  и  множество  цветов  в  кадках. 
- Садись, - кивнула  она  на  диван, - как  тебе  наш  Генрих? 
- Не  поняла, - вздохнула  я, - но  я  ему  по  вкусу  не  пришлась. 
- Злыдень, - коротко,  но  ясно  высказалась  Регина,  закуривая  сигарету. 
- Не  любишь  его? – я  тоже  закурила. 
- А  за  что  его  любить?  Моральный  урод!  Что  он,  что  Милочка 
Царёва. 
- Кто  это? 
- Наш  репортёр,  и  его  любовница.  Стерва  отпетая,  главная  змеища  в  этом  гадюшнике.  Когда  выходишь  на  работу? – спросила  Регина. 
- Завтра  сдам  анализы,  и  через  два  дня  выхожу. 
- Отлично, - кивнула  Регина. 
Она  была  очень  рада,  что  на  работе  можно  с  кем-то  поболтать.  А  Максим,  услышав  о  том,  что  я  стала  фоторепортёром,  несказанно  удивился. 
- Ты  спятила? – ошарашено  спросил  он. 
- Почему  это? – сдвинула  я  брови. 
- Зачем  тебе  это? – Макс  смотрел  на  меня  совершенно  круглыми  глазами. 
- Я  всю  жизнь  мечтала  стать  журналистом,  а  мне  не  дали  поступить  на  журфак. 
- Но  это  опасно. 
- Не  опасней,  чем  за  бандитами  носится, - отмахнулась  я. 
- А  ты  думаешь,  я  рад  тому,  что  ты  носишься  за  бандитами? – прищурился  Максим. 
- Думаю,  что  не  рад, - сделала  я  невинные  глазки, - и  потом,  какая  опасность  в  газете?  Я  буду  только  фотографировать,  а  не  криминальные  статьи  писать.  Из  меня  писатель,  как  из  тебя  балерина. 
Максим  фыркнул,  видимо,  он  представил  себя  на  сцене  Большого  в  образе  балерины. 
- За  сенсациями  гоняться  не  буду, - поспешила  я  успокоить          его, - и  лезть  никуда  не  буду, - и  накаркала. 
В  издательстве  мне  выделили  кабинет,  очень  миленький. 
Он  был  маленький,  но  какой-то  солнечный.  Стены  персикового 
цвета,  стеклянный  стол,  крутящееся,  белое  кресло,  и  белые,  под  мрамор,  полки  на  стене. 
Я,  как  могла,  постаралась  облагородить  кабинет,  принесла  несколько  бегоний  и  роз  в  горшках,  милые  мелочи,  в  виде  статуэточек  кошек,  и  даже  приволокла  картину. 
На  розовом  фоне  играли  с  апельсинами  три  белых  пушистых  котёнка... 
- Ого! – заглянул  как-то  ко  мне  Генрих  Вениаминович, - а  у  вас  неплохой  вкус.  Миленько.  Где  вы  такую  картину  купили? 
- Я  сама  её  написала, - призналась  я. 
- Ах  да,  вы  же  художник.  Интересно. 
- Что  вам  интересно? 
- Интересная  вы  девушка,  Эвива  Леонидовна, - пробормотал  он  задумчиво, - а  что  вы  делаете  сегодня  вечером? 
- На  безымянный  палец  посмотрите, - подняла  я  правую  руку, - ничего  не  замечаете? 
- К  сожалению,  замечаю, - вздохнул  он, - но  не  считаю  это  препятствием. 
- А  вы  наглец! – покачала  я  головой. 
- Смелая  девушка, - воскликнул  он,  с  восхищением  глядя  на  меня, - я,  вообще,  твой  начальник. 
- Мой  начальник – Елисей  Семенович, - парировала  я. 
- А  я  его  заместитель, - улыбнулся  Генрих  Вениаминович, - и  очень  скоро  я  займу  его  место, - обрадовал  он  меня, - так  что,  вам  лучше  не  портить  со  мной  отношения. 
У  меня  глаза  на  лоб  полезли. 
- Это  что,  угроза? – уточнила  я. 
- Всего  лишь  предупреждение, дорогая  моя,  всего  лишь  предупреждение, - и  удалился,  оставив  меня  в  раздумье. 
Я  проработала  два  месяца,  и  тут  Максим  вспомнил,  что  мы  так  и  не  съездили  на  медовый  месяц.  Я  попробовала  отпросится  на  месячишко  у  Елисея  Семеновича,  но  он  и  не  думал  меня  отпускать. 
Он  был  прав,  у  нас  действительно  был  дурдом.  Журнал  очень  хорошо  разбирался,  и  рейтинги  были  огромные.  А  мои  фотографии  одни  из  лучших,  и  лишаться  лучшего  фотографа  в  самый  пик  ему  не  хотелось. 
- Елисей  Семенович, - взмолилась  я, - у  нас  с  мужем  не  было  медового  месяца. 
- Успеете  съездить, - вздохнул  он. 
- Мы  тогда  так  же  говорили,  потом  родились  наши  двойняшки,  потом  я  сидела  с  ними,  и  только  теперь  освободилась  немного.  Да  и  Макса  не  отпускали. 
- А  кем  он  работает? – заинтересовался  Елисей  Семенович. 
- Он  капитан  МВД. 
- Ничего  себе!  Следователь? 
- Да. 
- Ответственная  служба,  однако. 
- Так  вы  отпустите  меня? – жалобно  проговорила  я. 
- Извини,  но  сейчас  не  могу, - вздохнул  он,  чем  меня  очень  огорчил. 
- Эвива  Леонидовна, - остановил  он  меня,  когда  я  уже  схватись  за  ручку  двери. 
- Да? 
- У  меня  к  вам  предложение...  нужно  сделать  один  фоторепортаж...  Но  есть  маленький  нюансик.  Сядьте,  пожалуйста, - кивнул  он  на  стул. 
Я  покорно  села,  и  навострила  уши. 
- Есть  один  человек,  и  него  есть  коллекция  драгоценностей.  Я  бы  хотел  запечатлеть  эти  драгоценности  в  выпуске  журнала,  но  владелец  этого  не  хочет... 
- Я  бы  на  его  месте  тоже  не  хотела  бы, - дёрнула  я  плечом, - кому  понравится,  если  какой-нибудь  преступник  купит  журнал,  увидит  драгоценности,  и  решит  украсть  их. 
- Но  мы  же  не  будем  называть  имя  владельца, - улыбнулся  Елисей  Семенович, - очень  вас  прошу,  попробуйте  его  уговорить.  Статью  я  поручу  кому-нибудь  из  девушек,  и  гонорар  вы  получите  неплохой  в  случае  удачи...  И  ещё  одно  задание... 
- Такое  же  нереальное? – с  горечью  спросила  я. 
- Что  это  вы  так  писсемистично  настроены?  Если  выполните  эти  два  задания,  так  и  быть,  отпущу  вас. 
Я  постучала  ногтями  по  столу.  Хорош  жук! 
Конечно,  дал  мне  невыполнимое  задание,  наверное,  он  к  этому  человеку  уже  не  одного  репортёра  засылал.  Знает,  я  не  выполню  задание,  и  он  с  чистой  совестью  меня  никуда  не  отпустит. 
Ну,  погодите,  Елисей  Семенович,  назло  всё  выполню, 
проберусь  ночью  в  дом  к  этому  человеку  с  каким-нибудь  домушником... 
Нет,  с  домушником  нельзя,  мало  ли  что  ему  в  голову  придёт,  ещё  польстится  на  драгоценности,  но  не  покупать  же  книгу                « Взлом  сейфов  для  чайников »... 
Ой,  мамочки,  до  чего  додумалась!  Ты,  Эвива,  совсем  спятила! 
Никак  взломов!  Максим  меня  на  месте  прикончит,  и  будет  прав. 
- Вот,  пожалуйста, - подал  Елисей  Семенович  мне  листок  с  адресом, - его  зовут  Нестеров  Павел  Николаевич. 
Я  угрюмо  кивнула,  и  спрятала  листок  в  карман. 
- А  какое  второе  задание? 
- Нужно  взять  интервью  у  одного  человека... 
- Господи! – ужаснулась  я, - да  я  в  жизни  не  кого  не  брала  интервью... 
- Это  не  сложно, - улыбнулся  Елисей  Семенович,  и  протянул  мне  ещё  один  листок, - тут  список  интересующих  вопросов,  только  одна  неувязочка,  он  терпеть  не  может  журналистов,  на  дух  не  выносит. 
Замечательно!  Знал,  куда  меня  направить! 
И  я  решила  начать  с  Нестерова,  чтобы  как-то  подготовиться  к  визиту  к  Брахманову.  Елисея  Семеновича,  и  не  его  одного,  интересовала  эта  личность. 
Брахманов  появился  неизвестно  откуда,  как  чёрт  из  табакерки,  и  теперь  мне  следовало  сделать  репортаж.  Ужас! 
С  самым  мрачным  видом  я  приехала  к  Нестерову,  припарковала  машину,  и  поднялась  на  третий  этаж.  Хотела  уже  нажать  на  кнопку  звонка,  и  увидела,  что  дверь  слегка  приоткрыта. 
Он  что,  страдает  рассеянным  склерозом?  Дверь  забыл  запереть? 
Но  через  минуту  я  удостоверилась,  нет,  не  забыл,  просто  он  впустил,  кого  не  надо... 
- Говори  шифр,  сволочь! – раздалось  за  дверью,  я  тихонько  приоткрыла  её,  и,  стараясь  не  стучать  каблуками,  вошла  в  прихожую. 
Сквозь  щель  я  увидела  ужасающую  картину. 
Двое  матёрых  бандита  привязали  к  стулу  пожилого  человека,  и,  приставив  ему  нож  к  горлу,  требовали  какой-то  шифр. 
Я  беспомощно  оглянулась,  и  увидела  ключи,  явно  от  входной 
двери,  и  первой  моей  мыслью  было  запереть  дверь,  выскочить  на  площадку,  и  вызвать  милицию. 
Но  я  тут  же  её  отмела.  Бандиты,  поняв,  что  попались,  пристрелят  старика,  а  мне  этого  ужасно  не  хотелось... 
И  я  решила  действовать  сама. 
Месяц  назад  Дима  пришёл  к  нам,  и,  узнав,  что  я  стала  фоторепортёром,  пришёл  в  ужас. 
- На  кой  чёрт  тебе  это? – злился  он, - у  тебя  уже  есть  бизнес.  Чего  тебе  ещё  надо? 
- Я  всегда  хотела  стать  журналисткой,  и  ты,  тем  более,  ты,  не  сможешь  меня  отговорить  от  этого. 
Он  ещё  повозбухал,  а  на  следующий  день  принёс  какую-то  штучку.  Внешне  это  была  граната,  я  даже  испугалась,  когда  он  её  вытащил,  мы  с  Максом  и  Анфисой  Сергеевной,  моей  свекровью,  повалились  на  пол,  а  он  захохотал,  как  ненормальный,  и  объяснил,  что  это  не  настоящая  граната. 
Просто  слезоточивый  газ.  Нажимаешь  на  кнопочку,  швыряешь  на  пол... 
Он  сразу,  на  месте  опробовал,  показал  на  действии...  мы  потом  заплатили  круглую  сумму  пожарникам,  которых  вызвали  перепугавшиеся  соседи,  а  глаза  у  меня  слезились  целую  неделю. 
И  я,  решив  действовать  нахрапом,  вытащила  сейчас  гранату  из  сумочки,  с  ноги  выбила  дверь,  нажала  на  кнопочку,  и  швырнула  гранату... 
Комнату  тут  же  заполнил  едкий  дым,  бандиты  закашлялись,  попадали  грушами  на  пол,  и  тут  до  меня  дошло,  что  я  малость  переборщила.  Пока  я  отвяжу  старику,  его  кондрашка  хватит. 
- Твою  мать! – взвыл  один  из  бандитов,  а  я  схватила  стул,  и  огрела  его  по  голове,  потом  второго,  и  бросилась  к  окну,  распахнула  его,  и,  подобрав  брошенный  бандитами  нож,  перерезала  верёвки  на  запястьях  старика. 
Побыстрей  вывела  его  из  комнаты,  из  квартиры,  и  закрыла  взятыми  с  тумбочки  ключами  дверь. 
- Уф, - выдохнула  я. 
- Я  даже  не  знаю,  как  вас  благодарить, - прижал  руки  к  груди  пожилой  человек, - вы  мой  добрый  ангел. 
- Это  был  мой  долг, - улыбнулась  я,  и  вынула  мобильник, -
здравствуй,  любимый. 
- Привет,  Викуль, - отозвался  Максим, - что  случилось? 
- Как  ты  догадался,  что  что-то  случилось? – воскликнула  я. 
- Я  просто  так  сказал, - голос  Максима  стал  напряжённым, - а  что,  что-то  случилось? 
- Да,  приезжай,  пожалуйста,  в  Шлюзы, - я  назвала  точный  адрес,  вкратце  объяснила,  что  случилось,  и  мой  любимый  заорал. 
- Почему  за  тобой  шлейфом  тянутся  неприятности?  Я  не  понимаю?  Твою  мать! – выругался  он,  и  отключился. 
- Сейчас  приедет  милиция, - успокоила  я  пожилого  человека. 
- Ваш  муж,  или  друг? – прищурился  пожилой  человек. 
- Как  вы  догадались? – изумилась  я. 
- Вы  сказали,  здравствуй,  любимый, - развёл  руками  он, - я  просто  делаю  выводы.  Разрешите  представиться,  Нестеров  Павел  Николаевич. 
- Эвива  Леонидовна, - в  свою  очередь  представилась  я. 
- Мне  очень  приятно. 
- Мне  тоже, - со  смехом  ответила  я. 
Уж  очень  комичными  мне  показались  эти  китайские  церемонии    на  лестничной  площадке,  с  бандитами  без  сознания  в  запертой  квартире. 
Опер  группа  приехала  в  рекордно  короткое  время,  площадку  заполонили  маски-шоу,  а  с  ними  Максим. 
- Ты  у  меня  получишь! – погрозил  он  мне  кулаком, - марш  к  соседям! 
В  этот  момент  за  дверью  раздались  глухие  удары,  видимо,  бандиты  пришли  в  чувство,  и  мы  с  Павлом  Николаевичем  скрылись  у  соседей. 
Милая  соседка  налила  нам  чаю,  в  ужасе  выслушала  произошедшую  историю,  и  покачала  головой. 
- Какие  времена  настали,  упаси  Боже!  Раньше  всё  спокойней  было. 
- Да, - кивнул  Павел  Николаевич, - хоть  советские  времена  были  и  не  сахарными,  но  более  спокойными,  чем  сейчас.  Нынешнее  время  кошмарное. 
Они  какое-то  время  перемывали  косточки  современникам,  потом  до  Нестерова  дошло,  и  он  обратился  ко  мне. 
- Вы  ведь  не  просто  так  ко  мне  пришли, - сказал  он, - или  вы 
просто  проходили  мимо,  и  увидели,  что  дверь  открыта? 
- Нет,  я  целенаправленно  шла  к  вам, - я  вынула  корочки, - я  по  поводу  ваших  драгоценностей.  Еслисей  Семенович... 
- Ох,  уж  этот  Елисей  Семенович, - с  горечью  вздохнул  Павел  Николаевич, - он  меня  уже  достал.  Боюсь  я,  что  ж  тут  непонятного? 
- Я  вас  прекрасно  понимаю, - кивнула  я, - но  мне  это  задание  дали,  чтобы  не  отпустить  с  любимым  на  медовый  месяц.  Сказал,  сделаешь,  отпущу. 
- По-моему,  это  жестоко, - вздохнул  Павел  Николаевич. 
- Наверное,  мне  ещё,  кроме  вас,  нужно  сходить  к  одному  бизнесмену,  который  ненавидит  журналистов  лютой  ненавистью.  Представляете? 
- Да  уж.  Вас  не  любят  в  издательстве? 
- Любят,  слишком  любят,  и  потому  не  хотят  отпускать.  Не  хотят  лучшего  фотографа  лишаться  в  самый  пик. 
- Я  дам  вам  сфотографировать  драгоценности, - вдруг  сказал  Павел  Николаевич, - только  одно  просьба. 
- Какая? – воскликнула  я,  не  веря  своему  счастью. 
- Вы  напишите,  что  эти  драгоценности  без  вести  пропавшие,  или,  ещё  лучше,  напишите,  что  они  музейные.  Пусть  бандиты  проверяют  музеи,  ничего  не  найдут.  А  я  помещу  ценности  в  банк.  Да  и  не  смогут  они  их  продать,  потому  не  станут  воровать. 
- У  вас  раритеты? – дошло  до  меня. 
- И  ещё  какие!  Такие  разве  что  в  частную  коллекцию. 
- Вы  что  ж,  храните  их  в  квартире? – ахнула  я. 
- Да,  в  сейфе,  а  эти, - сделал  он  кивок  на  стенку, - шифр  от  сейфа  у  меня  требовали.  Может,  я  и  сломался  бы,  а  тут  вы! 
- Господи! – только  и  смогла выговорить  я. 
Что  за  наивность?  Разве  можно  держать  ценные  вещи  в  квартире? 
Боится  он!  Да  к  нему  и  без  публикации  бандиты  залезли! 
Максим  зашёл  к  нам,  допросил  Павла  Николаевича,  составил  протокол,  и  поманил  меня  за  дверь. 
- Когда  это  прекратится?? – устало  спросил  он. 
- Что  ты  имеешь  в  виду? 
- Ты  знаешь,  что  я  имею  в  виду! – взвился  он, - когда  ты  перестанешь  влипать  в  неприятности? 
- Я  не  виновата, - проблеяла  я, - меня  направили  сюда  из  издательства,  а  тут  такое! 
- Спятить  можно! – воскликнул  мой  любимый,  горячо  поцеловал  меня,  сел  в  лифт  и  укатил. 
- Я  даже  завидую  вашему  мужу, - воскликнул  Павел  Николаевич,  когда  мы  вернулись  в  его  квартиру. 
- Чему  вы  завидуете? – удивилась  я. 
- Что  я  уже  не  молод, - вздохнул  он,  и  сел  в  кресло, - вы  такая  красавица,  и  в  вас  есть  что-то,  что  начисто  лишает  мужчину  самообладания  и  здравомыслия.  Будь  мне  лет,  хотя  бы  сорок,  я  бы  приударил  за  вами. 
Я  счастливо  засмеялась,  и  почувствовала,  что  мой  нос  начинает  краснеть.  Да,  да,  вы  не  ослышались,  именно  нос. 
Когда  я  смущаюсь,  то  явственно  чувствую,  как  моему  носу  становится  то  жарко,  то  холодно,  и  на  нём  сразу  выступают  веснушки. 
Во  всяком  случае,  Максим,  когда  я  пытаюсь  соврать,  а,  когда  я  вру,  нос  сразу  меня  выдаёт,  восклицает: 
- Не  ври,  у  тебя  всё  на  носу  написано. 
Да,  у  нормальных  людей,  как  правило,  всё  на  лбу  написано,  а  у  меня  на  носу! 
Всё  у  меня  не  как  у  людей! 
Между  тем  Павел  Николаевич  открыл  сейф,  вынул  из  него  шкатулочки  с  драгоценностями,  и  открыл  их. 
Боже,  какая  красота! 
Я  тут  же  вытащила  фотоаппараты,  я  их  всегда  ношу  несколько.  Один  цифровой,  и  один  с  плёнкой,  которую  надо  проявлять... 
С  удовольствием  я  сфотографировала  всё,  и  Павел  Николаевич,  закрыв  коробочки,  вдруг  протянул  одну  мне. 
- Возьмите  в  подарок. 
- Не  надо! – испугалась  я. 
- Прошу  вас,  должен  же  я  как-то  отблагодарить  вас  за  спасение  моей  жизни.  Хотя  жизнь  моя  уже  на  закате,  но  не  хотелось  бы  заканчивать  её  так.  Я  понимаю,  что  за  такое  никакими  деньгами  не  расплатишься,  но  мне  хочется  сделать  вам  подарок,  а  эти  серьги  старинные,  итальянские,  их  изготовил  один  флорентийский  ювелир,  кольцо  тоже. 
Я  покорно  взяла  коробочку,  и  открыла  её.  Внутри  лежали 
дивной  красоты  серьги,  длинные,  с  бриллиантами,  и  кольцо  с  огромным  рубином. 
- Спасибо,  но  мне  неудобно, - воскликнула  я,  примеряя  серьги  перед  зеркалом. 
- Вам  очень  идёт, - улыбнулся  Павел  Николаевич, - вы  такая  красивая. 
Из  квартиры  я  выпала  усталая.  Села  в  машину,  закурила,  налила  кофе  из  термоса... 
Таскать  постоянно  с  собой  термос  я  привыкла  ещё,  когда  работала  в  театре.  Без  кофе  я  не  могу,  пью  его  много,  за  день  до  литра  могу  выпить,  и  при  этом  не  страдаю  бессонницей. 
Очухавшись  немного,  я  решила  ехать  к  Брахманову. 
Надеюсь,  он  меня  с  лестницы  не  спустит. 
И  он  в  самом  деле  меня  чуть  не  спустил  меня  с  лестницы. 
Охранник  ощупал  меня,  пропустил  в  офис,  и  пропустил  только  потому,  что  я  показала  ему  корочки  частного  сыщика,  поддельные,  конечно.  Брахманов,  когда  я  показала  уже  корочки  журналиста,  скрипнул  зубами. 
Это  был  мужчина  средних  лет,  с  лёгкой  проседью  на  висках,  и  спортивной  фигурой. 
- Как  вы  сюда  пробрались? – зашипел  он  разъярённо, - кто  вас  пропустил? 
- Ваш  охранник  пропустил, - ответила  я  невозмутимо. 
- Уволю  к  чёртовой  матери! – стукнул  кулаком  по  столу 
Брахманов. 
- Не  надо, - улыбнулась  я, - я  обманула  его,  назвалась  частным  сыщиком. 
- Ах,  вы  ещё  и  обманом  сюда  проникли? – заорал  он, - убирайтесь  ко  всем  чертям! 
- Всё-таки,  почему  вы  не  хотите  дать  интервью? – попыталась  я  обаять  его  самой  располагающей  из  своих  улыбок. 
- Это  не  ваше  дело,  я  терпеть  не  могу  журналистов.  Пошла  вон! 
Меня  последнее  оскорбило  до  глубины  души.  Как  какой-то  собаке  рявкнул.  И  я,  схватив  со  стола  графин  с  водой,  вылила  этому  надутому  индюку  её  на  голову. 
Брахманов  разразился  таким  отборным  матом,  что  у  меня  глаза  на  лоб  полезли. 
- Какой,  вы,  однако,  грамотный, - покачала  я  головой,  и 
выскочила  из  кабинета. 
В  машину  я  села,  расстроенная  до  невозможности.  Меня  Елисей  Семенович  никуда  не  отпустит,  задание  я  провалила,  о 
чём  и  поспешила  сообщить  ему. 
- Что  ты  сделала? – округлил  он  глаза, - зачем  ты  ему  воду  на  голову  вылила? 
- Он  на  меня  рявкнул,  как  на  собаку, - опустила  я  глаза, - послал  ко  всем  чертям... 
Генрих  Вениаминович,  сидевший  рядом,  странно  хрюкнул,  и  отвёл  глаза. 
- Ты  понимаешь,  что  теперь  будет? – спросил  Елисей  Семенович  ошеломлённо. 
- А  что  будет-то? 
- А  придёт  этот  Брахманов  сюда,  и  потребует,  чтобы  мы  тебя  уволили,  вот  что  будет, - выдал  Елисей  Семенович, - и  моральный  ущерб  потребует  оплатить.  Вика,  ну,  чего  ты  в  самом  деле? 
- Простите, - стушевалась  я, - не  подумала.  Я  всегда  поддаюсь  эмоциям,  а  потом  думаю. 
- Нормальные  люди  делают  с  точностью  наоборот, - рыкнул  Елисей  Семенович,  и  снял  телефонную  трубку, - оба,  испарились. 
Я  вышла,  Генрих  Вениаминович  за  мной,  и,  едва  оказавшись  за  дверью,  подхватил  меня  под  локоток. 
- Ну,  как  тебе,  птичка,  собачья  работа? – с  насмешкой  спросил  он, - ещё  не  хочешь  сбежать? 
Я  дёрнулась,  но  он  вдруг  с  силой  схватил  меня,  и  припечатал  к  стенке. 
- Пустите!  Что  вы  себе  позволяете? – заорала  я. 
- Какие  у  тебя  духи, - прошептал  он  мне  на  ухо,  я  почувствовала  его  руку  на  бедре,  и,  что  было  силы,  съездила  ему  коленом. 
- Ах,  ты...! – Генрих  Вениаминович  согнулся  пополам  от  боли. 
- Что  тут  происходит? – выскочил  из  кабинета  Елисей  Семенович. 
- Полный  порядок, - выдохнул  Генрих  Вениаминович,  разгибаясь,  и  переводя  дух. 
- У  нас  всё  хоккей! – воскликнула  я  оптимистично. 
- Хоккей! – покосился  на  меня  Елисей  Семенович, - звонил  я 
Брахманову,  он  к  нам  претензий  не  имеет,  лишь  бы  никто  из  наших  ему  на  глаза  не  попадался.  А  теперь  живо  объясните,  что  здесь  происходит? 
- Давай,  жалуйся, - скривился  Генрих  Вениаминович, - что  молчишь? 
- А  я,  если  и  буду  жаловаться,  то  своему  первому  мужу, - выпалила  я, - знаете,  почему  я  с  ним  развелась?  Он  торговец  наркотиками,  чуть  не  убил  моего  последнего  мужа,  когда  у  нас  начинался  роман.  Он  от  меня  до  сих  пор  без  ума,  хочет,  чтобы  вернулась.  И  к  тому  же  собственник.  Он  взбесится,  когда  узнает,  что  зам  моего  начальника  мне  под  юбку  лезет.  Костей  не  соберёте! 
- Сука! – выпалил  Генрих  Вениаминович, - мафиозная                подстилка! – и  испарился. 
- Он  тебя  домогается? – дошло  до  Елисея  Семеновича. 
- Да, - вздохнула  я. 
- Опять  он  за  своё!  Кобель,  твою  мать!  Вика,  зайди  ко  мне. 
Я  уселась  на  стул,  и  Елисей  Семенович  спросил: 
- Я  тебя  забыл  спросить,  с  Павлом  Николаевичем  что?
- Полный  порядок, - улыбнулась  я, - сейчас  поеду  домой  печатать  снимки. 
- Как?  Он  дал  тебе  сфотографировать  драгоценности? – ошалел 
Елисей  Семенович. 
- Дал,  и  ещё  подарок  сделал, - я  показала  коробочку  с  серёжками  и  кольцом. 
- За  что  он  тебе  такой  подарок  сделал?  Чем  ты  там  с  ним  занималась? 
- Вы  что,  спятили?  Ой,  извините.  Я  ему  жизнь  спасла, - и  я  рассказала  о  произошедшем. 
- Да,  не  зря  я  тебя  к  нему  отправил, - пробормотал  Елисей  Семенович, - на  планёрке  жду  снимки. 
И  я  поехала  домой.  У  меня  в  подвале  оборудована  целая  мастерская  по  распечатыванию  фотографий. 
Я  въехала  в  гараж,  « Мазды »  Максима  не  было,  он  недавно  купил  себе  дорогую,  внушительную  машину. 
Его  здорово  заедало,  что  я  зарабатываю  больше,  и  он  стал  заниматься  бизнесом,  совмещая  это  с  работой  в  отделении. 
- Ты  уже  приехала? – вышла  из  кухни  Анфиса  Сергеевна, - ты  голодная? 
Едва  она  это  сказала,  я  почувствовала  прямо-таки  дикий  голод.  Времени  уже  три  часа  дня,  а  за  день  только  две  чашки  кофе  выпила,  и  больше  ничего.  Со  всеми  этими  событиями  я  и  забыла,  что  голодна. 
- Как  зверь, - вздохнула  я, - только  я  сначала  фотографии  распечатаю. 
- Давай. 
Справившись  с  фотографиями,  я  пошла  кухню,  нос  уловил  запах  рыбного  супа,  и  у  меня  потекли  слюнки. 
- Уха? – спросила  я,  садясь  за  стол. 
- Твоя  любимая, - улыбнулась  моя  свекровь,  и  налила  мне  тарелку, - из  речной  рыбы. 
Ммм,  вкуснотища.  Да,  бабушка  моего  мужа  умеет  готовить. 
Я  с  удовольствием  съела  суп,  от  предложенной  добавки  отказалась,  мне  ещё  хотелось  попробовать  десерта,  иначе  мне  просто  места  не  хватит. 
На  десерт  была  шарлотка  с  вишней,  и  ванильное  суфле,  ну,  и,  конечно,  кофе.  Без  кофе  я  не  могу. 
Поев,  я  переоделась.  Весна  в  этом  году  на  удивление  тёплая,  а  утром  неожиданно  пошёл  дождь,  и  я  одела  свитер. 
Он  хоть  и  был  лёгким,  но  сейчас  мне  стало  жарко,  я  поднялась  наверх,  надела  свои  любимые  клешёные  кожаные 
чёрные  шорты,  под  них  сетчатые,  чёрные  чулки,  красные  босоножки,  красную  кофточку  простого  покроя  с 
рукавами-крылышками,  а  на  бёдрах  застегнула  шифоновую  накидку,  совершенно  прозрачную,  с  золотой  вышивкой  по  краям. 
Это  было  что-то  типа  пляжной  юбки,  срезанной  сбоку,  из  белого  шифона,  до  пят. 
И  в  таком  виде  спустилась  вниз,  прихватила  фотографии,  и  поехала  на  планёрку. 
Елисей  Семенович  внимательно  оглядел  меня,  хмыкнул,  и  взял  фотографии.  В  его  кабинете,  за  широким,  длинным  столом,  сидели  все  сотрудники,  и  я  тоже  уселась  на  свободное  место. 
- Что  это? – подскочила  Мила  Царёва,  увидев  снимки, - как  тебе  удалось? – злобно  спросила  она. 
- Такой  девушке,  как  Эвива,  всё  удаётся, - засмеялся  Филипп  Аркадьевич,  начальник  отдела  рекламы. 
Это  был  приятный  молодой  человек,  блондин  с  весёлыми 
голубыми  глазами  на  загорелом  лице,  и  милой  улыбкой. 
У  меня  с  ним  сложился  полный  контакт,  в  отличие  от  Милы,  и  иже  с  ней. 
- Хоть  что-то  у  неё  получилось  без  происшествий, - прошипел  Генрих  Вениаминович. 
- Это  тоже  было  с  происшествием, - злорадно  сказала  я,  и  швырнула  на  стол  гранату  со  слезоточивым  газом. 
Царёва  завизжала,  и  стекла  на  пол,  впрочем,  остальные  сотрудники  тоже,  и  я  пожалела  о  содеянном.  Я  хотела  только  пугануть  зама  Елисея  Семеновича,  а  перепугались  все. 
- Убери  это! – заорал  Генрих  Вениаминович. 
- Слушай,  прикольная  штучка, - пробормотал  Елисей  Семенович,  и  взял  гранату  в  руки, - а  где  твой  бывший  муж  это  достал?  Мне  бы  такую  же. 
- Я  спрошу, - улыбнулась  я. 
- Вы  спятили? – орал  Генрих  Вениаминович,  лёжа  под  столом, - уберите  это!  Ты  ещё  чеку  оторви! 
- И  оторву! – воскликнула  я,  нагнувшись. 
- Я  вызываю  сапёров,  и  милицию, - Генрих  Вениаминович  вынул  из  кармана  мобильный. 
- Генрих,  успокойся,  это  муляж, - со  смехом  сказал  Елисей  Семенович. 
- Твою  мать! – пробормотал  его  заместитель,  вставая  с  пола, - вы  тут  со всем  с  ума  сошли? 
Все  остальные  тоже  стали  понемногу  приходить  в  себя,  и  сели  на  места.  Регина  обмахивалась  папкой,  в  полном  ужасе  глядя  на  меня. 
- Вик,  я,  конечно,  всегда  знала,  что  ты  сумасбродка,  но  чтобы  настолько, - проговорила  она. 
- Мы  такие,  мы  можем, - усмехнулась  я,  а  Царёва  смотрела  на  меня  с  плохо  прикрытой  злобой. 
На  лице  Генриха  Вениаминовича  выступили  капли  пота,  чувствуется,  ему  не  пришлось  по  вкусу  произошедшее. 
Он  взял  из  рук  начальника  гранату,  и  стал  её  рассматривать. 
- Но  это  не  муляж, - вдруг  сказал  он,  и  нажал  на  кнопку... 
- Не  надо, - крикнула  я  в  панике,  у  меня  глаза  ещё  слезились  после  истории  в  квартире  Нестерова,  но  он  уже  нажал,  и  слезоточивый  газ  заполнил  помещение. 
Все  взвыли,  стали  кашлять,  взвыла  пожарная  сигнализация... 
Половина  персонала  повалилась  на  пол,  я,  подхватив  начальника  под  руку,  вытащила  его  из  кабинета. 
Елисей  Семенович  надрывно  кашлял,  ослабил  узел  галстука... 
- Как  вы? – спросила  я  участливо. 
- Спасибо,  хреново, - пробормотал  он. 
И  мы,  держась  друг  за  друга,  как  парочка  слепых,  на  ощупь  добрались  до  уборной,  и  стали  промывать  глаза. 
Глаза  невероятно  щипало,  тем  более,  я  уже  третий  раз  испробовала  на  себе  действие  этой  гранаты,  мне  было  очень  невесело. 
- Уф, - привёл  себя  в  порядок  Елисей  Семенович, - слушай,  а  эти... 
Мы  переглянулись,  и  бросились  к  залу  заседаний.  Там  уже  были  пожарные,  видимо,  их  вызвала  секретарша  Елисея  Семеновича,  они  залили  пеной  помещение,  пелена  дыма  рассеялась,  и  все  сотрудники,  мокрые  с  головы  до  ног,  пытались  протереть  глаза,  сидя  в  приёмной. 
- Я  её  убью! – рванул  было  ко  мне  Генрих  Вениаминович,  но 
Елисей  Семенович  преградил  ему  путь. 
- Успокойся! – рявкнул  он, - она-то  тут  при  чём?  Ты  сам  нажал  на  кнопку. 
- А  я  откуда  знал? – заорал  его  заместитель, - откуда  мне  было  знать,  что  это  баллончик  со  слезоточивым  газом  в  столь  своеобразном  футляре.  Если  бы  она  его  не  кинула. 
- Если  бы  да  кабы,  во  рту  б  выросли  бобы, - показала  я  ему  язык. 
- Эвива,  не  дурачься, - покосился  на  меня  Елисей  Семенович, - а  ты  замолчи!  Я  тут  главный,  и  не  тронь  Эвиву! 
- Ах,  вот  в  чём  дело! – злорадно  расхохотался  его  заместитель, - то-то,  я  смотрю,  вы  её  кабинет  всё  зазываете?  Я-то  думал,  что  я  просто  не  в  твоём  вкусе,  Вика, - он  нарочито  сделал  ударение  на  моём  имени, - а  тут  оказывается  всё  проще.  Нет  сил,  чтобы  удовлетворять  мужа,  начальника,  и  его  заместителя.  На  двоих  наших  хлипких  силёнок  едва  хватает! 
Я  задохнулась  от  возмущения,  а  Елисей  Семенович  вдруг  размахнулся,  и  со  всей  силы  дал  ему  в  челюсть. 
Генрих  Вениаминович  покачнулся,  но  устоял,  и  долбанул  своему  начальнику  с  такой  силой,  что  тот  отлетел  в  сторону,  и  без  чувств  свалился  на  диван. 
- Елисей  Семенович! – закричала  я,  бросаясь  к  нему. 
- Давай,  давай,  приведи  в  чувство  любовничка, - процедил  Генрих  Вениаминович, - слабый  он  что-то.  Что  ты  только  в  нём  нашла?  А,  ты,  наверное,  некрофилка. 
- Подонок! – выпалила  я. 
- Что  ты  сказала? – подошёл  он  ко  мне  вплотную. 
- Не  глухой,  слышал,  наверное, - процедила  я, - а,  если  не  слушал,  купите  себе  слуховой  аппарат. 
- Да  ты  как  разговариваешь  со  мной? – прохрипел  он. 
- Как  вы  того  заслуживаете,  так  и  разговариваю, - прорычала  я,  и  он  схватил  меня  за  предплечья. 
- Вот  стану  начальником,  тогда  тебе  крепко  не  поздоровится, - пообещал  он,  и  отшвырнул  меня. 
- Урод! – выпалила  я,  и  приложила  к  скуле  пришедшего  в  себя  Елисея  Семеновича  мокрую  тряпку. 
- Ну,  Генрих, - пробормотал  он,  держась  за  скулу,  из  которой  сочилась  кровь. 
Я  помогла  ему  добраться  до  своего  кабинета,  вынула  из  сумочки  вату,  и  духи,  и  промыла  ему  рану. 
- От  меня  теперь,  как  от  голубого,  будет  бабскими  духами  вонять, - пробормотал  он. 
- Увольте  это  негодяя! – воскликнула  я,  и  села  в  кресло. 
- Не  могу, - вздохнул  Елисей  Семенович, - я  здесь  начальник,  а  его  отец – хозяин  издательства.  Он  его  сюда  моим  замом  сделал,  чтобы  проучить. 
- За  что? – мне  стало  интересно. 
- За  паршивый  характер.  Он  ничего  в  жизни  не  хотел  добиться,  гонял  на  мотоцикле,  участвовал  в  боях  без  правил,  в  ритрейжерских  гонках... 
- Какой  интересный  юноша, - пробормотала  я,  и  закурила  сигарету. 
- Дай  мне  сигаретку, - и  я  открыла  пачку, - не  такой  уж  он  и  юноша,  ему  тридцать  шесть  уже.  Просто  он  до  сих  пор  ведёт  сумасшедший  образ  жизни,  но  в издательстве  как-то  остепенился.  Он  теперь  по-другому  профилю.  По  бабам. 
- Я  это  заметила,  а,  вернее,  ощутила  на  собственной  шкуре, - я  выпустила  колечко  дыма. 
- Ты  оказалась  неподатливой,  вот  он  и  взбесился, - вздохнул  Елисей  Семенович, - он  тебе  не  нравится? 
- Внешне  очень  интересный,  но  у  меня  муж  есть,  и  трое  детей... 
- Ого! 
- Вот  вам  и  ого, - вздохнула  я  с  горечью, - дочка  от  первого  мужа,  и  двое  от  последнего.  И  потом,  мне  нравятся  нежные  мужчины,  а  не  самодуры.  Мой  первый  муж  был  эгоистом  до  мозга  костей,  он  до  сих  пор  мне  прохода  не  даёт. 
- Я  почему-то  не  удивляюсь... – пробормотал  Елисей  Семенович. 
- Я  не  люблю,  когда  меня  вот  так  откровенно  добиваются,  когда  пристают,  и  прохода  не  дают. 
- Да,  и  я  встрял  меж  двух  огней,  за  что  и  схлопотал, - улыбнулся  мой  начальник, - самое  паршивое,  что  я  его  и  наказать  не  могу.  Будь  всё  по-другому,  я  бы  уволил  его,  не  раздумывая,  а  тут  не  могу. 
- Сочувствую, - вздохнула  я,  и  подумала. 
Круто  я  попала.  Вот  уйдёт  Елисей  Семенович,  и  этот  Генрих  достанет  меня  до  печёнок. 
- А  почему  вас  так  назвали? – спросила  я  вдруг, - детские  сказки  на  ум  приходят. 
- Царевич  Елисей?  Да,  моя  мать,  когда  была  беременна  мной,  была  под  впечатлением  детских  сказок,  которые  читала  моему  старшему  брату. 
- А  жену  вашу  зовут  Василисса  или  Елена? – с  улыбкой  спросила  я. 
- Пальцем  в  небо.  Галина. 
- Даже  странно. 
- Прикольная  ты  девушка! 
- Вы  не  первый,  кто  так  говорит. 
- Просто  ты  производишь  двоякое  впечатление... 
- Воркуете? – дверь  с  грохотом  распахнулась,  и  на  пороге  возник  Генрих, - ой,  простите,  нарушил  вашу  идиллию, - саркастически  проговорил  он. 
- Исчезни, - рявкнул  Елисей  Семенович. 
- Да  я  могу  только  пальцами  щёлкнуть,  и  вы  отсюда  исчезнете, - прошипел  Генрих  Вениаминович. 
Он  схватил  начальника  за  шкирку,  и  вытолкал  из  кабинета. 
- Ну,  что? – сел  он  напротив  меня. 
- Я  пошла, - вскочила  я  с  места. 
- Куда? – обхватил  он  меня  сзади, - думаешь,  отпущу? 
- Тебя,  чувствуется,  не  слишком  испугало  моё                предупреждение, - процедила  я,  дёргаясь  в  его  железных  объятьях. 
- С  каких  это  пор  мы  перешли  на  ты? 
- С  тех,  когда  ты  приставать  ко  мне  начал, - и  я  вонзила  острый  каблук  ему  в  ботинок. 
Он  взвыл,  а  я,  схватив  сумочку,  вылетела  из  кабинета. 
Села  в  машину,  и  судорожно  перевела  дух.  Как  он  меня  достал!  Телефонный  звонок  заставил  меня  вздрогнуть. 
- Алло. 
- Отчего  голос  такой  усталый  и  измученный? – это  был  Дима,  мой  первый  муж. 
- Дима,  помоги  мне! – закричала  я. 
- Что  случилось? – испугался  он. 
- Ты  где? 
- Ещё  на  фирме... 
- Я  сейчас  буду, - и  я  отключилась. 
Через  пятнадцать  минут  я  сидела  у  него  в  кабинете,  и  жаловалась  на  заместителя  начальника. 
- Сделай  что-нибудь, - всхлипнула  я, - он  меня  достал. 
- Что  ж  ты  своему  мужу  не  пожалуешься? – усмехнулся  он. 
- Дим,  пожалуйста, - простонала  я, - он  откровенно  лезет  мне  под  юбку. 
- Ну,  и  что  мне  сделать?  Косточки  пересчитать? 
- Самое  милое  дело.  Только  не  слишком.  Так  как? 
- Я  для  тебя,  моя  сладкая,  всё  сделаю,  даже  президенту  Америки  косточки  пересчитаю, - вздохнул  Дима. 
- Президенту  Америки  не  надо, - на  полном  серьёзе  ответила  я,  и  засмеялась. 
- Что  ты  делаешь  сегодня  вечером? – вдруг  спросил  Дима. 
- А  что? 
- У  меня  билеты  в  театр... 
- Ты  спятил? 
- Почему  это? – он  поднял  на  меня  свои  красивые  глаза. 
- Я  замужем. 
- Ну,  и  что?  Давай  сходим  втроём, - пожал  плечами  Дима, - у  меня  как  раз  три  билета.  Готов  терпеть  Максима,  лишь  побыть  с  тобой. 
- Не  хочу,  отстань, - буркнула  я, - отведи  в  театр  какую-нибудь 
свою  пассию. 
- У  меня  нет  пассий, - улыбнулся  этот  нахал. 
- Хочешь  сказать,  что  живёшь  монахом? – подняла  я  брови, - даже  странно,  ты  так  любишь  секс. 
- Ты  тоже  его  любишь, - он  наклонился  ко  мне  почти  вплотную.  От  запаха  его  одеколона  у  меня  закружилась  голова. 
- Хватит  меня  совращать! – рявкнула  я  сердито,  и  оттолкнула  его. 
- Боишься,  что  не  удержишься? – рассмеялся  он,  а  мне  что-то  нехорошо  стало  в  его  присутствии. 
Я  люблю  Максима,  я  люблю  Максима...  Чёрт! 
Я  вскочила,  и  побежала  к  двери... 
- То,  что  ты  так  стремительно  убегаешь,  наводит  меня  на  соответствующие  размышления, - засмеялся  Дима,  когда  я  уже  схватилась  за  дверную  ручку.  Я  замерла  в  полуповороте. 
- На  какие? – спросила  я. 
- Любишь  ты  меня,  вот  и  весь  ответ, - вздохнул  Дима, - бросилась  со  мной  в  омут  страсти,  будучи  замужем  за  Максимом... 
- Я  перепила  лишнего! 
- Ну,  ну...  Что  у  трезвого  на  уме,  милая,  то  у  пьяного  на  языке. 
- Я  ненавижу  тебя! – воскликнула  я  гневно. 
- Ненависть  и  любовь – синонимы, - рассмеялся  Дима,  и  закурил  сигарету. 
- Ты  несносный! 
- Ты  тоже! 
- Наглец! 
- Злюка! 
- Самец,  твою  мать!  Кобель! – рявкнула  я,  и  охнуть  не  успела,  как  он  в  два  прыжка  настиг  меня,  схватил  в  охапку,  и  стал  целовать. 
- Ты  меня  с  ума  сводишь! – прошептала  я  сдавленно,  прижавшись  к  нему. 
- Ты  меня  тоже, - прошептал  он  в  ответ, - вот,  ты  сама  призналась,  что  неравнодушна  ко  мне. 
- Это  вырвалось  помимо  воли, - поспешила  я  внести  ясность. 
- Ага, - хмыкнул  он,  и  покрепче  сжал  меня  в  объятьях. 
- Отпусти, - ко  мне  на  секунду  вернулось  здравомыслие. 
- Ты  уверена,  что  хочешь  этого? – промурлыкал  он  мне  на  ухо,  и  я  задумалась. 
Нет,  не  хочу.  Но  я  чувствую  себя  последней  сукой,  когда  целуюсь  с  Димой.  У  меня  есть  муж,  к  которому  я  неравнодушна,  и  в  то  же  время  меня  тянет  к  Диме  с  такой  силой,  будто  кого-то  из  нас  заставили  проглотить  магнит,  а  другого  кусок  железа. 
- Молчание – признак  того,  что  я  прав, - прошептал  он, - между  нами  искры  проскакивают,  разряды  электричества. 
- Это  всего  лишь  страсть, - прошептала  я,  пытаясь  обмануть  саму  себя. 
- С  чего  бы  тебе  испытывать  ко  мне  страсть,  если  ты  меня  терпеть  не  можешь?  А?  Ответь  мне, - и  он  повалил  меня  на  диван... 
Сидя  в  своей  машине,  я  медленно  пила  кофе  из  термоса,  курила  сигарету,  и  думала,  были  ли  реальностью  те  два  часа,  которые  я  провела  с  Димой  на  его  шикарном,  кожаном  диване. 
- Надеюсь,  Максим  об  этом  не  узнает, - прошипела  я,  одевая  кофточку,  и  приводя  себя  в  порядок. 
- Ничего  он  не  узнает, - кивнул  Дима, - я  хочу  вернуть  тебя,  и  хочу,  чтобы  оценила  меня. 
- Очень  хорошо, - и  я  покинула  его  офис. 
На  следующий  день  я  приехала,  как  всегда,  на  планёрку,  и  обнаружила,  что  все  уже  собрались,  не  было  только  Елисея  Семеновича. 
- Ты  шефа  не  видела? – подскочила  Регина,  когда  я,  как  всегда,  громко  стуча  каблуками,  вошла  в  кабинет,  и  села  на  стул. 
- Ты  явно  знаешь,  у  кого  спрашивать, - процедила  Мила  Царёва. 
Ох,  не  выдержу,  придушу  гангрену  собственными  руками. 
- Нет,  не  видела, - мотнула  я  головой,  и  задержала  взор  на  лице  Генриха  Вениаминовича. 
Видок  у  него  был,  что  надо.  Под  одним  глазом  сиреневый  фингал,  под  другим  фиолетовый,  скула  разбита... 
Интересно,  кто  его  так  отходил?  Не  успела  я  об  этом  подумать,  как  у  меня  в  кармане  зазвенел  сотовый,  и  вышла  в  коридор,  зная,  что  всё,  что  говоришь  по  мобильному  телефону,  слышно  рядом  сидящему. 
Я  притворила  за  собой  дверь,  и  вынула  из  красного  футляра  в 
сердечки  свой  любимый,  красный,  переливающийся,  раскладной  телефон  в  стразах.  На  дисплее  высветился  номер  Димы... 
- Ты,  наверное,  после  вчерашнего  спала,  как  убитая, - засмеялся  он, - или  пришёл  муж  и... 
- Заткнись! – заорала  я  диким  голосом, - ещё  такая  шутка,  и  я  с  тобой  спать  не  буду!  У  меня  муж  есть!  И  он  выполняет  супружеские  обязанности  не  хуже  тебя! 
За  дверью  раздались  странные  звуки,  как – будто  что-то  упало... 
- Ладно,  ладно,  не  ерепенься, - засмеялся  Дима, - я  поговорил  с  твоим  докучливым  кавалером.  Ему  никакая  пудра  не  поможет! 
- Так  это  ты? 
- А  кто  же  ещё?  Счастливо  тебе,  любовь  моя, - и  он  отключился. 
Я  хмыкнула,  засунула  телефон  в  футляр,  потом  в  карман,  и  вернулась  на  своё  место. 
Только  сотрудники  почему-то  странно  на  меня  глядели.  Даже  Регина  отводила  взгляд. 
- Прикольная  вы  девушка, - засмеялся  Филипп  Аркадьевич. 
- В  смысле? – подняла  я  бровь. 
- Кто  тебе  сейчас  звонил? – спросила  вдруг  Регина. 
- Мой  бывший  муж, - честно  ответила  я. 
- А  последний  муж  в  курсе,  какие  у  тебя  отношения  с  бывшим  мужем? – прищурила  голубые  глаза  Царёва. 
И  тут  до  меня  дошло.  Я  же  заорала,  как  ненормальная  на  Диму,  когда  сказал  фразу  из  мерзкого  анекдота,  и  сейчас  почувствовала,  как  щёки  стали  краснеть. 
- Это  совсем  не  то,  что  вы  подумали... – воскликнула  я,  и  почувствовала,  как  краска  ещё  сильнее  прилила  к  лицу. 
- Врёт,  и  не  краснеет, - злорадно  воскликнула  Царёва. 
- А  какое  твоё  собачье  дело  до  моей  личной  жизни? – немедля  завелась  я, - я  к  тебе  не  лезу,  и  ты  ко  мне  лезь. 
- Вот  ты-то  как  раз  и  лезешь, - рыкнула  Мила,  и  покосилась  на  зама  Елисея  Семеновича. 
- Где  он? – нервно  воскликнул  последний,  посмотрев  на часы, - уже  полчаса  прошло. 
- Уж  полночь  близится,  а  Германа  всё  нет, - усмехнулась  я,  поймала  на  себе  злобный  взгляд  Людмилы,  и  ухмыльнулась. 
Генрих  Вениаминович  вынул  из  кармана  телефон,  набрал 
номер,  и  приложил  трубку  к  уху.  Так  и  не  получив  ответа,  он  положил  телефон  на  стол. 
- Чёрте  что!  Не  отвечает! 
- И  что  нам  делать? – спросил  Филипп  Аркадьевич. 
- Подождём  немного, - отозвался  Генрих  Вениаминович. 
Вдруг  дверь  с  грохотом  распахнулась,  и  на  пороге  показалась  секретарша  Елисея  Семеновича,  Лена.  На  бедной  девушке  лица  не  было. 
- Там...  там...  там... – блеяла  она  что-то  невнятное,  делая     какие-то  странные  движения  руками. 
- Что  случилось? – сдвинул  брови  Генрих  Вениаминович. 
- Елисей  Семенович... – выдавила  из  себя  она,  и  махнула     куда-то  в  сторону, - там... 
- Да  что  происходит? – подскочил  Генрих  Вениаминович,  и  секретарша  вдруг,  ухватившись  за  этажерку,  на  которой  стоял  кактус,  упала  в  обморок,  обрушив  при  этом  ни  в  чём  ни  повинное  растение. 
Я  и  Генрих  Вениаминович  первыми  бросились  к  ней,  и  тут  я  услышала  звон  откуда-то.  Это,  кажется,  звонок  Елисея  Семеновича.  Точно,  это  мелодия  его  мобильного. 
Оставив  секретаршу,  я  пошла  на  звук,  и  вскоре  поняла,  что  он  исходит  из-за  запертой  двери  гардеробной.  Зимой,  и  ранней  осенью  сотрудники  вешали  туда  свои  пальто,  а  сейчас,  когда  наступил  май,  и  резко  потеплело,  помещение  закрыто. 
Я  осторожно  толкнула  ногой  двери,  та  поддалась,  и  моим  глазам  предстала  ужасающая  картина. 
На  полу  посреди  гардеробной  лежал  Елисей  Семенович,  но  самое  худшее  было  то,  что  у  него  в  груди  торчала  рукоятка  ножа,  а  остекленевший,  невидящий  взор  был  устремлён  в  потолок... 
- Мама! – вскрикнула  Царёва,  она  подбежала  вслед  за  мной,  и  теперь  расширившимися  голубыми  глазами  смотрела  на  распростёртое  тело  начальника. 
- Кто  это  его? – как-то  даже  жалобно  проговорила  она,  и  ухватила  меня  за  руку. 
- Не  знаю, - прошептала  я  сдавленно,  и  бросила  взгляд  на  мобильный,  лежащий  на  полу,  не  перестающий  звонить. 
- О  Господи! – материализовался  позади  нас  Генрих  Вениаминович.  Он  какое-то  время  тупо  смотрел  на  труп,  потом 
перевёл  взгляд  на  меня  и  Милу. 
- Почему  телефон  всё  время  звонит? – подала  вдруг  голос  Мила, - без  конца.  Перестанет,  и  опять. 
- Тьфу,  чёрт! – воскликнул  Генрих  Вениаминович,  и  вынул  из  кармана  свой  мобильный, - это  я.  У  меня  автоматический  дозвон  установлен, - он  нажал  отбой,  и  телефон  на  полу   смолк, - надо  ментов  вызывать, - оттянул  пальцами  ворот  рубашки. 
- Давайте,  я  позвоню  мужу, - сказала  я, - он  у  меня  честный,  взяток  не  берёт,  редкая  белая  ворона  в  наше  неспокойное  время...  Он  обязательно  выяснит,  кто  совершил  это  зверство. 
- Ой! – вскрикнула  вдруг  Мила,  и  тут  же  захлопнула  рот, - как  жалко-то!  Он  такой  хороший  человек  был, - и  она  кинулась  на  грудь  к  любовнику. 
- Звони  своему  благоверному, - кивнул  мне  зам  начальника,  и  я  вынула  сотовый. 
- Только  не  говори,  что  у  тебя  очередной  труп, - засмеялся  Максим, - дай,  я  угадаю.  Ты  моя  амазонка,  нейтрализовала  террористов. 
- Не  юродствуй! – рявкнула  я,  под  внимательный  взор  Генриха  и  его  возлюбленной, - а  у  меня  действительно  труп.  Моего  начальника. 
На  другом  конце  провода  повисло  тягостное  молчание. 
- Ты  так  шутишь,  или... 
- Милый,  приезжай  скорее, - взмолилась  я. 
- Вот  чёрт!  Сейчас  будем! – и  он  отключился. 
- Сейчас  будет  милиция, - выдохнула  я,  и  с  горечью  посмотрела  на  тело. 
Мне  до  рези  в  глазах  жалко  Елисея  Семеновича.  Ещё  вчера  я  с  ним  разговаривала,  он  был  весел,  и  полон  жизни,  а  сегодня  его  этой  жизни,  извините  за  дурацкий  каламбур,  лишили. 
Максим  и  его  команда  прибыли  в  рекордно  короткое  время,  на  место  происшествия  запустили  фотографа,  а  мой  любимый  поспешил  загнать  всех  сотрудников  в  зал  заседаний. 
- Долго  нас  здесь  продержат? – подала  голос  Мила. 
- Долго, - обрадовала  я  её, - сейчас  труп  осмотрят,  место  происшествия  обыщут,  а  потом  придут  ещё  и  нас  допрашивать. 
- Ужас! – воскликнул  Генрих. 
- Ещё  какой, - кивнула  я,  и  посмотрела  в  окно,  за  которым  шелестела  листва. 
Люблю  весну.  Ещё  не  так  жарко,  как  летом,  но  уже  и  не  холодно,  можно  перебраться  в  лёгкую  одежду... 
Мы  просидели  в  издательстве  Бог  весть  сколько.  Пришёл  Максим,  и  брякнул  прямо  передо  мной  пакет  с  ножом,  которым  был  зарезан  мой  начальник... 
Мила  пронзительно  завизжала,  а  Максим  нахмурился. 
- Не  надо  орать, - холодно  сказал  он,  и  повернулся  ко  мне, - узнаёшь  вещицу? 
И  тут  только  до  меня  дошло,  что  нож,  лежащий  в  пакете  принадлежит  мне,  вернее,  не  мне,  а  Диме. 
Он  большой  фанатик  по  части  коллекционирования  предметов  старины,  и  его  квартира  на  Фрунзенской  самый  настоящий  музей.  Конечно,  драгоценности  и  всё  такое  прочее,  типа  яиц  Фаберже,  и  не  только  их,  у  него,  кажется,  есть  ещё  и  миниатюрная  карета  работы  Фаберже,  он  держит  в  банковских  ячейках,  но  все  стены  у  него  завешены  картинами,  всюду  антикварная  мебель,  и  повсюду  старинное  оружие. 
Вот  этого  самого  оружия  у  него  масса,  даже,  кажется,  арбалет  пятнадцатого  века  есть,  и  вся  эта,  с  позволения  сказать,  красота,  висит  на  стенах. 
Не  так  давно,  Октябрина  Михайловна,  няня  нашей  с  Димой  пятилетней  дочки  Василинки,  вдруг  спустилась  на  кухню,  держась  за  сердце. 
- Вика, - сдавленно  сказала  она  мне. 
- Что  такое? – испугалась  я,  глядя  на  пожилую  женщину. 
Она  недавно  перенесла  инсульт,  но  быстро  восстановилась,  и  вернулась  к  нам.  Она  любит  детей,  и  обожает  мою  Василинку.  Её  дочка  самая  настоящая  преступница,  мать  отреклась  от  неё,  когда  у  Аллы  была  первая  ходка,  и  Алла  даже  попыталась  ей  отомстить.  Забралась  к  нам  в  дом,  украла  крупную  сумму  денег,  драгоценности,  хотела  подставить  мать,  подкинув  ей  драгоценности,  чуть  нас  с  Максимом  не  пристрелила... 
После  этой  истории  она  угодила  в  больницу  с  инсультом,  и  мне  пришлось  нанимать  няню  в  агентстве.  Они,  сотрудники  агентства,  прислали  какую-то  смазливую  девчонку  с  белокурыми  локонами,  что  меня  несказанно  разозлило.  Я  не  хочу,  чтобы  эта  девчонка  вешалась  на  шею  Максиму. 
Но  Максим  оказался  совершенно  равнодушен  к  юной  прелестнице,  а  она  оказалась  просто  бесценной. 
Поспешила  успокоить  меня,  продемонстрировав  паспорт,  в  котором  чёрным  по  белому  было  написано,  что  Сашенька  замужем.  Мужа  она  любит,  этого  не  было  написано  в  паспорте,  это  уже  с  её  слов,  и  вешаться  на  шею  чужим  мужьям  не  собирается. 
Она  просила  не  выгонять  её,  когда  выздоровеет  Октябрина  Михайловна,  и  я  оставила  её.  Октябрина  Михайловна – дама  в  возрасте,  а  моя  Василинка  не  в  меру  энергичная  девочка. 
Да  что  там – энергичная!  За  ней  глаз  да  глаз  нужен! 
Пожилая  женщина  с  трудом  с  ней  справляется,  а  тут  ещё  двое  детей  от  Максима,  наши  двойняшки,  Леня  и  Лиза. 
Вообщем,  за  близнецами  следит  Саша,  а  я  занимаюсь  бизнесом. 
- Что  случилось? – забеспокоилась  я,  увидев  бледную  Октябрину  Михайловну. 
- Вот, - она  положила  на  стол  красивый,  старинный  нож. 
На  лезвии  была  выгравирована  монограмма,  ни  о  чём  мне  не  говорящая,  а  рукоять  была  из  чистого  золота,  украшенная  драгоценными  камнями... 
- Бог  ты  мой! – воскликнула  я,  беря  красоту  в  руки, - какая  искусная  работа?  Откуда  это? 
- У  Василинки  в  игрушках  на  шла. 
- Как? – ахнула  я, - откуда  у  неё  это? 
Я  тут  же  позвала  дочку,  и  спросила,  где  она  взяла  кинжал. 
- Мы  с  папой,  когда  были  в  цирке,  заехали  к  нему  домой, - сообщила  моя  маленькая  дочка, - а  это  висело  на  стене,  и  я  взяла. 
- О  Боже!  Девочка  моя,  это  не  игрушки! – воскликнула  я. 
- Он  сказал,  что  я  могу  играть  с чем  захочу, - сказала 
Василинка, - и  оставил  меня  одну. 
- Я  думаю,  что  ему  и  в  голову  не  пришло,  что  тебе  захочется  такую  опасную  игрушку, - воскликнула  я  в  негодовании,  и  позвонила  Диме. 
- Так  его  взяла  Василиса? – воскликнул  он, - Бог  ты  мой!  А  я  своей  домработнице  по  лицу  надавал,  и  чуть  на  счётчик  её  не  поставил. 
- А  ты  не  вешай  на  стену  оружие,  и  не  отпускай  от  себя 
дочь! – рявкнула  я,  ещё  злясь, - а  если  бы  она  поранилась?  Нож  острый,  как  не  знаю  что.  И  невиновная  женщина  ни  за  что  пострадала. 
- Н-да,  придётся  извиняться  перед  Полиной, - вздохнул  он, - вот  бестия  наша  Василиса. 
- Это  она  в  тебя  такая,  наверное. 
- Ну,  не  только  в  меня.  Она – результат  наших  совместных  усилий, - засмеялся  он. 
Я  обещала  привезти  клинок  ему  на  работу,  но  Дима  неожиданно  уехал  в  Австралию  по  делам,  и  надолго  исчез  из  вида,  и  холодное  оружие  так  и  лежало  у  меня  в  сумочке. 
Он  часто  вот  так  срывался,  никого  не  предупредив. 
Насколько  я  знаю,  у  него  нет  никакого  бизнеса  в  Каннебере,  да  и  в  Сиднее  тоже.  Что  его  туда  занесло,  представления  не  имею.  Но  его  не  было  три  недели,  и  появился  только  недавно,  а  об  оружии  я  совершенно  забыла. 
И  вот  теперь  этот  клинок  невесть  как  утащил  убийца,  и  зарезал  им  Елисея  Семеновича. 
- Твою  мать! – выругалась  я,  под  ошарашенные  взгляды  сослуживцев, - кто-то  спёр  у  меня  его! 
- Я  это  выясню, - хмуро  сказал  Максим,  оглядывая  присутствующих. 
- А,  может,  это  ты  сделала? – вдруг  сладким  голосом  проговорила  Мила  Царёва, - а,  чтоб  подозрение  от  себя  отвести,  оставила  отпечатки  на  ноже.  Мол,  какой  идиот  станет  действовать  без  перчаток. 
- Заткнись! – рявкнула  я,  и  вцепилась  этой  дуре  в  волосы. 
Мы  покатились  по  полу,  мужчины  бросились  нас  разнимать... 
- А  ну  прекратить! – рявкнул  Максим, - кто  убийца,  я  разберусь.  А  сейчас  буду  вас  всех  допрашивать.  А  вы,  как  вас  там... 
- Людмила  Ярославовна,  можно  просто  Мила, - состроила  глазки  моему  мужу  эту  нахалка,  а  я  дёрнулась,  горя  желанием  растерзать  её  на  части. 
- Сидеть! – ухватил  меня  за  плечо  Максим, - а  вас  попрошу  в  личный  кабинет  начальника. 
- С  таким  мощным  мужчиной  хоть  на  край  света, - скокетничала  Мила,  и  чем  вызвала  в  моём  горячем  сердце  бурю  негодования. 
Но  я  сдержалась,  проследила  за  ними  мрачным  взглядом, 
потом  вынула  пудреницу,  и  все  преступники  и  убийцы  временно  вылетели  у  меня  из  головы,  поскольку  у  меня  на  голове,  простите  за  дурацкий  каламбур,  чёрт  ногу  сломил  бы. 
Причёска  под  названием – я  упала  с  сеновала,  тормозила,  чем  попало. 
Я  судорожно  вынула  из  сумки  косметичку,  высыпала  на  столик  такое  количество  косметики,  что  вызвало  у  всех  присутствующих  некоторую  оторопь,  и  схватились  за  расчёску. 
Проворно  расчесала  свои  смоляные,  сильные  кудри,  буйно  вьющиеся  от  природы,  припудрила  носик,  и  запихнула  косметичку  в  сумку. 
Кстати,  Василинка  унаследовала  мои  волосы,  и  они  у  неё  тоже  от  природы  вьющиеся,  смоляные,  и  чёрные  огромные  глаза,  и  даже  родинка,  как  у  меня,  над  губой. 
Но,  если  хорошенько  присмотреться,  то  поймёшь,  что  на  Диму  она  тоже  очень  похожа.  Кстати,  мой  бывший  муж,  первый  муж  яркий  брюнет,  с  чёрными  внимательными  глазами.  Змееподобный  мачо,  спокойный,  как  удав,  и,  когда  что-то  не  по  его,  он  холодно  смотрит,  и  удивлённо  поднимает  одну  бровь. 
Василинка,  когда  не  получает  желаемого,  реагирует  так  же,  но,  спустя  пару  минут  всё  же  начинает  визжать.  Вот  такая  дикая  смесь! 
В  нашей  дочке  сочетается  мой  взрывоопасный  темперамент,  неиссякаемая  энергия,  надеюсь,  она  не  будет  такой  непутёвой,  как  её  мать,  и  холодность  и  рассудительность  Димы. 
Хлопнула  дверь,  Мила  плюхнулась  на  место,  и  зло  посмотрела  на  меня,  а  потом  закатила  глаза. 
- Ах,  какой  мужчина! – промурлыкала  она,  накручивая  на  палец  белокурый  локон. 
Нет,  я  её  убью!  Я  опять  дёрнулась,  но  меня  перехватил  Филипп  Аркадьевич.  Максим  тем  временем  допросил  всех,  осталась  только  я. 
И  я  зашла  в  кабинет,  и  плюхнулась  на  стул,  положив  ногу  на  ногу,  отчего  моя  короткая  юбка  задралась  ещё  выше. 
Напарник  Максима,  Андрей,  с  прикольной  фамилией  Сатаневич,  которого  я,  кстати,  весьма  невоздержанная  на  язык  особа,  называю  нечистью  ментовского  розлива,  с  явным  интересом  перегнулся  через  стол,  чтобы  рассмотреть  мои 
красивые,  стройные,  длинные  ноги. 
- Что,  так  интересно? – с  лёгкой  издёвкой  спросила  я,  а  Максим  толкнул  напарника  в  спину,  и  Андрей  рухнул  на  стол,  расплескав  растворимый  кофе  в  пластиковом  стаканчике,  который  стоял  на  столе. 
- Макс,  ты  что,  спятил? – возмутился  Андрей,  разглядывая  коричневые  пятна  на  своей  майке. 
- А  ты  не  разглядывай  ноги  моей  жены, - буркнул  тот  раздражённо. 
- А  понятно... – у  Андрея  сделалось  такое  лицо... –  её  ноги – твоя  собственность? 
Максим  побагровел,  вскочил  с  места,  схватил  Андрея  за  грудки,  и  швырнул  его  на  стол... 
Андрей  с  воплем  перекувырнулся  через  стол,  сбил  пару  горшков  с  цветами,  и  приземлился  прямо  на  кактус. 
- Ёшкин  кот! – вскрикнул  Андрей. 
Кактус,  который  так  любил  и  холил  Елисей  Семенович,  был  редкостной  пакостью.  Я  сама  люблю  кактусы,  но,  однажды,  уколовшись  этим  монстром,  воспылала  к  этому  представителю  флоры  крепкой  неприязнью. 
У  него  очень  мелкие  колючки,  просто  микроскопически  мелкие,  и,  если  сия  радость  попадёт  вам  под  кожу,  вытащить  иголку  не  представляется  ни  малейшей  возможности. 
Андрей  разразился  непарламентскими  выражениями,  я  округлила  глаза,  а  Максим  в  гневе  дёрнулся. 
- Не  выражайся  при  моей  жене! – рявкнул  он. 
- А  ты  не  швыряй  меня  в  кактусы!  Моё  лицо! – взвыл    Андрей, - как  их  вытащить? 
- Никак, - пожала  я  плечами, - это  очень  редкий  вид  кактуса,  и  очень  колючий. 
- Твою  мать! – заорал  Андрей,  и  бросился  вон  из  кабинета,  продолжая  радовать  всех  присутствующих  своим  отличным  знанием  русского  матерного. 
Максим  хмыкнул,  подошёл  к  кактусу,  легонько  коснулся  его  пальцем,  ойкнул,  и  попытался  вытащить  из  пальца  иголку. 
- Н – да, - выговорил  он,  дуя  на  палец, - прелесть,  однако. 
- О,  ещё  какая! – воскликнула  я. 
- Давай  ближе  к  делу, - он  схватился  за  ручку, - эх,  вот  бы  нам  компьютеры  ввели,  ноутбуки, - проговорил  он  мечтательно,  и 
кивнул  мне, - где  ты  была  между  часом  и  тремя?
- Так  его  в  это  время  убили? – догадалась  я. 
- Да.  Так  где  ты  была? 
- Милый,  ты  что,  меня  подозреваешь? – промурлыкала  я,  состроив  ему  глазки. 
- Вика! – застонал  Максим, - я  должен  же  написать  что-то  в  отчёте. 
- Хорошо,  я  была  дома.  Твоя  бабушка  подтвердит,  что  я  сначала  сидела  в  лаборатории,  снимки  печатала,  потом  обрабатывала  цифровые  фотки  на  компьютере,  потом  была  в  ресторане,  это  было  в  четыре... 
- Минутку,  меня  интересует  время  с  часу  до  трёх, - прервал  он  меня. 
- Ты  спятил? – зашлась  я  праведным  возмущением, - значит,   всё-таки  меня  подозреваешь? 
- Это  ты  спятила!  Я  восстанавливаю  распорядок  дня  всех  сотрудников.  Давай  с  часу  до  трёх,  всё  до  минуты.  По  идее,  ты – первая  подозреваемая. 
- А  если  не  по  идее? – прищурилась  я. 
- Что? – не  понял  Максим. 
- Проехали, - прошипела  я  раздражённо, - я  как  раз  в  час  закончила  печатать  фотографии,  и  занялась  цифровыми,  на  это  у  меня  ушёл  час,  значит,  два,  потом  я  выпила  кофе  и  поболтала  с  твоей  бабушкой,  полчаса,  потом  приняла  душ,  переоделась,  уже  три.  Всё.  Потом  я  поехала  в  ресторан,  решила  текущие  дела,  и  только  потом  в  издательство.  Ещё  что-то? 
- Н – да, - протянул  Макс,  постукивая  ручкой  по  столу. 
- Что?  Версия  развалилась  по  частям?  Не  удалось  сделать  из  любимой  жены  кровожадную  убийцу? 
- Что  ты  мелешь? – поморщился  мой  любимый. 
Я  молчала,  покачивая  розовой  босоножкой  на  тесёмках,  а 
Максим  с  явным  интересом  разглядывал  мои  ноги. 
- Я  так  чувствую,  мне  надо  заказать  для  тебя  макет  моих  ног,  и  поставить  у  тебя  в  кабинете,  я  посмотрю,  для  тебя  это  лучший  аутотренинг.  Кто-то  рыбки  в  аквариуме  рассматривает,  кто-то  электрические  водопады,  а  ты... – всё  это  я  сказала  самым  ядовитым  тоном,  на  какой  только  способна,  и  с  ангельской  улыбкой  на  лице,  но  Максим,  дёрнувшись, 
выскочил  из-за  стола,  сгрёб  меня  в  охапку,  и  стал  целовать. 
- Знаешь  ты,  как  заткнуть  мне  рот, - пробормотала  я,  когда  он  на  секунду  от  меня  оторвался,  и  опять  закрыл  рот  поцелуем. 
- Тук,  тук,  тук, - раздалось  вдруг, - я  смотрю,  снятие  показаний  идёт  полным  ходом, - это  был  Генрих, - только  снимают  вовсе  не  показания. 
- А  с  вами  у  меня  будет  дополнительный  разговор, - прошипел 
Максим,  Генрих  явно  не  пришёлся  ему  по  вкусу, - мне  тут  сказали,  что  вы  метили  на  место  начальника. 
По  лицу  Генриха  пробежала  тень. 
- Ну,  и  что? – спросил  он  несколько  раздражённо. 
- А  то,  что  вы  первый  подозреваемый. 
- Ах,  я  первый  подозреваемый? – прищурился  Генрих, - между  прочим,  Елисей  Семенович  собирался  уходить,  он  основал  личный  бизнес,  и  не  хотел  больше  зависеть  от  моего  отца. 
Это  издательство  так  и  так  моё. 
- Ну,  ну, - пробормотал  Максим, - только  учтите,  вы  у  меня  на  заметке. 
- Всенепременно  учту, - процедил  Генрих, - чёртова  ищейка! – пробормотал  он  в  пол  голоса. 
- Что-что? – прищурился  Максим. 
- Ничего, - буркнул  Генрих,  и  вышел  из  кабинета. 
- Что  это  значит? – зло  посмотрел  на  меня  Максим. 
- Только  то,  что  в  моей  коллекции  разбитых  сердец  появился  очередной  экспонат, - пожала  я  плечами. 
- Мне  ещё  этого  не  хватало!  Он  к  тебе  пристаёт? 
- Уже  нет, - засмеялась  я. 
- Что  значит – уже  нет? 
- Дима  с  ним  разобрался. 
- Почему  Дима?  Почему  ты  мне  не  сказала?  Или  муж – мент  уже  не  круто?  Ну,  конечно,  лучше  обратится  к  мафии! 
- Милый,  не  заводись. 
- А  я  само  спокойствие.  Только  мне  не  нравится,  что  общаешься  со  своим  бывшим  мужем. 
- Извини,  но  он  отец  Василинки,  и  не  общаться  с  ним  я  никак  не  могу, - развела  я  руками, - ты  бы  стал  бить  Генриху  Вениаминовичу  морду? 
- Посадил  бы  на  десять  суток,  уж  поверь,  нашёл  бы,  за  что. 
- До  него  такие  методы  не  доходят,  ему  только  в  глаз,  и  как 
следует!  От  души! 
- Угу! – буркнула  Максим  недовольно,  и  мы  вышли  из  кабинета. 
- Долго  нас  ещё  будут  держать? – воскликнула  журналистка  Нина,  приятная,  шумная  женщина  лет  сорока,  с  вытравленными  волосами,  и  пышными  формами,  которые  её  не  уродовали,  как  жену  Сатаневича,  напротив,  придавали  особый  шарм. 
- Отпечатки  пальцев  снимем,  и  отпустим, - буркнул  Максим,  и  подключил  к  делу  специалиста. 
- Мои  тоже  будут  снимать? – заинтересовалась  я. 
- Твоих  отпечатков  у  меня  в  отделении  предостаточно  ещё  с  прошлых  приводов, - выдал  Максим,  и  все  сотрудники  с  явным  интересом  на  меня  посмотрели. 
Все,  кроме  Регины.  Мы  с  ней  познакомились  при  весьма  странных  обстоятельствах,  я  расследовала  убийство  жены  её  покойного  брата,  и  она  хорошо  осведомлена  о  моих  похождениях. 
С  особым  зверством  снимали  отпечатки  с  Генриха  Вениаминовича.  Максиму  он,  как  вы  уже  поняли,  по  вкусу  не  пришёлся,  и  он  перепачкал  весь  его  шикарный  костюм  цвета  слоновой  кости,  и  голубую  рубашку. 
Меня  раздражает  его  манера  одеваться  в  светлые  тона,  и  теперь  я  удовольствием  и  злорадством  разглядывала  его  напрочь  испорченный  костюм. 
- И  как  это  отмывается? – вид  у  Генриха  Вениаминовича  был,  как  у  моего  Кешака,  когда  он  видит  в  своей  тарелке  сметану. 
Моя  любимая  кошка  Маняшка  последнее  время  совсем  озверела.  Я  долгое  время  не  отпускала  её  гулять,  поскольку  мне  не  по  вкусу  такая  процедура,  как  убийство  котят. 
Ну,  не  могу  я  поднять  руку  на  живое  трепыхающееся  существо,  что  тут  поделаешь? 
И  я  долгое  время  поила  её  специальными  каплями  от  загулов,  но  Анфиса  Сергеевна,  когда  она  появилась  в  моём  доме,  сказала,  что  для  кошек  это  очень  плохо,  может  развиться  какая-нибудь  болезнь,  стерилизация  тоже  нежелательна,  и  она  взяла  на  себя  обязанности  по  утоплению  котят. 
И  с  тех  пор,  выпущенная  на  свободу  Манечка  отрывается  на  всю  катушку,  котится  каждые  три  месяца,  ну,  не  совсем 
каждые,  сначала  гуляет,  потом  ходит,  как  баржа,  на  какое-то  время  успокаивается,  а  потом  опять  по  новой. 
Пока  Анфиса  Сергеевна  топила  котят,  Манечка  ходила  за  ней,  или  за  мной,  ложилась  пузом  к  верху,  и  упоённо  мурзилась,  когда  ей  начинали  чесать  брюшко. 
Максим,  увидев  однажды  сию  сногсшибательную  картину,  долго  не  мог  успокоиться,  и  давился  смехом. 
- Вы,  как  две  доярки! – рыдал  он  от  смеха, - только  обычные  доярки  коров  доят,  а  вы  кошку! 
И  было  решено  оставить  ей  котёнка.  Первый  опыт  вышел  неудачным,  котёнок  умер,  прожив  несколько  недель,  видимо,  сказались  капли,  от  них,  говорят,  большой  вред  для  печени. 
Мы  с  Анфисой  Сергеевной  пролили  немало  слёз  после  этого  неудачного  опыта,  и  решили  больше  не  рисковать,  но  Маняшка  опять  окотилась,  и  окотилась  в  постели  моей  свекрови.  Та,  когда  увидела,  что  серенький  комочек  уже  хлебнул  воздуха,  и  даже  мать  сосёт,  не  смогла  утопить  его,  но  второго  отправила  в  расход. 
Вообщем,  теперь  по  нашему  дому  бегает  изумительное  существо,  у  него  прелестная  мордочка,  и  я  назвала  его  Кешей.  Кешарик,  это  к  нему  прилепил  Максим,  вообще-то  больной,  у  него  рахит.  Я  никогда  не  имела  дело  с  котятами.  А  у  Анфисы  Сергеевны  когда-то  был  кот,  и  она  тоже  не  очень  в  этом  понимает,  и,  когда  мы  поняли,  что  у  Маняшки  пропало  молочко,  а  котёнок  напоминал  к  этому  времени  выходца  из  Бухенвальда,  мы  стали  поить  его  обычным  молоком,  разбавленным  водой. 
Но  откуда  ж  нам  было  знать,  что  в  молоке  матери  содержатся  все  необходимые  элементы  для  правильного  формирования  костяка? 
Нам  следовало  сходить  к  ветеринару,  посоветоваться,  но  нам  это  и  в  голову  не  пришло.  Дошло  только  потом,  когда  мы,  неоднократно  на  него  налетая,  а  он  серенький,  незаметный,  повредили  ему  лапку.  Вернее,  первый  раз-то  он  сам  неудачно  прыгнул,  а  потом  уже  случайно  попадался  нам  под  ноги. 
Вообщем,  когда  мы  отнесли  его  к  ветеринару,  тот  объяснил,  что  у  Кеши  рахит,  и,  когда  он  упал,  то  повредился  из-за  того,  что  у  него  слабые  косточки,  кальция  мало. 
Сейчас  он  уже  вырос,  ему  год,  но  с  виду  он,  как 
шестимесячный,  ну,  может,  чуть  больше. 
Они  с  Манечкой,  когда  на  неё  приступ  материнства  нападает,  а  это  случается,  когда  в  очередной  раз  окотится,  и  мы  подпихиваем  ей  под  брюхо  Кешака. 
Пока  ходит  беременная,  рычит  на  него,  как  фурия,  раздувает  ноздри,  а  потом  облизывает.  К  тому  моменту,  как  она  опять  становится  сумасшедшей  мамашей,  Кешка,  запуганный,  даже  подойти  к  ней  близко  боится. 
И  такая  вот  картина.  Она  за  ним,  облизать,  накормить  дитя,  он  от  неё,  боится,  что  шипеть  начнёт.  Она  ко  мне,  или  к  Анфисе  Сергеевне,  блажит,  мол,  принесите  мне  дитя. 
На  эту  картину  без  смеха  смотреть  нельзя. 
Но  этот  Кешак  тот  ещё  фрукт.  Кроме  мяса,  ничего  есть  не  желает,  когда  ему  в  мисочку  положишь  сметанки,  он  презрительно  фыркает,  подёргает  лапой,  и  удалится  с  видом  оскорблённого. 
И  меня  он  почему-то  боится.  Наверное,  не  раз  получив  ногой,  он  понял,  что  от  двух  ярких  шпилек,  носящихся  по  дому  со  скоростью  ветра,  лучше  держаться  подальше  во  избежание  неприятностей.  Он  невероятно  хитрый  и  умный,  и  ластится  лишь  к  Анфисе  Сергеевне.  Всё-таки,  она  его  кормилица,  именно  она  его  искусственно  выкормила. 
Генрих  Вениаминович  прожёг  меня  своими  чёрными  глазами,  чертыхнулся,  и  скрылся  за  дверью,  а  Милочка,  с  чёрными  пальцами,  за  ним. 
Парочка,  гусь  да  гагарочка! 
- Идём, - подхватил  меня  по  руку  Максим,  я  забралась  в  свой  шикарный  красный  джип  « Хаммер »,  подаренный  мне,  кстати  Димой.  Это  была  угрожающе  огромная,  бронированная  громадина,  с  тонированными  стёклами,  но  недавно  я  попросила  его  поменять  тон  на  стекле,  под  цвет  самой  машины. 
И  теперь  стёкла  на  моей  машине  красноватого  отлива,  отливающего  перламутром  на  свету,  а  на  днище  и  на  крышу  мне  приделали  минифонарики,  и  я  еду,  ни  дать,  ни  взять,  НЛО,  с  этой  подсветкой. 
Я  медленно  пристроилась  в  ряд,  за  машиной  Максима,  услышала  звон  из  сумки,  и  вытащила  мобильный. 
- Да. 
- Викуль,  привет, - раздался  в  трубке  радостный  голос  Ульяны, 
моей  подруги,  и  бывшей  гримёрши. 
- Улька,  привет, - обрадовалась  я. 
- Вика,  милая  моя,  ты  должна  меня  спасти,  а  то  моя  мать  угодит  в  больницу  с  отёком  Квинке. 
- Господи!  Что  случилось? – испугалась  я. 
- Всё  просто,  я  подружилась  с  одной  актрисой  из  театра,  а  у  неё  собака.  Чудесный,  милый  пёсик,  очень  лаковый  и  дружелюбный,  кошек  любит... 
- На  обед,  или  на  ужин  любит? – фыркнула  я,  нажала  шпилькой  на  педаль,  обогнала  Максима,  и  превысила  скорость. 
- Шутница! – хмыкнула  Ульяна, - хорошо  к  ним  относится, - высказалась  она, - короче,  Надя  уехала  в  Варшаву,  на  съёмки,  а 
Жеку  мне  подкинула,  но  у  моей  мамы  неожиданно  обнаружилась  аллергия  на  собачью  шерсть.  Я  тебя  умоляю,  возьми  псину,  пока  Надюша  не  приедет. 
- Что  с  вами   сделаешь, - вздохнула  я,  понимая,  что  от  Ульяны  просто  так  не  отвертеться.  Да  и  не  хочу  я,  чтобы  пострадала  её  мать. 
- Ой,  Викуля,  ты  душка! – завопила  в  диапазоне  ультразвука 
Ульяна, - я  еду  к  тебе! – и  она  вырубилась. 
Н – да,  теперь  в  нашем  доме  появится  ещё  одна  собака.  Конечно,  кому  ещё  подбросить  животное?  У  меня  полно  животных,  правда,  в  основном  кошки,  но  и  собака  есть,  пекинес  Сима. 
Ульяна  приехала  буквально  вслед  за  нами,  и,  едва  я  открыла  дверь,  она,  как-то  странно  стоящая  на  ногах,  её  словно  куда-то  в  бок  уводило,  воскликнула: 
- Это  я.  Ой,  мамочки! – её  повело  в  сторону,  и  в  дом  влетело  нечто  чёрное,  огромное,  и  лохматое. 
О,  Боги  небесные!  Водолаз! 
Чёрная  громадина  влетела  в  холл,  и,  оставляя  следы  на  светлом  ковре,  рвануло  в  гостиную,  откуда  послышались  кошачьи  вопли... 
Кешак!  Я  опрометью  кинулась  в  гостиную,  вбежала,  перепуганная  насмерть,  но  увидела  совсем  уж  удивительную  картину. 
Жека  лежала  на  ковре,  а  Кеша,  положив  лапы  ей  на  морду,  её  обнюхивал.  Похоже,  он  не  очень-то  её  боялся,  а  у  собаки  на  морде  было  написано  выражение  истинного  блаженства. 
Что  это  за  собака  такая?  Конечно,  со  мной  бы  припадок  случился,  если  бы  Жека  что-нибудь  сделал  Кешаку,  но  настоящие  собаки  так  себя  не  ведут. 
Лизнув  Кешу,  Жека  вскочила  на  ноги,  и  бросилась  ко  мне.  Я  даже  охнуть  не  успела,  как  оказалась  на  полу,  под  десятикилограммовой  псиной. 
- Эй,  подруга, - отбивалась  я,  как  могла,  от  слюнявого  языка, - прекрати.  Не  надо  меня  умывать,  я  сама  могу  это  сделать. 
- Ой,  какая  собачка! – услышала  я  голос  дочери... 
О  Господи!  Сейчас  собака  собьёт  её  с  ног,  как  меня,  но  это  чудо  природы  проявило  чудеса  благоразумия,  и  к  моей  маленькой  дочке  подошло  спокойно. 
Боже  мой!  Какая  умница!  На  меня  кинулась,  сбив  с  ног,  потому,  что  понимала,  я  взрослый  человек,  а  к  маленькой  Василинке  подошла  совершенно  спокойно. 
Та  её  погладила,  Жека  лизнула  Василинку  в  щёку... 
- Ой,  какая  она  хорошая! – воскликнула  моя  Василюша,  обнимая  здоровенную,  мохнатую  голову  водолаза. 
Вообще-то,  водолазы  пофигисты,  а  эта  Жека  уж  слишком  активная.  Потом  она  повалила  на  пол  Максима,  под  звонкий  смех  Василинки. 
- Оставь  её  у  себя  ненадолго, - взмолилась  Ульяна, - а  то  мы  скоро  не  выдержим! 
- Конечно,  оставлю, - воскликнула  я, - это  чудо  какое-то,  а  не  собака! 
А  собака,  словно  поняв,  что  ею  восхищаются,  опять  бросилась  лизать  меня. 
- Ты  ей  пришлась  по  вкусу, - вздохнула  Ульяна, - она  Надюшу  не  любит.  Возможно,  потому,  что  та  её  не  любит.  Она  ей  надоела. 
- А  зачем  завела? – удивилась  я,  и  встала  с  пола. 
- Это  не  она,  а  её  муж,  только  он  погиб  полгода  назад,  в  автокатастрофу  угодил. 
- Слушай,  а  ты  не  заберёшь  её  насовсем? – оживилась  вдруг  Ульяна, - мне  Надя,  когда  позвонила,  сказала,  что  хочет  избавиться  от  собаки,  только  не  знает,  как.  Хотела  шашлычникам  на  базаре  отдать. 
- Боже  мой! – взвыла  я,  и  обхватила  собаку  за  голову, - дай  телефон  Надежды,  я  сама  с  ней  поговорю. 
- Пиши, - продиктовала  мне  цифры  Ульяна,  выпила  кофе,  и  убежала,  а  я  стала  набирать  номер. 
К  телефону  долго  не  подходили,  потом  вдруг  раздался  звонкий,  женский  голос: 
- Аллоу. 
- Добрый  день, - воскликнула  я, - мы  с  вами  не  знакомы,  но  обе  знаем  Ульяну  Краснову,  вы  передали  ей  на  передержку  собаку... 
- Да  чтоб  эта  собака  куда-нибудь  делась! – воскликнула  Надя, - она  мне  надоела  хуже  чёртиков!  Каждый  день  гулять,  соседи  орут,  мол,  завела  бегемота. 
- Значит,  она  вам  не  нужна? – уточнила  я. 
- Нет. 
- А  вы  не  могли  бы  отдать  её  мне?  У  Ульяниной  мамы  оказалась  аллергия  на  собачью  шерсть,  и  она  привезла  ко  мне  животное... 
- Да  забирайте  со  всеми  потрохами! – воскликнула  Надя,  теперь  в  её  голосе  была  слышна  плохо  скрытая  радость. 
- Только  скажите,  сколько  собаке  лет? 
- Год. 
- Так,  а  вы  прививки  ей  какие-нибудь  делали? 
- Ничего  я  ей  не  делала,  сидела  весь  день  дома,  выгуливала  только  два  раза,  и  всё. 
- Хорошо,  спасибо,  до  свидания, - расшаркалась  я. 
- До  свидания, - ответила  плохо  воспитанная  Надя,  и  швырнула  трубку. 
- Ну,  что,  подруга? – посмотрела  я  на  преданно  смотрящую  мне  в  глаза  Жеку, - теперь  ты  моя.  Ну,  иди  сюда, - я  протянула  руки  и  собака  бросилась  ко  мне. 
- Ах,  ты  моя  хорошая!  Ой,  я  даже  не  спросила,  мальчик  ты,  или  девочка, - и  стала  набирать  номер  Ульяны. 
- Что  случилось? 
- Какого  пола  собака? 
- Дама, - и  Ульяна  отключилась, - ты  там  только  не  пугайся  лишака,  но  Жека  полу  алабай. 
- Полу – кто? – ошалела  я. 
- Алабай,  но  наполовину,  а  на  другую  половину  водолаз. 
- Обалдеть! – только  и  смогла  выговорить  я. 
Теперь  понятно,  почему  собака  такая  активная,  водолазы,  как  я 
уже  сказала,  полнейшие  пофигисты,  а  Жека  носится  по  дому  со  скоростью  ветра. 
И  я  решила  завтра  же,  прямо  с  утра,  съездить  с  собакой  в  ветеринарию,  куда  вожу  Симку,  купить  витамины,  и  всё  необходимое. 
Утром,  позавтракав  любимыми  оладушками  с  яблоками,  политыми  сгущёнкой,  выпила  чашку  крепкого  кофе,  и  поехала  в  ветеринарию. 
Едва  я  вышла  из  машины,  и  вывела  Жеку,  парочка,  мирно  проходившая  мимо  меня,  шарахнулась  в  сторону. 
- Совсем  спятили, - прошипел  молодой  человек, - так  громадин  без  намордника  выводят. 
Я  пропустила  его  замечание  мимо  ушей.  В  конце  концов,  откуда  ему  знать,  что  собака  феерически  добрая? 
Но  намордник  всё  же  надо  надеть,  чтобы  людей  не  пугать. 
А  напугала  всех,  присутствующих  в  ветеринарии.  Посетители,  едва  увидели  Жеку,  схватились  в  испуге  за  своих  животных. 
- Вы  что,  совсем  спятили? – завизжала  одна  старушка  с  котом  на  руках, - почему  без  намордника  водите  такую  тварюгу? 
Я  не  успела  и  рта  раскрыть,  собака  рванула  к  женщине,  я  выпустила  Жеку  от  неожиданности. 
Кот,  дотоле  мирно  сидевший  на  руках  старушки,  зашипел,  шкурка  его  встала  дыбом,  и  он  сиганул  на  занавески,  поехал  по  ним,  и  взлетел  на  гардину. 
Жека,  тявкнув,  впрочем,  совершенно  беззлобно,  ухватила  край  занавески,  и  гардина  вместе  с  котом  обвалилась  вниз... 
Посетители  вопили,  старушка  визжала,  она  могла  составить  конкуренцию  Витасу,  её  визг  был  похлеще. 
Кот  благополучно  свалился,  и  Жека  стала  его  самозабвенно  облизывать. 
От  такого  обалдели  все. 
- Он  у  вас  что,  любит  кошек? – слабо  спросила  какая-то  женщина  с  черепашкой  в  руках. 
- Он  всех  любит, - улыбнулась  я, - он  очень  добрый.  Водолаз. 
- Стрелять  таких  надо, - всхлипнула  старушка,  и  прижала  к  себе  кота. 
- Ой,  а  какая  умница, - воскликнула  другая  женщина, - а  можно  его  погладить? 
- Конечно,  это  не  он,  а  она. 
- Не  укусит? 
- Никогда, - заверила  я  её. 
Женщина  с  долей  опаски  погладила  животное,  Жека  лизнула  ей  руку,  и  женщина  совершенно  растаяла. 
Мой  знакомый  врач,  когда  увидел  Жеку,  чуть  со  стула  не  упал. 
- Господи! – сдавленно  проговорил  он, - откуда  у  вас  такая  махина? 
- Подкинули, - призналась  я, - добрейшей  души  и  чуткого  ума  собаченция. 
- Н – да, - только  и  смог  сказать  доктор. 
Он  осмотрел  Жеку,  здоровье  у  неё  оказалось  отличным,  нужны  только  прививки,  которые  он  немедля  сделал. 
Потом  я  купила  Жеке  намордник,  хороший  поводок,  а  то  сегодня  пришлось  воспользоваться  Симкиным,  и  собачьи  лакомства,  типа  палочек  разных  цветов. 
Уж  не  знаю,  из  чего  они  сделаны,  но  моя  Симка  их  обожает,  и  за  раз  может  съесть  неведомо  сколько. 
Потом  витамины,  прописанные  врачом,  и  даже  заехала  в  ГУМ,  где  приобрела  красивый  плед  серого  цвета. 
- А  возьмите  вот  этот, - вытащила  продавщица  розовый. 
- Ой,  нет,  не  надо, - покачала  я  головой, - мне  всего  один  нужен. 
- Ой,  а  если  ещё  и  этот  возьмёте,  я  вам  скидочку  на  него  сделаю,  и  ещё  занавесочки  подарю, - она  показала  красивые  розовые  гардины  с  изображением  мишек,  и  мне  стало  смешно. 
- Он  же  детский. 
- Ну,  и  что?  Или  у  вас  детей  нет? 
- Есть, - кивнула  я, - ладно  уж,  давайте  ваш  плед. 
Продавщица  повеселела,  видимо,  никто  этот  комплект  не  брал,  вот  она  и  решила  спихнуть  его. 
Едва  я  села  за  руль,  Жека  подняла  голову,  посмотрела  на  преданно,  и,  шумно  вздохнув,  положила  голову  на  спинку  сиденья. 
Дома  меня  ждал  неприятный  сюрприз,  из  джипа,  когда  я  подъехала,  вылезал  Дима,  и  Жека,  завидев  его,  зарычала. 
Что  это  с  ней? 
Она,  едва  я  открыла  дверцу,  вылетела  из  машины,  сбила  его  с  ног,  и,  прижав  лапой,  угрожающе  зарычала. 
- Ева,  милая,  откуда  собака? – спросил  Дима,  а  Жека  угрожающе  зарычала,  придавив  его  лапой. 
- Жека,  нельзя, - я  оттащила  её  от  него. 
- Так  откуда  она? – удивлённо  спросил  Дима,  вставая  с  земли,  и  отряхиваясь. 
- Подруга  на  время  дала,  ей  её  подкинули,  а  у  её  матери  аллергия  на  собачью  шерсть.  Как  оказалось,  собака  настоящей  хозяйке  не  нужна,  и  её  отдали  мне,  насовсем.  Кстати,  очень  добрая  собака,  и  очень  умная.  Меня  и  Максима  она  свалила  с  ног,  чтобы  облизать,  а  к  Василинке  подошла  со  всей  осторожностью  словно  понимает,  что  может  нанести  вред  более  слабому.  Даже  кошек  любит,  удивительно  добрая  псина. 
- Да  уж,  вижу,  сама  доброта, - процедил  Дима. 
- Ты  просто  так,  или  по  делу? 
- Просто  так,  Василюше  мороженое  привёз. 
Я  налила  ему  кофе,  Анфиса  Сергеевна  куда-то  подевалась,  Максим  ещё  был  на  работе,  и  в  доме  стояла  тишина. 
Потом  налила  и  себе  ароматного  напитка,  и  достала  коробку  с  пирожными. 
- Будешь? – спросила  я  скорее  из  вежливости,  зная,  что  он  сладкое  терпеть  не  может.  Для  него  лучшая  конфета – кусок  буженины. 
- Нет, - мотнул  головой  Дима, - а  вот  от  какого-нибудь  бутерброда  не  отказался  бы. 
Я  вытащила  из  холодильника  ветчину,  сыр,  зелень,  и  масло,  и  соорудила  ему  огромный  бутерброд,  приукрасив  его  оливками. 
- Ты  не  представляешь,  как  я  соскучился  по  тебе, - вздохнул  он,  откусывая  от  бутерброда. 
- Кажется,  мы  недавно  виделись, - прищурила  я  глаза, - когда  это  ты  успел  соскучиться? 
- Я  всегда  скучаю, - вздохнул  Дима,  отставил  бутерброд,  взял  меня  за  руку,  и  стал  целовать  пальцы, - просыпаюсь  утром  в  холодной  постели,  и  мечтаю,  вот,  повернусь,  а  ты  рядом... – он  замолчал,  и  смотрел  на  меня  глазами,  полными  тоски. 
Мне  даже  не  по  себе  стало. 
- Ты  сам  всё  испортил, - отвела  я  глаза. 
- Ты  любишь  меня! 
- Нет! 
- Нет,  любишь!  Ты  убежала  от  меня,  когда  нашла  наркотики, 
но  ты  по-прежнему  любишь  меня,  и  бесишься  от  того,  что  не  можешь  вернуться  к  преступнику. 
- Ты  негодяй! – всхлипнула  я. 
- Скажи,  что  любишь  меня, - он  с  силой  сжал  мою  руку, - скажи...  Я  вижу  ответное  чувство  в  твоих  глазах,  но  ты  не  хочешь  в  нём  признаться.  А  если  я  всё  брошу?  А  те  деньги,  что  заработал  на  наркотиках,  отдам  на  строительство         какой-нибудь  церкви.  Я  уже  дошёл  до  ручки.  Люблю  тебя  до  такой  степени,  что  способен  на  любой,  даже  самый  безрассудный  поступок... 
- Разве  отдать  деньги  на  строительство  храма – безрассудство? – прищурилась  я. 
- Я  не  про  это, - улыбнулся  он, - что  мне  сделать,  чтобы  ты  ко  мне  вернулась? 
- Не  знаю, - вздохнула  я,  а  у  самой  голова  закружилась,  как  всегда,  в  присутствии  этого  красивого,  сильного  мужчины. 
- Ты  смотришь  сейчас  на  меня,  словно  пьяная, - его  призывный  взор  только  взбудоражил  меня,  и  в  этот  момент  за  окном  раздался  раскат  грома. 
Я  невольно  подскочила,  и  вспомнила,  что  утром  синоптики  действительно  обещали  грозу  и  ливень,  поглядела  в  окно,  и  увидела  наползающую  тучу. 
- Тебе  надо  спешить, - решила  я  выгнать  Диму,  пока  он  меня  своими  разговорами  не  довёл  до  чего-нибудь  нехорошего, - а  то  в  ливень  попадёшь. 
- Какая  ерунда, - отмахнулся  он,  и  его  насмешливый  взор  явственно  говорил  о  том,  что  он  догадался  о  моих  чувствах, - твой  Максим  поздно  приедет? 
- Не  знаю  я,  когда  он  приедет, - дёрнулась  я  испуганно. 
- Думаю,  учитывая  грозу,  не  скоро, - констатировал  Дима,  встал  из-за  стола,  и  попытался  схватить  меня  в  охапку. 
- Пусти, - лягнула  я  его. 
- Какая  ты  несговорчивая, - пробормотал  он,  обнимая  меня. 
- Дим,  не  надо, - взмолилась  я,  пытаясь  вырваться, - а  вдруг  Максим  придёт?  Что  я  ему  скажу? 
- Ничего  не  говори.  Просто  собери  вещи,  и  поехали  ко  мне. 
- Ещё  чего!  У  нас  двое  детей! 
- А,  так  только  двое  детей  тебя  останавливают? 
Я  прикусила  губу,  и  почувствовала,  что  начинаю  предательски 
краснеть. 
- Краснеем?  Это  хорошо, - ухмыльнулся  Дима. 
- Да  отпусти  же,  кому  говорят, - воскликнула  я  гневно,  и  в  этот  момент  на  кухню  вошла  Анфиса  Сергеевна,  и  Дима  мгновенно  разжал  свои  клешни. 
- Кажется,  мне  пора, - процедил  он,  и  исчез,  а  я  плюхнулась  на  стул  и  перевела  дух. 
- Вика, - тоже  приземлилась  на  стул  моя  свекровь, - мне  нужно  с  тобой  поговорить. 
- О  чём? – я  вынула  из  ящичка  чашку,  и  налила  себе  кофе. 
- Ты  действительно  любишь  Максима,  или  только  так  говоришь? 
- Люблю, - как-то  безразлично  ответила  я,  и  хлебнула  из  чашки. 
- А  обнимаешься  с  бывшим  мужем. 
- Вы  же  видели,  я  не  обнималась,  а  вырывалась, - усмехнулась  я. 
- У  тебя,  деточка,  всё  на  лице  написано, - вздохнула  Анфиса  Сергеевна, - ты  без  ума  от  своего  бывшего  мужа. 
- Не  правда! – я  от  неожиданности  даже  кофе  захлебнулась. 
- Нет,  правда, - грустно  вздохнула  Анфиса  Сергеевна, - ты  так  смотришь  на  него.  И,  если  б  он  не  был  бандитом,  наверняка  вернулась  бы  к  нему. 
- Что  за... – хотела  было  я  возмутится,  но  пожилая  женщина  меня  перебила. 
- Ты  влюблена  в  моего  внука,  но  это  не  любовь.  Поистине  страстную  любовь  ты  испытываешь  к  этому  мачо.  Даже  вырваться  у  него  не  можешь,  просто  у  тебя  самообладания  хватает,  что  не  сорваться...  Хотя, - она  вдруг  задумчиво  на  меня  поглядела, - я  думаю,  ты  уже  сорвалась. 
- Как...  то  есть...  откуда... – стала  заикаться  я. 
- Как  я  догадалась?  Милая,  у  меня  большой  жизненный  опыт, 
Максиму  я,  конечно,  ничего  не  скажу,  только  очень  прошу,  реши  для  себя,  кто  тебе  нужен,  мой  внук,  или  твой  бывший  муж.  Из  меня  фиговая  свекровь,  да? – расплылась  она  в  улыбке. 
- Вы  отличная! – горячо  воскликнула  я, - сам  лучшая! 
- Так  уж,  и  самая  лучшая, - было  видно,  что  она  польщена, - нормальная  бы  оттаскала  бы  тебя  за  волосы,  рассказала  бы  всё 
Максу...  А  я...  сижу  тут  с  тобой,  веду  задушевные  разговоры... 
Лариса  бы  поступила,  как  истинная  свекровь,  отходила  бы  за  милую  душу. 
- А  она  красивой  была? 
- Лара?  Очень!  Зеленоглазая  блондинка,  и  невероятно  умная, 
Максим  внешне  весь  в  неё.  А  ещё  очень  резкая,  и  в  тоже  время  сентиментальная,  и  романтичная.  Странное  сочетание,  да? 
- Есть  немного, - кивнула  я,  и  вынула  пирожные  из  холодильника. 
- А  ты,  кстати,  такая  же.  Максим,  когда  познакомился  с  тобой,  бросился  ко  мне.  Сказал,  что  на  его  жизненном  пути  повстречалась  девушка  с  характером  его  матери,  и  он  в  тоже  время  обожает  её,  и  не  хочет  встречаться... 
- Но  почему? – искренне  изумилась  я,  слизывая  с  пальцев  крем. 
- Ему  не  нравится,  когда  в  женщине  сочетаются  полярно  разные  черты  характера. 
- Он  не  любил  мать? – тихо  спросила  я. 
- Он  не  видел  её.  Я  его  вырастила,  а  Лара  изредка  приезжала,  привозила  подарки,  а  Максим  потом  неделю  плакал,  когда  она  уезжала. 
- Какая  же  я  дура! – воскликнула  я  в  отчаяньи, - наняла  няню,  и  решила,  что  этого  хватит!  Василинка  с  самого  рождения  была  с  моей  матерью! 
- Ты  умница!  Поняла,  что  я  пыталась  до  тебя  донести.  Макс  боялся,  что  ты  будешь  плохой  матерью...  Вот  поэтому  и  хотел  отказаться  от  тебя,  несмотря  на  всю  пламенную  любовь,  что  испытывает  к  тебе. 
Мы  ещё  поболтали,  Анфиса  Сергеевна  стала  готовить  ужин,  а  я  влезла  в  Интернет. 
Меня  всё  донимает  мысль  о  Елисее  Семеновиче.  И  у  меня  появилось  ощущение,  что  я  что-то  пропустила,  что-то,  очень  важное.  Но  что? 
И  я  полезла  в  Интернет,  в  надежде,  узнать  что-нибудь  о  Елисее  Семеновиче,  но  информация  была  довольно  скудная. 
Родился  Елисей  Семенович  в  Петербурге,  жил  там  до  двадцати  лет,  а  потом  переехал  в  Москву,  вообщем,  ничего  конкретного. 
Кто  мог  его  убить?  Зачем?  Кому  он  мог  перейти  дорогу? 
Звонок  мобильного,  как  всегда,  оглушил  меня,  и  схватила  трубку. 
- Слушаю. 
- Привет,  Вел, - услышала  я  чей-то  смутно  знакомый  голос,  но  не  поняла,  чей. 
- Кто  это?  Вы,  наверное,  ошиблись. 
- Нет,  не  ошибся.  Это  Арт,  помнишь  меня? 
- Арт? – ахнула  я, - Артурчик,  ты  вернулся? 
- Да,  любовь  моя,  вернулся.  Случайно  узнал,  что  ты  в  разводе  с  Димой,  и  бросился  сюда. 
- Ты  опоздал! – воскликнула  я, - я  уже  два  раза  успела  повыскакивать  замуж,  ещё  два  раза  развестись,  и  сейчас  с  последним,  четвёртым  мужем,  счастлива.  Но  всё  равно,  я  рада  тебя  слышать.  Давай  где-нибудь  встретимся,  поболтаем.  Ты  сделал  карьеру  певца?  Помнится,  тебя  из  школы  исключить  хотели,  гот  ты  мой  ненаглядный. 
- Я  уже  не  гот, - засмеялся  Артур, - давно  дурь  вылетела.  Теперь  я  кандидат  наук. 
- Вау!  Не  лжидала  такого  от  тебя! 
- Я  сам  от  себя  не  ожидал.  Наверное,  я  слишком  хотел  завоевать  тебя,  а  вернее,  расположение  твоей  матери,  вот,  и  занялся  серьёзным  делом. 
- Ну,  ты  даёшь!  Хоть,  каких  наук  ты  кандидат? 
- Математических!  Ты  же  помнишь,  я  увлекался  математикой,  и  сделал  сногсшибательную  карьеру! 
- Бог  ты  мой!  Обалдеть! 
- И  теперь  я  программист.  Системный. 
- Давай  где-нибудь  встретимся, - заорала  я  не  своим  голосом. 
- Давай,  жду  тебя  в  ресторане  « Подводный  мир ». 
- Это  где? 
- На  Тверской. 
- Ого! 
- Давай,  не  опаздывай.  Жду  тебя  через  два  часа. 
- Ты  что?  Гроза  на  улице. 
- Она  только  начинается,  успеешь  доехать.  Ты  за  городом  живёшь? 
- Близ  Москвы. 
- Давай. 
- Твой  друг? – спросила  Анфиса  Сергеевна,  переворачивая  отбивные  на  сковородке. 
- Да,  бывший, - уточнила  я  зачем-то,  и  побежала  наверх,  чтобы 
предстать  перед  Артом  во  всей  красе. 
Вытащила  из  шкафа  умопомрачительное  платье  алого  цвета,  с  разрезами  настолько  неприличными,  что  я  стала  сомневаться,  стоит  ли  его  одевать. 
Но  всё-таки  решилась,  натянула  его  на  себя,  и  посмотрелась  в  зеркало. 
Бедняга,  Арт,  ему  дурно  станет. 
Колени  это  платье  не  прикрывало,  разрезы  до  пупа,  глубокое  декольте,  две  лямочки,  и  голая  спина. 
Класс!  То,  что  надо!  А  к  нему,  к  платью  этому,  зелёные  босоножки,  очень  легкомысленного  вида,  на  плечи  платок,  расписанный  вручную,  оранжевый,  с  синими  абстракционными  узорами,  кулон  в  виде  летучей  мыши,  подаренный  мне  Димой,  на  шею... 
Я  посмотрела  на  себя  в  зеркало,  и,  оставшись  довольной,  я  побежала  вниз... 
- Ой,  мама,  какая  ты  красивая, - выскочила  Василинка,  вся  перемазанная  краской. 
Не  так  давно  у  моей  дочки  обнаружился  талант  к  рисованию,  и  я  купила  ей  краски  и  альбом,  и  стала  подумывать,  не  отдать  ли  её  через  два  года,  как  пойдёт  в  школу,  в  школу  рисования? 
А  потом  в  Академию  Изящных  Искусств. 
Впрочем,  чем  ей  заниматься  в  жизни,  она  решит,  когда  вырастет,  но  её  образованием  я  всё  же  займусь. 
Ох,  кажется,  я  становлюсь  похожей  на  свою  мать. 
Всё  детство  я  провела,  читая  книги,  и,  в  конце  концов,  стала  врать.  Хотя  это  даже  враньём  не  назовёшь. 
Когда  все  ложились  спать,  маман  целовала  меня  на  ночь,  оставляла  на  тумбочке  очередную  книгу  Чехова,  или  Тургенева,  чтобы  у  меня  на  следующий  день  было,  что  почитать,  и,  когда  она  закрывала  дверь,  я  совала  в  постель  куклу,  и  выпрыгивала  в  окошко. 
Под  окнами  моей  спальни  в  родительском  доме  растёт  огромный  дуб,  очень  ветвистый,  и  я  без  проблем  выбиралась  на  волю  с  третьего  этажа. 
Только  один  раз  моё  отсутствие  было  обнаружено,  и  тогда  мне  крепко  не  поздоровилось.  Более  того,  меня  вытащили  из  объятий  совершенно  взрослого  парня,  а  потом  потащили  к  геникологу.  К  счастью,  ничего  предрассудительного  мы  сделать 
не  успели. 
С  Артом  я  столкнулась  в  школьном  коридоре,  сбежала  по  лестнице  с  книгами,  только  что  взятыми  в  библиотеке,  и  в  с  маху  врезалась  в  высокого  парня  со  светлыми  волосами,  и  внимательными  голубыми  глазами. 
- Привет, - сказал  он,  и  стал  помогать  мне  подбирать  книги. 
- Привет, - ответила  я  на  автопилоте. 
- Я  Артур, - представился  он, - для  друзей  Арт. 
- А  я  Вика,  Эвива, - представилась  в  свою  очередь  я. 
И  мы  подружились. 
Арт  был  ожившей  девичьей  мечтой,  гитаристом,  он  пел  мне  романсы,  говорил  о  любви,  и  я  окончательно  спятила. 
Но  я  никогда  его  не  любила,  мне  казалось,  что  я  была  влюблена,  но  сейчас  я  понимаю,  это  было  всего  лишь  увлечение. 
Он  терпеть  не  мог  школу,  единственное,  в  чём  он  разбирался – это  математика.  О  да,  её  он  любил,  да  ещё  как,  и  постоянно  читал  пособия  на  эту.  Но,  не  смотря  на  это,  в  его  дневнике  ровными  рядами  стояли  « лебеди »,  а  всё  потому,  что  он  был  слишком  умным,  и  пытался  всё  время  что-то  доказывать  учителям,  а  это  их,  учителей,  невероятно  бесило. 
А  ещё  он  был  готом,  только  волосы  его  были  светлыми,  потому,  что  родители  запретили  ему  их  красить.  Сказали  конкретно,  в  свободное  время  он  может  заниматься,  чем  хочет,  а  в  школе  пусть  ходит,  как  нормальный  человек. 
Когда  я  первый  раз  пришла  к  нему  домой,  чуть  в  обморок  не  свалилась,  увидев  его  комнату. 
Вся  чёрная,  с  чёрными  обоями,  и  всюду  всякая  пакость,  плакаты  из  ужастиков,  муляжи  ножей,  всякие  жуткие  маски... 
А  самое  худшее  было  то,  что  он  разводил  пауков. 
Ужас! 
Но  я  привыкла,  парень  мне  нравился.  Он  был  кумиром  всех  девчонок  в  школе,  но  он  выбрал  меня,  и  я  привыкла  к  его  странностям. 
И  он  единственный,  кто  называет  меня  Вел.  Для  всех  я  Вика,  Дима  зовёт,  тоже,  единственный  из  всех,  Евой,  а  тот  коротко  и  сурово – Вел. 
Я  летела,  как  ошпаренная,  в  этот  ресторан.  Вошла  внутрь,  и  обомлела. 
Теперь  мне  стало  понятно,  почему  ресторан  назвали                « Подводный  мир ». 
Это  был  огромный  аквариум,  внутри  которого  плавали  рыбки... 
Пол,  потолок,  стены...  Создавалось  ощущение,  что  сидишь  внутри  аквариума. 
- Пройдёмте, - подошёл  ко  мне  официант,  и...  О  Боже!  Артур  совсем  не  изменился,  только  повзрослел,  и  выглядел  ослепительным. 
- Здравствуй,  Вел, - улыбнулся  он  мне,  и  протянул  мне  букет  алых  роз.  Ого! 
- О  Боги! – воскликнул  он,  глядя  на  меня, - ты  стала  ещё  красивее,  чем  раньше!  Как  я  завидую  твоему  мужу!  Как  я  мог  опоздать?  Давай  выпьем  за  встречу. 
- Я  за  рулём, - вспомнила  я. 
- Я  тоже, - развёл  он  руками, - я  не  коньяк  предлагаю,  а  хорошего  вина. 
Он  заказал  форель,  устрицы,  и  белое,  сладкое  вино,  а  я  в  это  время  внимательно  рассматривала  его. 
Красивый,  довольно  молодой,  светлые  волосы  падают  на  лицо,  голубые  глаза  смотрят  ласково,  и  горят  огнём.  Одет  дорого,  в  джинсы,  которые  на  первый  взгляд  кажутся  простыми,  но,  приглядевшись,  становится  ясно,  что  куплены  они  не  на  Черкизовском  рынке,  а  в  дорогом  бутике,  впрочем,  свитер  тоже. 
Мы  чудно  провели  время,  болтали,  смеялись,  я  рассказала  о  себе,  Артур  о  себе,  потом  вспоминали  школьные  годы,  и,  съев  на  десерт  канноли  и  тирамису,  мы  вышли  на  улицу. 
- Как  я  за  руль-то  сяду? – всполошилась  я,  вспомнив  о  выпитом  вине. 
- На, - он  протянул  мне  какую-то  таблетку, - ни  один  ГАИшник  ничего  не  учует. 
- Ты  душка! – воскликнула  я,  и,  заглотив  таблетку,  прыгнула  в  машину, - а  ты  мне  поможешь? 
- В  чём? 
- Мне  нужно  кое-что  выяснить  об  одном  человеке,  ты  же  у  нас  компьютерщик.  Приезжай  завтра. 
- Ладно, - засмеялся  он,  прыгнул  в  свой  джип,  и  унёсся. 
А  я,  не  видя  ничего  перед  собой,  поехала  домой.  Чёрт!    Запах-то  заглушила,  только  перед  глазами  у  меня  расплывается. 
Как  я  доехала  до  дома,  не  знаю,  проснулась  лишь  под  утро,  и  увидела,  что  идёт  дождь. 
Стеной  стоит! 
Н – да.  А  сколько  времени?  Шесть  часов.  Интересно,  встали  они,  что  ли?  Я  выехала  из  дома  где-то  в  середине  дня,  мы  просидели  в  кафе  с  Артуром  незнамо  сколько,  и,  когда  я,  съев  таблетку,  поехала  домой,  на  часах  было  половина  шестого. 
Я  же  спала  в  машине,  свалившись  на  соседнее  сиденье... 
Входная  дверь  хлопнула,  и  я  увидела  Макса,  сбегающего  по  ступеням. 
- Дорогой, - крикнула  я,  открыв  дверцу. 
- Вика? – подбежал  он  ко  мне. 
- А  кого  ты  ожидал  увидеть? – хмуро  спросила  я,  выбираясь  из  салона  машины, - ой,  что-то  мне  так  плохо. 
- Ты  что,  спала  в  машине? – оторопел  он, - всю  ночь? 
- Какую  ночь?  Я  недавно  приехала,  в  ресторане  была  с  школьным  другом,  вспомнили  прошлое. 
- Хорошо  же  вы  вспомнили, - скривился  Максим, - этот  твой  друг  когда  тебе  звонил? 
- Сегодня,  где-то  в  середине  дня. 
- Ага!  Сегодня!  Сейчас  шесть  утра! 
- Как – шесть  утра? 
- Так.  Ты  приехала,  и  заснула  в  машине,  а  я  чуть  с  ума  не  сошёл.  За  всю  ночь  мне  одна  картина  эротичнее  другой  мерещилась,  как  ты  там  со  своим  другом  время  проводишь. 
- А  ты,  оказывается,  ревнивец, - хихикнула  я,  и,  поддерживаемая  его  сильной  рукой,  почапала  в  дом, - а  сейчас  ты  куда  намылился  в  такую  рань?  На  очередной  труп? 
- Нет,  выяснил,  кто  тебе  звонил,  и  решил  морду  набить  ему. 
- Ух  ты! – восхитилась  я, - какой  ты  грозный. 
- Хорошо  тебе  говорить.  Проспала  всю  ночь  в  машине,  а  мне  и  в  голову  не  пришло,  что  ты  под  окнами. 
Мне  ужасно  хотелось  пить  и  спать,  Максим  принёс  мне  воды,  я  её  выпила,  и,  едва  коснувшись  головой  подушки,  улетела  в  царство  Морфея. 
Утром,  держась  за  голову,  приехала  в  издательство,  Генрих  Вениаминович  устроил  планёрку  с  утра  пораньше. 
Не  люблю  я  рано  вставать,  и  сейчас,  зевая,  вползла  в  кабинет. 
- Я,  конечно,  понимаю,  вы  молоды, - нагло  заявил  Генрих, - но 
приличия  всё  же  надо  соблюдать.  И  прекратите  зевать! 
- Не  выспалась, - выдала  я,  под  всеобщий  смешок. 
- Муж  не  давал? – прищурился  этот  несносный  Генрих. 
- А  это  уже  не  ваше  дело, - огрызнулась  я,  и  подпёрла  голову  рукой. 
К  концу  планёрки  я  уже  клевала  носом,  и  из  состояния  полудрёмы  меня  вывел  Генрих. 
- А  вы,  Эвива,  останьтесь, - сказал  он  резко. 
Я  покорно  опустилась  назад,  на  стул,  и  окончательно  проснулась. 
- Мне  с  тобой  поговорить  надо, - постучал  он  карандашом  по  столу. 
- О  чём? 
- Понимаешь,  мы  решили  включить  в  журнал  новый  раздел.  Путешествие. 
- Ого! – воскликнула  я, - хорошая  мысль,  кстати,  очень  многие  это  читают.  Кстати,  канал  телепутешествие  один  из  самых  дорогих. 
- Я  знаю, - кивнул  Генрих, - рентабельная  тема.  И  поэтому  было  решено  включил  в  журнал  этот  раздел.  Тут  и  реклама,  и  всё  такое.  Но  кто-то  должен  ездить  по  странам,  добывать  информацию. 
- И  кто  это  будет? – заинтересовалась  я. 
- Я.  Мы  это  ещё  с  Елисеем  Семеновичем  решили.  Но  мне  нужен  фотограф.  И  я  хочу,  чтобы  ты  поехала  со  мной. 
- С  вами? – подскочила  я  на  стуле. 
- Ну,  да, - кивнул  он,  нервно  поправляя  галстук, - ты  один  из  лучших  фотографов. 
- Ну,  нет.  Лучше  поезжайте  с  Милой  Царёвой,  думаю,  она  не  откажется  провести  время  за  границей  с  любимым. 
- Я  еду  не  развлекаться,  а  по  делам,  а  с  Милой  это  не  возможно.  Ты  подумай,  но  имей  в  виду,  у  меня  на  послезавтра  билеты  в  Бангкок. 
- Куда? – подскочила  я. 
- В  Тайланд. 
- Ну,  знаете... 
- Что? – улыбнулся  Генрих. 
- Ничего.  Тащиться  в  эту  чёртову  даль! 
- Вика,  милая,  у  тебя  прошу, - он  молитвенно  сложил  руки, - и 
зарплата  достойная,  и  поездка. 
- Хорошо, - вздохнула  я. 
Сама  не  знаю,  зачем  согласилась,  но  слово  не  воробей.  Я  давно  мечтала  побывать  в  Тайланде,  и,  наверное,  это  и  сыграло  главную  роль  в  моём  поспешном  решении. 
Максиму,  правда,  не  понравилось  то,  что  я  еду  с  Генрихом  в  Бангкок,  он  повозмущался,  и  махнул  рукой. 
Визу  он  сделал  мне  в  рекордно  короткие  сроки,  я  позвонила  маман,  доложила  о  своей  поездке... 
- У  тебя  телефон  на  международном  роуминге? – деловито  осведомилась  маменька. 
- Конечно, - ответила  я,  понимая,  что  она  будет  трезвонить  через  каждые  полчаса,  спрашивая,  какая  погода,  сколько  градусов  морская  вода,  и  т.д.,  и  т.п. 
И  решила  эту  проблему  просто.  Съездила  перед  самым  отлётом  в  магазин,  и  купила  себе  второй  мобильник.  Чем-то  похожий  на  первый,  тоже  широкая,  тонкая  « раскладушка »,  вся  усыпанная  стразами,  только  не  розовыми,  а  светлыми,  блестящими.  Получила  новый  номер,  новую  « симку »,  и,  отключив  старый  мобильный,  отбыла  в  Тайланд. 
Больше  всего  на  свете  я  боюсь  самолётов,  когда  я  была  замужем  за  Димой,  он  специально  купил  личный  самолёт,  и  установил  в  нём  кровать. 
Без  объяснений,  наверное,  понятно,  каким  образом  он  меня  успокаивал... 
Всякий  раз,  оказываясь  внутри  самолёта,  меня  охватывает  паника,  и  я  неизменно  напиваюсь. 
Вот  и  сейчас,  поудобнее  устроившись  в  кресле,  я  стала  дёргаться.  То  глядела  в  окно,  то  пыталась  разглядеть  облака,  а,  когда  самолёт  взлетел,  я  подозвала  официантку,  и  попросила  принести  коньяка. 
Получила  спиртное,  махом  осушила  фужер,  потом  ещё,  ещё,  ещё...  Генрих  смотрел  на  меня  с  осуждением,  но  мне  уже  было  море,  а  вернее,  коньяк,  по  колено.  Я  опять  остановила  стюардессу,  и  заплетающимся  языком  спросила: 
- А  мы  сегодня  рухнем  в  море? 
У  хорошенькой  блондиночки  на  лице  появилось  удивление,  сменившееся  недоумением. 
- А  почему  мы  должны  рухнуть? – протянула  она  красивым, 
мелодичным  голосом, - не  говорите,  девушка,  глупостей. 
- Угу! – буркнула  я  недовольно,  и  стала  подмигивать  парню,  сидящему  напротив. 
Тот  ошалел,  уткнулся  в  журнал,  а  вот  девушка,  сидевшая  с  ним  рядом,  разъярилась. 
- Хватит  моему  мужу  глазки  строить! – рявкнула  она, - совсем  обалдели! 
- Кто?  Я  глазки  строю? – прозаикалась  я,  и  дёрнулась,  с  намерением  вцепиться  ей  в  волосы,  но  Генрих  меня  вовремя  перехватил,  а  то  под  шоком  от  полёта,  и  от  выпитого  коньяка  я  могла  бы  таких  глупостей  наделать. 
- Угомоните  свою  супругу! – рявкнула  девица. 
- Мы  не  женаты, - выговорила  я. 
- Ну,  любовницу, - пожала  она  плечами. 
- Мы  не  любовники. 
- Да? – воскликнула  девица,  и  выпрямилась. 
Глаза  у  неё  заблестели,  а  я  вдруг,  неожиданно  для  себя,  запрыгнула  к  Генриху  на  колени,  и  поцеловала  его. 
Больше  я  ничего  не  помню,  не  помню  даже,  как  мы  приземлились  в  аэропорту  « Дон  Муанг »,  как  добрались  до  отеля,  открыла  глаза,  и  увидела  белый  потолок. 
Не  сочтите  меня  алкоголичкой,  я  напиваюсь  только  от  шока,  или  от  сильных  эмоций. 
До  моего  уха  донёсся  стук,  который  отразился  в  моём  раскалённом  мозгу  гулким  эхом... 
- Завтрак  для  миссис  Миленич, - раздался  женский  голос,  говорящий  на  английском  языке. 
- Давайте,  я  сам  поставлю  всё,  держите, - услышала  я  голос  Генриха,  попыталась  подняться,  и  без  сил  рухнула  на  подушки. 
- А,  очнулась, - вошёл  в  комнату  Генрих  с  подносом  в  руках, - кофе  будешь? 
- Буду, - с  трудом  отлепила  я  язык  до  нёба,  и  схватила  с  подноса  чашку  с  замечательно  приготовленным  чёрным  кофе.  Залпом  выпила,  и  капризно  воскликнула: 
- Почему  так  мало? 
- Ну,  здешняя  обслуга  явно  не  подозревала,  что  к  ним  прибудет  кофеманка, - усмехнулся  Генрих, - лучше  выпей  сок,  и  съешь  круассан. 
Я  вздохнула,  съела  один  круассан  с  шоколадным  кремом,  выпила  сок,  а  от  всего  остального  отказалась.  На  подносе  лежали  ещё  булочки,  фрукты,  тосты,  джем,  но  уже  затошнило  от  такого  количества  еды. 
Я  привела  себя  в  порядок,  сполоснулась  под  душем,  высушила  волосы  феном,  надела  мини – юбку  легкомысленного                ярко-жёлтого  цвета,  розовый  топ,  состоящий  из  клочка  ткани  на  бретельках,  красные  босоножки,  и  вышла  из  ванной. 
- Ты  супер! – воскликнул  Генрих,  рассматривая  меня. 
- Нам  надо  спешить? – спросила  я,  одёргивая  топ. 
- Да  нет,  не  надо.  А  ты  почему  спрашиваешь? 
- Мы  надолго  тут? 
- На  месяц.  Хватит  времени,  чтобы  всё  осмотреть. 
- Ничего  себе, - протянула  я. 
- Только  в  ноябре  придётся  ещё  раз  съездить. 
- Зачем? 
- Сфотографировать  празднество  одно... 
- Случайно  не  Лой  Кратхонг? – догадалась  я. 
- Он  самый.  А  ты,  я  посмотрю,  осведомлённый  человек, - усмехнулся  Генрих,  и  взял  меня  под  руку, - читаешь  много? 
- Есть  такое  дело. 
- Пошли.  У  нас  сегодня  Зоологический  сад  « Кхао  Дин »  с  огромной  коллекцией  млекопитающих,  земноводных  и  птиц  Азии  и  Африки,  и  парк  Короля  Рама  девятого  с  ботаническим  садом.  А  потом  развлечёмся,  уверяю  тебя,  здесь  со  вкусом  можно  провести  время. 
Я  покосилась  на  него,  но  от  комментариев  предпочла  воздержаться. 
И,  оказавшись  на  улице,  я  почувствовала,  что  вот-вот  задохнусь.  Боже  мой! 
В  воздухе  плавает  марево,  жара,  не  меньше  тридцати  градусов,  и  невероятная,  прямо-таки  удушающая  духота.  Как  же  сами  тайцы  здесь  летом  живут? 
Да,  Генрих  знал,  куда  меня  притащить,  и  я  с  тоской  вспомнила  о  родной  Москве,  с  дождями,  такими  противными,  но,  в  тоже  время,  такими  родными. 
В  этом  чёртовом  саду  я  обалдела  окончательно. 
Жара  внутри  стояла  сильнее,  чем  на  улице,  Генрих  всё  время  о  чём-то  спрашивал,  включил  диктофон,  а  я  снимала 
представителей  флоры  и  фауны. 
На  это  мы  убили  чёрте  сколько  времени,  одуревшая  от  жары,  я  выпала  на  улицу,  и...  мне  даже  показалось,  что  стало  прохладней,  и  поёжилась. 
- Что,  примёрзла,  голубка? – хохотнул  Генрих,  заметив  моё  телодвижение,  - класс,  да? 
- Любишь  жару? – поглядела  я  на  него. 
- А  кто  её  не  любит? – улыбнулся  он. 
- Я  не  люблю.  Предпочитаю  двадцать,  двадцать  пять  градусов,  свежий  ветерок,  и  полный  кайф.  А  тут  с  ума  можно  сойти. 
Генрих  опять  засмеялся,  и  купил  мне  жареных  креветок. 
Мне  в  такой  жаре  есть  не  хотелось  совершенно,  но  я,  чтобы  не  обижать  его,  съела  огромную  креветку,  и  зажмурилась  от  удовольствия. 
- Какая  вкуснотища, - простонала  я,  и  запихнула  в  рот  ещё  одну.  Неожиданно  я  почувствовала,  что  дико  хочу  есть. 
- Здесь  много  ресторанов... 
- Не  сейчас, - покачала  я  головой, - лучше  вечером,  сейчас  вполне  хватит  креветок. 
- Тогда  я  возьму  ещё.  Кстати,  у  меня  тут  друзья  живут.  Надо  бы  зайти  к  ним.  Я  давно  их  не  видел. 
И  мы  решили  идти  не  в  ресторан,  а  к  друзьям  Генриха. 
Жили  эти  друзья  в  огромном  доме.  Войдя,  мы  сразу  попали  в  какую-то  большую  залу,  всю  уставленную  плошками  с  деревцами.  Всюду  занавески,  и  кресла. 
- Генрих, - выскочила  откуда-то  молодая  женщина  с  светлыми,  явно  перманентными  волосами,  и  бросилась  ему  на  шею. 
- Боже  мой!  Ты  откуда  свалился?  А  это  кто? – посмотрела  она  на  меня, - твоя  подруга,  или  жена? 
- Коллега, - уточнил  Генрих, - мы  тут  по  работе. 
- Коллега, - протянула  блондинка, - ну,  ну.  Проходите.  Сережа.  Сережа,  посмотри,  кто  пришёл. 
- О  мой  Бог! – вышел  нам  на  встречу  высокий  мужчина,  шатен,  с  ранней  проседью  на  висках, - Генрих! – они  обменялись  рукопожатием,  Генрих  представил  меня,  не  забыв  упомянуть,  что  мы  просто  коллеги  по  работе. 
- Вика,  вы  просто  чудо, - воскликнул  Сергей,  и  провёл  нас  в  гостиную. 
Эти  друзья  Генриха  оказались  весьма  гостеприимными, 
угостили  нас  вкусным  ужином,  в  основном  морепродукты. 
- Как  там  Россия? – спросил  Сергей, - не  совсем  ещё  развалилась? 
- Что  ты, - замахал  руками  Генрих, - процветает. 
- А  я  вот  хочу  вернуться  на  родину, - вздохнул  Сергей, - только  вот  Вероника  отказывается.  Боится  до  сих  пор. 
- Не  хочу  в  тюрьму  угодить, - дёрнула  плечиком  блондинка, - я,  как  вспомню,  что  там  творилось! – закатила  она  ярко  накрашенные  глаза, - людей  сажали  ни  за  что! 
Я  вообще-то  думала,  что  она  моя  ровесница,  но,  приглядевшись,  поняла,  что  ей  не  меньше  сорока.  Наверное,  массу  подтяжек  сделала,  или  просто  хорошо  сохранилась. 
Маленькая  собачка,  до  старости  щенок. 
- Ника,  успокойся, - засмеялся  Генрих, - сейчас  в  Москве  полный  порядок,  у  нас  уже  не  страна  советов,  а  Российская  Федерация.  И  всё  спокойно. 
- Спокойно! – фыркнула  Ника, - я  тут  Интернете  полазила,  у  вас  там  такая  преступность! 
- Это  есть,  да,  преступность  в  разгаре,  да  и  законодательство  какое-то  фиговое, - воскликнул  Генрих,  и  взял  ещё  устриц. 
- Почему? – посмотрел  на  него  Сергей,  перевёл  взгляд  на  мой  опустевший  бокал,  и  спросил, - ещё? 
- Можно, - кивнула  я,  и  он  долил  мне  вина. 
- Почему?  Да  вот,  например,  расстрел  отменили,  ну,  не  совсем  отменили,  наложили  мораторий,  но  от  этого  суть  дела  не  меняется.  И  от  этого  преступники  окончательно  распоясались.  Понимают,  жизни  их  никто  не  лишит,  а  из  тюрьмы  и  сбежать  можно,  даже  из  спецколонии.  Конечно,  из  спец  сложнее  удрать,  нежели,  из  общего  или  строгого  режима,  но  всё  равно,  при  желании,  всё  возможно. 
- А  у  нас  тут  кайф, - воскликнула  Ника, - рыбу  едим  круглый  год,  купаемся,  к  жаре,  конечно,  было  трудно  привыкнуть,  но  ведь  привыкли.  Зато  красота  какая!  Каждый  год  ходим  на  праздники,  и  не  надоедает. 
- А  какие  праздники? – заинтересовалась  я,  и  взяла  ещё  осьминога. 
- Например,  дни  рождения  короля  и  королевы,  или  праздник  полнолуния.  Он,  кстати,  будет  на  днях.  Нет,  мне  тут  хорошо.  Да  и  не  брошу  я  свои  орхидеи. 
- Орхидеи? – навострила  я  уши,  услышав  о  своих,  одних,  из  самых  любимых,  цветах. 
- Вы  любите  орхидеи? – у  Ники  загорелись  глаза. 
- Обожаю, - призналась  я. 
- Тогда  вы  должны  посмотреть  мои  цветы,  это  просто  нечто, - Ника  раскраснелась,  и  стало  ясно,  что  она  здорово  пьяна. 
Она  единственная  из  всех,  кто  пил  коньяк.  Мы  все  наливались  « пузырями »,  игристым,  сладимым  вином. 
- Кажется,  ей  пора  в  постель, - посмотрел  на  супругу  Сергей. 
- Нет,  нет,  никуда  мне  не  пора, - слишком  энергично  замотала  головой  Ника, - я  ещё  хочу  показать  гостье  свои  орхидеи. 
- Сейчас  поздно,  лучше  завтра,  при  свете  дня, - пытался  унять  жену  Сергей. 
- Нет,  мы  свет  включим  в  оранжерее, - упрямилась  Ника,  сделала  попытку  встать,  и  покачнулась.  Если  бы  не   вскочивший  вовремя  Сергей,  она  бы  свалилась  на  пол. 
- Завтра,  завтра  покажешь  Вике  свои  цветы, - приговаривал  Сергей,  увлекая  Нику  по  лестнице, - а  сейчас  в  постель. 
Мы  пять  минут  сидели  вдвоём,  и  вскоре  спустился  Сергей;  увидев  его,  Генрих  тут  же  вскочил,  и  я  тоже. 
- Нам,  пожалуй,  пора, - сказал  Генрих. 
- Вы  уж  извините, - вздохнул  Сергей, - беда  мне  с  ней.  Пьёт  постоянно. 
- Бывает, - вздохнул  Генрих.  Было  видно,  что  ему  жаль  знакомую. 
- У  нас,  знаете  ли,  ребёнок  был. 
- Был? – тихо  спросила  я. 
Сергей  кивнул,  и  по  его  щеке  потекла  слеза. 
- Саша  умер, - выдохнул  он, - вот  она  и  переживает. 
- Это  тяжко, - признала  я,  и  мы,  распрощавшись,  покинули  гостеприимный  дом. 
Проснулась  я  от  холода.  Кондиционер  был  включён  на  полную  мощность,  а  тонкое  одеяло  с  меня  сползло.  Поёжившись,  я  поспешила  выключить  кондиционер,  и  вышла  на  балкон,  с  которого  был  чудесный  вид  на  море. 
Выкурила  сигарету,  потом  одела  клешёные  шорты  малинового  цвета,  маечку  с  Весёлым  Роджером,  сабо,  и  спустилась  вниз. 
Шведский  стол  радовал  разнообразием,  я  взяла  тарелку,  и  стала  накладывать  на  неё  еду. 
Среди  всего  прочего  здесь  было  много  рыбы,  я  взяла  селёдки,  серого  хлеба... 
- Лучше  не  берите  селёдку, - услышала  я  приятный  голос,  обернулась,  и  увидела  полноватого  мужчину  с  тарелкой  в  руках. 
- Почему? – удивилась  я. 
- Острая  она  очень, - улыбнулся  незнакомец, - я  тоже  попробовал  не  незнанию,  чуть  с  ума  не  сошёл.  Потом  два  литра  воды  выпил,  они  в  неё  добавляют  тайский  чили.  Невероятно  острая  вещь. 
- Спасибо,  что  предупредили, - улыбнулась  я, - только  я  люблю  острое. 
- Как  знаете.  Разрешите  составить  вам  компанию?  Не  сочтите  меня  назойливым,  если  не  хотите  со  мной  общаться,  я  могу  уйти. 
- Что  вы! – воскликнула  я,  беря  ещё  селёдки,  хлеба,  апельсиновый  сок,  пару  кружочков  ананаса,  булочки  с  кремом  и  кофе, - присоединяйтесь. 
Мы  вдвоём  уселись  за  столик  на  небольшом  балкончике,  под  зонтиком. 
- Меня  зовут  Георгий, - представился  мой  новый  знакомый, - каждый  год  тут  отдыхаю.  Отличное  место. 
- По-моему,  тут  слишком  жарко, - покачала  я  головой,  и  отправила  кусочек  селёдки  в  рот...  и  пожалела,  что  к  селёдке  не  прилагается  огнетушитель. 
Рот  наполнился  слюной,  а  глаза  слезами... 
- Я  же  говорил, - укоризненно  проговорил  Георгий, - а  вы  меня  не  послушали. 
- Я,  как  последняя  кретинка,  учусь  на  собственном  опыте, - промычала  я,  изловила  официанта  из  ресторана,  и  попросила  принести  мне  стакан  молока. 
- Зачем  вам  молоко? – озадаченно  спросил  Георгий. 
- Оно  лучше  всего  глушит  жжение  от  острой  пищи, - объяснила  я  ему, - ещё  пиво  можно,  но  молоко  лучше  всего.  А  вода  вам  не  поможет. 
- А  я  и  не  знал, - улыбнулся  Георгий. 
- Я  смотрю,  ты  уже  попробовала  селёдку, - подошёл  к  столику  Генрих, - как  ощущеньица? 
- Остренькие! – фыркнула  я,  и  отправила  в  рот  ещё  кусочек 
селёдки, - вкусно. 
Подошёл  официант,  и  поставил  передо  мной  стакан  с  молоком,  я  быстро  схватила  его,  стакан,  а  не  официанта,  и  выпила  сразу  половину. 
- Ты  любишь  молоко? – растерялся  Генрих. 
- Оно  хорошо  удаляет  последствия  острой  пищи, - хмыкнула  я  и  взялась  за  селёдку. 
- Ты  на  сегодня  свободна, - сказал  Генрих,  и  взглянул  на    часы, - у  меня  через  час  важная  встреча,  так  что  наслаждайся  жизнью. 
- А  завтра? 
- А  завтра  у  нас  в  плане  храмы.  Пока, - и  он  исчез. 
- Ваш  муж? – спросил  Георгий. 
- Мой  начальник, - ответила  я, - я  здесь  по  работе. 
- А  вы  замужем? – улыбнулся  мой  новый  знакомый. 
- Замужем, - кивнула  я, - что,  хотели  ухлестнуть  за  мной? 
- Была  такая  мысль, - Георгий  отпил  кофе, - вы  красивая. 
- Спасибо  за  комплимент. 
- Вам,  наверное,  их  много  говорят. 
- Что  да,  то  да, - я  посмотрела  на  прибрежные  волны,  и  мне  дико  захотелось  в  воду. 
Нет,  решила  я  для  себя.  Сначала  я  пройдусь  по  городу,  куплю  каких-нибудь  сувениров,  специй,  а  ещё  фруктов,  и  надо  найти  почту. 
- Скажите,  вы  ведь  здесь  уже  давно? – обратилась  я  к  своему  собеседнику. 
- Две  недели, - воскликнул  Георгий, - а  что? 
- Вы  знаете,  где  здесь  почта? 
- Конечно.  А  зачем  вам  почта? 
- Хочу  посылку  отправить, - пояснила  я, - у  меня  нет  желания  заниматься  оформлением,  я  лучше  несколько  ящиков  фруктов  отошлю  так.  Ведь  это  можно? 
- Наверное, - неуверенно  отозвался  Георгий, - не  знаю,  можно  ли  туристам  отсылать  что-либо  по  почте. 
- А  почему  бы  и  нет? 
- У  меня  есть  знакомый  местный  житель,  давайте  отошлём  от  его  имени  на  всякий  пожарный... 
- А  что?  Это  идея, - оживилась  я,  доела  свой  завтрак,  и  вышла  на  улицу. 
Боже  мой!  Как  здесь  жарко! 
Я  прихватила  с  собой  фотоаппарат,  положив  его  в  довольно  объёмистую  сумку,  и  повесила  на  манер  почтальонов,  через  голову. 
Запрыгнула  в  автобус,  и  протянула  шофёру  стодолларовую  купюру,  но  тот  отрицательно  помотал  головой,  и  тут  до  меня  дошло,  что  денежная  единица  в  Тайланде – бат. 
Чёрт!  Совсем  забыла,  что  нужно  поменять  деньги,  и  поймала  такси. 
- У  меня  только  доллары, - предупредила  я  шофёра, - мне  бы  до  какого-нибудь  обменного  пункта. 
Шофёр  кивнул,  отвёз  меня  по  месту  назначения,  подождал,  пока  я  разменяю  деньги,  расплачусь,  добавив  за  простой,  и  села  в  автобус.  С  этим  такси  можно  разориться. 
На  знаменитом  « тук – туке »  я  прокатится  не  пожелала,  и  села  в  автобус,  на  котором  добралась  до  традиционного  района  Бангкока,  Тонбури. 
Лабиринты  узких  улочек  были  весьма  колоритны,  и,  оказавшись  на  такой  улице,  я  задрала  голову,  и  почувствовала,  что  в  глазах  потемнело.  Вот  чёрт!  Такое  ощущение,  что  сейчас  эти  дома  съедутся,  и  раздавят  меня.  Я  не  люблю  закрытые  пространства,  и  стараюсь  в  таких  местах  не  бывать. 
Дёрнул  же  меня  чёрт  пойти  сюда! 
Я  прислонилась  к  стене,  не  в  силах  унять  сердцебиение.  Помнится,  когда  мы  с  Димой  были  в  Алжире,  я  там  в  обморок  свалилась... 
В  глазах  тут  же  запрыгали  чёрные  точки...  в  ушах  зазвенело... 
- Вика, - раздалось  вдруг,  и  передо  материализовалась  Ника,  знакомая  Генриха,  у  которой  мы  были, - ой,  тебе  что,  плохо? 
- У  меня  боязнь  закрытого  пространства, - прошептала  я,  стирая  тыльной  стороной  ладони  пот  со  лба, - а  тут...  эти  стены... 
- Сама  терпеть  не  могу  этот  район.  Красиво,  конечно,  колоритно,  но  даже  на  меня  они  давят.  Идём, - она  подхватила  меня  под  руку,  и,  поддерживая,  вывела  отсюда, - не  ходи  сюда  больше,  а  то  мало  ли  что.  Свалишься  в  обморок,  ещё  ограбят.  Этот  район  лихой,  в  основном  одна  беднота.  Чего  тебя  сюда  занесло? 
- Искала  какой-нибудь  рынок, - призналась  я,  и,  оказавшись  на  открытом  пространстве,  вдохнула  полной  грудью, - хотела 
купить  специй  и  фруктов. 
- Домой  отвезти? – догадалась  Ника. 
- Да. 
- Пошли,  я  тоже  иду  на  рынок,  вместе  прошвырнёмся.  А  потом  ко  мне,  покажу  тебе  свои  орхидеи.  Я  же  тебе  обещала. 
- Я  думала... – ляпнул  мой  глупый  язык,  и  я  тут  же  его  прикусила,  чуть  не  взвыв  от  боли. 
- Здесь  сок  продают, - сказала  Ника, - вон,  купи,  язык  перестанет  болеть. 
Я  залилась  краской,  и  купила  стакан  свежевыжатого  апельсинового  сока. 
- Да  не  красней  ты, - улыбнулась  Ника, - я  прекрасно  догадалась,  о  чём  ты  подумала.  Что  я  ляпнула  по  пьяной  лавочке,  и  уже  забыла? 
- Нет,  нет,  что  ты! – замотала  я  головой. 
- Да  ладно,  у  тебя  всё  на  лице  написано. 
- Извини, - тихо  проговорила  я, - думаю,  я  бы  тоже  стала  пить,  если  с  моими  детками  что-нибудь  случилось.  Такое  пережить! 
Вот,  опять  ляпнула,  не  подумав!  Она  потеряла   ребёнка,  а  я  сказала,  что  у  меня  дети! 
Ника  ослепительно  улыбнулась,  она,  похоже,  догадалась,  какие  чувства  меня  обуревают. 
- Расслабься, - воскликнула  она, - я  вижу,  что  ты  не  хотела  сделать  мне  неприятно. 
- Наверное,  мозги  от  этой  жары  расплавились, - выдохнула  я. 
- Забудь,  но  орхидеи  я  тебе  покажу.  А  у  тебя  много  детей?  Ты  сказала,  детки. 
- Трое, - ответила  я,  и  заметила,  что  Ника  сильно  побледнела,  и  закусила  губу.  Мне  даже  неуютно  стало. 
- Счастливая, - вздохнула  она, - а  мой  мальчик  случайно  игрушку  проглотил. 
- Игрушку? 
- Да,  шарик.  У  него  побрякушки  висели  в  колыбельке,  и  он  засунул  её  в  рот...  удушье... 
- Господи  Боже! – только  и  смогла  выговорить  я,  чуть  не  разлив  сок. 
Внезапно  Ника  разрыдалась,  а  я  опешила  на  секунду,  и  поспешила  обнять  её  за  плечи. 
- Сволочь! – вдруг  выпалила  она, - ненавижу! 
- Кого? – прошептала  я,  но  Ника  тряхнула  светлыми  волосами, 
и  выпрямилась. 
- Я,  наверное,  тоже  на  солнце  перегрелась, - воскликнула  она  напускно  спокойным  голосом, - пойдём,  я  покажу  тебе,  что  лучше  купить  в  качестве  сувенира. 
Она  провела  меня  в  какой-то  магазинчик,  и  быстро-быстро  затараторила  на  незнакомом  мне  языке.  Вероятно,  это  и  был  тайский  язык,  но  я  не  понимала  ни  слова. 
- Вот, - она  вырвала  из  рук  продавца  красивое  платье,  с  закрытым  горлом,  на  китайский  манер,  шёлковое,  красное  с  зелёной  набивкой  и  золотой  вышивкой.  Единственно,  что  мне  в  нём  не  понравилось,  это  разрез,  в  буквальном  смысле,  до  пупа,  а  именно,  почти  до  трусов.  Так,  что  бедро  было  на  виду,  в  самого  начала. 
- Тебе  идёт, - воскликнула  Ника, - это  знаменитый  тайский  шёлк. 
- Оно  такое  открытое, - сделала  было  я  слабую  попытку  воспротивится,  но  Ника  чуть  ли  не  силой  заставила  меня  его  купить,  и  ещё  несколько  платьев,  и  несколько  рулонов  ткани. 
И  с  этим  скарбом  она  потащила  меня  на  рынок,  к  счастью,  она  оказалась  на  машине,  и  я  избавилась  от  тканей. 
На  рынке  Ника  отчаянно  торговалась  на  тайском  языке,  чуть  ли  не  драла  на  себе  волосы,  и  топала  ногами,  выторговывая  лишний  бат,  и,  в  результате,  я  стала  обладательницей  огромного  количества  специй,  от  запаха  которых  кружилась  голова.  В  переносном  смысле,  разумеется. 
Потом  мы  купили  бананов,  ананасов  и  апельсинов,  я  всё  это  упаковала  я  ящики,  и  съездили  на  почту,  отослав  всё  от  имени  Ники.  Надо  только  предупредить  папу  и  Максиму,  что  им  по  извещению  придёт. 
- И  лучше  не  ходи  сюда  одна, - воскликнула  Ника,  когда  мы  ехали  к  ней, - этот  район  настолько  беден,  что  люди  в  нём  живут  в  деревянных  домах  на  сваях,  и  некоторые  в  лодках.  А  ты  лягушек  купила? 
- Лягушек? 
- Да,  сувенир.  Деревянная  лягушка,  проводишь  ей  по  хребту  специальной  палочкой,  и  она  квакает, - она  остановила  машину,  и  мы  прошли  в  высокое,  стеклянное  помещение,  сплошь  заставленное  цветами. 
- Какие  красивые! – восхитилась  я. 
Цветов  в  оранжерее  было  великое  множество,  всевозможных  расцветок  и  форм. 
Ника  с  восторгом  рассказывала,  какой  передо  мной  сорт,  чем  он  отличается. 
- Между  прочим,  считается,  что  орхидеи – вампиры, - сказала  вдруг  Ника. 
- Вампиры? – несказанно  удивилась  я. 
- Но  о  людях  энергетических  вампирах  ты  слышала? 
- Слышала,  конечно, - закивала  я. 
- Тут  такая  же  хрень, - вздохнула  Ника, - считается,  что    орхидея – классический  представитель  цветка-вампира.  Она  легко  зачаровывает  своей  экзотической  красотой,  влюбляет  в  себя  и  незаметно  выкачивает  из  человека  всю  энергию  и  жизненную  силу.  Тот  ещё  прикол. 
- Я  не  удивляюсь, - я  остановилась  около  одного  цветка  и  стала  рассматривать  его. 
- Вроде  как  у  них  самый  активный  период  между  одиннадцатью  вечера  и  половиной  третьего  ночи, - продолжала  лекцию  Вероника, - да  я  и  сама  заметила,  что  у  него  в  это  время  запах  усиливается.  Говорят,  он  более  дурманящим  становится,  сильнейшую  головную  боль  вызывает,  тошноту,  и  всякие  нервные  состояния,  типа  беспокойства,  тревоги  и  страха.  Короче,  у  вас  шалят  нервишки?  Тогда  на  выход! – и  она  засмеялась, - а  ещё  существует  мнение,  что  орхидеи  активны  на  рассвете.  Они  недолюбливают  солнце,  и  всячески  защищаются  от  него.  Создают  вокруг  себя  что-то  типа  защитного  поля  агрессии,  и  вызывает  в  человеке  либо  ответную  агрессию,  либо  делает  его  мямлей.  А  для  уже  готовой  мямли  она  опасность  вдвойне  представляет. 
- Зачем  же  ты  их  держишь? – удивилась  я. 
- А  ты  думаешь,  я  в  эту  хрень  верю? – улыбнулась  Ника, - я  много  о  них  читаю,  знаю,  как  за  ними  ухаживать,  но  в  эту  ерундистику  не  верю. 
- Он  чем-то  походит  на  лилию, - сказала  я, - этими  своими  свойствами. 
- Что-то  такое  наблюдается, - кивнула  Ника, - мне  и  лилии  нравятся.  А  тебе  как  лилии? 
- Я  обожаю  лилии, - призналась  я, - они  такие  изящные. 
- Я  тоже  это  заметила, - кивнула  Вероника. 
Потом  остановилась  у  другого  цветка,  удивительно  красивого,  нежно-розового,  довольно  крупного. 
Такой  красоты  мне  видеть  не  приходилось,  я  хотела  подойти  поближе,  но  Ника  схватила  меня  за  руку. 
- Не  надо, - сказала  она, - до  него  нельзя  дотрагиваться,  он  ядовитый.  Смерть  мгновенная. 
- Зачем  же  ты  его  держишь?  И  как  умудрилась  достать? – недоуменно  спросила  я,  разглядывая  представителя  флоры. 
- Это  моя  личная  тайна, - покачала  головой  Ника, - не  хочу,  чтобы  у  того  человека,  который  мне  его  достал,  были  неприятности. 
- Ясно, - хмыкнула  я, - всё  равно,  это  незаконно. 
- Какая  разница?  Он  такой  красивый? 
- Но  как  же  ухаживаешь  за  ним?  Так  и  самой  отравиться  немудрено. 
- Тут  всё  просто, - воскликнула  Ника, - у  меня  специальные  длинные  ножницы,  щипцы,  я  подцепляю  лист,  отрезаю,  складываю  в  специальный  контейнер,  потом  уничтожаю. 
- Ловко, - протянула  я. 
Потом  мы  поехали  в  спортивный  клуб,  где,  по  словам  Ники,  она  регулярно  играет  в  теннис,  и  предложила  составить  ей  компанию. 
Я  люблю  теннис,  и  с  удовольствием  сыграла  с  ней.  Сегодня  я  была  в  ударе,  выиграла  все  раунды,  и  мы  поехали  в  ресторан. 
Ника  предложила  мне  отведать  таитянской  кухни,  и  я  с  радостью  приняла  идею. 
- Я  слышала,  что  таитяне  едят  много  риса, - сказала  я,  садясь  за  столик, - и  лапшу. 
- Да, - кивнула  Ника, - это  к  ним  из  Китая  приползло,  но  мы  сейчас  отведаем  что-нибудь  чисто  национальное.  Давай  закажем  фаршированные  куриные  крылышки  без  косточек  в  красном  соусе  карри? 
Курицу  я  люблю,  и  вообще,  всю  птицу,  и  идею  приняла. 
Всё  оказалось  очень  вкусно,  и  очень  остро,  вина  мы  заказывать  не  стали,  выпили  по  стакану  сока,  ведь  Ника  была  за  рулём,  а  я,  чтобы  не  травить  душу  алкоголичке,  отказалась. 
На  прощанье  Ника  пригласила  меня  вечером  к  себе  вместе  с  Генрихом. 
- У  нас  приём, - сказала  она,  высадив  меня  у  отеля, - Сереже 
сегодня  сорок  пять  стукнуло. 
- Мы  будем, - кивнула  я,  и  распрощалась. 
- Как  я  мог  забыть? – восклицал  Генрих,  когда  мы  ехали  на  приём, - эх,  уходят  наши  годы. 
Мы  поздравили  именинника,  вручили  подарки,  Нике  цветы,  и...  попытались  вести  светскую  жизнь. 
Гости,  в  основном  таитяне,  говорили  на  английском,  а  в  меня  впиявилась  дама  бальзаковского  возраста,  одетая  в  сари  цвета  баклажана,  с  какими-то  искорками. 
Она  расспрашивала  о  России,  правда  ли,  что  у  нас  медведи  по  улицам  ходят. 
- Сущая  неправда, - возмутилась  я, - это  всё  глупости!  Медведи  есть,  но  живут  они  в  лесах.  Приезжайте  в  Москву,  я  вам  всё  покажу.  Зимой,  правда,  холодно,  иногда  температура  до  тридцати  градусов  доходит,  но  последнее  время  зимой  в  столице  слякоть.  Хотя  последняя  зима  была  нормальной,  снежной.  А  летом  тридцать  тепла. 
- А  сейчас  у  вас  как? – не  отставала  дама,  блестя  чёрными  глазами,  а  я  схватила  с  подноса  у  проходящего  мимо  официанта  бокал  с  шампанским. 
- Тепло  сейчас, - ответила  я,  и  отпила  шипучку. 
- Как  тепло? 
Ох,  достала  она  меня! 
- Двадцать  пять  градусов, - ответила  я,  стиснув  зубы, - хорошо  сейчас.  У  нас  нет  вечной  мерзлоты! 
Дама  закивала,  и  на  какое-то  время  отцепилась  от  меня,  что  меня  порадовало,  и  я,  увидев  Нику,  поспешила  к  ней. 
Она  стояла  около  террасы  с  бокалом  коньяка  в  руках. 
- Отличный  приём, - сказала  я. 
- Да,  ничего, - Ника  воровато  оглянулась. 
- Что-то  не  так? 
- Полный  порядок.  Извините, - и  она  исчезла. 
Что  это  с  ней? 
Я  ещё  немного  поошивалась,  от  музыки  стала  болеть  голова,  и  я  вышла  на  террасу,  постояла,  и  тут  до  меня  дошло,  что  в  оранжерее  с  орхидеями  включён  свет.  Зачем  Ника  включила 
его?  Решила  кому-нибудь  из  гостей  показать  свои  цветы? 
Да,  мало  ли  что  ей  взбредёт  в  голову  по  пьяной  лавочке! 
Чёрт!  А  вдруг  она,  пьяная,  забрела  туда,  и  дотронулась  до 
цветка?  Того  самого,  ядовитого? 
Я  быстро  вернулась  в  зал,  поставила  бокал  на  столик,  и  вышла  в  сад,  где  в  искусственных  водоёмах  плавали  свечки. 
Вдруг  я  услышала  лёгкий  шорох,  и  остановилась.  Померещилось  мне,  что  ли?  Пожав  плечами,  обогнула  водоём,  подошла  к  оранжерее,  легонько  толкнула  дверь  и  застыла  на  пороге. 
Произошло  то,  из-за  чего,  опасаясь,  я  и  пришла  сюда... 
Ника  лежала  на  полу  оранжерее,  рядом  лежали  осколки,  наверное,  от  бокала  с  коньяком,  а  рядом  ядовитый  цветок... 
Пока  я  соображала,  за  моей  спиной  раздался  истошный  визг,  я  обернулась,  и  увидела  даму  в  сари,  ту,  что  достала  меня  разговорами  о  России. 
- Убийца! – закричала  она  истошно,  топая  ногами. 
- Прекратите! – рассердилась  я,  женщина  ойкнула,  сделала  попытку  сбежать,  и,  не  удержавшись  на  ногах,  свалилась  в  водоём. 
Твою  мать!  Ещё,  не  дай  Бог,  захлебнётся!  И  я,  на  свою  голову,  ухватила  её  за  ноги,  и  попыталась  вытащить  наверх.  Дама  стала  отчаянно  вырываться,  и,  в  результате,  мы  обе  оказались  в  водоёме. 
- Что  здесь  происходит? – услышала  я  голос  Генриха,  отплёвываясь,  вынырнула,  и  увидела  его,  Сергея,  и  несколько  человек  гостей. 
- Ты  что,  решила  искупаться? – поднял  брови  Генрих, - а  утра  подождать  было  нельзя? 
- Я  её  вылавливала, - кивнула  я  на  даму,  которая  с  воплем:              « Убийца! »,  с  бульканьем  ушла  под  воду. 
- Ника  мертва, - сказала  я  и  выбралась  из  водоёма. 
- Как? – попятился  Сергей,  заглянул  в  оранжерею,  и  застыл,  как  изваяние, - Господи!  Я  же  ей  говорил,  выбрось  ты  это  растение!  И  вот  результат!  На  свою  голову... 
- Надо  милицию...  тьфу...  полицию  вызвать, - воскликнула  я,  пытаясь  отжать  платье. 
Прибыл  следователь,  осмотрел  место  происшествия,  и  стал  всех  допрашивать.  Начал,  естественно,  с  меня,  поскольку  я 
нашла  труп. 
Галиб  Тагор,  так  звали  следователя,  с  ходу  спросил  меня,  зачем  я  пошла  в  оранжерею. 
Порадовавшись,  что  рядом  нет  Сергея,  я  честно  и  откровенно  ответила: 
- Ника  была  алкоголичкой,  я  боялась,  что  она,  пьяная  забредёт  туда,  и  умрёт. 
- Интересно, - пробормотал  следователь, - с  чего  бы  ей  умирать? 
- Как  с  чего?  Этот  цветок,  что  рядом  валялся,  он  ядовитый.  Она  сказала  мне,  что  к  нему  и  притрагиваться  нельзя.  Она  сама  щипцами  листья  на  нём  обрывала,  ей  его  достали  нелегально,  жуткая  отрава  потому  что. 
- Что  за  глупость? – воскликнул  следователь, - таких  растений  не  существует! 
- По-вашему,  я  вру? – прищурилась  я, - так  спросите  Сергея,  он,  когда  труп  увидел,  сказал,  что  говорил  ей,  чтобы  она  выбросила  цветок.  С  экзотами  вообще  шутки  плохи. 
- Ну,  для  вас,  может,  орхидея  и  экзот,  но  не  для  меня.  Здесь
этого  добра  навалом.  И  потом,  таких  растений  не  существует.  Чтобы  дотронулся  и  умер! 
- Но  я  ещё  в  Москве  слышала,  что  орхидеями  можно  отравиться, - сопротивлялась,  как  могла,  я. 
- Можно, - не  стал  спорить  со  мной  господин  Тагор, - например,  надышаться  ими,  или  вытяжку  сделать.  Но  то,  что  вы  говорите,  полнейшая  глупость. 
- Хорошо, - кивнула  я, - допустим,  цветок  не  ядовитый,  Нику  обманули,  но  отчего  же  она  умерла? 
- Это  и  предстоит  выяснить.  А  вас  я  бы  попросил  не  покидать  пределов  страны. 
Нервов  мне  всё  это  стоило  немалых.  Вечером  мне  позвонил  Максим,  он  единственный,  кто  знал  новый  номер  моего  сотового. 
- Как  ты  там? – спросил  он, - оттягиваешься  на  полную  катушку? 
- Тут  только  оттягиваться, - проворчала  я, - у  меня  уже  мозги  от  жары  плавятся. 
- А  у  нас  дожди.  Идут  нескончаемым  потоком.  Мне  тут  столь  нелюбимая  тёщенька  звонила,  требовала  с  ножом  к  горлу  твой  новый  номер... 
- Ты  дал? – забеспокоилась  я. 
- За  кого  ты  меня  принимаешь?  Нет,  конечно. 
Мы  ещё  поболтали,  я  предупредила  его  о  посылке, 
распрощалась,  и  легла  спать. 
Утро  ничего  хорошего  не  принесло,  ко  мне  нагрянул  господин 
Галиб  со  своей  командой,  и  стал  перетряхивать  мои  вещи. 
- Вы  что,  спятили? – зашлась  я  праведным  гневом. 
- Мы-то  не  спятили, - пробормотал  он  и  вдруг  воскликнул, - а  это  что? 
Он  держал  в  руках  шприц,  маленький,  но  объёмистый,  и  я  понятия  не  имела,  что  это  такое  и  откуда  взялось  в  моих  вещах. 
Тагора  мало  волновало  моё  душевное  состояние,  он  отвёз  меня  в  управление,  и  впился,  как  клещ. 
- Как  вы,  наверное,  уже  догадались, - сказал  он  медленно, - цветок  к  смерти  Вероники  Медведевой  не  имеет  никакого  отношения.  Ей  вкололи  в  шею  вытяжку  из  орхидеи.  Предполагаю,  тем  самым  шприцом,  что  мы  нашли  у  вас.  Может,  сразу  признаетесь? 
- Мне  не  в  чем  признаваться! – заорала  я  не  своим  голосом,  теряя  самообладание, - я  с  Никой  два  дня,  как  знакома.  На  кой  ляд  мне  её  убивать? 
- Не  знаю  пока,  но  узнаю,  будьте  уверены.  Я  тут  сделал  на  вас  запрос  в  Москву,  сейчас  посмотрим,  что  вы  птица, - с  этими  словами  Галиб  полез  в  компьютер. 
Да,  сейчас  он  много  интересного  узнает...  Я  с  откровенным  злорадством  наблюдала,  как  он  меняет  цвет  лица,  как  какой-то  хамелеон,  читая  полученную  информацию...  Да,  чем  дальше,  в  лес,  тем  толще  партизаны. 
Закончив  читать,  он  схватил  со  стола  какую-то  папку  и  стал  ею  обмахиваться. 
- Бог  ты  мой! – выговорил  он  наконец, - чтобы  один  человек  столько  раз  проходил,  как  свидетель!  Покушения,  приводы  в  милицию... 
- Мы,  русские,  такие,  мы  можем, - ухмыльнулась  я. 
- Упаси  меня  Боже,  чтобы  ещё  раз  связаться  с  русскими! 
Я  хихикнула,  а  Галиб  встал,  одел  на  меня  наручники,  и  передал  конвойному.  Вообщем,  меня  препроводили  в  камеру,  перед  этим,  правда,  разрешили  сделать  один  звонок. 
Я  позвонила  Асе,  и  попросила  её  прислать  какого-нибудь  адвоката  в  Бангкок. 
- Господи!  Да  что  случилось-то? – спросила  она  испуганно. 
- Меня  обвиняют  в  убийстве  одной  русской  эмигрантки, - пояснила  я, - а  я  ни  сном,  ни  духом.  Пожалуйста,  помоги. 
- Я  к  тебе  Женьку  вышлю.  Помнишь  её? 
- Конечно,  давай. 
Я  просидела  за  решёткой  два  дня.  Народу  в  камере  была  тьма,  таитянки  не  обращали  на  меня  ни  малейшего  внимания,  в  Москве,  угоди  я  за  решётку,  боюсь,  мне  пришлось  не  сладко. 
Потом  лязгнули  запоры,  и  конвойный  рявкнул: 
- Миленич,  на  выход. 
Я  покорно  вышла,  Тагор  с  недовольной  рожей  велел  мне  подписать  подписку  о  невыезде  из  страны,  я  вышла  из  его  кабинета,  и  обомлела. 
В  коридоре  стояла  целая  делегация.  Женя,  коллега  Аси, 
Максим,  и  даже  Дима,  и  Генрих. 
- Стоило  вас  в  тюрьму  посадить,  как  вас  целая  команда  вызволять  приехала, - с  недовольной  рожей  заявил  Галиб. 
- Как  это  понимать? – налетел  на  меня  мой  любимый, - ты  даже  здесь  умудрилась  вляпаться  в  историю. 
- Я  не  при  чём, - ответила  я  невозмутимо, - что  я,  виновата,  что  за  мной  неприятности  шлейфом  тянутся. 
- Не  виновата  она! 
- А  ты  как  здесь  оказался? – посмотрела  я  на  Диму. 
- А  мне  твоя  мать  позвонила.  Она  злая,  как  сто  тысяч  чертей. 
- Это  её  естественное  состояние, - буркнула  я. 
- Ася  ей  рассказала  о  произошедшем,  она  мне,  и  я  бросился  сюда.  Ева,  любимая,  что  всё  это  значит? 
Я  пожала  плечами,  мы  всей  компанией  вышли  из  управления,  я  с  Димой  и  Максимом  села  в  шикарный  серебристый                « Мерседес – Бенс »,  и  Дима  рванул  со  скоростью  ветра. 
- Ой,  не  надо  так  гнать, - воскликнула  Женя, - мы  обязательно  во  что-нибудь  врежемся. 
- Сделай-ка  одолжение,  сбрось  скорость, - буркнул  Макс, - а                ты, - он  повернулся  назад,  и  сердито  на  меня  посмотрел, - от  тебя  одни  неприятности. 
- Ах,  вот  как? – возмутилась  я, - ну,  ну, - и,  надувшись,  отвернулась. 
Они  загнали  меня  в  номер,  и  стали  ругать  на  все  корки.  Промыли  мозги  за  милую  душу,  и  плавно  перешли  к  убийству  Ники. 
- Нужно  найти  убийцу, - решительно  воскликнул  Максим, - а  то  это  преступление  свалят  на  тебя.  Значит  так,  сиди  тихо,  и  не  дёргайся,  а  мы  попытаемся  разведать,  что  к  чему. 
- Вот  ещё! – зашлась  я  праведным  гневом, - не  буду  я  сидеть,  сложив  руки. 
- Придётся, - буркнул  Генрих, - я  тебя  от  себя  ни  на  шаг  не  отпущу,  завтра  поедем  в  провинцию. 
- Вот-вот, - воскликнул  Максим, - держите  её  при  себе.  И  ты, - кивнул  он  Диме, - лучше  тебе  поехать  с  ними. 
- Вы  взяли  меня  в  оборот! – заорала  я  диким  голосом, - я  так  не  играю. 
- Ты  хочешь  сама  расследовать, - догадался  Макс, - а  я  хочу,  чтобы  ты  живой  осталась.  Так  что  сиди  тихо,  и  не  дёргайся.  Просто  произвол!  Форменный! 
И  на  следующий  день  Максим  уехал  в  управление,  а  я  с  Димой  и  Генрихом  поехала  по  очередным  достопримечательностям.  А  именно,  в  Розовый  Сад,  и  весь  день  снимала  шоу  слонов  и  народные  танцы,  но,  едва  оказавшись  в  отеле,  я  при  первой  возможности  сбежала. 
Я  должна  поговорить  с  прислугой  в  доме  Сергея. 
Максим  ясно  дал  мне  понять,  что  ничего  не  скажет,  пока  не  найдёт  убийцу.  Не  буду  я  сидеть  без  дела! 
А  прислуга,  между  прочим,  всё  видит  и  слышит,  вот  и  попытаюсь  выведать  у  что-нибудь  о  хозяевах. 
Но,  выбежав  из  лифта,  я  столкнулась  с  Димой  и  Максимом. 
- Куда  пошла? – налетел  на  меня  мой  муж,  а  я  развернулась  на  каблуках,  и  помчалась  к  запасному  выходу,  выскочила  на  улочку,  поймала  такси,  и  улетела. 
С  таитянками  я  решила  не  общаться,  и  попыталась  разговорить  кухарку.  Она  была  американкой. 
- Вы  что,  частный  сыщик? – спросила  она,  помешивая  в  кастрюле  какое-то  варево. 
- Да, - кивнула  я, - скажите,  а  вы  не  замечали  за  Вероникой  что-нибудь  странного? 
- Что  именно? 
- Ну,  может,  ей  звонил  кто,  и  она  менялась  в  лице.  Или 
приходил  кто,  угрожал. 
- Да  нет,  ничего  такого  я  не  замечала, - покачала  головой  кухарка,  которую  звали  Элиссон. 
- Пожалуйста,  вспомните, - взмолилась  я,  и  молитвенно  сложила  руки. 
- Ох, - Элиссон  села  на  стул, - хозяйки-то  и  дома  никогда  не  было,  она  владелица  нескольких  частных  стоматологических  кабинетов.  А,  когда  она  приходила  домой,  то  только  напивалась.  И,  знаете,  она  никогда  не  страдала  похмельем.  Пила  эту  гадость,  клопами  воняющую,  бокалами,  а  на  утро  свежая  и  весёлая,  никакого  похмелья.  Вот  парадокс. 
- Да  у  вас  и  сейчас  клопами  пахнет, - воскликнула  я. 
- Это  кинза, - пояснила  Элиссон, - хозяйка  её  очень  любила,  я  ей  готовила  блюда  с  кинзой. 
- А  где  у  неё  находилась  клиника,  вы  знаете? 
Попрощавшись  с  Элиссон,  я  поехала  в  стоматологию.  Меня  уже  давно  беспокоит  зуб,  а  дантистов  я  боюсь,  как  огня. 
Маман  меня,  когда  я  была  маленькой  девочкой,  пыталась  отвести  ко  врачу,  но  я  банально  свалилась  в  обморок  при  виде  бормашины.  Она  мне  говорила,  что  сейчас  какая-то  новая  технология,  лечат  зубы  воздухом,  но  я  всё  равно  тряслась,  как  волчий  хвост  при  одном  только  слове – стоматолог. 
Я  просто  стараюсь,  чтобы  зубы  не  болели,  чищу  два  раза  в  день,  полощу,  а,  если  разболится,  пью  анальгин. 
Однако  недавно  у  меня  откололся  кусочек  зуба,  и  Максим  налетел  на  меня  с  упрёками. 
- Ты  должна  сходить  ко  врачу, - заявил  он  сердито. 
- Я  боюсь  зубных  врачей, - ответила  я. 
- Да  там  тебе  такую  заморозку  сделают,  что  и  не  почувствуешь  ничего. 
- Издеваешься? – искренне  возмутилась  я, - чтобы  мне  зуб  выдрали,  и  я  не  почувствовала.  Такого  не  бывает! 
Больше  мы  эту  тему  не  затрагивали,  и  сейчас  я  решила  положить  себя  в  жертву  во  имя  расследования,  и  поехала  в  стоматологию. 
Молодая  девушка,  сидящая  на  рецепшен,  сказала,  что  может  записать  меня,  но  я  притворилась,  что  с  острой  болью,  и  она  меня  отправила  в  кабинет. 
Сервис,  надо  сказать,  был  высококлассным.  Мне  предложили 
бахилы,  усадили  в  кресло,  и  молодая  девушка  стала  проверять  мои  зубы.  Я  решила,  пусть,  лучше,  сначала  залечит,  а  то  ещё  сделает  что-нибудь  не  то. 
- Ничего  страшного  у  вас  нет, - сказала  врач,  которую,  я  прочитала  на  бейджике,  звали  Марина, - один  зубик  придётся  удалить,  один  восстановить,  и  пломбу  поставим  на  отколовшийся. 
Смилуйся  надо  мной,  всевышний! 
- Роза,  дай  нам  заморозку, - сказала  Марина,  а  я  при  виде  шприца  чуть  в  обморок  не  упала, - ну,  чего  вы  так  боитесь?  Вроде,  взрослая  женщина,  а  трясётесь,  как  неразумное  дитя, - и  с  этими  словами  она  легонько  вонзила  шприц  мне  в  десну. 
У  меня  от  боли  слёзы  потекли,  десна  онемела... 
- Вот, - сказала  Марина, - сейчас  посидите,  пусть  заморозится,  как  следует. 
Да,  заморозилось  оно  действительно  лихо.  У  меня  даже  кончик  носа  онемел,  и  Марина  взялась  за  дело. 
- Хорошо,  что  все  три  зуба  рядом, - сказала  она,  орудуя                каким-то  странным  инструментом,  который  она  назвала  элеватором, - а  то  пришлось  бы  идти  к  нам  ещё  раз.  Два  раза  нельзя  заморозку  делать, - а  я  подумала,  фигушки,  пришла  бы  я  к  вам  во  второй  раз. 
И,  когда  она  выбросила  зуб,  я  онемела.  Я  даже  не  почувствовала  ничего! 
- Вот  и  всё, - сказала  Марина,  снимая  с  лица  специальные  очки  и 
- А  Ника  так  же  хорошо  зубы  лечила? – решила  я  брать  быка  за  рога. 
- Ника? – удивлённо  подняла  тонкие,  выщипанные  брови  Марина. 
- Ваша  хозяйка,  Вероника  Медведева. 
- Вероника  Анатольевна  не  лечила,  она  занималась  руководством,  на  ней  вся  бумажная  волокита  висела.  Подождите,  но  откуда  вы  её  знаете? – испугалась  Марина, - и  почему  вы  называете  её  Ника?  Вы  её  знакомая? 
- В  какой-то  степени, - уклонилась  я  от  ответа, - вы  знаете,  что  её  убили? 
- Что? – испугалась  Марина, - как – убили? 
- Вкололи  ей  в  шею  яд. 
- Господи!  Я  знала,  что  этим  всё  и  кончится, - прижала  руки  к  лицу  Марина. 
- Вы  что-то  знаете? – насторожилась  я. 
- Как  сказать... 
Марина  работает  в  стоматологии,  основанной  Никой,  с  самого  открытия,  и  очень  довольна  своей  работой.  Она  уже  забыла  о 
жизни  в  Москве,  о  безденежье,  о  бесконечных  бабках  в  поликлиниках.  А  здесь  у  неё  началась  райская  жизнь. 
Начальница  хорошая,  добрая,  справедливая,  коллектив  отличный. 
Вероника  Анатольевна,  Ника,  Марина  видела,  что  с  ней  что-то  не  так,  только  потом  она  вдруг  случайно  узнала,  что  у  неё  ребёнок  умер. 
Удивительно,  что  она  не  скатилась,  пить  не  начала. 
- Она  начала  пить, - вставила  я, - лакала  коньяк  бутылками. 
- Да  она  совсем  не  похожа  на  алкоголичку, - протянула  Марина. 
- Но,  тем  не  менее,  она  скатилась  по  наклонной  после  смерти  ребёнка. 
- Ладно,  слушайте  дальше... 
Недавно  Марина  пошла  к  начальнице,  нужно  уточнить                кое-какие  рабочие  вопросы...  Дверь  в  кабинет  была  приоткрыта,  и  Ника  в  это  время  говорила  по  телефону... 
- Нет,  дорогой,  сегодня  никак  не  могу, - сказала  она, - я  не  хочу,  чтобы  Сергей  что-нибудь  заподозрил.  Нет,  мы  улетим  вместе.  Хорошо,  пока. 
- Я  уверена  почти  на  сто  процентов,  на  девяносто  девять  целых  и  девять  десятых,  что  её  убила  жена  её  любовника, - воскликнула  Марина. 
- У  него  точно  была  жена,  или  это  только  ваши  домыслы? 
- Точно.  Она  приходила  сюда,  и  чуть  рожу  не  расцарапала 
Веронике  Анатольевне. 
Марина  думала,  что  это  обычная  клиентка,  девушка  на  рецепшен  проводила  её  в  кабинет,  но  посетительница  приятная  блондинка  вдруг  заявила,  что  хочет,  чтобы  её  обслуживала  только  Ника. 
Она  даже  скандал  устроила,  Марина  позвала  начальницу,  и  тут  началось. 
- Ах,  вот  ты  какая,  сука! – взвыла  посетительница  и  бросилась  на  Веронику. 
Завязалась  драка,  женщина  повалила  Нику  на  пол,  и  они  сцепились  не  на  шутку.  Марина,  и  девушка,  что  сидит  на  рецепшен,  в  первый  момент  растерялись,  но,  придя  в  себя, 
бросились  разнимать  женщин. 
- Лариса,  успокойся, - воскликнула  Ника,  когда  их  растащили. 
- Ах,  успокойся! – взвыла  Лариса, - ты,  сука!  Ты  у  меня  мужа  отнимаешь!  Я  с  ним  всю  жизнь  прожила,  а  тут  появилась  ты,  и  всё  рушишь! 
- Ты  думаешь,  что  если  ты  мне  скандалы  будешь  закатывать,  то  он  к  тебе  вернётся? – прищурилась  Ника. 
Лариса  рванула  было  к  ней,  но  Марина  и  Алиса  удержали  её,  и  выставили  женщину... 
- Не  думай,  что  получишь  его! – крикнула  Лариса  на  прощанье. 
- Неприятный  был  эпизод, - говорила  сейчас  Марина. 
Я  ещё  не  знала,  что  с  этим  делать,  расплатилась,  вышла  на  улицу,  и  дотронулась  языком  пломбы.  Здорово,  только               чуть-чуть  тянет,  а  на  языке  вкус  крови.  Отвратительно. 
Где  искать  эту  Ларису? 
Вернусь-ка  я  в  дом  Ники  и  Сергея  и  попрошу  Элиссон  выписать  мне  номера  из  памяти  телефона  Ники.  Иначе  мне  просто  не  найти  её  любовника. 
Я  запрыгнула  в  автобус,  но  в  доме  уже  был  Сергей,  и  я,  крадучись,  перелезла  через  забор,  окружающий  дом.  Забор  этот  был  фиговый,  только  одно  название,  вот,  помню,  как  я  через  забор  в  своём  первом  деле  прыгала,  это  было  что-то. 
Свалилась  кверху  ногами  в  мусорный  контейнер  с  дерева,  вывалялась  в  отходах... 
А  тут!  Так,  штакетничек! 
Я  с  лёгкостью  перепрыгнула  через  него,  и,  обогнув  дом,  подошла  к  запасному  выходу,  узрела  за  стеклянной  дверью  Эллиссон,  и  легонько  постучала  по  стеклу. 
- Опять  вы, - открыла  она  дверь. 
- Умоляю,  помогите, - прошептала  я  сдавленно, - вы  не  могли  бы  дать  мне  мобильный  Ники,  мне  нужны  её  номера. 
- Сейчас, - кивнула  она, - только  подождите  в  саду,  не  дай  Бог,   хозяин  вас  тут  увидит, - она  исчезла,  отсутствовала  минут  десять,  и  принесла  телефон, - только  быстрее  номера  выписывайте,  и  я  верну  его  на  место. 
К  счастью,  в  саду  стояло  что-то  типа  беседки,  и  я  быстро  всё 
переписала,  с  удобствами. 
- А  вот  второго  телефона  я  не  нашла, - покачала  головой  Элиссон,  когда  я  вернула  ей  трубку. 
- У  Ники  был  второй  телефон? – ухватилась  я,  и  засунула  бумажку  с  номерами  в  карман  шорт. 
- Да,  я  как-то  нашла,  когда  её  вещи  засовывала  в  стиральную  машину,  а  уж  она  обозлилась,  и  просила  не  говорить  Сергею,  что  у  неё  второй  телефон.  Не  иначе,  как  любовника  себе  завела.  Столько  всего  на  их  семью  свалилось,  жалко  мне  и  Нику  и  Сергея.  Он  ходит,  на  нём  лица  нет.  Он  так  малыша  хотел,  а  Саша  умер. 
Н – да,  я  думаю,  вот  в  том-то  телефоне  и  были  нужные  мне  номера,  но,  ладно,  попытаю  счастья  и  по  этим.  Может,  повезёт. 
Поблагодарив  Элиссон,  я  устроилась  в  маленьком  кафе,  и  стала  звонить  по  номерам  выписанным  из  телефона  Ники.  Большинство  из  них  оказались  пустышками,  это  была  рабочие  телефоны,  но  на  незнакомом  номере,  выписанном  не  из  контактов,  а  из  журнала  звонков,  удача  повернулась  ко  мне  лицом. 
- Добрый  день, - светским  голосом  воскликнула  я, - вы  меня  не  знаете,  но  у  нас  есть  один  общий  знакомый,  Ника  Медведева. 
- Ника?  Медведева? – переспросила  собеседница, - но  я  не  знаю  такой. 
- Но  ваш  номер  был  в  памяти  телефона  Медведевой...  простите,  вас  как  зовут? 
- Элла. 
- Очень  приятно,  Эвива.  Я  частный  сыщик,  расследую  убийство  Ники  Медведевой.  Может  быть,  этот  номер  ей  дал  кто-нибудь  из  ваших  родственников... 
- Вполне  возможно,  что  Лара  дала, - пробормотала  собеседница,  а  я  возликовала,  услышав  знакомое  имя. 
- Лариса? – поспешила  уточнить  я. 
- Да,  Лара  моя  сестра.  Она  могла  дать. 
- Мне  необходимо  поговорить  с  Ларисой. 
- Это  невозможно. 
- Она  уехала? 
- Она  пропала. 
Несколько  секунд  я  обдумывала  услышанное,  отпила  кофе, 
посмотрела  на  разбушевавшееся  море. 
Время  уже  позднее,  и  начался  отлив.  Беснующиеся  волны  потрясающе  выглядели,  подсвеченные  закатом. 
Эх,  окунуться  бы  сейчас,  но  только  самоубийца  полезет  в  эту  стихию.  Доживу  как-нибудь  до  завтра,  и  искупаюсь. 
- Давайте  встретимся, - попросила  я, - мне  нужно  с  вами  поговорить. 
- Хорошо, - согласилась  Элла, - тогда  завтра,  вечером... 
- В  кафе... – я  назвала  кафе,  в  котором  сейчас  сидела,  и  спохватилась, - а  как  я  вас  узнаю? 
- Просто  скажите  официанту,  что  вам  нужна  Элла  Алисова,  и  он  отведёт  вас  ко  мне  за  столик, - на  этом  она  распрощалась,  а  я  расплатилась,  и  вышла  из  кафе. 
Ни  моего  любимого  Максима,  ни  Димы  не  наблюдалось,  я  проскользнула  в  номер,  и  раскрыла  купленную  только  что  горячую  пиццу.  Не  успела  я  съесть  ни  кусочка,  как  дверь  распахнулась,  и  мои  мужчины  ввалились  в  номер. 
- Ну,  и  как  это  понимать? – процедил  Максим, - где  ты  была? 
- Гуляла, - буркнула  я,  отправляя  в  рот  кусочек  пиццы. 
- Убежала  от  нас, - пошёл  вразнос  Дима, - мы  не  знали,  где  тебя  искать. 
- А  шли  бы  сразу  в  милицию, - хихикнула  я, - сто  процентов,  нашли  бы  меня  там.  Где  я  ещё  могу  находиться,  кроме,  как  в  отделении  по  обвинению  в  убийстве. 
- Не  юродствуй! – зашипел  Максим, - и  хватит  есть  эту  гадость,  внизу  есть  ресторан, - он  отнял  у  меня  коробку,  зашвырнул  её  в  ведро,  и  выволок  меня  из  номера. 
Втроём  мы  спустились  в  ресторан,  заказали  рыбу,  и  они  принялись  за  своё. 
- Давай,  рассказывай,  где  была  и  что  делала? – потребовал  Максим. 
- Не  скажу, - парировала  я,  и  отправила  в  рот  маслину, - даже  не  надейся. 
- Я  тебя  из  номера  не  выпущу, - пригрозил  мой  муж. 
- Тогда  я  уйду  от  тебя, - взбеленилась  я, - от  одного, - кивнула  я  на  Диму, - я  уже  ушла.  И  от  тебя  уйду,  если  будешь  меня  к  чему-либо  принуждать. 
- Я  же  переживаю, - воскликнул  он  с  возмущением. 
- Милый,  не  волнуйся, - я  ослепительно  улыбнулась,  и  отпила 
из  бокала  вина, - я  сама  хочу  найти  убийцу. 
- Хорошо, - устало  кивнул  Максим, - тогда  давай  искать  вместе.  Ты  не  утаивай  от  нас  информацию,  а  мы  от  тебя.  Я,  между  прочим,  послал  запрос  на  семейную  чету  Медведевых  в  Москву. 
- Много  интересного  узнал? 
- Мах  на  мах, - нахмурился  Максим,  и  посмотрел  в  свою  тарелку, - чёрт!  У  них  мяса  нет,  что  ли? 
- Сам  заказал, - усмехнулась  я,  с  удовольствием  поедая  форель. 
- На  свою  голову.  Давай,  быстро  рассказывай. 
- Ну,  уж  нет! – вскрикнула  я,  и  погрозила  ему  вилкой, - сначала  ты.  А  то,  я  расскажу,  а  ты  меня  обманешь. 
- Что?  Я  разве  тебя  когда-нибудь  обманывал? – воскликнул  Максим. 
- Не  припомню, - задумалась  я, - но,  надо  же  когда-нибудь  начинать. 
- Ты  несносная! – скрипнул  зубами  мой  любимый. 
Откровенно  говоря,  все  присутствующие  в  ресторане  на  нас  косились.  За  границей  существуют  устои  относительно  одежды.  Если  утром  уместно  выйти  в  шортах  и  майке  к  завтраку,  то  вечером  необходимо  женщинам  одеть  вечернее  платье,  а  мужчинам  строгий  костюм. 
На  мне  же  были  розовые,  клешёные  шорты  и  майка  с  Весёлым  Роджером,  а  мои  мужчины  были  в  лёгких  брюках  и  майках  с  коротким  рукавом.  Мы  своим  внешним  видом  здорово  привлекали  внимание.
- У  этого  вашего  Сергея  был  мотив  убить  свою  жену, - ответил  Макс,  и  налил  мне  вина. 
- Какой? – спросила  я. 
- Весь  его  бизнес  принадлежал  Нике, - пояснил  Максим, - он  был  не  пришей  кобыле  хвост  при  ней. 
- Так  мне  и  сказали,  что  она  владела  стоматологией, - пожала  я  плечами,  и  вдруг  схватилась  за  щёку, - ой,  а  когда  после  удаления  можно  есть?  Я  и  забыла. 
- Ты  зуб  удалила? – не  поверил  своим  ушам  Дима, - вот  это  да!  Ты  же  так  боишься  стоматологов! 
- Ради  расследования  положила  себя  в  жертву,  и  оказалось,  что  это  совсем  не  больно  при  современном  оборудовании. 
- Ну,  не  такое  уж  оно  и  современное, - пробормотал  Максим, -
мне  ещё  бабушка  говорила,  что  такое  существовало  ещё  во  времена  её  молодости,  только  доступ  к  лечению  воздухом  имели  лишь  высокие  чины.  Простой  люд,  в  их  понятии, 
обойдётся  и  бормашиной. 
- Какое-то  членовредительство  было, - покачала  я  головой. 
- Как  тебе  укольчик? – злорадно  ухмыльнулся  Дима. 
- Я  тебе  сейчас  сама  укольчик  сделаю. 
- Куда? – с  невинным  выражением  на  лице  спросил  он,  а  я  погрозила  ему  кулаком. 
- Давай  дальше. 
Ника  и  Сергей  познакомились  в  институте.  Сергей  был  уже  на  четвёртом  курсе,  а  Ника  только-только  пришла  в  мединститут.  Ника  сразу  влюбилась  в  Сергея,  тот  ответил  ей  взаимностью,  но  не  питал  к  ней  столь  страстных  чувств,  как  она  к  нему. 
Сергей  не  был  москвичом,  но  хотел  зацепиться  в  столице,  а  Ника  была  отличным  вариантом,  чтобы  получить  прописку,  и  начать  карьеру  в  Москве. 
И  он,  через  год  после  знакомства,  сделал  ей  предложение,  и  начал  медленное  восхождение  по  карьерной  лестнице. 
Учился  он,  так  себе,  его  больше  тянуло  к  технике,  но  тесть  сделал  так,  чтобы  Сергей  получил  красный  диплом,  защитил  кандидатскую,  и  даже  окончил  аспирантуру. 
Детей  у  них  с  Никой  всё  не  было  и  не  было,  Ника  очень  расстроилась,  она  пошла  ко  врачу,  и  выяснилось,  что  неё  какие-то  проблемы  по-женски,  и  стала  лечиться. 
После  лечения  она,  наконец,  забеременела,  и  родила  Сашу.  Но  мальчик  умер,  когда  они  переехали  в  Тайланд. 
Причина  смерти – удушение.  Малыш  засунул  себе  в  рот  игрушку,  и  задохнулся. 
Сергей  сейчас  успешно  занимается  торговлей  медоборудованием,  у  него  несколько  частных  клиник,  в  том  числе  пластических,  у  Ники  сеть  стоматологических  кабинетов,  но  всё,  включая  дело  Сергея,  всё  принадлежит  Нике. 
Тесть  Сергея  всё  это  устроил,  он  видел,  что  тот  совершенно  равнодушен  к  его  дочери,  и,  чтобы  удержать  Сергея  около  Ники,  пошёл  на  хитрость. 
Родители  часто  хотят,  как  лучше,  а  получается,  как  всегда.  Вспомнить  хотя  бы  мою  мать,  она  всё  делала,  чтобы  мне  было  хорошо,  а,  в  результате  мне  было,  ох,  как  плохо. 
Анатолий  Александрович  искренне  полагал,  что  его  жадный  до  денег  зять  будет  рядом  с  Никой.  Ему  просто  в  голову  не  приходило,  что  тот  возьмёт,  и  убьёт  надоевшую  супругу. 
Похоже,  именно  так  всё  и  было,  Сергей  рассчитывал  получить  деньги,  сделать  карьеру,  наверное,  он  надеялся  в  последствии  развестись  с  Никой. 
Я  не  заметила,  как  стала  рассуждать  вслух,  и  Максим  тут  же  подхватил  мою  идею. 
- Я  тоже  так  думаю, - воскликнул  он, - прижать  бы  к  стенке  этого  Сергея,  но  у  нас  нет  конкретных  улик,  одни  только  домыслы. 
- Подожди, - застыла  вдруг  я, - ты  говоришь,  она  любила  Сергея?  Знаешь,  что-то  у  нас  не  стыкуется.  Понимаешь,  я  страдаю,  ну,  не  знаю,  как  это  назвать,  наверное,  клаустрофобия,  хотя  в  лифте  езжу  нормально.  Вообщем,  когда  я  оказываюсь  в  узком  помещении,  у  меня  появляется  чувство,  что  на  меня  стены  давят,  и  что  я  задохнусь. 
- Так, - пробормотал  Максим. 
- Я,  на  свою  голову,  попала  аккурат  в  район  с  узкими  улочками,  и  чуть  не  свалилась  там  в  обморок.  К  счастью,  там  случайно  оказалась  Ника,  и  она  вывела  меня.  Мы  с  ней  прогулялись  по  местному  базару,  и  в  какой-то  момент  она  неожиданно  спросила,  есть  ли  у  меня  дети,  а  я  неожиданно  ответила  правду.  Она  вдруг  побледнела,  заплакала,  и  сказала,  он  сволочь.  Что  она  хотела  этим  сказать? 
- Он  сволочь? – переспросил  Максим. 
- И  ещё,  в  стоматологии  мне  сказали,  что  у  Ники  был  любовник,  женатый.  И  его  жена  приходила  выяснять  отношения,  они  подрались. 
- Действительно,  не  стыкуется, - включился  у  нашу  беседу  дотоле  молчавший,  и  внимательнейшим  образом  слушавший  нас  Дима, - слушайте,  а  такая  версия  имеет  право  на  существование?  Например,  Ника,  по  уши  влюблённая  в  Сергея,  за  годы  брака  с  ним  за  его  нелюбовь  к  ней,  возненавидела  его.  Ну,  хорошо,  не  возненавидела,  но  любовь  всё  равно  прошла.  Она  заводит  себе  любовника,  а  он  влюбляется  в  неё,  хочет  на  ней  жениться,  но  она  не  хочет  давать  развод  из-за  ребёнка.  И  тогда,  этот  любовник  убивает  ребёнка. 
- Боже  мой! – прижала  я  руки  к  щекам, - что  за  зверство 
пришло  тебе  в  голову?  Убить  маленького  ребёнка?  Какую  психику  надо  иметь! 
- Какую  психику  надо  иметь,  чтобы  всё  это  придумать, -
пробормотал  Максим. 
- И  потом, - сердито  сказала  я, - если  уж  решился  на  убийство,  то  правильнее  убить  Сергея. 
- Давайте,  давайте,  налетайте  на  меня, - пробурчал  Дима, - это  у  вас  очень  ловко  получается. 
- А  ты  не  пори  чушь, - огрызнулась  я. 
- И  потом,  ребёнок  умер  от  удушья.  Он  шарик  проглотил.  Какой  тут  криминал? 
- Ему  могли  этот  шарик  запихнуть  в  рот, - воскликнул  Дима. 
Нет,  я  его  убью. 
- Ты  меня  уже  до  печёнок  достал, - скрипнула  я  зубами, - и  сейчас  я  хочу  кофе. 
Максим  хмыкнул,  подозвал  официанта,  и  заказал  три  чашки  кофе  и  десерт. 
Получив  любимый  напиток,  и  клубнику  и  вишню  в  взбитых  сливках,  я  повеселела.  Сладкое  на  меня  всегда  действует  благотворно. 
- Эта  жена,  кстати,  пропала, - выдала  я  очередную  порцию  сведений,  и  Максим  пирожным  подавился. 
- Ты  почему  выдаёшь  информацию  по  кусочкам? – воскликнул  он, - а  теперь  всё  по  порядку,  с  самого  начала,  и  ничего  не  утаивая. 
В  ресторане  мы  просидели  почти  до  закрытия,  и  обслуге  пришлось  несколько  раз  напоминать  нам,  что  им  пора  закрываться.  И,  уже  в  номере,  я  посмотрела  на  Максима,  снимающего  майку,  и  мне  вдруг  так  захотелось,  чтобы  на  его  месте  сейчас  был  Дима. 
И  всю  ночь  я  думала  о  Диме,  даже,  когда  Максим  уснул,  на  душу  вдруг  навалилась  невероятная  тоска,  плакать  хотелось,  я  отвернулась  к  стене,  и  слёзы  медленно  текли  по  щекам. 
Что  же  это  такое?  Рядом  со  мной  самый  потрясающий  мужчина  на  свете,  мой  муж,  любимый  муж,  а  я  с  ума  схожу  по  этому  бандиту. 
При  мысли  о  нём  моё  сердце  бьётся  так,  словно  хочет  выскочить  из  груди. 
Нет,  пора  кончать  с  этим  наваждением.  Я  люблю  Максима,  и 
точка. 
Я  повернулась  лицом  к  мужу,  и  прижалась  к  нему. 
На  секунду  проснувшийся  Максим  обнял  меня,  и  опять 
провалился  в  сон,  а  ко  мне  сон  не  шёл,  в  мысли  лез  образ  Димы. 
Такой  красивый,  нагловатый,  и  такой  любящий. 
Утром  на  наши  головы  обрушился  ураган.  Нет,  ураган,  это  я  слишком  лихо  высказалась,  просто  тропический  ливень. 
Но  жара,  вопреки  всякой  логике,  не  спала,  напротив,  стало  ещё  хуже.  Теперь  к  зною  прибавилась  духота,  и  в  воздухе  плавало  марево. 
Я,  не  зная,  куда  деваться  от  жары,  надела  укороченные  шорты,  топик,  не  поддев  вниз  белья,  закрыла  лицо  соломенной  шляпой,  и  улеглась  на  стоящей  на  балконе  кушетке. 
- Стриптиз  показываешь? – раздался  надо  мной  голос  Димы.  Я  невольно  вздрогнула,  увидев  его  и  Максима,  стоящих  в  дверях,  сняла  с  головы  шляпку,  и  поспешила  закрыть  ею  свои  прелести. 
- Ну,  чего  вам  надо? – застонала  я, - у  меня  уже  мозг  плавится. 
- Это  видно, - кивнул  Дима,  а  я  сглотнула  слюну,  взглянув  на  его  мокрые  от  жары  чёрные  волосы,  скручивающиеся  колечками  на  бледной  шее.  Ненавижу! 
- Что  тебе  видно? – зарычала  я,  вскочила  с  кушетки,  шляпа  тут  же  упала,  и  я,  поймав  на  себе  взгляд  Димы,  полный  вожделения,  бросилась  в  ванную  одевать  лифчик. 
Вернувшись  из  ванной,  я  опять  расположилась  на  кушетке,  а  мои  мужчины  составили  мне  компанию. 
- Значит,  идёшь  на  встречу  с  Эллой? – уточнил  Макс. 
- Иду,  конечно, - кивнула  я,  стирая  пот  с  шеи, - её  сестра – первая  подозреваемая. 
- Нет, - мотнул  головой  Максим, - первый  подозреваемый  у  нас – Сергей.  Не  всякая  женщина  способна  на  убийство,  такое  хладнокровие,  воткнуть  в  шею  шприц,  больше  присуще  мужчине. 
- Не  правда, - заорала  я,  взмахнула  ногой,  сабо  слетело  с  ног,  и,  описав  дугу  в  воздухе,  приземлилось  на  голову  Диме. 
- Эй,  поаккуратнее, - воскликнул  он,  и,  взяв  туфлю,  одел  мне  её  на  ногу, - Золушка  моя, - усмехнулся  он. 
Макс  сверкнул  глазами,  и  засмеялся. 
- Ты – просто  образец  хладнокровия. 
- При  чём  тут  я? 
- Женщины,  а  особенно  ревнивицы,  скорее  кислотой  в  лицо 
плеснут,  по  голове  огреют  чем-нибудь  тяжёлым,  застрелят,  зарежут... 
- Отравят, - подсказала  я. 
- Это  уж,  скорее  самоубийство, - покачал  головой  Макс, - вы  любите  умирать  красивыми,  травитесь,  или  стреляете  себе  в  сердце,  а  соперниц  изводите  самыми  непредсказуемыми  способами.  И  весьма  изощрёнными. 
- Знаток,  блин,  женской  психологии, - буркнула  я,  разглядывая  свои  длинные  ногти,  покрытые  красным  лаком. 
- Поработаешь  в  милиции,  ещё  и  не  таким  знатоком  будешь, - пробормотал  Максим, - помнится,  ты,  когда  заподозрила  меня  в  адюльтере  перед  свадьбой,  чуть  лицо  Лии  не  расцарапала.  Бедняжка  потом  с  сотрясением  мозга  в  больнице  сколько  пролежала. 
Вспомнив,  какие  чувства  я  испытала,  увидев  его  в  обществе  прелестной  блондинки  со  стрижечкой  под  пажа,  которая  оказалась  его  единоутробной  сестрой,  его  мать  когда-то  изменила  его  отцу,  подумалось,  а  ведь  он  прав. 
Прав  на  все  сто. 
Женщины  действительно  более  вспыльчивые,  нам  присуща  эмпульсивность,  но  и  среди  женщин  есть  спокойные  и  хладнокровные,  однако,  когда  дело  доходит  до  мужчин,  то,  да,  тут  мы  превращаемся  в  разъярённых  бестий. 
- Ладно,  версий  пока  строить  не  будем, - решила  я, - сначала  я  поговорю  с  Эллой,  а  там  посмотрим. 
Весь  день  мы  просидели  в  отеле,  на  улице  бушевала  непогода,  которая  к  вечеру  стихла,  и  Макс  отвёз  меня  в  кафе. 
Элла  оказалась  приятной  шатеночкой,  движения  её  были  быстрыми,  она  тут  же  вскочила,  увидев  меня. 
- Вы  Эвива? – спросила  она, - я  вас  совсем  другой  представляла.  Очень  приятно  познакомиться. 
- Мне  тоже  приятно, - кивнула  я,  и  заказала  себе  чашку  кофе, - Элла... 
- Я  вас  внимательнейшим  образом  слушаю, - протараторила  она. 
- Вы,  наверное,  не  знали,  что  у  вашего  деверя  была  любовница... 
- У  Миши?  Любовница?  Что  за  чушь?  Он  любит  Ларочку. 
- Как  выяснилось,  нет… - Элла  выслушала  меня,  потом 
покачала  головой. 
- Надо  же,  а  я  думала,  что  у  них  всё  безоблачно.    Поженились-то  они  по  любви. 
- Так  бывает, - вздохнула  я, - сначала  любят  друг  друга,  потом  притираются,  и  хочется  чего-нибудь  новенького. 
Элла  задумчиво  смотрела  на  улицу,  о  чём-то  явно  размышляя.   
- А  сестра  вам  не  рассказывала  про  скандал? – спросила  я,  и  уточнила, - что  она  устроила  Нике. 
- Нет,  ничего  не  говорила, - мотнула  головой  Элла. 
Странной  она  мне  какой-то  показалась,  слишком  задумчивой,  растерянной.  Погружена  в  свои  мысли,  на  мои  вопросы  реагирует  однозначно.  Что-то  с  ней  явно  не  то. 
Сама  какая-то  измученная,  осунувшаяся,  под  глазами  круги. 
- Элла,  что  с  вами? – спросила  я. 
- А,  что? – она  словно  очнулась,  и  очумело  посмотрела  на  меня, - вы  что-то  спросили? 
- Что  с  вами? 
- Полный  порядок, - поспешила  она  заверить  меня, - вы  меня  простите,  но  я  ничего  не  знаю,  Лариса  со  мной  не  откровенничала,  а  теперь  и  вовсе  пропала.  Вместе  с  ребёнком. 
- Каким  ребёнком? – насторожилась  я. 
- Со  своим  сыном,  Владиком.  У  них  с  Мишей  сын  есть,  и  вот  теперь  они  пропали. 
- Давно  они  пропали? 
- Да  недели  две. 
Я  ещё  не  знала,  как  реагировать  на  эту  информацию. 
Значит,  Лариса  пропала  вместе  с  малышом.  Вероятно,  она  и  убила  Нику.  Испугалась,  что  её  посадят,  и  рванула  за  кордон.  Больше  я  ничего  из  Эллы  не  вытянула,  о  чём  и  доложила  Максиму  и  Диме. 
На  этот  раз  мы  ужинали  в  китайском  ресторане,  и  одеты  были  прилично.  Генрих  меня  не  донимал,  он  уехал  в  Пхукет  по  каким-то  своим  делам,  злой  как  сто  тысяч  чертей. 
Было,  чему  злиться.  Сегодняшний  день  пролетел  совершенно  бесполезно.  Ливень  сбил  нам  все  планы,  и,  он,  мой  начальник,  плюнув,  рванул  по  своим  личным  делам. 
Какая  съёмка  под  дождём? 
- Не  нравится  мне  этот  Генрих, - сказал  Макс  за  ужином. 
- Чем  это? – бросила  я  на  него  быстрый  взгляд. 
- Он  на  тебя  так  смотрит, - выдал  Максим. 
- На  меня  все  мужчины  смотрят, - усмехнулась  я,  и  тут  же  поймала  на  себе  взгляд  мужчины  лет  сорока,  сидевшего  за  соседним  столиком.  Не  успела  я  ни  о  чём  подумать,  как  к  нам  подошёл  официант,  и  поставил  передо  мной  бокал  вина. 
 -Я  не  заказывала, - покачала  я  головой. 
- Это  от  господина  с  того  столика, - показал  официант  на  мужчину,  взгляд которого  я  только  что  поймала. 
- Ну,  я  его  сейчас, - дёрнулся  Максим,  но  я  схватила  его  за  руку. 
- Ты  что,  спятил?  Прекрати! – я  взяла  бокал  с  вином  и  послала  незнакомцу  воздушный  поцелуй,  что  вывело  из  себя  не  только 
Максима,  но  и  Диму. 
- Может,  оставим  на  время  личную  вражду,  и  наподдаём  этому  нахалу, - предложил  последний. 
- Отличная  мысль, - согласился  Максим. 
- Только  попробуйте, - воскликнула  я  сердито, - я  с  вами  обоими  разговаривать  не  буду.  Поняли  меня? 
Не  успела  я  это  сказать,  как  к  нашему  столику  подошёл  мужчина,  тот,  что  послал  мне  вино. 
- Вы  танцуете? – спросил  он  вежливо. 
- Нет,  она  не  танцует, - рявкнул  Максим,  а  я  вскочила  с  места. 
- Я  танцую, - я  подхватила  незнакомца  под  руку,  показала  Максу  язык,  и  пошла  с  незнакомцем  на  танцплощадку. 
- Наверное,  это  приятно,  быть  в  центре  внимания, - сказал  незнакомец,  когда  мы  стали  двигаться  под  музыку. 
- Весьма  приятно, - кивнула  я  ему,  и  оглянулась.  Максим  и  Дима  следили  за  мной  глазами,  и  во  взгляде  у  обоих  читалась  дикая  ревность. 
- Кажется,  ваши  мужчины  недовольны, - сказал  незнакомец,  и  поспешил  представиться, - Джек... 
- Обойдёмся  без  фамилий, - оборвала  я  его, - Эвива. 
- Так  мы  соотечественники, - обрадовался  Джек, - вы  из  Америки  или  из  Англии? 
- Я  из  России. 
- Вы  русская? – Джек  был  весьма  озадачен. 
- Да, - просто  ответила  я. 
- Вы  так  хорошо  говорите  на  английском,  и  имя  американское... 
- Сейчас  в  России  в  моде  иностранные  имена, - ответила  я, -
только  я  это  терпеть  не  могу.  Считаю,  что  в  России  детей 
следует  называть  русскими  именами,  в  Америке  американскими,  и  так  далее. 
- Я  с  вами  полностью  согласен, - закивал  Джек, - ох,  боюсь,  вам  лучше  вернуться  за  столик,  ваши  мужчины  смотрят  на  меня  зверем.  Похожи,  они  оба  к  вам  неравнодушны.  Кем  они  вам  приходятся? 
- Блондин  мой  последний  муж,  а  другой  бывший  муж. 
- Я,  конечно,  наслышан,  что  русские  весьма  экстравагантны,  но  чтобы  настолько!  Почему  вы  в  ресторане  с  бывшим  и  настоящим  мужем? 
- А  что  в  этом  такого? – пошла  я  вразнос, - что  в  этом  такого? 
- Да,  нет,  ничего, - выдавил  Джек  из  себя,  и,  едва  музыка  смолкла,  вернулся  за  свой  столик. 
- Молодец! – воскликнул  Макс,  когда  я  села  за  столик, - хорошо  пофлиртовала? 
- Ещё  один! – взорвалась  я, - кто-то,  когда  делал  мне  предложение,  сказал,  что,  если  я  захочу  с  кем-нибудь  пофлиртовать,  не  будет  делать  препятствий!  Ты  считал  изменой – измену  физическую! – я  выпалила  это,  и  захотела  провалиться  под  пол. 
Я  не  раз  изменяла  Максиму!  И  с  кем  изменяла!  С  Димой! 
Только  Максу  об  этом  знать  вовсе  необязательно. 
- Ладно,  ладно,  сдаюсь, - Максим  поднял  руки  вверх. 
- Быстро  ты  складываешь  лапки, - хмыкнул  Дима. 
- Заткнись! – рявкнула  я  на  него,  и  захотела  кинуться  ему  на  шею.  Запустить,  как  раньше,  пальцы  в  его  шелковистые,  чёрные  волосы...  заглянуть  в  чёрные  глаза...  слиться  в  горячем,  страстном,  грубом  поцелуе... 
Чёрт!  Я  тихонько  взвыла,  отодвинула  тарелку,  и  упала  лицом  на  стол.  Все  присутствующие  повернули  к  нам  головы,  а  Максим  и  Дима  испугались. 
- Что  с  тобой? – стал  успокаивать  меня  мой  муж. 
Я,  размазывая  слёзы  по  лицу,  покачала  головой,  залпом  выпила  вино,  и  умчалась  в  уборную. 
Там,  глядя  в  зеркало  на  своё  бледное  лицо,  я  умылась,  и  тут  скрипнула  дверь. 
- Как  ты? – это  был  Дима. 
- Макс  знает,  куда  ты  направился? – с  усмешкой  спросила  я. 
- Нет,  но  я  хочу  тебя  успокоить, - сказал  Дима,  закрывая  за  собой  дверь, - я  догадался,  из-за  чего  у  тебя  истерика  началась. 
- Что  ты  со  мной  делаешь? – прошептала  я  сдавленно, - ты  змей-искуситель. 
- Нет,  это  ты  глупышка, - он  прижал  меня  к  себе, - ты  хочешь  меня  до  такой  степени,  что  не  в  силах  совладать  с  собой.  Вернись  ко  мне,  и  я  сделаю  тебя  счастливой. 
- Нет, - дёрнулась  я  испуганно,  потом  оглянулась,  и  потащила  Диму  в  одну  из  кабинок... 
Когда  мы  вернулись,  я  первая,  Дима  спустя  какое-то  время,  чтобы  Максим  чего  не  подумал,  Макс  воскликнул: 
- Как  ты? 
- Значительно  лучше, - кивнула  я,  и  теперь,  слегка  придя  в  себе,  почувствовала  себя  сущей  дрянью. 
Знал  бы  Макс,  чем  я  занималась  сейчас  с  Димой...  Его  бы,  точно,  кондрашка  хватил. 
Обратно  мы  пошли  пешком,  не  стали  ловить  такси.  Мне  нравится  жизнь  на  улице,  и  сейчас,  стуча  каблучками  по  тротуару,  я  смотрела  на  двух  обожаемых  мною  мужчин,  и  не  знала,  кто  из  них  мне  нужен. 
С  Максимом  мне  спокойно,  а  без  Димы  по  сердцу  ножом  режет.  Я  его  ненавидела,  и  только  теперь  я  разобралась  в  своих  чувствах. 
Я  его  любила!  И  люблю!  Всем  сердцем! 
Но  он  бандит!  Человек,  на  котором  сотни  загубленных  душ... 
Господи!  Ну,  как  можно  любить  такого? 
Может,  он  и  людей  убивал...  откуда  мне  знать... 
А  Максим...  Он  добрый,  исключительно  порядочный... 
Сегодня  я  спала,  как  убитая.  Утром  духота  немного  спала,  и  мы  с  вернувшимся  Генрихом  поехали  фотографировать  храмы.  В  Тайланде  великое  множество  храмов,  Бангкок – город  с  многовековой  историей  и  богатыми  культурными  традициями.  Буддизм  считается  государственной  религией,  конечно,  есть  кое-какие  местные  религии,  но  их  исповедует  всего  десять  процентов  населения. 
У  меня  от  этих  храмов  в  глазах  зарябило.  Хотя,  всё  было  очень  красиво,  и  я  обязательно  привезу  в  Москву  статуэтки 
Будды. 
Храм  Изумрудного  Будды,  храм  Зари,  храм  Прилегшего  Будды, 
храм  Золотого  Холма,  Мраморный  храм... 
Господи!  Хотя,  у  нас  в  религии  тоже  множество  всего,  а  я,  кстати,  не  крещёная.  Обязательно,  как  приеду  в  Москву,  первым  делом  приму  крещение. 
Только  вот  не  знаю,  каким  именем...  Дима  называет  меня  Евой,  имя  это  христианское,  и  мне  оно  стало  нравиться... 
- Всё  думаешь  о  Нике? – спросил  Генрих,  когда  мы  ехали  в  отель, - кто  же  это  сделал? 
- Я  выясню, - кивнула  я, - я  обязательно  выясню. 
И  на  этой  многообещающий  ноте  я  поехала  в  фирму,  которая  принадлежала  Сергею. 
Если  у  Ники  все  сотрудники  были  русские,  то  Сергей  нанял  исключительно  таитянок.  Вряд  ли  они  будут  со  мной  разговаривать,  да  и  я  не  знаю,  как  к  ним  подступиться.  Но,  к  счастью,  среди  аборигенов  оказалась  одна  русская  девушка.  Мне  везёт. 
Мила,  так  звали  секретаршу  Сергея,  обрадовалась  возможности  поговорить  на  родном  языке,  внимательно  выслушала  меня,  и  ахнула.  Но  разговаривать  на  рабочем  месте  невозможно,  таитянки  вслушивались  в  наш  разговор,  но,  по  их  лицам  было  видно,  ни  черта  не  понимали.  Мы  договорились  встретится,  как  у  Милы  закончится  рабочий  день. 
Я  подождала  девушку  в  кафе.  Ох,  нравится  мне  здесь,  вот  Асюта,  когда  мы  с  ней  были  в  Риме,  бесилась  от  того,  что  памятники  архитектуры  и  современные  здания  соседствуют  друг  с  другом,  без  всякого  разделения,  а  мне  нравится. 
Бангкок...  Венеция  Востока...  его  ещё  называют  город-остров,  или  город-амфибия...  Город  так  многолик  и  разностилен,  в  храмовых  постройках  имеются  элементы  индийских,  бирманских,  камбоджийских  и  китайских  традиций... 
А  на  улицах  так  шумно  и  многолюдно... 
- А  вот  и  я, - прибежала  Мила,  заказала  чашку  крепкого  кофе,  и  воскликнула, - бедная  Ника.  Она  так  любила  Сергея,  а  он  ей  изменял.  А  теперь  вот  умерла. 
- Сергей  изменял  Нике? – насторожилась  я,  и  хлебнула  кофе. 
- У  нас  ещё  одна  девушка  работала,  Эля.  Но  она  давно  ушла.  Она  забеременела  от  Сергея. 
- Не  может  быть! – ахнула  я. 
- Да...  она  его  любила...  ещё  мне  говорила,  мол,  ребёнка  хочет 
от  него.  Потом  в  декрет  ушла.  Потом,  правда,  вернулась.  Она  такой  счастливой  была... 
Эля  сияла,  вернувшись  на  работу.  Она  родила  малыша  от  Сергея,  и  как-то  ляпнула  Миле,  что  скоро  выйдет  за  него  замуж. 
- Станет  он  на  тебе  жениться, - скривилась  Мила  в  свою  очередь, - у  него  жена  уже  есть,  и  ребёнка  она  ему  родила. 
- Родила  она! – фыркнула  Эля  таким  тоном,  что  Мила  даже  растерялась, - не  его  этот  ребёнок... – и  прикусила  язык, - ой,  ты  только  не  болтай.  Я  тебе  ничего  не  говорила. 
- Делать  мне  больше  нечего,  кроме  как  сплетни  разносить.  А  это  правда,  что  ребёнок  её  не  от  мужа? 
- Правда, - кивнула  Эля, - только  ты  ни-ни. 
- Я  молчу, - пообещала  Мила. 
Мама  мия!  Выходит,  малыш  не  от  Сергея! 
Может,  это  и  в  самом  деле  Нику  убил  Сергей?  Он  хотел  жениться  на  таинственной  Эле,  но,  как  мы  уже  знаем,  владелицей  всего  была  Ника,  и  при  разводе  он  остался  бы  у  разбитого  корыта.  И  тогда  он  решает  убрать  жену,  чтобы  унаследовать  все  деньги,  и  уехать  куда-нибудь  с  Элей... 
Я  постукивала  коготками  по  столу,  потягивала  кофе,  и  смотрела  на  отлив,  который  был  на  самом  пике. 
Значит,  всё-таки  Сергей... 
Надо  первым  делом  рассказать  всё  Максиму,  и  будем  думать  дальше.  Сергей,  по  идее,  мог  убить  Нику,  у  него  есть  мотив,  но  доказательств  его  вины  нет. 
Ой,  я  же  совсем  забыла  про  Михаила,  любовника  Ники,  надо  срочно  искать  его. 
- Больше  вы  ничего  интересного  не  слышали? – очнулась  я. 
- Я  разговор  слышала  Эли  и  Сергея... 
Если  не  хотите  быть  услышанными,  то  закрывайте  двери.  Эля  и  Сергей  и  не  подозревали,  что  Мила  подслушивала  их  разговор.  Ей  понадобились  кое-какие  документы  из  архива,  и 
Мила,  тихонько  вошла  в  помещение,  и  стала  искать  папку. 
И  тут  она  услышала  голоса,  Миле  стало  неудобно,  она  хотела  было  дать  о  себе  знать,  но  услышанное  заставило  её  вздрогнуть,  и  прирости  к  полу. 
- Не  дёргайся, - нервно  сказал  Сергей, - я  уже  всё  продумал,  ты 
забираешь  малыша  обратно,  и  мы  рвём  когти.  Проблему  с 
деньгами  я  разрешу. 
- Это  как  им  же  образом? – звонко  спросила  Эля. 
- Эта  сука  решила  меня  кинуть,  продала  дело,  и  моё,  и  своё.  Всё,  дом,  машину,  решила  меня  голым  оставить,  только  ничего  у  неё  не  получится.  Я  избавлюсь  от  неё,  её  счёт  за  сто  тысяч  долларов  взломал  один  мой  знакомый  хакер.  Теперь  все  деньги  на  счету  в  Лозанне.  Нас  с  тобой  ждёт  безбедная  и  счастливая  жизнь,  я  открою  своё  дело  в  Швейцарии,  какую-нибудь  фирму,  или,  лучше,  банк.  Куплю  дом. 
- Может,  лучше  в  Италии? 
- Посмотрим,  дорогая.  Сначала  утоплю  эту  тварь,  а  потом  решим,  где  будем  жить. 
- Я  люблю  тебя,  и  рожу  тебе  ещё  десяток  малышей. 
- Десяток – это  слишком.  Двух  или  трёх  хватит, - и  они  замолчали. 
Мила  из-за  стеллажей  увидела,  что  парочка  целуется,  и  поспешила  покинуть  архив... 
- Ничего  себе! – ахнула  я, - вы  почему  сразу  об  это  не  рассказали?
 - Я  забыла, - смутилась  Мила... 

- Я  так  и  знал! – летал  по  комнате  на  реактивной  тяге  мой  муж, - я  так  и  знал! 
- Смею  тебе  напомнить, - вставила  я  слово, - Мила  сказала,  что  Сергей  хотел  утопить  жену,  а  не  отравить,  и  хороший  адвокат  от  этого  обвинения  камня  на  камне  не  оставит. 
- Вика!  Ты  нарочно,  да?  Дразнишь  меня? – остановился  он  посреди  номера. 
- И  не  думаю, - дёрнула  я  плечиком, - ещё  раз  тебе  говорю,  слов  Милы  мало,  нужны  отпечатки... 
- Да  знаю  я,  что  там  нужно. 
- И  ещё,  он  подкинул  мне  шприц,  которым  убил  жену.  А  я  поговорю  с  Элиссон.  Ещё  раз. 
- Зачем  она  тебе? 
- Хочу  проверить  Димину  версию, - призналась  я, - вдруг  и  в  самом  деле,  Сергей  убил  Сашу?  Мы  же  теперь  знаем,  это  не  его  сын. 
- Убить  маленького  ребёнка? – ужаснулся  Максим, - я  в  это  не  верю. 
- Посмотрим, - сказала  я,  вставая  с  места. 
- Посмотрим,  сказал  слепой,  станцуем,  сказал  безногий, - усмехнулся  Макс,  а  я  зашвырнула  в  него  подушкой. 
И  на  следующий  день,  едва  освободившись.  Поехала  в  дом  Ники  и  Сергея.  Интересно,  ведь  их  имущество  всё  продано,  почему  же  они  до  сих  пор  живут  в  доме. 
Но  поговорить  с  Элиссон  мне  не  удалось,  Сергей  застал  меня,  я  попала  как  раз  в  эпицентр  скандала. 
- Что  вы  себе  позволяете? – визжала  какая-то  дама  бальзаковского  возраста,  русская, - где  мои  деньги? 
- Это  вы  у  моей  жены  спросите, - огрызнулся  Сергей, - найдите  медиума,  устройте  спиритический  сеанс,  может,  она  вам  ответит. 
- Но  она  продала  нам  этот  дом, - мягко  воскликнул  мужчина,  явно  супруг  визгливой  дамы. 
- А  документы  у  вас  имеются? – прищурился  Сергей. 
- Я  же  вам  уже  сказал – нет.  Мы  перевели  требуемую  сумму,  и  вылетели  сюда. 
- Тогда  я  ничего  не  знаю, - пожал  плечами  Сергей,  и  заметил  меня. 
- Немедленно  верните  им  деньги! – налетела  я  на  него. 
- Вика,  ты  что?  Спятила? – дёрнулся  Сергей. 
- Нет,  я  не  спятила!  Я  всё  знаю!  Знаю,  что  Саша  не  твой  сын,  Ника  его  от  кого-то  другого  родила,  тебе  ребёнка  родила  твоя  бывшая  сотрудница  Эля,  и  ты  собирался  убить  Нику,  что  и  сделал,  и  уехать  с  любовницей  в  синюю  даль. 
- Откуда  дровишки? – Сергей  сравнялся  цветом  лица  с  обезжиренным  молоком,  бледный,  как  полотно. 
- Ты  меня  плохо  знаешь! – я  сердито  топнула  ногой, - учти,  я  всё  знаю.  Ты  убил  Нику! 
- Нет! – в  истерике  крикнул  Сергей, - я  не  убивал  её!  Факт,  хотел  избавиться  от  мегеры,  но  кто-то  сделал  это  за  меня. 
- Ты  лжёшь! 
- Боже  мой!  Вика!  Клянусь,  я  не  повинен  в  смерти  моей  жены.  Насколько  я  знаю,  на  шприце  не  было  отпечаток... 
- Естественно,  перчатки  надел, - фыркнула  я,  сложив  руки  на  груди. 
- Я  не  убивал  её! – повторил  Сергей, - я  не  успел! 
- Подумать  только,  какое  досадное  упущение, - процедила  я. 
- Я  не  любил  её,  но  не  убивал. 
- От  чего  умер  Саша? – я  села  на  диван. 
- Ты  наверняка  знаешь,  от  удушья. 
- Ладно, - встала  я  с  места, - я  сейчас  с  тобой  разговаривать  не  буду,  но  Галибу  позвоню, - с  этими  словами  я  встала  с  места,  но,  едва  я  завернула  за  угол,  как  услышала  чей-то  оклик. 
- Эвива!  Стойте! – обернулась,  и  увидела  бегущую  за  мной 
Элиссон. 
- Вы,  наверное,  хотели,  со  мной  поговорить? – воскликнула  она,  пытаясь  отдышаться. 
- Вообще-то,  да, - кивнула  я, - я  хотела  спросить,  была  ли  у  Саши  няня. 
- Вот  за  тем  я  вас  и  догнала, - кивнула  Элиссон, - дело  в  том,  что  няню  эту  уволили  после  смерти  Сашеньки... 
- Ясное  дело... 
- Подождите,  дело  в  том,  что  она  что-то  или  видела,  или  слышала,  но  Сергей  дал  крупную  сумму  денег,  и  велел  молчать,  а  то  костей  не  соберёт.  Это  я  передаю  дословно. 
- Чёрт! – топнула  я  ногой, - почему  вы  раньше  не  сказали? 
- Забыла, - вздохнула  Элиссон,  опустив  руки. 
- С  ума  сойти! – воскликнула  я, - просто  какое-то  поветрие  амнезии  у  свидетелей!  Как  звали  эту  няню?  Адрес  давайте. 
Няня  тоже  была  американка,  звали  её  Шелла  Паркс,  и  проживала  она  в  том  самом  районе,  откуда  меня  вывела  Ника  в  день  своей  смерти. 
Я  легонько  постучалась,  и  через  пару  минут  дверь  отворилась.  Передо  мной  стояла  пожилая  женщина,  со  стянутыми  в  пучок  на  затылке,  седыми  волосами. 
- Добрый  день, - сказала  я  на  английском. 
- Добрый  день, - кивнула  женщина, - что  вам  угодно? 
- Меня  зовут  Эвива  Миленич, - церемонно  представилась  я, - дело  в  том,  что  в  семье,  где  вы  работали  няней,  случилось  несчастье. 
- Простите,  но  я  не  хочу  об  этом  говорить, - женщина  попыталась  закрыть  передо  мной  дверь,  но  от  меня  вообще  трудно  отделаться. 
Я  тут  же  поставила  ногу  между  косяком  и  дверью. 
- Что  вы  себе  позволяете? – воскликнула  Шелла, - я  сейчас  полицию  вызову! 
- Я  сама  полиция! – выпалила  я,  и  поправилась, - то  есть 
частный  сыщик...  то  есть... 
- То  есть,  незнамо  кто, - скривилась  женщина. 
- Я  частный  сыщик, - сказала  я, - Веронику  Медведеву  убили,  и  я  ищу  её  убийцу. 
- А  я  здесь  при  чём? 
- Мне  сказали,  что  Сергей  за  что-то  заплатил  вам.  Что  вы  такое  видели? 
- Я  не  могу  рассказать, - как-то  жалобно  проговорила  Шелла. 
- Вы  хотите,  чтобы  убийца  на  свободе  разгуливал? – сурово  спросила  я. 
- Он  меня  убьёт, - прошептала  Шелла  каким-то  сдавленным  голосом. 
- Сергей? – уточнила  я,  и,  Шелла,  судорожно  сглотнув  слюну,  кивнула. 
- Расскажите  всё, - попросила  я,  вошла  в  дом,  и  села  на  стул,  куда  указала  Шелла. 
Шеллу  наняли,  когда  родился  Сашенька,  и  она  была  очень  довольна  внезапно  свалившейся  на  неё  работе. 
Правда,  быть  няней  грудного  ребёнка  не  сахар,  но  заработная  плата  была  очень  высока,  а  Шелла  имела  высшее  образование,  получила  в  Нью – Йорке  диплом  психолога,  и  только  благодаря  диплому  её  приняли. 
Сначала  всё  было  нормально,  Шелла  занималась  ребёнком,  родителей  малыша  дома  практически  не  было,  они  появлялись  поздно,  заглядывали  в  детскую,  сюсюкали  с  малышом,  и  убегали. 
Всё  было  ничего,  но  неожиданно  отец  ребёнка  словно  забыл  о  мальчике.  Он  перестал  заходить  в  детскую,  Ника  по-прежнему  кружила  вокруг  Саши,  но  Сергей  делал  вид,  что  не  видит  малыша  в  упор. 
Так  продолжалось  довольно  долго,  и  вдруг,  так  же  внезапно,  как  и  возникло,  каменное  отношение  отца  к  малышу  прекратилось. 
Шелла  ничего  не  понимала,  но  ей  вдруг  показалось,  что  в  малыше  что-то  не  то.  Какой-то  он  странный  был.  Но  она  не  особо  раздумывала  над  этим  феноменом,  не  для  того  её 
наняли.  Ребёночку  исполнился  год,  и  однажды,  подойдя  к  колыбельке,  Шелла  не  обнаружила  там  малыша. 
Сначала  она  испугалась,  потом  подумала,  что  Сашу  взяла  Ника.  Но  Ники  дома  не  было,  испуганная,  Шелла  вернулась  в  детскую,  и  увидела  совершенно  невероятную  и  жуткую  картину. 
Ребёнок  лежал  в  колыбельке,  а  Сергей,  стоявший  над  ним,  содрал  игрушку,  выдрал  шарик,  и...  засунул  Саше  в  рот. 
- Что  вы  делаете? – закричала  Шелла,  бросилась  к  нему,  но  Сергей  схватил  её  одной  рукой  за  горло,  и  припечатал  к  стене. 
- Ты  ничего  этого  не  видела, - прохрипел  он,  его  глаза  налились  кровью. 
- Но...  как  же  так... – сдавленным  голосом  проговорила  Шелла. 
- Я  сказал,  ты  ничего  не  видела.  А  то  станешь  вечной  няней  ему. 
И  вот  тут  Шелла  по-настоящему  испугалась. 
Она  и  представить  не  могла,  что  этот  человек  так  спокойно  способен  убить.  Убить  собственного  ребёнка!  Крошку!  Беззащитного  малыша! 
А  дальше  был  кошмар.  Мёртвым  Сашу  обнаружила  Ника,  она  сначала  взяла  его  на  руки,  и  тут  же  поняла,  что  ребёнок  мёртв.  Она  пронзительно  закричала,  прижала  к  себе  малыша,  и  продолжала  вопить  на  одной  ноте,  пока  не  прибежал  Сергей, 
Элиссон,  кухарка,  и  горничные – таитянки. 
Сергей  попытался  отобрать  Сашу  у  Ники,  но  она  мёртвой  хваткой  вцепилась  в  безжизненное  тельце  ребёнка,  и  не  отпустила,  пока  не  приехали  врачи  и  милиция.  Медики  сумели  отобрать  у  неё  малыша,  сделали  успокаивающий  укол,  и  Ника  уснула. 
Шеллу  почти  сразу  уволили,  но  она  ещё  какое-то  время  побыла  в  доме  Медведевых,  ей  хотелось  рассказать  всё  Нике,  но  она  боялась. 
Боялась  Сергея,  как  огня.  Если  он  способен  убить  невинного  младенца,  то  её  он  прикончит,  и  не  поперхнется. 
Перед  самым  уходом  он  дал  ей  крупную  сумму  денег,  и  велел  молчать,  а  то,  как  он  выразился,  он  её  в  лапшу  покрошит. 
- Но  я  не  смогла  молчать, - проговорила  вдруг  Шелла. 
- То  есть? – дрогнувшим  голосом  спросила  я. 
- Я  видела  несколько  месяцев  назад  Нику,  и  всё  ей  рассказала. 
У  меня  по  телу  пронеслись  сотни,  нет,  тысячи,  мурашек. 
Вот,  Ника  вывела  меня  из  этих  чёртовых  улочек,  восточный 
колорит,  чтоб  ему,  вот  она  спрашивает,  есть  ли  у  меня  дети. 
Я  от  неожиданности  отвечаю  правду,  и  она  вдруг  восклицает:  « Сволочь ».  Конечно,  она  ведь  знает,  что  Сашу  убил  Сергей,  и  она,  в  порыве  ненависти  и  ярости,  сказала  ему,  что  всё  знает. 
И  сказала,  что  пойдёт  в  полицию,  и  он  избавился  от  неё. 
О  Господи!  Вот  он,  мотив.  И  убийца  Сергей! 
И  я  помчалась  в  отель. 
- Где  ты  была? – воскликнул  Дима,  когда  я  влетела  в  отель, - и  чего  так  носишься? 
- Где  Макс?  Я  нашла  убийцу! 
- Как? – ахнул  Дима, - и  кто  это? 
- Сергей. 
- Ну-ка,  идём, - Дима  потащил  меня  в  бар,  и  попросил  сок  для  меня, - расскажи-ка,  что  ты  накопала. 
- А  где  Макс? 
- Он  уехал. 
- Куда? – поперхнулась  я  соком. 
- В  Москву.  На  труп  вызвали  срочно.  Так  что,  мы  теперь  одни, - и  я  почувствовала  его  ладонь  у  себя  на  колене. 
- А  ну,  лапы  убери, - воскликнула  я, - я  тебя  к  себе  близко  не  подпущу. 
- Правда? – заухмылялся  этот  нахал,  и  пододвинулся  ко  мне. 
- Мне  нужно  в  полицию, - вскочила  я  с  места,  и  бросилась  на  улицу. 
- Садись,  отвезу, - подхватил  меня  под  руку  Дима. 
Я  запрыгнула  в  его  взятый  напрокат  спортивный  « Мерседес – Бенс »,  и  мы  двинули  в  полицейское  управление. 
- Я  люблю  тебя, - сказал  Дима  негромко. 
- Опять  ты  за  своё! – воскликнула  я  сердито. 
- Если  ты  не  вернёшься  ко  мне,  я  тебя  вдовой  сделаю, - воскликнул  он,  и  резко  повернул  направо. 
- Сядешь! – рявкнула  я,  и  в  порыве  ярости  пнула  его, - даже  не  надейся,  что,  если  убьёшь  Максима,  я  буду  твоей!  Я  ловлю  преступников,  и  жить  с  бандитом  не  буду. 
- Я  пошутил, - вздохнул  Дима, - я  уже  спятил  от  ревности.  Как 
представлю,  что  он  делает  с  тобой  ночью,  растерзать  его  на  месте  хочется. 
Я  промолчала.  Я  вообще  остаток  дороги  молчала.  Галиб  встретил  нас  неприветливо,  я  ему  не  нравилась,  и  это  явственно  было  написано  на  его  лице. 
- С  чем  пожаловали,  госпожа  Миленич, - воскликнул  он,  впрочем,  весьма  недовольно. 
- Я  нашла  убийцу, - воскликнула  я,  с  размаху  села  на  стул,  хорошенько  отбив  себе  при  этом  пятую  точку. 
- О  Боже!  Вы  меня  в  гроб  вгоните! 
- Я  стараюсь, - улыбнулась  я. 
- Стараетесь? – переспросил  он  ошарашено, - вогнать  меня  в  гроб? 
Дима  за  моей  спиной  издал  сдавленный  смешок,  а  я,  с  иезуитской  улыбочкой  воскликнула: 
- Сергей  убил  Нику. 
- Доказательства  есть? – прищурился  Галиб. 
- Доказательства  этого  убийства  нет,  а  вот  то,  что  он  убил  своего  сына...  короче,  есть  свидетель. 
- Он  убил  сына? – Галиб  словно  на  стену  налетел, - минуточку,  о  чём  это  вы?  Мальчик  Медведевых  задохнулся,  засунув  в  рот  пластмассовую  игрушку. 
- Её  ему  засунул  Сергей. 
- Что  за  бред?  Кто  вам  такое  рассказал? 
Он  молча  слушал  меня,  потом  выпроводил  нас,  и  велел  приехать  завтра.  Вечером,  когда  я  уже  лежала  в  кровати,  раздался  стук  в  дверь.  Я  вздрогнула,  нащупала  ногами  тапочки,  и,  думая,  что  пришла  горничная,  или  кто-нибудь  из  обслуги,  машинально  открыла  дверь. 
И  тут  же  попыталась  её  закрыть,  так  как,  за  дверью  был  Дима.  Но  он  оказался  проворнее  меня,  и  поставил  ногу  между  косяком  и  дверью. 
- А  ну,  убирайся! – рявкнула  я, - я  крик  подниму. 
- А  я  тебя  нейтрализую, - воскликнул  он,  и  закрыл  мне  рот  страстным  поцелуем. 
Больше  я  ничего  не  сказала,  просто  провела  с  ним  ночь. 
Солнце  разбудило  меня,  и  я  почувствовала,  что  чьи-то  сильные  руки  обнимают  меня. 
- Дим, - пихнула  я  его, - выпусти  меня. 
- Что-то  неохота, - пробормотал  он,  покрепче  стискивая  меня  в  своих  клешнях. 
- Пусти,  а  то... 
- А  то – что? – засмеялся  он. 
- Пусти! – я  вырвалась  и  побежала  в  ванную. 
Потом  одела  красные,  шифоновые,  широкие  брюки,  красный  топ,  босоножки,  и  мы  поехали  в  полицию. 
- Вы  арестовали  Медведева? – с  ходу  спросила  я. 
- Ох,  как  вы  меня  достали.  Нет,  я  его  не  арестовал. 
- Почему? – я  так  и  подскочила  на  стуле. 
- Потому,  что  ваш  свидетель  уже  больше  ничего  не  скажет.  Сергей  от  всего  отпирается,  а  миссис  Паркс  мертва. 
- Как? – заорала  я,  чуть  не  свалившись  со  стула. 
- Так,  и  первая  подозреваемая,  между  прочим,  опять  вы.  Вы  когда  от  неё  ушли? 
- Около  семи, - пролепетала  я. 
- Смерть  миссис  Паркс  наступила  между  половиной  седьмого  и  половиной  восьмого. 
Мы  с  Димой  переглянулись,  и  он  воскликнул,  кипя  от  негодования. 
- Как  вы  себе  это  представляете?  Она  убила  няню,  и  побежала  тут  же  к  вам? 
- А,  может,  вы  изощрённая  и  хитрая  убийца.  Вот  она  я,  чистенькая,  прибежала  к  вам. 
- Это  вы – изощрённый  и  хитрый  идиот! – выпалила  я,  и  зажала  рот  рукой. 
- Как  вы  хорошо  английский  знаете, - восхитился  Галиб, - у  вас  дети  есть? 
- Есть, - кивнула  я. 
- Миссис  Миленич,  я  бы  вашем  месте  не  учил  детей  английскому.  Мало  ли  что  они  ляпнут  представителю  правопорядка  в  будущем. 
- Простите, - опустила  я  глаза, - просто  я  про  себя  знаю,  что  не  убивала.  А  вот  как  вам  это  доказать,  не  знаю. 
- Я  вас  арестовать  должен, - склонил  голову  на  бок  Галиб. 
- Так,  хватит, - вмешался  Дима, - арестовать  вы  Еву  не  можете.  Прямых  доказательств,  что  убила  она,  у  вас  нет. 
Вообщем,  в  полицейском  управлении  мы  просидели  долго,  и,  едва  оказались  на  воле,  поехали  на  место  происшествия.  А 
именно,  домой  к  миссис  Паркс. 
- Что  ты  намереваешься  там  найти? – злился  Дима, - очередные 
неприятности  на  свою  задницу? 
Я  пнула  его,  так,  что  он  в  пресловутое  трёхколёсное  такси  не  въехал.  Тут  же  раздался  свист,  и  Дима,  скрипнув  зубами,  притормозил  у  обочины. 
- Ты  у  меня  ещё  получишь, - прошипел  он,  и  вступил  в  полемику  с  дорожной  полицией. 
Получил  штраф,  первое  предупреждение,  и  поехал  дальше. 
- Почему  всех,  кто  с  тобой  связываются,  преследуют  неприятности? 
- Не  знаю, - дёрнула  я  плечом,  и  получила  довольно  сильный  щипок,  пнула  его,  и  Дима,  резко  затормозив,  впился  мне  в  губы. 
- Ты  меня  с  ума  сводишь, - прошептала  я  тихо,  когда  он  на  секунду  оторвался  от  моих  губ. 
- Моя  любимая  колючка, - шептал  он,  целуя  мне  шею, - сладкая  моя.  Вернись  ко  мне.  Умоляю. 
- Перестань, - оттолкнула  я  его, - поехали  скорее. 
Дима  бросил  на  меня  тоскливый  взгляд,  и  тронулся  с  места. 
Мы  подъехали  к  дому,  где  жила  Шелла,  и  я,  вынув  из  волос  шпильку,  вставила  её  в  скважину... 
- Ты  ненормальная! – процедил  Дима,  оттеснил  меня  от  двери,  вынул  из  кармана  ножик,  и  в  момент  вскрыл  дверь. 
- Ты  знаешь,  что  это  уголовно-опасное  деяние? – прищурился  он. 
- Знаю, - кивнула  я,  и  вынула  из  сумочки  красные,  кожаные  перчатки,  и  одела  их. 
- А  ты  с  собой  случайно  колготок  не  взяла?  Как  прошлый  раз. 
- Это  были  не  колготки,  а  чулки.  Я  колготок  не  ношу.  Тебе  ли  этого  не  знать. 
- Знаю,  мне  очень  нравилось  их  с  тебя  снимать, - ухмыльнулся  он, - что  ты  намерена  здесь  найти? 
- Какие-нибудь  улики, - пробормотала  я,  и  приступила  к  осмотру  помещения. 
Рылась  я,  как  ошалелый  терьер,  сама  не  зная,  что  ищу.    Свалила  кипу  бумаг,  зацепилась  за  что-то  тонкой,  высокой  шпилькой,  и  обязательно  свалилась  бы  на  пол,  если  бы  Дима  не  поймал  меня. 
- Попалась,  птичка, - ухмыльнулся  он,  и  поставил  меня  на  ноги. 
- Что  это  такое? – пробормотала  я,  посмотрела  под  ноги,  и 
подняла  красивый,  чёрный,  кожаный  ремень  с  широкой  бляжкой.  Явно  женский.  Я  сама  люблю  такие  вещи,  и  этих  ремней  в  моём  гардеробе  уйма. 
- Эта  вещь  явно  не  Шеллы, - воскликнула  я,  беря  в  руки  красивый  ремень. 
- Почему  ты  так  решила? – удивился  Дима. 
- Потому,  что  ей  не  по  карману  такая  вещь.  Станет  простая  няня  стильный  ремень  за  тысячу  долларов  покупать. 
- Чей  же  он? – Дима  был  несколько  озадачен. 
- Не  знаю, - я  продолжала  вертеть  ремень  в  руках. 
Эта  вещь  мне  отчего-то  показалась  смутно  знакомой,  только  где  я  её  видела,  вспомнить  не  могла. 
- Пошли  отсюда, - потянул  меня  Дима,  и  я,  находясь  в  прострации,  послушалась,  и  мы  покинули  дом  миссис  Паркс.  Пока  мы  ехали,  я  пыталась  систематизировать  полученные  сведения... 
Значит,  Ника  родила  от  Сергея  ребёнка,  хотя,  стоп,  ребёнок  этот  не  от  Сергея.  Шелла  мне  рассказала,  что,  как  только  родился  Саша,  Сергей  не  мог  нарадоваться,  а  потом  вдруг  стал  холодным  и  отчуждённым  по  отношению  к  сыну,  а  потом  и  вовсе  убил  его. 
Это  значит  только  одно,  что  Сергей  знал,  что  это  не  его  сын.  Он  хотел,  чтобы  его  ребёнок  получил  деньги  жены,  а  та  нагуляла  малыша.  Вот  он  и  убил  Сашу.  Боже  мой!  Каким  ужасным  и  жестоким  человеком  надо  быть,  чтобы  убить  дитя! 
И  он  решил  вместе  со  своей  любовницей  Элей  убить  Нику,     завладеть  её  деньгами...  минуточку,  он  тогда  сказал,  что  Ника  продала  всё,  решила  оставить  его  голым. 
Что  же  это  выходит?  Ника,  что,  решила  его  бросить? 
А  он  убил  её,  забрал  деньги,  и  сейчас  собирается  за  границу  с  любовницей.  Нельзя  этого  допустить!  Галиб  так  и  будет  искать  улики,  а  Сергей,  пока  суд  да  дело,  сбежит. 
Надо  брать  его  за  жабры  сейчас! 
- Надо, - кивнул  Дима,  видимо,  последние  мои  мысли  были  вслух, - только  как? 
- Тут  ещё  эта  Лариса! – воскликнула  я  сердито, - пропала     куда-то...  вместе  с  ребёнком... 
- Хочешь  искупаться? – спросил  вдруг  Дима. 
- Хочу, - кивнула  я,  мы  заехали  в  отель,  переоделись,  и 
бросились  в  море. 
Я  больше  всего  на  свете  люблю  воду,  и  сейчас,  покачиваясь  на  волнах,  ловила  кайф. 
- Почему  ты  надела  закрытый  купальник? – спросил  Дима,  подплывая  ко  мне. 
- Чтобы  ты  не  имел  возможности  снять  его  с  меня. 
- Злюка! – припечатал  он  меня. 
- Уж  какая  есть, - фыркнула  я. 
Потом  мы  пообедали  в  ресторане,  в  компании  Генриха,  разумеется.  А  ночью  позвонил  Максим. 
Дима  лежал  рядом  со  мной,  и  я  почувствовала,  как  к  лицу  приливает  краска,  только  услышав  голос  мужа. 
- Как  ты  там? – спросил  он  ласково, - не  соскучилась? 
- Очень  соскучилась.  Ты  почему  так  резко  уехал?  Не  сказал  мне  ничего? 
- Срочно  вызвали, - вздохнул  Макс, - но  через  два  дня  я  вернусь. 
- Давай, - прошелестела  я,  отключилась,  и  посмотрела  на  спящего  рядом  Диму. 
Как  мне  нравится  его  квадратный  подбородок,  чёрные,  густые,  шелковистые  волосы,  и  мужественное  лицо. 
А  фигура  и  вовсе  потрясающая...  Интересно,  он  по-прежнему  занимается  боксом?  Ещё,  когда  мы  жили  вместе,  он  оборудовал  в  квартире  тренажёрный  зал,  и,  приходя  домой,  два  часа  вечером  и  два  часа  утром  качался. 
Мне  не  нравится  его  квартира.  Она  тёмная,  мрачная,  повсюду  старинная  мебель,  бархатные  портьеры,  а  в  спальне  висит  Босх. 
Я  не  люблю  этого  художника,  но  Дима  считает  его  эффектным,  а  его  квартира  самый  настоящий  музей.  По  стенам  развешено  оружие,  конечно  же,  старинное,  дорогие  картины,  и  как  только  к  нему  воры  до  сих  пор  не  забрались. 
Он  предлагал  мне  остаться  в  квартире,  когда  мы  разводились.  Но  я  решительно  отказалась,  и  он  выстроил  мне  дом,  который  впоследствии  сожгла  моя  так  называемая  лучшая  подруга. 
Я  до  сих  пор  не  могу  поверить,  что  моя  Клара,  которой  я  так  доверяла,  моя  лучшая  подружка,  хотела  меня  убить. 
Сумасшедшая,  свихнувшаяся  от  любви  сначала  к  парню  моей 
юности,  а  потом  она  втюрилась  в  Диму,  и  захотела  моей 
крови. 
Впрочем,  я  сама  схожу  с  ума  от  любви  к  Диме,  не  влюбится 
в  него  невозможно,  а  он  это  прекрасно  понимает,  подлец. 
Постепенно  веки  мои  стали  слипаться  и  я  уснула. 
Утром  мы  поехали  на  экскурсию.  Генрих  решил  включить  в  раздел  и  провинцию,  и  мы  отправились  по  реке  на  катере. 
Я  всё  время  щёлкала  фотоаппаратом,  Генрих  что-то  печатал  на  ноутбуке,  а  Дима  просто  бездельничал.  А  именно,  разглядывал  мои  длинные  ноги,  которые  я  выставила  на  всеобщее  обозрение,  надев  до  неприличия  короткую  юбку  цвета  спелой  вишни,  и  любимую  маечку  с  Весёлым  Роджером. 
Полюбовавшись  колоритными  тайландскими  деревушками,  поснимав,  всё,  что  можно  снять,  мы  вернулись  в  отель. 
Честно  говоря,  мне  дико  хотелось  домой.  До  чёртиков  надоела  жара,  и  вечером  Генрих  сказал,  что  звонил  Сергей,  и  послезавтра  отдадут  тело  Ники,  и  все  желающие  приглашены  на  кремацию. 
- Почему  на  кремацию? – подскочила  я,  чуть  не  подавившись  куском  рыбы. 
- Наверное,  она  так  захотела, - пожал  плечами  Генрих. 
- Он  что,  спиритический  сеанс  устраивал? – скривилась  я,  и  отпила  из  бокала  вина. 
- Да  ладно  тебе, - взял  меня  за  руку  Дима, - мы  докажем,  что  он  виноват. 
- В  чём  виноват? – удивлённо  посмотрел  на  нас  Генрих. 
- В  смерти  Ники, - пояснила  я  ему. 
- Что  это  за  бред? – воскликнул  он  негодующе, - Сергей  не  мог  убить  Нику. 
- Он  не  только  Нику  убил, - покачала  я  головой, - он  убил  и  Сашу.  Засунул  ребёнку  шарик  от  игрушки  в  рот. 
- Убил  своего  ребёнка? – совершенно  ошалел  Генрих. 
- Это  не  его  ребёнок, - я  отправила  в  рот  кусочек  форели,  и  рассказала  о  своих  изысканиях. 
- Не  могу  поверить!  Сергей  убийца! – у  Генриха  даже  скула  задёргалась, - но,  подождите,  он  же  на  свободе! 
- Вот  в  том-то  и  дело, - всплеснула  я  руками, - нет  ни  малейших  доказательств  его  вины.  Он  убил  Сашу,  Нику,  и 
Шеллу,  няню  Саши,  которая  видела,  как  он  убивал  малыша. 
Я  задумалась,  поковырялась  вилкой  в  форели,  и  услышала  вой 
из  своей  сумочки.  Половина  ресторана  вздрогнула,  а  я,  как  ни  в  чём  ни  бывало,  вывалила  содержимое  сумочки  на  стол. 
Среди  всего  прочего,  там  был  и  ремень,  который  мы  нашли  у 
Шеллы. 
- Да, - воскликнула  я,  номер,  высветившийся  на  дисплее,  был  мне  незнаком. 
- Привет,  Вел, - услышала  я  голос  Артура. 
- А,  это  ты.  Что-то  случилось? 
- Просто  соскучился,  захотелось  твой  голос  услышать.  Как  ты  там? 
- Ничего, - ответила  я  довольно  сухо, - работаю. 
- Я  тут  полазил  в  сети  по  тому  делу... 
- Отложи  это  дело  на  потом, - воскликнула  я,  вспомнив  о  том,  что  попросила  его  нарыть  мне  информацию  на  Елисея  Семеновича, - наскреби  информацию  на  некоего  Медведева  Сергея... – и  прикрыла  трубку  рукой, - отчество,  дата  рождения,  и  город,  где  родился, - зашипела  я  на  Генриха. 
- Вологда... 
- Всё  записал, - откликнулся  Артур, - это  ты  и  в  Бангкоке  ухитрилась  во  что-то  впутаться? 
- Мы  такие,  мы  можем, - засмеялась  я. 
- Ты,  однако,  даёшь. 
Я  отключилась,  а  Генрих  тем  временем  вертел  в  руках  ремень. 
- Откуда  он  у  тебя? – только  и  спросил  он. 
- Нашла  в  доме  Шеллы, - пояснила  я,  убирая  своё  барахло  в  сумочку. 
- Но  это  ремень  Ники, - воскликнул  Генрих. 
- Ты  уверен? – подпрыгнула  я  на  месте. 
- Конечно,  это  её  любимый  ремень.  Она  постоянно  его  надевала. 
Мне  эта  история  нравилась  всё  меньше  и  меньше.  Откуда  у 
Шеллы  оказался  ремень  Ники?  Его  туда  принёс  Сергей?  Он  им  и  придушил  Шеллу?  Но  ведь  полиция  всё  осмотрела. 
Ремень  валялся  на  самом  виду...  минуточку,  а,  может,  они  просто  не  обратили  на  него  внимания? 
Он  задушил  Шеллу,  снял  с  её  шеи  ремень,  и  зашвырнул  его  куда  попало,  а  полицейские  просто  не  обратили  внимание  на 
дорогой  ремень.  В  конце  концов,  у  хозяйки  множество  вещей,  это  мог  быть  и  её  ремень.  Но,  если  так,  они  же  сразу  выявили,  чем  была  убита  женщина,  насколько  мне  известно,  орудие  преступления  определяется  на  глазок,  а  широкая  полоса  на  шее  и  кое-какие  следы,  короче,  не  буду  вдаваться  в  подробности,  скажу  просто:  они  на  месте  преступления  уже  должны  были  установить,  что  задушили  её  ремнём,  и  изъять  все  ремни  в  доме. 
Так  почему  они  оставили  этот? 
У  меня  такое  ощущение,  что  у  здешних  представителей  закона  мозги  от  жары  расплавились,  и  они  совершенно  не  ловят  мышей. 
Ну,  как  они  могли  пропустить  орудие  убийства? 
Я  невероятно  разозлилась,  ох,  позвонить  бы  Галибу,  и  высказать  всё,  что  о  нём  думаю,  но  он  нас  Димой  тут  же  упечёт  за  решётку,  на  этот  раз  за  незаконное  проникновение  на  чужую  собственность.  И  сделает  это  с  великим  удовольствием. 
- Я  этого  Сергея  закопаю, - воскликнула  я, - налейте  мне  вина,  а  то  с  ума  сойду. 
Дима  усмехнулся,  и  подлил  мне  в  бокал  белого  вина,  и  пододвинул  сыр  и  маслины. 
Выпив,  закусив  маслиной,  фаршированной  копчёным  угрём,  я  постучала  длинными,  красными  ногтями  по  столу. 
- Думайте,  дорогие  мои, - воскликнула  я, - нужно  взять  Сергея  за  жабры. 
- Не  хочу  я  друга  брать  за  жабры, - возмутился  Генрих, - я  вообще  не  верю  в  его  виновность. 
- Не  верь,  а  я  буду  доказывать, - отмахнулась  я  от  него,  как  от  назойливой  мухи. 
- Прокурор,  твою  мать! – выругался  Генрих, - доказывать  она  будет! 
- А  чего  ты  так  злишься? – пропела  я  сладким  голосом. 
- А  то,  что  Сергей  мне  жизнь  в  Чечне  спас.  Я  перед  ним  кругом  в  долгу,  а  ты  такое  говоришь.  Делай,  что  хочешь,  но  без  меня!  Я  в  балагане  не  участвую.  Всё! 
- Как  знаешь, - пожала  я  плечами,  и  посмотрела  на  Диму. 
- Ну,  а  ты?  Ты  в  этом  участвуешь? 
- Конечно,  любовь  моя, - кивнул  он,  а  Генрих  как-то  странно 
на  меня  посмотрел. 
- Прикольная  ты  девушка,  Эвива, - протянул  он,  медленно 
потягивая  красное  вино  из  бокала. 
- Чем  это  я  прикольная? – подняла  я  брови. 
- Ну,  хотя  бы  тем,  что,  изменяешь  настоящему  мужу  с  бывшим  мужем.  Это  просто  нечто. 
- Что  ты  мелешь? – дёрнулась  я,  и  залилась  краской  до  корней  волос. 
- Ну,  я  не  слепой, - пробормотал  он, - что  мне  нужно  сделать,  чтобы  тоже  стать  твоим  любовником? 
- Одного  мужа  и  одного  любовника  мне  по  за  глаза  хватает, - парировала  я, - второй  любовник  ни  к  чему. 
- Двоих  ей  по  за  глаза  хватает, - проворчал  Дима, - да  тебе  и  роты  мало.
- Ах,  ты  негодяй! – заорала  я, - сегодня  будешь  спать  в  своём  номере,  а  завтра  приедет  Максим  и  ты  к  моему  номеру  близко  не  подойдёшь! 
- Как  грубо, - ухмыльнулся  Дима,  и  ухватил  меня  за  бедро  под  столом,  а  я  воткнула  ему  в  ботинок  шпильку... 
Максим  приехал  рано  утром,  я  услышала,  как  кто-то  поворачивает  ключ  в  замке,  в  первый  момент  решила,  что  это  горничная,  но,  выглянув,  увидела  входящего  Макса,  и  бросилась  к  Диме. 
- Быстро  убирайся,  Макс  приехал, - зашипела  я,  растолкав  его. 
- Как  я  выйду? – заволновался  Дима,  и  я,  как  в  глупом  анекдоте,  вытолкала  его  на  балкон,  вслед  за  ним  выкинула  вещи,  закрыла  дверь,  задёрнула  занавески,  и  плюхнулась  в  кровать. 
Успела  я  вовремя,  Максим  как  раз,  когда  моя  голова  коснулась  подушки,  вошёл  в  комнату.  Присел  возле  меня,  и  погладил  по  щеке.  Что  ж,  пора  « просыпаться »... 
- Привет.  Ты  приехал? 
- Как  видишь?  Я  так  соскучился, - он  нежно  поцеловал  меня, - а  чего  у  тебя  занавески  закрыты? – спросил  он,  встал  было,  и  двинулся  в  сторону  балкона,  но  я,  запаниковав,  вскочила,  и  бросилась  Максиму  на  шею. 
Вообщем,  я  увлекла  Макса  в  постель,  а,  когда  он  ушёл  в  душ,  бросилась  к  окну,  но  там  никого  не  было.  В  панике  я  посмотрела  вниз,  похоже,  Дима  просто  спрыгнул  на  балкон 
ниже.  Вот,  блин,  герой  любовник! 
Диму  я  застала  за  завтраком,  и  села  к  нему  за  столик. 
- Ты  что,  на  нижний  балкон  спрыгнул? – спросила  я,  отпивая  из  чашки  кофе. 
- А  мне  что,  надо  было  за  вами  наблюдать? – засмеялся  Дима, - чёрт!  Не  вовремя  он  приехал. 
- Нет,  очень  вовремя, - сурово  воскликнула  я, - я  люблю  мужа! 
- Любишь, - кивнул  Дима, - только  спишь  почему-то  со  мной. 
Очень  мне  хотелось  впиться  острыми  коготками  в  его  красивую  физиономию,  но  я  сдержалась,  не  хватало  только  разборки  устроить  на  глазах  у  людей,  и,  тем  паче,  Максима.      
- Если  ты  не  заткнёшься,  я  точно  чем-нибудь  очень  тяжёлым  тебе  по  наглой  роже  съезжу, - пообещала  я,  тут  к  нам  присоединился  Максим,  и  Генрих,  и  мы,  позавтракав,  поехали  по  очередным  достопримечательностям. 
От  жары  меня  уже  тошнило,  и  до  одури  хотелось  дождичка.  Холодненького. 
В  этот  раз  мы  рванули  на  табачную  фабрику,  конечно,  снимать  разрешили  далеко  не  всё.  Всё-таки  изготовители  имеют  какие-то  свои,  особые  секреты,  и  рассказывать  о  них  журналистам  не  намерены,  однако  кое-что  мы  всё  же  увидели.  Там,  на  месте,  я  закупила  уже  лично  для  себя  сигарет  самых  различных  сортов,  и  даже...  сигар  и  трубок. 
Зачем  мне  сигары  и  трубки,  я  не  знаю,  но  пусть  лежат.  Не  мешают. 
Максим,  кстати  сказать,  уже  долгое  время  безуспешно  пытается  отучить  меня  от  курения.  Дима  в  своё  время  тоже  делал  попытки,  но,  как  видите,  зряшные. 
Но  Максим,  едва  мы  стали  мужем  и  женой,  круто  взял  меня  в  оборот,  и,  едва  я  раскуриваю  сигарету,  он  выхватывает  её  у  меня  прямо  изо  рта,  и  тушит  в  пепельнице,  и  так  начался  мой  ад. 
Курить  приходиться  в  тайне  от  мужа.  Если  раньше  я,  просыпаясь,  закуривала  прямо  в  постели,  то  теперь  этого  сделать  не  могу.  Рядом  лежит  любимый  муж,  который  непременно  учует  во  сне  запах  табака,  проснётся,  и  отнимет  у  меня  сигарету.  Я  уже  давно  лишена  удовольствия,  покурить  в  постели,  и  не  только  покурить. 
Из  спальни  изгнан  термос  с  горячим  кофе,  и  шоколадные 
конфеты,  которыми  я  неизменно  пачкаю  простыни. 
А  моя  Василинка  унаследовала  все  плохие  привычки  матери, 
и,  как  и  я  в  детстве,  объедается  шоколадом  в  постели,  и 
Октябрина  Михайловна  ругается,  ведь  приходится  менять  бельё  каждый  день. 
- Что  за  дела? – восклицает  она  всякий  раз,  заходя  на  кухню  утром, - у  Василюши  опять  вся  наволочка  в  шоколаде!  Вика,  перестань  давать  ей  вечером  конфеты. 
А  я,  едва  услышав  эту  фразу,  реагирую  на  неё  неизменно,  а  именно,  закрываюсь  газетой,  которую  читаю  утром,  и  нарочито  громко  начинаю  ею  шуршать. 
Максим  сегодня,  увидев  провиант,  который  я  свалила  в  номере  отеля,  сурово  воскликнул: 
- И  что  всё  это  значит?  Зачем  тебе  трубка?  Решила  меня  окончательно  добить? 
- А  что, - я  сунула  трубку  в  рот, - здорово  я  смотрюсь? 
- Просто  супер, - буркнул  супруг, - Жорж  Санд  наших  дней.  Особенно,  принимая  во  внимание  тот  факт,  что  работаешь  в  журнале. 
- Смею  тебе  напомнить, - воскликнула  я, - Жорж  Санд  была  писательницей,  а  я  просто  фоторепортёр.  Даже  не  штатный  журналист. 
- Ладно,  ладно, - засмеялся  мой  любимый, - молчу! – он  шутливо  поднял  руки  вверх,  и  заключил  меня  в  объятья. 
А  вечером  ко  мне  в  номер  позвонил  портье,  и  попросил  спуститься  вниз,  мол,  меня  кто-то  тут  ожидает. 
Я  слегка  удивилась,  но  в  холл  спустилась,  и  портье  указал  мне  на  какого-то  мужчину,  сидящего  в  кресле. 
Мне  он  показался  смутно  знакомым,  только  где  я  его  видела, 
я  вспомнить  не  могла. 
- Вы  меня  не  помните,  Эвива? – спросил  он,  когда  я  подошла  к  нему. 
- Нет,  простите, - мотнула  я  головой. 
- Меня  зовут  Джек,  мы  танцевали  в  ресторане.  Я  послал  вам  бокал  вина,  а  потом  пригласил  на  танец. 
- Ну,  конечно  же,  Джек, - вспомнила  я  его, - я  вас  отлично  помню. 
- Милая  Эвива,  у  меня  к  вам  гигантская  просьба, - и  он  указал  рукой  на  кресло, - давайте  присядем,  и  поговорим  в  более  располагающей  обстановке. 
Я  лишь  кивнула,  и  присела  на  краешек  кресла. 
- Я  вас  слушаю, - проговорила  я  растерянно. 
- Я  тут  купил  газету,  и  прочитал  кое-что  интересное, - сказал  Джек,  присаживаясь  напротив  меня, - оказывается,  вы  следователь. 
- Кто  написал  подобную  чушь? – взвилась  я,  так  и  подскочив  на  месте. 
- Ой,  давайте  не  будем.  Кстати,  если  вы  мне  не  поможете,  я  свяжусь  с  вашим  мужем,  и  в  подробностях  расскажу,  как  вы  тут  приятно  проводите  время  с  бывшим  мужем. 
- Что?!!! – заорала  я  диким  голосом, - да  как  вы  смеете?!!!  И  вы  думаете,  что  вам  это  сойдёт  с  рук?  Как  вам  наглости  хватает?  Вам  повезло,  что  я  не  следователь,  как  вы  думаете,  а  то  вам  было  бы  плохо.  Знаете,  что  шантаж,  уголовно  наказуемое  деяние?  Думаю,  что  не  знаете,  иначе  вы  бы  здесь  не  сидели.  Идиот! 
- Я  вас  сфотографировал  сегодня  в  кафе, - выдал  Джек, - и  у  меня  есть  компроментирующие  вас  фотографии. 
- Можете  выложить  их  в  Интернете, - взбесилась  я, - вы  с  ума  сошли,  что  ли?  Не  иначе!  Чего  вам,  наконец,  от  меня  надо? 
- Вот  с  этого  и  надо  было  начинать, - кивнул  Джек,  он  был  спокоен,  как  десяток  удавов,  чем  только  выводил  меня  из  себя, - я  вас  прошу,  помогите  мне. 
- С  какой  стати  я  должна  помогать  шантажисту? – зло  осведомилась  я. 
- У  меня  пропала  сестра, - вздохнул  Джек, - она  очень  близкий  мне  человек,  моя  единственная  родственница.  А  вы  следователь,  и,  я  в  газете  прочитал,  уже  нашли  убийцу.  Но  вы 
его  отпустили.  Я  не  удивляюсь,  следовали  из  России,  странные  люди.  Русские  вообще  странные.  Но  давайте  сейчас  забудем  о  том,  что  вы  берёте  взятки,  и  я  вам  хорошо  заплачу,  чтобы  справедливость  восторжествовала.  Так  по  рукам? 
- Да  нет,  по  ногам, - с  иезуитской  улыбочкой  ответила  я,  и  покрутила  пальцем  у  виска, - давно  у  своего  личного  психолога  не  были?  Вы,  американцы,  только  и  делаете,  что  бегаете  по  психологам. 
- А  разве  это  плохо? – удивился  Джек, - это  помогает  людям.  А  вот  вы,  русские,  больше  всех  страдаете  психическими  расстройствами.  И  чего  вы  меня  на  ерунду  отвлекаете?  Я  прошу  у  вас  помощи. 
- Больше  не  у  кого  попросить,  кроме  как  у  русской 
взяточницы? – скривилась  я, - только  я  не  буду  вам  помогать. 
- Вы  подписываете  себе  приговор,  у  меня  фотографии. 
- Фотографии,  говорите? – прищурила  я  глаза, - а  этот  мой  любовник – бандит.  Вы  фильмы  про  мафию  смотрели?  Лучше  делайте  выводы,  и  отвяжитесь  от  меня.  Шантажисты  плохо  кончают. 
- Это  что,  угроза? – поднял  брови  Джек,  а  я  почувствовала  себя  не  в  своей  тарелке. 
Никогда  я  столь  откровенно  не  угрожала  человеку,  да  и  не  увлекаюсь  как-то  этим. 
- Мне  на  вас  плевать  с  самой  большой  секвойи, - зло  ответила  я, - вы  приходите  сюда,  и  мелете  какую-то  чушь,  что  я  следователь,  и,  что  беру  взятки.  Как  мне  ещё  реагировать?  Вы  меня  из  себя  вывели!  Я  не  знаю,  в  какой  газете  вы  эту  чушь  прочитали... 
- Вот,  посмотрите, - он  положил  на  столик  газету,  и  развернул  её  передо  мной. 
- Мать  вашу! – выругалась  я,  пробежав  глазами  по  заголовкам. 
- Что,  простите? – округлил  глаза  Джек. 
- Русское  междометие, - отмахнулась  я  от  него,  и  взяла  газету  в  руки. 
« Русская  мафия  не  дремлет!  Убита  эмигрантка!  В  убийстве  обвиняют  русскую  туристку! » 
Вот  такими  заголовками  изобиловала  первая  полоса,  и  я  открыла  страницу. 
« Прибывшую  в  страну  туристку,  как  вскоре  выяснилось, 
следователя,  обвиняют  в  убийстве  русской  эмигрантки, 
Вероники  Медведевой,  уже  несколько  лет  живущей  на  территории  Бангкока.  И  наша  следователь  решила,  чтобы  не  сесть  самой,  нужно  найти  настоящего  убийцу.  И  она  его  нашла.  Безжалостным  убийцей  оказался  муж  несчастной  женщины.  Наша  следователь  оказалась  не  так  проста,  она  отпустила  убийцу,  взяв  с  него  несколько  миллионов  долларов.  А  чему  тут  удивляться?  Все  русские  взяточники,  а  эта  дама  отдыхает  в  нашей  стране,  значит,  деньги  у  неё  есть.  Читайте  только  нас,  журналистское  расследование  продолжается,  у  нас  только  самые  точные,  проверенные,  и  свежие  факты. » 
- Уроды! – припечатала  я,  и  скомкала  газету, - здесь  нет  ни 
слова  правды. 
- Хотите  сказать,  никакого  убийства  не  было? – осведомился  Джек. 
- Конечно,  было, - воскликнула  я, - только  я  ещё  не  нашла  убийцу.  А  то,  что  убийца  Медведевой – муж,  только  мои          догадки.  Расследование  вообще  ещё  не  окончено.  Журналисты  взяли  имеющиеся  факты,  выдрали  факты  из  хода  расследования,  самую  малость  пофантазировали,  и  получилась  манная  каша.  Ещё  ничего  не  известно.  Чёртовы  папаратци.  Впрочем,  я  сама  по  сути  журналист. 
- Так  вы  не  следователь?  И  никаких  денег  вы  не  получали? – недоверчиво  осведомился  Джек. 
- Нет,  конечно.  Не  следователь  я,  а  частный  сыщик,  к  тому  же    не  зарегистрированный,  обычный  любитель.  И  удостоверение  моё  фальшивое.  И  денег  я  за  работу  не  беру.  Я  на  самом  деле  ресторанным  бизнесом  в  России  занимаюсь.  Чего  вы  ко  мне  примотались? 
- Боже! – сжал  пальцами  виски  Джек, - мне  некому  помочь! 
- Подождите, - воскликнула  я,  ощутив  острый  укол  совести, - я  могу  попытаться  вам  помочь.  У  меня  уже  несколько  расследованных  дел,  и  имеется  кое-какой  опыт.  Что  у  вас  случилось? 
Макс,  правда,  не  взял  с  меня  обещания,  что я  больше  никуда  не  полезу.  Он  просто  не  знал,  что  вслед  за  одним  делом  последует  другое.  Да  и  я  хотела  просто  отдохнуть  от  всего  этого,  но  пройти  мимо  нуждающегося  в  помощи  человека  я  не 
могу. 
- У  меня  пропала  сестра, - вздохнул  Джек, - её  зовут  Энн,  и  она  уехала  сюда.  Я  поехал  за  ней,  чтобы  вернуть  домой,  но  я  даже  не  знаю,  где  её  искать. 
- При  каких  обстоятельствах  пропала  Энн? – спросила  я,  понимая,  что,  тушите  свет,  сказал  электрик,  и  перерезал  провода.  Ни  за  что  на  свете  не  скажу  ни  Диме,  ни  Генриху,  что  произошло.  Сама  буду  разбираться,  а  то  эти  двое  меня  съедят. 
Джек  Бразер  работает  в  одной  небольшой  фирме  в                Нью – Йорке,  он  не  очень  богат,  имеет  машину,  дом,  но  вполне  доволен  своей  жизнью.  Из  родственников  у  него  есть 
сестра,  они  живут  вместе,  Энн  ходит  в  лицей. 
И  всё  было  хорошо,  пока  в  жизни  Энн  не  появился  Майкл. 
Этот  парень  не  понравился  Джеку  сразу,  какой-то  скользкий  он  был,  и  желал  много  денег. 
Энн,  с  того  момента,  как  стала  общаться  с  Майклом,  превратилась  в  злобную  фурию.  Ругань  и  крики  стали  в  их  доме  привычным  явлением,  и  в  один  совсем  не  прекрасный  день  она  сбежала  из  дома. 
Она  оставила  записку,  в  которой  говорилось,  что  она  с  Майклом  улетает  в  Тайланд,  и  просила  её  не  искать. 
Но  Джек,  конечно  же,  бросился  за  ней.  Разве  он  мог  оставить  родную  сестру  с  этим  типом,  как  он  выразился. 
- Но  чего  вы  от  меня  хотите? – удивилась  я. 
- Найдите  Энн,  и  я  вправлю  ей  мозги.  А  потом  заберу  домой. 
- Вы  хоть  знаете,  куда  она  могла  поехать? – спросила  я. 
- Понятия  не  имею, - мотнул  он  головой. 
- Понятно, - вздохнула  я, - пойди  туда,  не  знаю,  куда.  Найди  то,  не  знаю,  что.  Замечательную  задачу  вы  мне  поставили,  только  я  ведь  полезу,  и  огребу  неприятностей  на  свою  голову.  Хорошо,  говорите,  каким  рейсом  прилетела  ваша  сестра? 
На  следующий  день  я  в  малиновом  костюмчике  вошла  в  кабинет  Галиба,  и  он  чуть  со  стула  не  свалился,  увидев  меня  в  дверях. 
- Это  опять  вы! – вскричал  он  в  ужасе. 
- Не  надо  так  нервничать, - воскликнула  я,  плюхнувшись  на  стул, - это  опять  я,  и  я  опять  по  делу.  И  я  не  хочу,  чтобы  это  дошло  до  моих  мужчин. 
- Что  у  вас  опять  случилось? – тоном  приговоренного  к  повешению  спросил  Галиб,  а  я  же  напротив,  ослепляла  своей  улыбкой. 
И  я  постаралась  вкратце  объяснить  свою  проблему. 
- Ведь  у  вас,  насколько  я  знаю,  существует  туристическая  полиция, - сказала  я, - нельзя  ли  выяснить,  попадали  ли  они  в  поле  её  зрения?  И  ещё  нужна  информация  о  Джеке  Бразер,  и 
Энн  Бразер.  Не  нравится  мне  этот  Джек.  Чего-то  он  не  договаривает. 
- Эвива,  когда  вы,  наконец,  уедете  в  Москву? – спросил  Галиб,  включая  компьютер. 
- Что,  я  вам  так  надоела? – усмехнулась  я. 
- Вы  даже  не  представляете,  насколько, - вздохнул  Тагор, - вы 
идите,  а  я  тут  пошурую.  Я  вам  сообщу. 
Я  мило  распрощалась  с  ним,  и  ушла. 
Сегодня  похороны,  вернее,  кремация  Ники,  и  я  стала  искать  наиболее  приличествующий  случаю  наряд,  но  из  всего  имеющегося  я  нашла  только  короткую,  чёрную,  шёлковую  юбку,  и  майку  с  Весёлым  Роджером.  Это  было  самое  приличное  из  моей  одежды. 
- Ева,  радость  моя, - оглядел  меня  с  ног  до  головы  Дима, - а  ты  не  могла  одеть  что-нибудь...  эдакое...  что-нибудь  более  приличное? 
- Это  самое  приличное,  что  у  меня  есть, - ответила  я  ему. 
Не  идти  же,  в  самом  деле,  в  красных  шароварах?!!! 
И  вот  в  таком  виде  я  отправилась  на  кремацию.  Неприятная  вещь – похороны,  а  на  кремации  я  была  впервые. 
Народу  было  море,  все  хотели  попрощаться  с  умершей,  потом  ящик  уехал  за  перегородку,  вспыхнуло  пламя  печи... 
На  улицу  я  вышла  с  неприятным  осадком  на  душе,  было  жаль 
Нику,  столь  рано  покинувшую  этот  мир. 
И  от  чьей  руки  на  его  покинула?!!!  От  руки  человека, 
которого  любила!!! 
Сергей  выглядел  несколько  растерянным,  ему  вручили  урну  с  прахом,  и  он  позвал  всех  на  поминки.  Отделаться  от  этого  не  удалось,  и  мы  все  поехали  к  нему  домой. 
Стоя  в  роскошной  гостиной,  я  смотрела  на  оранжерею,  где  находились  орхидеи...  Кто  теперь  будет  за  ними  ухаживать? 
- Скучаете,  Эвива? – раздался  над  ухом  баритон  Сергея. 
Я  молча  посмотрела  на  него,  и  отвернулась. 
- Дом  как-то  опустел  без  Ники, - вздохнул  Сергей, - она  всё  время  носилась  по  лестницам,  вот  уж  удивительное  дело.  Она  постоянно  пила... 
- Это  немудрено, - пожала  я  плечами, - я  бы  тоже  запила,  если  бы  мой  муж  убил  моего  ребёнка. 
- Что? – поперхнулся  Сергей. 
- Что  слышали!  Не  глухой,  наверное. 
- Вика,  можно,  я  буду  вас  так  называть?  Вы  вообще  о  чём  говорите?  Я  не  понимаю. 
- Я  знаю,  что  вы  убийца  Ники,  и  Саши, - холодно  ответила  я, 
решив  стать  подсадной  уткой. 
Вот,  сейчас  пригрожу  ему,  что  пойду  в  полицию,  скажу,  что 
имею  доказательства  его  вины,  и  он  попытается  меня  прихлопнуть... 
- Нет,  вы  точно  готовая  для  дурдома, - вспылил  Сергей, - чтобы  я  убил  собственного  малыша? 
- Убили, - кивнула  я, - и  его,  и  жену,  и  даже  няню.  Сначала  откупились  от  неё,  а  потом,  когда  она  мне  всё  рассказала,  избавились  от  неё.  Откуда  вы  только  узнали,  что  она  мне  всё  рассказала?  Или  это  просто  стечение  обстоятельств,  вы  именно  в  тот  день,  когда  имела  честь  с  ней  беседовать,  решили  кардинально  избавиться  от  свидетеля  убийства? 
- Вика,  пойдёмте  в  кабинет, - воскликнул  вдруг  Сергей. 
- Решили  убить  меня  в  кабинете? – прищурила  я  глаза. 
- У  вас  точно  не  все  дома!  Просто  я  хочу  вам  кое-что  рассказать,  но  не  хочется  делать  это  при  таком  скоплении  народа... – он  подхватил  меня  под  локоток,  и  силой  повёл  по  коридору. 
В  коридоре  была  темень,  хоть  глаз  выколи,  и  уже  подошли  к 
кабинету,  и  в  этот  момент  кто-то  сбил  меня  с  ног,  и  я 
полетела  на  пол, - ах,  вы  мерзавец! – закричала  я  не  своим 
голосом, - всё-таки  решили  и  меня  прихлопнуть? 
Не  успела  я  это  выкрикнуть,  как  что-то  тяжёлое  повалилось  на  меня,  раздался  лёгкий  хлопок,  грохот,  потом  последовал  топот,  и  в  коридоре  вспыхнул  свет. 
- Что  здесь  происходит? – кинулся  к  нам  Максим. 
Сергей  в  это  время  лежал  на  мне,  и  у  него  из  плеча  текла  кровь... 
Макс  и  Дима  подняли  его  и  дотащили  до  дивана,  а  Генрих  вызвал  врачей. 
- Вы  не  могли  бы  попросить  всех  уйти? – воскликнул  Сергей,  держась  за  плечо, - я  сейчас  не  в  том  состоянии... 
- Хорошо, - кивнул  Макс,  и  скрылся  за  дверью. 
В  окно  я  видела,  как  гости  постепенно  разъезжаются,  и  вскоре  вернулся  Максим. 
- Может,  ты  ещё  обвинишь  меня  в  том,  что  я  сам  себе  плечо  сзади  прострелил? – посмотрел  на  меня  Сергей  не  самым  добрым  взглядом. 
- Если  бы  это  было  реально,  то  обвинила  бы, - дёрнула  я 
плечом. 
- Я  не  убивал  Сашу.  Он  не  был  моим  сыном,  Ника  нагуляла 
его,  но  я  его  не  убивал.  Разве  я  способен  на  убийство  малыша? 
- Не  знаю,  на  что  ты  там  способен, - пробормотала  я, - но  одно  я  знаю  точно,  ты  хотел  убрать  Нику,  завладеть  её  миллионами,  и  уехать  со  своим  ребёнком  и  любовницей,  матерью  своего  ребёнка,  в  другую  страну.  И  не  смей  даже  уверять  меня,  что  это  ложь,  я  меня  есть  свидетель  вашего  с  Элей  разговора. 
- Я  даже  догадываюсь,  кто  этот  свидетель, - воскликнул    Сергея, - Мила,  не  так  ли? 
Я  открыла  было  рот,  и  тут  же  захлопнула.  Откуда  он  знает?  А,  просто  кроме  неё  в  фирме  нет  русских,  разговаривали  они  в  архиве,  вот  он  и  сделал  логические  выводы. 
Хотя,  мало  ли  где  они  общаться?  Не  только  на  работе  они,  наверное,  обсуждали  план  действий. 
Ладно,  мне  сейчас  не  до  того,  чтобы  размышлять  над  тем,  как  Сергей  догадался  о  том,  кто  свидетель,  мне  нужно  вытянуть  из  него  правду  о  смерти  Саши,  пока  его  не  увезли  в  больницу. 
- От  чего  умер  ребёнок  Ники? – в  лоб  спросила  я  его. 
- Синдром  детской  смертности, - развёл  руками  Сергей, - а 
шарик  этот...  я  просто  растерялся... 
Договорить  он  не  успел,  приехали  врачи,  и  увезли  его,  оставив  меня  несолоно  хлебавши. 
Делать  мне  было  нечего,  и  я  решила  временно  заняться  Джеком.  Я  не  знаю,  обратился  ли  Галиб  в  туристическую  полицию,  но  что-то  мне  не  хочется  к  нему  идти. 
Он  будет  злиться,  ругаться,  и  говорить,  что  я  лезу  не  в  своё  дело. 
А  что  делать? 
Мне  тоска сидеть  на  одном  месте,  тем  более,  я  ничегошеньки  не  понимаю.  И  я  решила  сходить  в  отель,  в  котором  остановился  Джек. 
И  утром,  избавившись  от  своих  мужчин,  я  поехала  в  отель. 
То,  что  я  увидела,  даже  отелем  было  сложно  назвать.  Это  было  какое-то  захолустье,  скорее  всего,  мотель,  без 
« звёздочек ». 
Роль  портье  исполняла  какая-то  девица,  совершенно  отвязная,  и  она  была  негритянкой.  Не  сочтите  меня  расисткой,  но  эта  девушка  мне  не  понравилась.  Не  понравилось  мне  и  то,  как 
она  разглядывала  мою  сумочку  из  крокодиловой  кожи,  и 
серёжки  с  бриллиантами,  покачивающиеся  в  ушах. 
- Что  угодно? – лениво  спросила  она,  перекатывая  во  рту  жвачку. 
- Мне  нужно  поговорить  с  господином  Бразером, - сказала  я, - вы  не  могли  бы  его  позвать? 
- С  какой  стати? – буркнула  девица,  заглядывая  в  допотопный  журнал, - номер  пятнадцать,  идите  сами  к  нему. 
Я  постаралась  сохранить  спокойствие,  и  пошла  в  направлении  лестницы. 
- Эй, - окликнула  меня  негритянка, - а  дорого  это  стоит?  Я  вот  думаю,  может,  тоже  этим  заняться.  Судя  по  вашей  одежде,  и  серьгам,  дело  это  прибыльное.  Или  благодарные  клиенты  за  хорошую  работу  подарки  дают? 
- Вы  это  о  чём? – безмерно  удивилась  я,  застыв  на  пол  пути. 
- Да  о  профессии  вашей, - ответила  негритянка. 
Она  меня  удивила,  и  я  машинально  спросила: 
- А  образование  у  вас  есть? 
- Образование? – изумилась  она. 
- Да,  высшее? 
- Ни  фига  себе! – присвистнула  она, - теперь  что,  ещё  и  образование  требуют? 
- Всегда  требовали, - пожала  я  плечами. 
- А  не  врите-ка, - воскликнула  она, - никогда  в  койке  диплом  не  спрашивали. 
Я  ошарашено  смотрела  на  девицу,  хлопала  ресницами,  и  вдруг  до  меня  дошло. 
- Так  вы  что,  приняли  меня  за  девицу  лёгкого  поведения? – спросила  я. 
- А  ты  что,  не  из  этих? – продолжала  рассматривать  меня  негритянка. 
- О  Господи!  Нет,  конечно,  я  частный  сыщик. 
- А,  ну,  иди, - кивнула  она  мне, - только  люстру  не  свалите  там.  Одни  уже  оттягивались,  пол  номера  разворотили. 
Я  лишь  пальцем  у  виска  не  покрутила,  а  глаза  у  меня,  наверное,  были  размером  с  тарелку. 
И  стала  подниматься  по  лестнице.  Подумать  только,  она  приняла  меня  за  проститутку! 
Впрочем,  она  не  первая,  кто  так  неоднозначно  реагирует.  Я 
действительно  одеваюсь,  как,  прости  Господи,  девушка 
облегчённого  поведения. 
Только  лишь  с  маленьким  исключением,  одежда  у  меня  очень  дорогая  и  стильная. 
Когда  я  постучалась  в  номер  Джека,  я  была  ещё  под  впечатлением  от  услышанного.  Дверь  распахнулась,  и  я  не  успела  отреагировать,  как  получила  сильный  удар  по  голове,  и  тут  же  вырубилась. 
Сознание  вернулось  ко  мне  в  машине.  Я  сначала  вообще  не  поняла,  где  я  нахожусь.  Но  пошевелилась,  и  почувствовала,  что  руки  связаны  за  спиной. 
Кажется,  я  попала  в  переделку,  в  последнее  время  это  стало  для  меня  обыденным  делом,  и  решила  пока  не  показывать,  что  пришла  в  себя. 
Так,  на  всякий  случай. 
- Что  мы  с  этой  делать  будем? – услышала  я  знакомый  голос. 
Это  была  та  самая  негритянка.  Ответ,  данный  её  собеседником,  мне  вообще  по  вкусу  не  пришёлся. 
- Отвезём  на  ферму,  и  хозяин  её  своим  крокодилам  скормит. 
Капец!  Что  мне  делать?  Не  хочу  быть  сожранной  крокодилами! 
- Ты  глянь-ка!  У  неё  тут  платиновые  кредитки.  И  золотые  есть.  Богатенькая  дамочка. 
- Что  ты  с  этими  кредитками  сделаешь? – воскликнул  её  собеседник, - код-то  только  она  знает.  И  так  хорошо  разжились,  вон,  золота  сколько.  И  колечки,  и  браслеты,  и  цепочек  сколько.  Эти  иностранные  дуры  столько  на  себя  навешивают. 
- Слушай,  а  давай  её  пощиплем, - предложила  негритянка. 
- В  каком  смысле? 
- Запрём  её,  а,  как  очнётся,  спросим  код  карточек.  Через  автомат  снимем. 
- Да  боязно  как-то. 
- Чего  ты  боишься?  Мы  же  её  потом  убьём.  А  так  хоть  больше  возьмём. 
- Чёрт  с  тобой. 
Слава  Богу!  Алчность  этих  бандитов  поможет  мне  выжить.  И  я  воспряла  духом. 
Они  отвезли  меня  на  какую-то  ферму,  и  свалили  в  какой-то  сарай.  Когда  они  меня  вытаскивали  из  машины,  я  из-под 
ресниц,  одним  глазом,  посмотрела,  что  это  за  местность. 
Очень  знакомое  место. 
Ну,  конечно,  это  же  частная  ферма  по  разведению  крокодилов.  Мы  с  Генрихом  проезжали  мимо  неё,  но  он  не  заинтересовался. 
Мы  сделали  репортаж  о  соседней  ферме,  более  крупной,  а  мимо  этой  просто  проехали. 
Эти  двое  перетащили  меня  в  старый  сарай,  и  бросили  на  каменный  пол. 
- Ты  глянь,  какие  часы, - сказала  негритянка, - с  бриллиантами,  а  о  таком  мобильном  я  всегда  мечтала. 
- И  не  надейся,  я  его  продам, - сказал  подельник, - за  него  много  дадут.  Слушай,  чего  она  до  сих  пор  без  сознания?  Чем  ты  её  долбанула? 
- Молотком,  конечно.  Чем  же  ещё?  Всё,  как  всегда. 
- Ладно,  ты  пока  последи,  пока  она  очнётся,  а  я  схожу  к  этому  старому  идиоту.  Скажу,  что  обед  крокодилам  прибыл, - хлопнула  дверь,  послышались  шаги,  и  голос  смолк. 
Меня  мороз  продрал  по  коже. 
Ну,  уж,  нет.  Я  никогда  так  просто  не  сдавалась,  и  сейчас  буду  сопротивляться  до  последнего. 
Я  чуть  приоткрыла  один  глаз,  и  стала,  насколько  это  возможно  одним  глазом,  осматривать  помещение. 
Сарай,  как  сарай.  Старые,  обшарпанные  стены,  грязный  пол.  А  это  что  такое?  Похоже  на  саблю,  только  нет  изящества,  которое  присуще  этому  виду  оружия.  Наверное,  оно  очень  острое.  А  вдруг  оно  тупое? 
Во  всяком  случае,  шансов  у  меня  мало.  Эта  негритянка  меня  вряд  ли  полюбит,  когда  я  ей  врежу.  А  врезать  я  могу. 
Очень  хочется  проделать  свой  любимый  фокус,  зафигачить  ей  каблуком  между  глаз. 
Туфли  они  с  меня,  слава  Богу  не  сняли,  да  и  сами  босоножки  не  свалились,  благодаря  тому,  что  они  на  тесёмках,  и  обвивают  ногу  почти  до  колена. 
Только  как  заставить  её  подойти  ко  мне? 
У  неё  на  столе  лежит  оружие,  пистолет,  и  я,  с  безумной  надеждой,  что  у  меня  всё  получится,  тихонько  застонала. 
- А,  очнулась,  дрянь, - услышала  я  голос  негритянки,  и  несказанно  обрадовалась,  когда  послышались  её  шаги. 
Я  поспешила  открыть  глаза,  и  увидела  её  лицо  над  собой.  Она
открыла  было  рот,  и  я,  не  дожидаясь,  пока  она  позовёт  подельника,  долбанула  её  каблуком  по  лбу. 
Негритянка  с  воплем  отлетела,  а  я  вскочила  на  ноги,  и  бросилась  к  странной  сабле,  и  попыталась  перерезать  верёвки.  Счёт  у  меня  был  на  секунды,  в  любую  минуту  может  вернуться  подельник,  руки  у  меня  дрожали,  и  я  никак  не  могла  разрезать  верёвки.  Только  порезала  себе  запястья. 
Но,  мои  усилия  всё-таки  увенчались  успехом,  я  изрезала  себе  руки,  но  верёвки  разрезала,  и  схватила  со  стола  пистолет. 
Негритянка  уже  пришла  в  себя,  а  я  накинула  доску  на  скобы  в  воротах,  и  направила  на  неё  пистолет. 
- Ни  с  места! 
- Кто  ты  такая? – завизжала  негритянка,  ощупывая  свой  лоб,  вернее,  шишку  на  лбу. 
- Эй,  Тесса, - раздалось  за  дверью, - ты  чего  заперлась? 
- Это  не  я, - откликнулась  та,  держась  за  голову, - она  очнулась,  и  долбанула  мне.  Каратистка! 
- Твою  мать!  Открывай  дверь,  сука! 
- Стив,  сделай  что-нибудь,  она  меня  на  мушке  держит. 
Тут  я  всполошилась,  и  схватила  со  столика  свой  мобильный. 
- Стив, - верещала  Тесса, - ты  где? 
- Заткнись,  дура,  я  сейчас  пистолет  возьму, - а  я  открыла  мобильный,  и  набрала  Диму. 
- Эй,  не  надо  полиции, - закричала  Тесса,  но  я  её  не  слушала,  и  помахала  пистолетом. 
- Алло,  Ева,  ты  где? – услышала  я  голос  Димы, - я  тебе  звоню,  ты  сбрасываешь. 
- Я  в  беде, - выпалила  я, - меня  схватили  грабители,  и  держат  в  сарае.  Дай  скорее  сюда  Генриха,  я  объясню  ему,  где  я.  Он  видел  это  место. 
- Вот  чёрт! – выругался  Дима,  и  тут  же  в  трубке  раздался  голос  Генриха. 
- Вика,  что  случилось?  Где  ты? 
- Генрих,  быстрее.  Крокодиловая  ферма,  которую  мы  проезжали,  рядом  с  той,  что  мы  снимали.  Они  меня  хотят  этим  тварям  на  обед  скормить. 
- Вот  чертовщина! – воскликнул  Генрих,  и  вырубился. 
- Слушай,  не  надо  полиции, - взмолилась  Тесса, - мы  тебя  так 
отпустим. 
- Заткнись,  дура! – заорал  из-за  двери  Стив, - если  я  не  отдам 
долг,  мне  каюк. 
- А  мне  плевать!  Я  в  тюрьму  не  хочу! – заорала  в  ответ  негритянка, - найдём  кого-нибудь  другого. 
- Пока  мы  найдём,  меня  убьют, - и  он  стал  стрелять  по  двери.  Тесса  ойкнула,  и  спряталась  под  какую-то  механическую    конструкцию.  А  я  в  первый  момент  растерялась,  а  потом  забралась  под  стол. 
- Стив,  прекрати,  она  полицию  вызвала, - выпалила  Тесса. 
В  этот  момент  выстрелы  смолкли,  раздался  вопль,  а  потом  стук  в  дверь. 
- Эвива,  открывайте, - узнала  я  голос  Галиба,  и  выскочила        из-под  стола. 
- Слава  Богу! – воскликнул  Максим,  вбегая  внутрь, - как  ты? 
- Живая, - вздохнула  я,  и  добавила, - и  частично  невредимая. 
- Почему  тебя  всё  время  преследуют  неприятности? – воскликнул  мой  муж, - это  же  что-то  ненормальное! 
- Я  знаю, - засмеялась  я, - но,  видать,  такая  моя  судьбинушка, - и  почувствовала,  что  перед  глазами  забегали  чёрные  точки,  и  потеряла  сознание. 
Очнулась  я  на  больничной  койке,  и  первое,  что  я  увидела,  это  молоденькую  медсестру-таитянку.  Увидев,  что  я  очнулась,  она  что-то  залопотала  на  незнакомом  языке,  потом  до  неё  дошло,  что  я  ничего  не  понимаю,  и  выбежала  из  палаты. 
И  тут  же  ко  мне  ворвались  Максим,  Дима  и  Генрих  с  сопровождении  врача. 
- Как  мы  себя  чувствуем? – спросил  доктор  на  английском. 
- Голова  очень  болит, - призналась  я. 
- Естественно,  ведь  у  вас  травма  головы. 
- Сотрясение  мозга? – вздохнула  я. 
- При  чём  в  очень  сильной  форме, - сказал  врач. 
- Тебя  здорово  по  голове  приложили, - вздохнул  Максим. 
- Надеюсь,  меня  не  привлекут  к  ответственности  за   антирасизм, - закатила  я  глаза, - я  этой  паршивке  сдала  сдачи. 
- Что  значит  формулировка – сдала  сдачи? – поправил  сползшие  на  нос  очки  доктор. 
- Это  значит,  что  я  ей  тоже  долбанула, - пояснила  я,  морщась  от  боли. 
- Каблуком  между  глаз, - вздохнул  Максим, - твои  туфли –
оружие  массового  поражения. 
- Да  ладно  тебе, - махнула  я  рукой. 
- Доктор,  сделайте  прививку  от  бешенства  ей,  и  её  туфлям, - хохотнул  Дима,  а  я  схватила  со  столика  апельсин,  и  запустила  в  него. 
Дима  успел  увернуться,  апельсин  пролетел  над  его  головой,  и  угодил  прямо  в  лоб  Галибу,  который  в  этот  момент  как  раз  входил  в  палату. 
- Что  здесь  происходит? – ошалел  тот,  потирая  лоб, - а,  Эвива,  наверное,  очнулась? 
- Нападение  на  сотрудника  правоохранительных  органов, - засмеялся  Максим, - точно,  пора  прививку  делать. 
- И  сам  на  всякий  случай  сделай, - ухмыльнулся  Дима, - вдруг  бешенство  половым  путём  передаётся? 
- Да  я  тебя  сейчас, - рванул  в  его  сторону  Максим,  но  Галиб  и  Генрих  их  остановили. 
- Нечего  тут  бои  устраивать, - воскликнул  Галиб,  присаживаясь  около  моей  кровати  на  стул, - Эвива,  у  меня  к  вам  серьёзный  разговор.  Вы  ведь  в  отель  к  господину  Бразеру  пришли? 
- Да, - вздохнула  я, - но  я  же  вас  просила! 
- Тогда,  милая  Эвива,  я  не  отнёсся  серьёзно  к  вашей  просьбе.  Сейчас  же  ситуация  в  корне  изменилась. 
- В  смысле? – вздёрнула  я  брови. 
- Джек  Бразер  серьёзно  ранен,  его  сильно  избили.  И  сейчас  он  в  коме,  лежит  в  реанимации. 
- Боже  мой! – воскликнула  я  ошеломлённо, - когда  это  случилось? 
- Когда  вы  были  у  него, - ответил  Галиб, - опять  вы  попали  в  компот. 
- Минуточку,  а  вы  эту  негритянку  допрашивали?  Что  оглушила  меня? 
- Только  её  показания  вас  и  спасают, - вздохнул  Галиб, - по  её  словам,  Бразер  в  тот  день  вообще  не  выходил  из  номера.  Он  спустился  вниз,  купил  себе  пиццу,  и  поднялся  в  номер.  А  потом  пришли  вы,  она  сразу  же  пошла  за  вами,  и  оглушила  вас.  Но  она  говорила,  что  дверь  была  приоткрыта.  Открыть  вам  мог  только  убийца,  следовательно,  вы  видели  его. 
- Никого  я  не  видела, - слишком  энергично  замотала  я  головой, 
и  поморщилась. 
- Эвива, - нахмурился  Галиб, - вы  понимаете,  что  это  выглядит  подозрительно? 
- Я  понимаю, - кивнула  я, - но  я  ничего  не  помню.  Я  помню,  что  поднялась  наверх,  постучалась,  щёлкнул  замок,  а  дальше...  дальше  провал. 
- Понятно, - горестно  воскликнул  Галиб, - думаю,  не  надо  вам  объяснять,  что  вы  не  должны  покидать  страну? 
Повторять  мне  ничего  не  надо  было,  я  и  так  всё  поняла. 
Вернее,  я  ничего  не  поняла. 
Мои  мужчины  меня  отругали,  когда  я  им  всё  рассказала,  притащили  мне  два  ящика  апельсинов  и  бананов,  и  ушли. 
А  я  тем  временем  погрузилась  в  раздумья. 
Джек  мне  сказал,  что  его  сестра  сбежала  с  любовником,  и  он  поехал  её  искать.  Какой  в  этом  криминал? 
За  что  его  избили?  У  меня  с  самого  начала  возникло  ощущение,  что  он  чего-то  не  договаривает.  Но  вот  что? 
Он  весь  день  сидел  в  номере,  не  выходил... 
Неужели  эта  Тесса  не  видела,  что  к  нему  кто-то  приходил? 
Но,  согласно  рассказу  Галиба,  она  никого,  кроме  меня,  за  весь  день  не  видела.  Моё  алиби  она  подтвердила,  но  в  тоже  время  я  не  понимаю,  как  в  номере  мог  оказаться  убийца. 
Галиб  думает,  что  я  в  сговоре  с  преступником,  а  с  Тессой  вообще  непонятная  история. 
Она  что,  тоже  не  видела,  кто  мне  открыл  дверь? 
Хотя...  если  она  стояла  боком,  то  вполне  могла  не  видеть. 
Но  кто  же  был  в  номере  Джека,  и  как  он  прошёл  в  номер?   
В  окно,  что  ли,  влез? 
А  что,  это  мысль.  Второй  этаж  не  проблема,  вполне  можно  влезть. 
От  обеда  и  ужина  я  отказалась,  ела  одни  апельсины,  пока  ко  мне  не  пришёл  врач. 
- Миссис  Миленич, - сказал  он, - почему  вы  отказались  от  еды? 
- Потому  что  не  хочу, - пожала  я  плечами, - скажите,  у  вас  ведь  тут  лежит  пациент  по  фамилии  Бразер? 
- Да,  он  в  реанимации, - кивнул  доктор. 
- А  чем  ему  были  нанесены  удары,  вы  не  знаете?  Я  слышала,  что  даже  с  живым  человеком  это  можно  определить. 
- Кто  вы  такая? – осведомился  врач,  присев  на  стул, - слушайте, 
если  вы  будете  есть  столько  апельсинов,  вы  себе  в  придачу  к 
сотрясению  мозга  аллергию  заработаете. 
- Вылечите, - отмахнулась  я,  отправляя  в  рот  очередную   дольку, - деньги  у  меня  на  это  есть. 
- А  зачем  кидать  деньги  на  ветер?  И  вы  не  ответили  на  вопрос. 
- Я  частный  сыщик, - решила  я  не  таиться, - я  ищу  сестру  этого  человека.  Он  просил  меня  об  этом.  Хотите,  я  вам  заплачу  за  информацию. 
- Вы  хорошая  девушка, - вздохнул  врач, - разве  есть  такие  люди  на  свете? 
- На  свете  много  людей, - ответила  я, - много  разных  людей.  Я  всегда  придерживалась  мнения,  что  нужно  помогать  тем,  кто  слабее  тебя.  А,  если  человек  может  сделать  больно  слабому,  он  обыкновенное  ничтожество. 
- Ты  меня  удивила, - покачал  головой  доктор. 
- А,  знаете,  я  ненавижу  преступников,  а  сама  влюбилась  в  ничтожество, - неожиданно  для  себя  призналась  я. 
- Бывает, - растерянно  ответил  врач,  явно  не  ожидая  такого  признания  от  меня, - но  ваш  супруг  показался  мне  исключительно  порядочным  человеком. 
- А  я  не  говорила,  что  это  мой  муж, - покачала  я  головой, - вы  его  видели  сегодня. 
- Тот  статный  мужчина  в  белом? 
- В  чёрном, - уточнила  я. 
- Даже  не  знаю,  что  сказать.  Он  очень  эффектен  внешне. 
- Наливное  яблочко  с  червоточинкой. 
- Он  что,  преступник? 
- Да.  Представляете,  я  с  преступником  ловлю  преступников.  Как  это  объяснить?  Почему  я  потеряла  из-за  него  покой? 
- Хорошие  девочки  всегда  влюбляются  в  плохих  мальчиков, - развёл  руками  врач, - постоянная  тенденция.  Но  я  могу  это  объяснить. 
- Валяйте, - сложила  я  руки  на  груди. 
- Просто  каждая  женщина  ищет  защиты.  Ей  нужен  мужчина,  с  которым  она  будет  чувствовать  себя  спокойно.  С  вашим  супругом  вы  чувствуете  себя  спокойно? 
- Нет, - мотнула  я  головой, - мне  с  ним  хорошо,  но  спокойствия  нет. 
- К  этому  я  и  веду.  Каждой  женщине  нужен  сильный 
защитник,  сильный  мужчина,  который  будет  владеть  ею,  и  в  то  же  время  будет  защищать  её.  А  если  человек  перешёл  все  грани,  то  ему  легче  защитить  свою  любимую.  Для  него  нет  каких  либо  устоев,  для  него  есть  только  она,  единственная,  и  неповторимая.  Любой  женщине  хочется,  чтобы  ею  владели. 
- Интересная  теория, - задумалась  я. 
- Да,  это  всего  лишь  теория, - вздохнул  врач. 
- Ладно,  забыли, - махнула  я рукой, - так  вы  мне  скажете  про  Бразера? 
- А  что  Бразер?  У  него  переломано  несколько  рёбер,  рука,  нога,  и  пробита  голова... 
- Какой  ужас! – воскликнула  я. 
- Но...  знаете...  если  бы  я  не  знал  наверняка,  что  его  нашли  в  помещении,  я  решил  бы,  что  он  стал  жертвой  наезда. 
- Наезда? – округлила  я  глаза. 
- Да.  Я  работаю  много  лет  в  больнице,  и  видел  и  жертвы  наезда,  и  огнестрельные  раны...  вообщем,  я  могу  с  уверенностью  сказать,  что  что-то  с  этим  человеком  не  так. 
- Так  вы  полагаете,  что  его  сначала  сбили  на  машине,  а  потом  перетащили  в  номер? 
- Я  этого  не  говорил,  это  только  моё  предположение. 
- А  полиции  вы  об  этом  рассказывали? 
- Я  же  сказал,  это  только  моё  предположение.  Полиция  опирается  только  на  факты,  и  мои  слова  они  всерьёз  не  воспримут. 
- Да  почему  же?  Я  же  вам  верю. 
- Вы  частная  структура,  и  хватаетесь  за  любые  версии.  А  они,  я  уже  сказал,  опираются  только  на  голые  факты. 
- Капец, - только  и  смогла  сказать  я. 
- Привет,  мой  хороший, - заглянул  ко  мне  в  палату  Дима. 
- Как  вы  прошли? – подскочил  доктор. 
- Долго  ли  умеючи, - засмеялся  Дима. 
- Я,  пожалуй,  вас  оставлю, - сказал  доктор,  и  вышел  в  коридор. 
- Как  ты  себя  чувствуешь? – сел  на  его  место  Дима. 
- Вроде  ничего,  только  голова  болит, - ответила  я,  вглядываясь  в  его  красивое  лицо. 
- Я  принёс  твой  любимый  виноград, - улыбнулся  Дима, - и  вино.  Давай  выпьем,  пока  врачи  не  видят. 
Я  обрадовалась  этой  идее,  Дима  поспешил  достать  из  пакета 
вино  « Лидия »,  и  виноград  того  же  сорта.  Вернее,  с  таким  же  названием. 
Есть  сорт  винограда  « Лидия »,  это  мой  любимый  сорт.  Честно  скажу,  он  на  любителя.  Если  кто-нибудь  когда-нибудь  варил  компот  из  чёрной  и  красной  смородины,  но  как  основное  насыпал  чёрную,  тот  меня  поймёт. 
Этот  виноград  очень  острый,  я  бы  даже  сказала,  ядрёный,  как  компот.  Он  кисло-сладкий,  но  в  равных  пропорциях. 
Я  обрадовалась,  увидев  любимый  фрукт,  и  схватила  ягоду.  Дима  поспешил  открыть  бутылку,  и  налил  в  стаканы. 
- Никто  мне  ещё  романтического  свидания  в  больнице  не  устраивал, - засмеялась  я,  и  взяла  пластиковый  стаканчик  с  вином. 
- А  что,  отличное  развлечение, - ухмыльнулся  Дима,  и  отправил  мне  в  рот  очередную  виноградину, - я  так  скучаю  по  тебе, - вздохнул  он. 
- Опять  ты  за  своё, - закатила  я  глаза. 
- Давай  попробуем  разобраться, - вздохнул  Дима. 
- Не  в  чем  разбираться, - отмахнулась  я  от  него. 
- Мы  погибаем  друг  без  друга, - воскликнул  Дима,  беря  меня  за  руки, - ты  этого  не  видишь?   
Я  посмотрела  на  него,  и  вдруг  рванула  к  нему,  обвила  его      шею  руками,  и  стала  целовать.  Потом  оттолкнула,  и  отвернулась. 
- Другая  женщина  сказала  бы,  сделай  что-нибудь  плохое,  чтобы  я  разочаровалась.  А  я... 
- Что – ты? – спросил  Дима,  заглядывая  мне  в  глаза, - ты  без  ума  от  меня,  чтобы  я  ни  делал,  будь  то  плохое,  или  хорошее. 
- Да, - прошептала  я, - слушай,  друг,  ты  меня  в  своё  время  не  приворожил? 
- Тоже  самое  я  могу  спросить  и  у  тебя.  Налить  ещё  вина? 
- Наливай, - я  подставила  стаканчик, - а  что  там  ещё  у  тебя? 
- Мороженое,  пирожные,  и  шоколад. 
- О,  от  этого  я  не  откажусь, - обрадовалась  я,  мне  вдруг  дико  захотелось  есть. 
Наверное,  сказалась  голодовка,  и  злоупотребление  апельсинами.  Говорят,  они  сжигают  сахар  в  крови,  и  жир. 
И  я  принялась  за  еду.  Дима  принёс  мне  ещё  мою  любимую 
пиццу  с  грибами,  она  оказалась  такой  вкусной,  я  стрескала 
половину,  и  вздохнула. 
- Ты  спас  меня  от  неминуемого  голода, - улыбнулась  я. 
- Выпей  вина. 
Когда  пришёл  врач,  он  был  крайне  изумлён,  узрев  свою  пациентку  в  состоянии  алкогольного  опьянения. 
- Где  вы  успели  так  набраться? – только  и  спросил  он,  а  я ничего  внятного  ответить  не  смогла,  и  просто  уснула. 
Вскоре  меня  выписали,  и  я  вернулась  в  отель. 
Я  терпеть  не  могу  больницу,  и  терпеть  не  могу  бездельничать,  и  с  ходу  стала  обрабатывать  на  компьютере  снимки. 
Честно  говоря,  я  не  знала,  как  дальше  расследовать  историю  с  Джеком,  и  я  решила  сосредоточится  на  Медведевой. 
А  мне  тем  временем  не  давала  покоя  Лариса.  Куда  она  исчезла? 
И  я,  решив  не  терять  время  даром,  поехала  к  её  мужу. 
Михаил  Кравченко  был  мужчиной  в  возрасте.  На  вид  ему  можно  было  дать  лет  эдак  около  сорока,  полноватый,  с  брюшком. 
- Чем  могу  служить? – его  масляный  взор  остановился  на  моей  тонкой  талии,  а  потом  переместился  на  этаж  выше.  Судя  по  пробивающейся  проплешине  на  голове,  он  тот  ещё  бабник. 
Почему-то  существует  мнение,  если  у  мужчины  рано  начинается  плешь,  значит,  он  большой  любитель  прекрасного  пола. 
Не  знаю,  кто  это  придумал,  но  факт  остаётся  фактом.  Мой  второй  муж  тоже  был  слегка  лысоват,  а  ушла  я  от  него,  когда  застала  его  на  столе  с  секретаршей.  Ох,  как  я  взбесилась. 
Просто  не  передать  словами. 
Этой  лахудре  я  остатки  волос  выдрала,  а  своему  благоверному  вывалила  на  его  плешивую  голову  кактус  вместе  с  землёй. 
Как  вспомню  его  перекошенную  физиономию,  и,  как  ему  в  больнице  иголки  из  лысины  вытаскивали,  разбирает  истерический  смех. 
- Чем  же  я  заслужил  такую  удачу  лицезреть  прелестную  нимфу?  Вы  так  хороши,  просто  ослепляете  собой  всё  вокруг, - воскликнул  он. 
- Я  бы  хотела  поговорить  с  вами  о  вашей  любовнице  Веронике  Медведевой, - улыбнулась  я  своей  фирменной  улыбочкой,  от 
которой  этот  старый  ловелас  тут  же  растаял. 
- А  вы,  простите,  кто? – проявил  он  бдительность. 
- Частный  сыщик,  Миленич  Эвива  Леонидовна, - представилась  я, - ваша  любовница  убита,  и  её  муж  нанял  меня,  чтобы  найти  убийцу. 
- Господи!  Но  при  чём  здесь  я?  Я  её  не  убивал,  более  того,  я  её  в  последние  дни  ещё  и  не  видел. 
- Вы  знаете,  что  ваша  супруга  устроила  скандал  Медведевой? 
Она  каким-то  образом  узнала  об  измене,  и  пришла  к  Веронике 
в  стоматологию. 
- Я  ничего  об  этом  не  знал, - покачал  головой  Михаил, - у  нас  с  Никой  был  коротенький  романчик,  ничего  серьёзного... 
Да,  для  него  ничего  серьёзного...  А  для  неё?  Мне  говорили,  что  она  очень  любила  мужа,  так  зачем  же  она  изменила  ему? 
Да  ещё  с  этим  старым  бабником? 
Я  не  люблю  мужчин  с  животом,  и  не  понимаю,  как  с  таким  вообще  можно  ложиться  в  постель,  это  просто  омерзительно. 
- А  куда  подевалась  ваша  супруга  Лариса? – задала  я  следующий  вопрос, - мне  стало  известно,  что  она  исчезла  вместе  с  вашим  ребёнком. 
- Это  не  мой  ребёнок, - покачал  головой  Михаил, - Лариса  его  нагуляла  ещё  до  замужества  со  мной,  а  я  полюбил  Ларочку,  и  принял  её  вместе  с  малышом,  чему  её  родители  были  очень  рады.  У  них  очень  высокие  моральные  устои,  и  они  считают,  что  секс  до  свадьбы  не  допустим,  а  Лара  забеременела.  А  уж  сестру  её,  Элю,  они  и  вовсе,  в  ежовых  держат.  Элечка  до  ужаса  боится  родителей,  ни  слова,  ни  пол  слова  поперёк. 
- А  сколько  лет  малышу? – сама  не  знаю,  зачем,  спросила  я. 
- Два  года.  Только  с  ним  какая-то  ерундистика  получилась... 
- Какая  ерундистика? – насторожилась  я. 
- Понимаете,  у  меня  создалось  впечатление,  что  на  какое-то  время  в  колыбельке  лежит  не  Владик... 
- Как  это? – удивилась  я  безмерно. 
- Ну,  понимаете,  я  же  видел  малыша  каждый  день,  это  только  кажется,  что  все  маленькие  дети  на  одно  лицо,  на  самом  деле  это  не  так.  Я  сказал  об  этом  Ларисе,  а  она  так  разозлилась... 
- Немудрено, - усмехнулась  я. 
- Она  кричала,  что  я  старый  болван,  и  чтобы  не  подходил  к  малышу.  А  потом  заперлась  с  Элей  в  её  комнате. 
- А  как  вы  познакомились  с  Вероникой? 
Мы  столкнулись  на  одной  частной  вечеринке,  и  я,  честно  говоря,  повёл  себя  некорректно...  я,  знаете  ли,  люблю  женщин...  красивых  женщин... 
Вероника  понравилась  ему  с  первого  взгляда,  тем  более,  она,  едва  их  представили  друг  другу,  всё  время  строила  ему  глазки,  и,  в  конце  концов,  парочка  скрылась  в  зарослях  буйной  растительности... 
Они  вернулись  через  полчаса,  танцевали  все  танцы  подряд.  Короче  говоря,  он  скомпроментировал  Веронику  на  вечере,  лапал  весь  вечер,  вообщем,  любой  человек  сразу  бы  понял,  что  между  ними  что-то  есть.  И  все  так  наверняка  и  подумали,  судя  по  взглядам,  которые  на  них  бросали  весь  вечер. 
- Значит,  у  вас  был  роман, - протянула  я,  постучав  коготком  по  столу, - а,  может  быть,  Ника  вам  что-нибудь  рассказывала  о  своей  личной  жизни? 
- Нет, - мотнул  головой  Михаил, - хотя... 
- Что? – насторожилась  я. 
- Она  часто  бывала  у  меня  дома,  пока  Ларисы  не  было,  и  проявляла  большой  интерес  к  малышу. 
- К  сыну  Ларисы? 
- Да.  Я  вначале  удивился,  но  она  объяснила  своё  поведение  тем,  что  очень  любит  детей.  Но,  странно,  она  так  глядела  на  Владика.  С  такой  любовью  и  нежностью. 
Что-то  мелькнуло  в  моих  мозгах.  Я  пока  ещё  не  сообразила,  что,  но  это  что-то  мне  не  понравилось. 
- Только  потом  Ника  объяснила  мне,  что  у  неё  умер  ребёнок.  Мне  было  её  так  жаль,  просто  не  передать  словами.  Из  неё  вышла  бы  отличная  мать. 
Да,  только  я  ничего  не  понимаю. 
Не  понимаю,  зачем  Сергей  засунул  мёртвому  малышу  в  рот   шарик  от  игрушки.  Если  Саша  умер  от  синдрома  детской  смертности,  то  зачем  нужны  были  все  эти  манипуляции? 
Боже!  Кажется,  я  всё  поняла! 
Кто  убийца,  я  ещё  не  знаю,  но  знаю  точно,  для  чего  нужны  были  эти  манипуляции  с  шариком. 
Внезапное  открытие  настолько  ошеломило  меня,  что  я  чуть  со  стула  не  свалилась.  Вскочила,  и,  забыв  попрощаться,  поехала  к 
Тагору. 
- Я  кое  о  чём  догадалась, - сказала  я, - где  лежит  Сергей?  Мне  необходимо  с  ним  поговорить. 
- На  какой  предмет? – устало  осведомился  следователь. 
- Я  вам  всё  обязательно  расскажу,  но,  только,  когда  мои  домыслы  подтвердятся. 
- Вы,  из  России,  все  такие  напористые? 
- Всяких  полно, - усмехнулась  я, - но  я  не  хочу  загреметь  в  полицию.  Или  меня  депортируют  на  родину?  Всё-таки 
соотечественницу  убила. 
- Вы  несносны, - сказал  Галиб,  и  лично  отвёз  меня  в  больницу,  где  лежал  Сергей. 
Он  был  ещё  очень  слаб,  бледен,  и,  увидев  меня,  вздохнул. 
- Не  было  печали.  Вика,  я  не  виноват, - воскликнул  раздражённо. 
- Я  знаю, - кивнула  я,  взяла  стул,  и  села  около  его  кровати, - кажется,  я  обо  всём  догадалась. 
- О  чём? 
- Начну  издалека, - я  поудобнее  устроилась  на  стуле, - у  вашей  жены  был  любовник,  звали  его  Михаил,  Лариса  как-то  пришла  в  клинику  к  Веронике,  и  устроила  скандал,  типа,  та  отнимает  её  мужа.  Есть  ещё  ваша  бывшая  сотрудница,  Эля,  а  сестру  Ларисы  зовут  Элла.  Михаил  рассказал  мне,  что  он  как-то  заглянул  к  малышу  в  колыбельку,  и  ему  показалось,  что  там  лежит  другой  малыш.  Элю  родители  воспитывала  очень  строго,  секс  с  мужчиной  до  свадьбы  был  категорически  запрещён.  Родители  девочек  доверяли  Ларисе,  она  была  взрослой,  отношений  с  мужчинами  не  заводила,  и  вдруг  такой  бенц.  Она  родила  малыша.  Я  думаю,  что  родила  не  она,  а  Элла.  Она  родила  от  вас  ребёнка,  Влада.  Вы  хотели  убить  Нику,  и  уехать  с  Элей  и  Владиком  за  границу. 
Сергей  хотел  что-то  сказать,  но  я  не  дала  ему  ничего  сказать. 
- Первоначально  вы  не  собирались  расставаться  с  Никой,  или,  нет.  Вы  хотели  убить  её,  скрыться,  если  деньги  Вероники  не  достались  бы  вам,  то  они  достались  бы  вашему  ребёнку  от  другой  женщины.  Вы  подменили  ребёнка  Ники  на  своего  ребёнка,  а  потом  подумали,  и  поменяли  малышей  обратно.  Наверное,  вы  не  смогли  расстаться  со  своим  малышом.  Я  ведь  права? 
- Да, - выдохнул  Сергей. 
- Да,  я  абсолютно  права, - воскликнула  я, - а  Саша,  как  вы  и  сказали,  умер  от  синдрома  детской  смертности.  Но  я  думаю,  что  шарик  вы  ему  засунули  в  рот  потому,  что  решили,  будто  это  Эля  убила  малыша?  Так? 
- Так, - кивнул  он. 
- Вы  решили  спасти  любимую,  но  врачи  определили,  что  это  всего  лишь  синдром  детской  смертности.  А  Ника  думала,  что  малыш  задохнулся. 
- Вы  отличный  сыщик, - горько  вздохнул  Сергей, - цены  вам  нет. 
- Я  знаю, - кивнула,  и  закинула  ногу  на  ногу, - только  вот  кто  убил  Нику? 
- Я-то  думал,  что  вы  уже  и  эту  загадку  решили.  Мисс  Марпл  вы  наша,  российского  розлива, - ухмыльнулся  он  самой  наглой  улыбочкой,  на  какую  только  способен. 
- Вы  сравнили  меня  со  старухой? – взвилась  я. 
- Нет,  я  сравнил  тебя  со  знаменитой  сыщицей. 
Я  сверкнула  глазами,  но  предпочла  не  развивать  тему,  и  горестно  вздохнула. 
- Кто  убил  вашу  жену,  я  не  знаю.  Даже  предположить  не  могу.  Минуточку,  но  ведь  Лариса  исчезла  с  вашим  ребёнком.  Может,  она  и  есть  убийца.  Но  зачем  ей  это  надо?  Она  здесь  ни  пришей  кобыле  хвост.  Истерику  закатила  Веронике. 
- А,  может,  это  и  есть  мотив,  ревность? – предположил    Сергей, - может,  это  убийство  из  ревности? 
- Не  думаю, - покачала  я  головой, - и  откуда  ей  было  знать,  что  Ника  увлекается  разведением  орхидей?  Откуда  она  знала  про  якобы  ядовитый  цветок?  Ведь  был  скинут  цветок.  Следователь  мне  сказал,  что  эта  орхидея  совершенно  не  ядовита.  Элла  ей  рассказала?  Я  не  думаю,  что  она  стала  бы  рассказывать  сестре  о  любимом  увлечении  жены  любовника.  Если  она  думала,  что  орхидея  ядовита,  то  должна  была  её  просто  скинуть,  не  вкалывая  яд  в  шею.  Значит,  убийца  знал,  что  орхидея  не  ядовита.  А  может  это  были  всё-таки  вы?  Или  ваша  Эля? 
- Опять  вы  за  своё? 
- Кажется,  я  всё  поняла, - прошептала  я,  на  всякий  случай  отодвигаясь  от  него. 
- Что  ты  поняла? – нахмурился  Сергей. 
- Лариса  сбежала  с  ребёнком,  а  Эля  убила  Веронику.  Ведь 
только  вы  могли  знать,  что  орхидея  не  ядовита. 
- Что  это  ещё  за  бред? 
- Это  не  бред, - мотнула  я  головой, - когда  нашли  Нику,  вы  воскликнули – на  свою  голову.  Что  это  значило?  Я  имею  все  основания  предполагать,  что  вы  хотели  сказать – купил  ей  орхидею  на  свою  голову.  Но  передумали.  Решили  отвести  от  себя  подозрение.  Вы  прекрасно  знали,  что  орхидея  не  ядовита. 
Боже! – я  вскочила  с  места. 
- Вика,  стой, - воскликнул  Сергей, - это  всё  глупости.  Я  знал,  что  растение  не  ядовито,  я  бы  ей  такое  не  купил,  но  я  этого  не  делал. 
- Это  сделала  Элла, - воскликнула  я,  выскочила  из  палаты,  и  всё  рассказала  Галибу. 
Я  вернулась  в  отель,  где  рассказала  своё  сегодняшнее  приключение,  и  Генрих  в  возбуждении  воскликнул: 
- Поверить  не  могу.  Я  предположить  не  мог,  что  он  мог  такое  устроить. 
- А  я  сразу  сказал,  что  этот  ваш  Сергей  убийца, - пожал  плечами  Дима. 
На  этом  мы  успокоились,  Максим  уехал  в  Москву,  убедившись,  что  мне  уже  не  грозит  тюрьма,  и  я  осталась  с  Генрихом  и  Димой.  А  Элю  и  Сергея  посадили. 
Первое  время  я  вела  тихий  образ  жизни,  фотографировала,  Генрих  писал  свои  статьи,  а  я,  любопытная  Варвара,  как-то  сунула  нос  в  его  ноутбук. 
И  должна  была  признать,  что  из  него  неплохой  писатель.  Он  владел  модным  в  наше  время  « лёгким  пером »,  и  статьи  у  него  были  интересные,  с  тонким  юмором. 
- Что  ты  там  смотришь? – увидел  Генрих,  что  я  шарю  в  его  ноутбуке. 
- Ты  бы  мог  романы  писать, - улыбнулась  я, - а  это  тяжело,  писать  такие  вещи? 
- Ты  какие-то  еврейские  вопросы  задаёшь, - засмеялся  Генрих,  и  сел  рядом. 
- Да,  ты  совершенно  прав, - засмеялась  я, - глупость  я  спросила. 
- Кому-то  дан  дар  петь,  кому-то,  как  тебе,  рисовать,  а  кому-то  писательский  дар. 
- Молчать, - рявкнула  я, - не  разговаривай  со  мной,  как  с  дурочкой,  я  всё  поняла. 
- Раз  ты  всё  поняла,  давай  займёмся  фотографиями.  Я  хочу  ещё  о  религиях  отдельный  репортаж  сделать,  и  о  традициях 
Тайланда. 
И  мы  занялись  более  насущными  проблемами. 
У  меня  уже  было  два  десятка  полных  карт  для  фотоаппарата,  я  через  ноутбук  скинула  всё  на  флешку,  и  стала  фотографировать  дальше. 
В  свободные  моменты  прогулялась  с  Димой  по  магазинам, 
купила  сувениров,  в  том  числе  лягушек,  которых  мне  насоветовала  Ника. 
Сегодня  утром  Генрих  меня  вновь  отпустил,  и  я  отправилась  поваляться  на  пляже. 
Жара  по-прежнему  стояла  дикая,  я  с  удовольствием  окунулась,  но  вода  была,  как  парное  молоко.  За  последние  дни  я  здорово  загорела,  сегодня  утром,  расчёсывая  волосы  перед  зеркалом,  я  отметила,  что  мне  это  очень  идёт. 
Пить  хотелось  невероятно,  я  полезла  в  сумочку,  у  меня  там  была  минералка,  и  безмерно  удивилась.  В  моей  сумочке  лежала  маленькая  фляжка,  в  неё,  наверное,  наливают  коньяк. 
Я  люблю  коньяк,  но  я  не  алкоголичка,  чтобы  таскать  с  собой  фляжку. 
Я  отвинтила  крышку,  и  осторожно  нюхнула.  В  нос  мне  ударил  резкий  запах  клопов,  я  невольно  отпрянула,  и  налила  немножко  на  песок.  Потом  на  палец,  и  лизнула. 
Тьфу!  Ну  и  гадость!  Это  же  чай,  настоянный  на  кинзе,  а  от  фляжки  пахнет  духами. 
Откуда  у  меня  это? 
Тут  я  вдруг  вспомнила,  Ника  достаёт  из  сумочки  эту  фляжку,  делает  несколько  глотков,  морщится  и  убирает  в  сумочку. 
От  вина  она  в  ресторане  отказалась,  мотивируя  свой  отказ  тем,  что  она  за  рулём,  а  когда  мы  гуляли,  она  то  и  дело  прикладывалась  к  фляжке. 
Как  это  понимать? 
Мурашки  побежали  у  меня  по  коже,  и  внезапная  догадка  внезапно  гвоздём  пронзила  мозг.  О  Господи  Боже! 
Нет,  вот  теперь  я  точно  всё  поняла. 
Я  вскочила  с  места,  покидала  вещи  в  сумку,  и  бросилась  к  Галибу.  Он  выглядел  вполне  довольным,  вероятно,  он  был  рад,  что  история  со  мной  закончилась. 
Пришлось  подпортить  ему  настроение.  Когда  он  меня  увидел,  его  чуть  кондрашка  не  хватил. 
- Боже!  Эвива,  только  не  говорите,  что  опять  во  что-то  вляпались, - в  ужасе  проговорил  он. 
- Вы  английские  детективы  когда-нибудь  читали, - спросила  я,  и  сама  же  себя  оборвала, - что  это  я,  наверняка  не  читали.  У  меня  муж  следователь,  и  он  говорит,  что  ему  на  работе  всего  этого  по  за  глаза  хватает. 
Галиб  улыбнулся,  и  покачал  головой. 
- Я  читал  английские  детективы,  Агату  Кристи,  и  Хичкока.  А  в  чём  дело? 
- Я  хочу  рассказать,  кто  убил  Веронику,  и  что  вообще  произошло, - воскликнула  я,  закидывая  ногу  на  ногу. 
- Как  у  Агаты  Кристи? 
- Да. 
- Но  зачем  вам  это  надо? – воскликнул  Галиб, - убийцы  уже  пойманы,  сидят  за  решёткой. 
- Да, - кивнула  я, - это  действительно  так.  Но  дайте  мне  всё  же  устроить  сбор.  Уверяю  вас,  это  в  ваших  же  интересах. 
- Хорошо, - вздохнул  Галиб,  чувствуется,  ему  не  хотелось  этого  делать,  но  от  меня  отделаться  практически  невозможно. 
Но,  думаю,  не  это  сыграло  решающую  роль  в  его  согласии,  наверное,  здоровое  любопытство. 
Сбор  был  назначен  на  завтра,  утром,  когда  я  спустилась  вниз,  ко  мне  вдруг  подошёл  портье,  и  сказал  на  английском,  что  меня  просят  к  телефону  в  холле. 
Я  слегка  удивилась,  и  подошла  к  телефону. 
- Слушаю  вас, - сказала  я  по-английски. 
- Здравствуйте,  Эвива, - мой  собеседник  сразу  стал  говорить  на  русском, - это  Михаил,  супруг  Ларисы. 
- А,  здравствуйте, - дошло  до  меня,  кто  на  другом  конце  провода. 
- Эвива,  понимаете,  тут  такое  дело.  Вчера  мне  позвонила  Лариса... 
- Где  она? – закричала  я. 
- Она  звонила  попрощаться, - сказал  каким-то  странным  голосом  Михаил, - она  уезжает  за  границу.  Вместе  с  ребёнком. 
- Нужно  её  задержать, - закричала  я, - она  не  сказала,  куда  уезжает? 
- Нет,  ничего  не  сказала,  она  только  попрощалась,  и  сказала,  что  завтра  в  десять  у  неё  самолёт. 
- Боже! – выдохнула  я,  чуть  не  свалила  телефон,  попрощалась  с  Михаилом,  и,  не  сказав  никому  ни  словечка,  бросилась  в  аэропорт.  « Дон  Муанг »  аэропорт  международный,  думаю,  она  собирается  улететь  оттуда. 
Всю  дорогу  я  дёргалась,  водитель  такси  странно  на  меня  косился,  и  явно  скрипел  зубами,  когда  я  просила  его  ехать 
быстрее. 
Я  чуть  ему  глаза  не  выцарапала,  размахивая  руками  с  длинными,  гелевыми  ногтищами,  и  в  результате  мы  прибыли  к  аэропорту  в  рекордно  короткие  сроки. 
Слегка  успокоившись,  я  расплатилась  с  водителем,  извинилась  за  своё  поведение,  накинула  за  моральный  ущерб,  и  кинулась  внутрь  здания. 
Я  ещё  не  знала,  что  буду  делать,  но  одно  я  знала  точно,  нельзя  дать  ей  сесть  в  самолёт,  иначе  пиши  пропало. 
Я  огляделась  по  сторонам,  но  никого  не  увидела,  вернее,  народу-то  было  великое  множество.  Туристы,  челноки,  и  самый  обычный  люд,  но  Ларисы  не  было  видно. 
Боже,  я  ведь  даже  не  знаю,  как  она  выглядит.  Ребёнок!  Нужно  ловить  женщину  с  маленьким  ребёнком. 
Наброшусь  на  неё,  вцеплюсь  в  волосы,  это  я  умею,  но  привлеку  внимание  охраны. 
Тут  объявили  посадку  на  самолёт  в  Сидней,  и  я  заняла  позицию  наблюдателя. 
И  я  тут  же  увидела  светловолосую  женщину.  На  руках  она  держала  маленького  ребёнка,  подошла  к  таможне,  и  протянула  документы. 
Таможенник  стал  изучать  их,  и  я  бросилась  к  ним.  Вслед  мне  летели  не  самые  приятные  слова,  я  расталкивала  людей,  не  особо  церемонясь,  и  добралась-таки  до  женщины. 
- Лариса, - рявкнула  я,  но  она  не  отреагировала. 
- Вероника,  лучше  вам  сдаться, - сказала  я,  она  резко  вздрогнула,  и  повернулась  ко  мне. 
На  меня  смотрело  совершенно  незнакомое  лицо,  но  я  знала,  кто  передо  мной. 
- Как  ты  догадалась? – прошипела  она,  и  разломила  пополам  чёрные,  солнечные  очки. 
- Ты  много  ляпов  допустила, - усмехнулась  я. 
- Да?  А  я  думала,  что  совершила  гениальное  преступление, - протянула  она  растерянно, - только  ты  меня  остановишь.  Я  всё  равно  сяду  в  самолёт,  и  мы  с  Сашей  улетим  в  Австралию. 
- Я  так  не  думаю, - ответила  я  со  своей  фирменной           улыбочкой,  и  вцепилась  ей  в  волосы. 
Вероника  завизжала,  я  повалила  её  на  пол,  и  к  нам  тут  же  кинулась  охрана  аэропорта.  Они  растащили  нас,  и 
препроводили  в  специальную  комнату.  Я  попросила  позвонить  Галибу,  что  охрана  и  сделала,  и  он  ворвался  к  нам,  злой,  как  сто  тысяч  чертей. 
- Эвива,  вы  что  себе  позволяете? – зарычал  он  со  злостью, - что  вы  тут  устроили? 
- Вот  она,  убийца  ваша, - кивнула  я  на  скрючившуюся  на  стуле  Веронику, - Сергей  и  Элла  ни  в  чём  не  виноваты,  все  зверства  творила  Вероника. 
- Это,  вы  хотите  сказать,  Вероника? – кивнул  Галиб  на  женщину, - но  она  же  мертва.  Она  же  находится  сейчас  в  морге! 
- В  морге  у  вас  лежит  Лариса  Челышева, - сказала  я,  потирая  ушибленную  во  время  драки  руку, - а  эта  женщина  Вероника  Медведева.  Одного  я  не  понимаю,  Ника,  зачем  вы  позвонили 
Михаилу,  мужу  Ларисы? 
- Это  он  вам  сообщил? – вздохнула  она, - а  мне  стало  его  жалко.  Я  искренне  полюбила  этого  старого  бабника,  он  так  любил  Ларису,  а  любила  его.  Я  хотела  отомстить  им  всем... 
- Вы  обязательно  всё  расскажете,  но  не  сейчас, - сказала  я,  вставая  с  места, - можно  доставить  её  в  отель? 
- Можно, - кивнул  Галиб, - только  у  меня  к  вам  один  нескромный  вопрос. 
- Валяйте. 
- Как  вы  догадались,  что  она  во  всём  виновата? 
- Улики, - пожала  я  плечами, - преступники  частенько  горят  на  мелочах,  что  и  произошло  в  данном  случае.  Я  сложила  эти  мелочи,  как  мозаику,  и  получила  ответ  на  все  свои  вопросы. 
Галиб  странно  посмотрел  на  меня,  но  более  ничего  не  сказал. 
Веронику  доставили  в  отель,  там,  в  холле,  уже  сидели  Сергей  и  Элла  под  конвоем,  Элиссон,  Дима  и  Генрих. 
- Вика,  что  тут  происходит? – воскликнул  последний, - что  это 
за  показуха? 
- Эвива,  я  не  понимаю,  чего  вам  ещё  надо? – воскликнул  Сергей  несколько  раздражённо, - запихнули  нас  в  тюрьму,  теперь  ещё  этим  идиотизмом  решили  заняться.  Да,  вам  делать  нечего,  вот  и  сажаете  невинных  людей.  Имейте  в  виду,  я  ни  в  чём  не  признаюсь.  Полиция  нам  может  инкриминировать  лишь  организацию  преступления,  а  не  его  совершение. 
- Не  переживайте  так,  Сергей, - улыбнулась  я  иезуитской 
улыбочкой, - Фемида  возьмёт  вас  за  жабры,  вы  ответите  только  за  то,  что  совершили.  А  за  убийства  будет  отвечать  другой  человек. 
- На  стезе  Фемиды  Эвива  Миленич, - иронически  произнёс  Сергей, - а  что,  вы  всё-таки  нашли  настоящего  убийцу?  Ушам  своим  не  верю,  в  кои-то  веки  наша  хвалёная  сыщица  не  промахнулась. 
- Я  его  убью, - процедила  я,  чувствуя,  как  кровь  прилила  к  голове. 
- Тихо, - ухватил  меня  за  локоть  Дима, - он  же  тебя  специально  заводит. 
- Ладно, - кивнула  я,  и  крикнула, - заводите. 
Галиб  с  охраной  завёл  Веронику,  и  Элла  чуть  со  стула  не  свалилась. 
- Лариса! – вскрикнула  она  в  ужасе,  и  вскочила  с  места, - этого  не  может  быть! 
- Сядьте,  Эля, - вздохнула  я, - это  не  ваша  сестра. 
- То  есть  как? – опешила  она, - вы  что  думаете,  я  слепая?  Свою  сестру  не  узнаю? 
- Я  ещё  раз  повторяю,  это  не  ваша  сестра, - и  повернулась  к  Сергею, - это  ваша  супруга. 
- Да  ты  что,  спятила? – вскрикнул  он, - моя  жена  умерла. 
- Нет,  дружочек, - усмехнулась  Вероника, - я  живая  и  здоровая.  На  тот  свет  я  совсем  не  собиралась.  Туда  я  отправила  Ларису 
Челышеву,  мы  с  ней  поменялись  местами. 
- В  смысле? – Сергей  был  ошарашен,  и  смотрел  на  супругу  круглыми,  как  плошки,  глазами. 
- Один  мой  знакомый  врач  сделал  нам  операции,  мы  поменялись  местами. 
- Зачем? – прошептал  Медведев. 
- Чтобы  я  могла  исчезнуть,  предварительно  запихнув  тебя 
надолго  в  тюрьму.  Лариса  не  выдержала,  и  рассказала  мне,  что 
вы  подменили  ребёнка. 
- Я  ничего  не  понимаю, - раздражённо  воскликнул  Галиб, -
Эвива,  может,  вы  сами  всё  объясните? 
- Объясню, - кивнула  я,  и  медленно  начала  своё  восхождение  к  вершине,  к  итогу  всей  этой  истории, - мы  вместе  с  Никой  всё  объясним. 
Как  мы  уже  знаем,  Вероника  и  Сергей  познакомились  в 
мединституте,  и  Ника  без  памяти  влюбилась  в  него. 
Тогда  она  ещё  не  знала,  что  он  за  фрукт,  она  полюбила  его. 
Ника  плохо  знала,  что  он  за  человек.  Красивая  внешность,  широкие  плечи,  и  спортивная  фигура  свели  её  с  ума,  а  о  характере  своего  спутника  жизни  она  не  задумывалась. 
Полюбила  она  безумно,  рассказала  о  своей  бешеной  любви  отцу,  и  тот  решительно  поговорил  с  Сергеем. 
Сергей  хотел  зацепиться  в  Москве,  и  от  такой  возможности,  осесть  в  столице,  женившись  на  влюблённой  в  него  дурочке,  не  отказался. 
И  после  замужества  она  поняла,  что  он  эгоист,  считающий  женщину  рабыней.  Над  Никой  он  откровенно  смеялся,  над  её  чувствами. 
Она  лишь  молча  глотала  обиды,  и  продолжала  его  любить.  Тем  временем  они  уехали  из  России,  обосновались  в  Тайланде.  У  отца  Ники  были  связи,  и  он  смог  сделать  так,  чтобы
молодая  пара  оказалась  за  границей. 
Ника  больше  всего  на  свете  хотела  родить  малыша,  но  ребёнок  у  них  не  получался,  и  Ника  пошла  ко  врачу.  В  клинике  сказали,  что  она  абсолютно  здорова,  и  никаких  препятствий  для  деторождения  нет.  И  она  решила,  что  детей  не  может  иметь  Сергей,  и  предложила  ему  обследоваться.  Нарвалась  на  скандал,  и  решила  сделать  всё  сама,  втайне  от  мужа.  Она  сумела  сделать  так,  чтобы  Сергей  прошёл  полное  медицинское  обследование,  выяснилось,  что  он  тоже  совершенно  здоров  в  этом  плане.  У  них  просто  оказалась  несовместимость. 
Ника  приуныла,  она  в  глубине  души  надеялась,  что  она  родит  ему  ребёнка,  и  он  по-другому  станет  к  ней  относиться.  В  конце  концов,  она,  как  всякая  женщина,  просто  хотела  малыша. 
И  она  решила  родить  ребёнка  от  другого.  Она  нашла 
мужчину,  внешне  похожего  на  Сергея,  и  забеременела  от  него. 
Так  на  свет  появился  Саша. 
Единственный,  кто  знал  о  том,  что  Саша  не  от  Сергея,  это  отец  Ники.  И  Сергей,  надо  же  было  такому  случиться,  Ника  беседовала  на  эту  тему  со  своим  отцом,  когда  вошёл  Сергей.  Он  слышал  весь  разговор,  и  тут  же  ушёл.  Он  не  сказал супруге  ни  слова,  но  она  видела,  что  отношение  к  ребёнку 
изменилось. 
Саша  больше  не  интересовал  Сергея,  и  вдруг,  совершенно  внезапно  его  расположение  к  малышу  вернулось. 
Ника  не  понимала,  что  произошло,  она  находилась  в  смятении.  И  вдруг  ребёнок  умирает.  Для  Ники  это  было  шоком,  врачи  поставили  диагноз – удушение.  Это  был  диагноз  на  глазок,  ведь,  когда  прибывший  врач  осмотрел  тельце,  он  первым  делом  обнаружил  шарик  во  рту  малыша. 
Потом  позвонил  Сергею,  и  сообщил,  что  малыш  умер  от  синдрома  детской  смертности. 
Сергей  не  посчитал  нужным  сообщить  об  этом  супруге,  он  откупился  от  няни,  Шеллы  Паркс,  которая  видела,  как  он  запихивал  шарик  в  рот  малыша. 
Но,  столкнувшись  однажды  с  Никой  на  улице,  Шелла  не  выдержала,  и  рассказала  ей  ту  правду,  которую  знала. 
Ту,  что  она  видела  собственными  глазами. 
Ника  была  в  неописуемом  шоке.  Она  и  предположить  не  могла,  что  этот  человек,  которого  она  так  любила,  хладнокровно  убьёт  её  ребёнка. 
Он  же  должен  был  привыкнуть  к  малышу  за  то  время,  когда  думал,  что  он  отец  Саши. 
Но  он  не  привык,  он  не  любил  Нику,  и  он  самого  начала  чувствовал,  что  этот  ребёнок  только  Ники.  Он  не  чувствовал  ничего  родственного  к  малышу. 
И  только  теперь  у  неё  открылись  глаза,  с  большим  опозданием  она  поняла,  какое  чудовище  она  любит. 
И  она  решила  отомстить.  Тогда  она  ещё  не  знала,  какой  будет  месть,  но,  неожиданно  для  себя,  она  стала  пить. 
От  злости  и  ярости,  которая  охватила  женщину  столь  стихийно,  не  осталось  и  следа.  Женщина  тихо  спивалась,  и  тихо  ненавидела  мужа.  Но  опять  вмешалась  госпожа 
случайность. 
Однажды  на  приём  в  стоматологическую  клинику  пришла  молодая,  белокурая  женщина.  Вероника  в  тот  день  как  раз  была  в  клинике,  была  относительно  трезва,  и  проверяла  документы. 
И,  когда  Лариса  вышла  из  кабинета,  а  это  была  именно  она,  она  столкнулась  с  Никой.  Медведева  не  знала  Ларису,  в  отличие  от  последней.  Лариса  была  в  курсе,  что  малыш 
подменён,  и  увидев  сейчас  мать  малыша,  она  поразилась  её  внешнему  виду. 
Вероника  превратилась  в  тень,  и  Лариса  решила  ей  всё  рассказать.  Она  не  знала,  что  Сашу  вернули  на  место,  и  у  них  дома  находится  её  племянник  Влад.  Она  думала,  что  ребёнок  сестры  умер  в  доме  Медведевых. 
Она  рассказала  Веронике,  что  Саша  жив,  она  пожалела  женщину,  и  решила  помочь  ей  уехать  из  страны  со  своим  малышом. 
Для  Вероники  известие,  что  её  обманули,  что  её  ребёнок  жив,  явилось  настоящим  шоком.  Она  долго  думала,  и  решила,  что  отомстит  Сергею  и  его  любовнице  за  причинённую  ей  боль. 
Она  решила  посадить  их  в  тюрьму. 
- Знаете,  как  я  догадалась? – сложила  я  руки  на  груди, - коньяк. 
- При  чём  здесь  коньяк? – удивился  Галиб. 
- Когда  ты  решила  начать  осуществление  своего  плана,  сразу  же  бросила  пить.  Думаю,  сходила  к  наркологу... 
- Меня  закодировали, - процедила  Вероника. 
- Да, - кивнула  я, - но,  чтобы  никто  не  о  чём  не  догадался,  ты  пила  чай,  настоянный  на  кинзе.  Кухарка, - кивнула  я  на 
Элиссон, - рассказала  мне,  что  с  недавнего  времени  ты  полюбила  кинзу.  Я  это  сначала  не  сопоставила,  но  глаза  у  меня  открылись,  когда  я  нашла  фляжку  в  своей  сумочке.  Ты  настолько  привыкла  лакать  из  этой  фляжки,  что,  когда  мы  были  после  тенниса  в  ресторане,  ты  сказала  мне,  что  не  будешь  пить  вино.  Мол,  за  рулём.  Но  ты  постоянно,  всё  то  время,  что  мы  гуляли  по  городу,  лакала  из  фляжки.  Странные  получаются  несостыковки.  И  Элиссон  мне  сказала,  что  ты  никогда  не  мучилась  похмельем,  и  ещё  один  факт,  который  заставил  меня  задуматься.  По  себе  знаю,  после  того,  как  много  выпьешь,  память  восстанавливается  не  сразу.  Ты  в  вечер  нашего  знакомства  была  пьяна  в  стельку,  и  перед  тем,  как  Сергей  увёл  тебя  спать,  ты  хотела  показать  мне  орхидеи.  И  ты  вспомнила  об  этом  на  следующий  день.  Как  ты  могла  об  этом  вспомнить?  Ты  говорила  это  уже  в  полубессознательном  состоянии.  Что  из  этого  следует?  Ты  вовсе  не  была  пьяна,  ты  ловко  притворялась.  Потом  ты  задушила  Шеллу  своим  поясом.  Задушить  человека  не  так-то  просто,  для  этого  требуется  хорошая  физическая  подготовка,  если  это  женщина.  Сначала  я  думала,  что  виноват  в  смерти  Шеллы  Сергей,  но,  когда  я  разгадала  загадку  с  ребёнком,  поняла,  что  он  тут  ни  при  чём. 
- Но  ты  нас  в  тюрьму  засадила, - воскликнул  в  возбуждении  Сергей. 
- В  тот  момент  я  ухватилась  только  за  лежащее  на  поверхности, - развела  я  руками, - я  только  потом  поняла,  кто  виноват  во  всём  этом.  Ты  занимаешься  теннисом, - сказала  я  Нике, -  я  тоже  им  увлекаюсь.  Когда  я  стала  ходить  на 
теннисный  корт,  тренер  велел  мне  тренировать  руки.  Шарики  отбивать  очень  трудно,  это  не  бобинтон  с  воланчиками. 
- Ты  хорошая  сыщица, - горестно  вздохнула  Ника, - только  частное  сыскное  агентство  открыть  остаётся. 
- И  ещё  одна  деталь  меня  удивила, - сделала  я  вид,  что  не  заметила  её  слов, - зачем  Ларисе  понадобилось  уезжать?  Уезжать  с  чужим  ребёнком?  Она  только  помочь  тебе  хотела,  но  ты  решили  её  убить.  Оглушила  при  очередной  встрече,  отвезли  к  знакомому  пластическому  хирургу,  и  он  сделал  ей  операцию,  превратил  в  тебя,  а  тебя  в  неё.  Когда  она  очухалась,  ошалела,  увидела  своё  отражение,  и  рванула  к  вам.  Я  столкнулась  с  Ларисой  на  вечере,  я  попыталась  заговорить  с  ней,  думала,  что  передо  мной  ты,  Ника.  Но  она  как-то  странно  отреагировала,  сказала  мне  на  вы,  и  быстро  убежала.  Повела  так  себя,  будто  видит  меня  впервые.  Она  пожалела  тебя,  а  ты  соблазнила  её  мужа. 
- Я  полюбила  его, - тихо  вздохнула  Ника. 
- Она  тебе  даже  скандал  устроила,  она  узнала  об  измене. 
- Она  сказала  мне,  что  расскажет  всё  Элле, - подала  голос  Ника, - разве  я  могла  допустить,  чтобы  всё  так  рухнуло?  Она  себе  этими  словами  подписала  смертный  приговор. 
- Я  так  и  поняла, - кивнула  я,  и  на  секунду  замолчала, - вот  и 
вся  история. 
- Что  будет  с  моим  ребёнком? – спросила  меня  Вероника. 
- Ника,  ты  не  поняла?  Или  ты  пропустила  первую  часть  моего  повествования?  Твой  ребёнок  мёртв.  Саша  умер  не  от  удушья,  а  от  синдрома  детской  смертности.  В  смерти  твоего  малыша  никто  не  виноват,  он  умер  сам. 
- А  этот  ребёнок, - кивнула  она  на  малыша, - это  ведь  Влад? 
- Да, - ответила  ей  я. 
- Почему  всё  так  несправедливо? – спросила  она  со  слезами  в  голосе, - когда-то  я,  зачитываясь  своей  любимой  Золушкой,  мечтала  о  принце,  и  о  хрустальной  туфельке.  А  что  получила  в  результате? 
- Баба-яга  вы  с  хрустальной  туфелькой, - хмыкнула  я. 
Она  ничего  не  сказала  больше,  Галиб  одел  на  Веронику 
Медведеву  наручники,  и  увёл  её.  Сергей  и  Элла  были 
выпущены  под  залог. 
Мне  эта  парочка,  говоря  честно  и  откровенно,  не  по  душе. 
Но  Сергей  показал  себя  во  всей  своей  красе,  он  плюнул  на  подписку  о  невыезде,  подхватил  Эллу  с  Владом,  прихватил  деньги  Медведевой,  и  уехал  в  неизвестном  направлении. 
Галиб  бросился  было  проверять  все  аэропорты,  но  Сергей  оказался  не  так  прост,  как  кажется. 
Они  уехали  на  судне,  их  следы  были  обнаружены  в  единственном  порту  Бангкока  « Кхлонг  Тойе ». 
Пока  Галиб  дёргал  жабрами,  они  добрались  благополучно  до 
Китая,  оттуда  вылетели  в  Токио,  и  там  сгинули. 
Ну,  а  нам  скоро  домой.  Меня  в  Москве,  моей  любимой  Москве,  такой  дождливой  и  родной,  ждёт  ещё  одно  нераспутанное  дело.  И  ещё  осталась  неясной  история  с  Джеком.  Он  сейчас  в  больнице,  ещё  в  коме,  и  поговорить  с  ним,  естественно,  невозможно. 
Но  мы  ещё  не  меньше  недели  пробудем  в  Тайланде,  и  я  решила  оставшееся  время,  если  будет  свободное,  провести  в  своё  удовольствие.  Я  подожду,  пока  Галиб  разберётся  с  Джеком,  может,  он  мне  что-нибудь  расскажет. 
После  разгадки  преступления,  совершённого  Медведевой,  он  меня,  ну,  если  не  полюбил,  но  отношение  стало  лучше. 
Сегодня  Генрих  как  раз  отпустил  меня,  и  мы  с  Димой  пошли  гулять  по  городу. 
На  меня  неожиданно  напала  ностальгия,  и  я  вспомнила,  как 
мы  вместе  гуляли  по  Парижу.  Ели  крэп,  блинчики  с  абрикосовым  ликёром,  целовались  на  Эйфелевой  башне,  и  купались  в  море  в  Трувиле. 
Пловец  из  меня  никакой,  и  Дима  учил  меня  плавать.  У  меня  сердце  начинает  колотится,  когда  я  вспоминаю,  как  мы  проводили  время.  И  мне  так  хочется  оказаться  в  его  железных  объятьях. 
Мы  гуляли  часа  четыре,  и  приземлились  в  маленьком,  невероятно  уютном,  я  бы  даже  сказала,  интимном,  кафе. 
Дима  заказал  нам  по  чашке  кофе,  мне  пирожное  с  клубникой,  вишню  со  взбитыми  сливками,  и  по  бокалу  белого  вина. 
- Как  я  счастлив, - улыбнулся  Дима,  беря  меня  за  руку, - плохо,  что  мы  вернёмся  в  Москву,  и  ты  будешь  с  мужем.  Я  не  хочу,  чтобы  эта  сказка  закончилась.  Я  хочу  оказаться  с  тобой  на 
необитаемом  острове, - прошептал  он,  и  мы  стали  целоваться. 
Это  был  волшебный  день. 
Утром  я  отправилась  по  магазинам,  Дима  ещё  спал,  а  я  наскоро  съела  круассан  с  шоколадным  кремом,  выпила  чашку  кофе,  и  убежала. 
Я  люблю  жизнь  на  улице,  и  сейчас  с  удовольствием  пошла  пешком.  С  интересом  разглядывала  витрины  магазинов,  надписи  на  незнакомом  языке,  нюхала  всякие  специи,  и  накупила  всякой  ерунды.  Моё  внимание  привлекли  ролики,  и  я  тут  же  спросила,  нет  ли  моего  размера,  потом  подумала,  и  купила  ролики  Диме. 
Сложила  все  свои  покупки  в  сумки,  и  рванула  к  отелю.  Это       
Был  настоящий  кайф,  гнать  на  роликах,  и  у  отеля  я  врезалась  в  Диму.  Он  в  этот  момент  выходил  на  улицу. 
- Ты  куда  провалилась? – спросил  он,  и  посмотрел  на  мои           ноги, - Бог  ты  мой!  Что  это  такое? 
- Не  хочешь  ко  мне  присоединится? – улыбнулась  я,  и  потрясла 
пакетом, - я  и  тебе  купила. 
- А  почему  бы  и  нет, - неожиданно  согласился  он, - я  чёрте 
сколько  на  них  не  катался.  Посиди  тут  пока, - он  взял  у  меня 
пакеты,  и  через  десять  минут  вернулся. 
Я  чуть  со  скамейки  не  упала  от  хохота,  увидев  его  в  роликах. 
- Да,  разучился  я  за  эти  годы, - вздохнул  Дима,  ухватившись  за  ажурную  решётку  рядом  со  скамейкой, - что-то  мне  расхотелось  кататься. 
- Ну,  уж  нет, - засмеялась  я, - давай  руку. 
- Я  себе  шею  сверну, - возмутился  Дима,  и  взял  меня  за  руку.  А  мне  понравилось,  что  он  откровенно  сказал,  что  боится  кататься.  Это  говорит  лишь  об  одном,  что  он  не  трус. 
Трусы  прежде  всего  лицемерят. 
Это  только  в  первый  момент  кажется,  что  забыл  приобретённые  навыки,  но  потом  всё  возвращается. 
Через  пятнадцать  минут,  набив  пару  шишек,  Димка  спокойно  летел  рядом  со  мной  на  роликах,  и  мне  было  так  хорошо  рядом  с  ним,  и  хотелось,  чтобы  время  остановилось. 
Почему-то,  когда  рядом  со  мной  Дима,  у  меня  в  душе  звучит  музыка.  Я  слышу  « Танго  Банбондеон »,  и  наслаждаюсь  упоительным  чувством,  чувством  бесконечности. 
Димка  вдруг  схватил  меня  за  руки,  и  с  размаху  припечатал  к  стене.  Я  хотела  было  возмутится,  но  не  стала,  и  прижалась  к  нему.  От  его  губ  закружилась  голова,  и,  когда  реальность  вернулась,  мне  безумно  захотелось  провалиться  вне  времени  и  пространства. 
Боже  мой!  Что  я  делаю?  Димка  просто  змей-искуситель! 
- Отпусти  меня  немедленно, - потребовала  я,  отталкивая  его, - я  не  люблю  тебя. 
- А  я  не  верю, - усмехнулся  Дима, - нам  же  так  хорошо  вместе. 
- Отстань  от  меня, - обозлилась  я,  и  рванула  вперёд. 
Утро  не  принесло  ничего  хорошего,  опять  начался  ураган,  но  мы  всё  равно  поехали  по  достопримечательностям. 
К  счастью,  светопредставление  было  не  долгим,  и  мы  рванули  на  улицу.  Потом  Генрих  уехал.  Что  у  него  ещё  за  дела? 
А  я  осталась  с  Димой,  и  он  остаток  дня  просто  изводил  меня,  а  потом  затащил  в  номер. 
Времени  было  около  четырёх  ночи,  а  сна  ни  в  одном  глазу.  Я  прижалась  к  Диме,  и  тихонько  сказала: 
- А  ты  знаешь,  доктор  в  больнице  полагает,  что  Бразера  сбили. 
- Сбили? – удивился  Дима,  покрепче  сжимая  меня  в  объятьях. 
- Да,  типа,  характер  ран  такой.  Он  всё-таки  профессионал,  и  сказал,  что  видел  людей,  попавших  в  автокатастрофы,  и  может  с  уверенностью  сказать,  что,  если  бы  не  знал,  что  его  нашли  в  помещении,  подумал  бы,  что  его  сбили. 
- Ох,  Ева, - вздохнул  Дима, - даже  не  знаю,  что  тебе  сказать.  Ты  же  только  что  дело  закончила. 
- Ну,  и  что? 
- Тебе  и  так  здорово  досталось, - он  откинул  с  моего  лица  кудрявую  прядь, - могла  бы  и  отдохнуть.  Тем  более,  тебя  ещё дело  в  Москве  ожидает. 
- Да,  я  помню, - пробормотала  я, - а  отдыхать  я  буду,  когда  последний  бандит  будет  изловлен. 
- Понятно  всё  с  тобой. 
- Что  тебе  понятно? – с  подозрением  глянула  я  на  него. 
- Делать  тебе  нечего,  вот  чего. 
- Как  ты  смеешь  так  говорить? – взвилась  я,  подскочила,  и  уселась  прямо  на  него, - бандит! 
- Знаю,  бандит, - кивнул  Дима, - только  ты  с  этим  бандитом  почему-то  спишь. 
- Пошёл  вон  из  моего  номера! – я  попыталась  вскочить  на  ноги,  но  Дима  схватил  меня  за  щиколотку,  и  повалил  на  пол. 
- Ладно,  ладно,  не  ершись, - воскликнул  он, - будем  вместе  расследовать.  По  крайней  мере,  будешь  под  контролем. 
Утром  он  принёс  мне  чашку  кофе  в  номер,  и  подал  прямо  в  постель.  Это  было  приятно,  и  раньше  он  таких  вещей  не  делал. 
Раньше  он  был  более  циничным,  а  с  недавнего  времени  в  нём  появилась  мягкость,  и  море  нежности. 
Потом,  после  совместного  душа,  мы  спустились  вниз,  в  холл  отеля,  и  уселись  на  открытой  веранде. 
Дима  принёс  мне  ещё  кофе,  и  себе  тоже,  круассаны,  и  бутерброды  с  острой  селёдкой. 
- Ты  сегодня  такой  заботливый, - усмехнулась  я. 
- Вернись  ко  мне,  и  я  каждый  день,  поле  бурной  ночи,  буду  приносить  тебе  кофе  в  постель, - улыбнулся  он,  ласково  глядя  на  меня. 
- У  меня  есть,  кому  подавать  мне  завтрак  в  постель, - усмехнулась  я. 
- Неужели  Максим  на  такое  способен? – изумился  Дима. 
- Способен, - кивнула  я, - мне  с  ним  повезло. 
Дима  заметно  погрустнел,  и  умолк,  а  я  стала  пить  кофе. 
- Что  же  мне  сделать,  чтобы  удивить  тебя  до  крайности,  и,   чтобы  ты  опять  стала  моей? – спросил  Дима,  поднимая  на  меня  глаза. 
- Не  знаю, - пожала  я  плечами, - хотя,  нет,  знаю.  Я  хочу,  чтобы 
ты  стал  ангелом  во  плоти.  Хочу,  чтобы  ты  не  совершал  преступления,  а  спасал  мир. 
- Это  как? – поднял  брови  Дима. 
- Я  хочу,  чтобы  ты  был  добром  под  маской  зла, - выпалила  я,  и  прикусила  свой  длинный  язык. 
Ведь  это  всего  лишь  моя  мечта.  И  мне  так  хочется,  так  хочется  проснуться  в  один  прекрасный  день,  и  Дима  мне  сказал  бы,  что  он  вынужден  был  скрывать  ото  всех  и  вся,  кто  он  такой. 
Глупая,  совершенно  детская  мечта.  Так  не  бывает,  я  уже  взрослый  человек,  но  желание  быть  с  Димой,  желание,  чтобы  он  был  хорошим,  это  сильнее  меня. 
Дима  какое-то  время  смотрел  на  меня,  потом  на  море,  открыл  было  рот,  но  в  этот  момент  перед  нашим  столиком  возник  Галиб. 
- Завтракаете? – спросил  он,  присаживаясь, - друзья  мои,  у  меня  к  вам  разговор. 
- По  поводу  Бразера? – спросил  Дима. 
- Да,  по  поводу  него. 
- Как  он  себя  чувствует? – спросила  я. 
- Стабильно, - ответил  Тагор, - улучшений  нет,  но  и  хуже  не  становится,  что  уже  хорошо.  Есть  надежда,  что  он  скоро  очнётся,  и  всё  расскажет.  А  вы,  друзья  мои,  не  покидайте  страну. 
- Да  помним  мы, - воскликнула  я, - я  вообще  под  подпиской  о  невыезде. 
- Эвива,  вы  так  ничего  и  не  вспомнили? – посмотрел  на  меня  Галиб. 
- Нет, - мотнула  я  головой, - и  потом,  меня  же  ударили.  Чего  вы  от  меня  хотите?  Тессу  эту  допрашивайте.  Она  тоже  должна  быть  у  вас  под  подозрением.  Я  её  не  видела,  когда  она  мне  кирпич  на  голову  опустила.  Следовательно,  она  была  сзади.  И  вполне  могла  видеть  того,  кто  открыл  мне  дверь. 
- Эвива... 
- Что – Эвива?  Я  уже  почти  тридцать  лет,  как  Эвива, - злилась  я. 
- Ваше  поведение  наводит  меня  на  соответствующие  размышления, - сказал  Галиб, - может,  вы  в  сговоре  с  этим  типом?  И  приехали  вы  сюда,  чтобы  совершить  преступление. 
У  меня  от  такого  предположения  челюсть  в  бок  уехала,  и  я  ошарашено  уставилась  на  стража  порядка. 
- О  чём  вы  говорите? – подскочила  я, - вы  бы  эту  Тессу  допросили,  она  тоже  должна  быть  у  вас  под  подозрением. 
- Она  под  подозрением, - кивнул  Галиб, - но  и  вы  тоже.  Вы  мне  вообще  не  нравитесь.  Приехали  сюда,  с  ходу  вляпались  в  историю,  потом  во  вторую...  Просто  кошмар  какой-то!  Так  не  бывает!  Чтобы  один  человек  постоянно  во  что-то  попадал!  И  Джек  этот...  Никто,  кроме  него,  не  может  подтвердить,  что  он  вас  действительно  просил  помочь. 
- О  Боже! – закатила  я  глаза,  и  тут  вмешался  Дима. 
- Без  своего  адвоката  она  слова  более  не  скажет, - жёстко  сказал  он, - в  чём  вы  её  подозреваете?  В  попытке  убийства  господина  Бразера?  Да  она  стала  жертвой.  Вы  не  имеете  права  без  веских  оснований  вешать  на  неё  это  преступление.  Сначала  установите  её  связь  с  Бразером,  а  потом  поговорим. 
- Простите,  а  вы  кто  по  профессии? – спросил  Галиб,  глядя  во  все  глаза  на  Диму. 
- Я  бизнесмен. 
- А  образовании  какое? – не  сводил  глаз  следователь  с  моего  любимого  мачо. 
- Юрфак, - ответил  Дима,  а  я  крайне  изумилась. 
Я  думала,  что  он  экономист.  Дима  рассказывал  мне,  что  учился  в  Америке,  и  учился  на  факультете,  где  готовят  банковских  работников. 
- Оно  и  видно, - вздохнул  Галиб, - адвокатом,  наверное,  были? 
- Было  когда-то  дело, - кивнул  он. 
- Ладно,  не  буду  до  вас  докапываться, - вздохнул  Тагор, - сильные  у  вас  тут  защитники, - с  этими  словами  он  ушёл,  а  я  набросилась  на  Диму. 
- Ты  ему  соврал? 
- Насчёт  чего? – поднял  на  меня  глаза  Дима. 
- Насчёт  юрфака. 
- Нет,  я  сказал  правду.  Я  действительно  юрист. 
- А  почему  ты  мне  никогда  не  рассказывал? – спросила  я. 
- А  ты  и  не  спрашивала, - улыбнулся  Дима, - меня  мама  в  своё  время  заставила  поступить.  Она  сама  окончила  юридический  факультет  в  мадридском  университете,  и  меня  заставила. 
 -Ты  в  Испании  заканчивал? – подавилась  я  кофе. 
- Да,  как  и  моя  мать. 
- Дим,  может,  ты  расскажешь,  что  происходит?  Кто  ты? 
- Я?  Я  просто  человек. 
- Просто  человек,  вокруг  которого  умирают  люди, - сложила  я  руки  на  груди, - расскажи  о  своей  матери. 
- Зачем? – поднял  он  на  меня  свои  красивые  глаза. 
- Считай,  что  я  любопытная  Варвара, - развела  я  руками. 
- Хорошо,  только  что  же  тебе  рассказать,  любопытная  Варвара? 
- О  своей  матери,  я  же  сказала.  Кто  она? 
- Она  испанка, - вздохнул  Дима. 
- Испанка? – округлила  я  глаза. 
- Да,  валенсийская  цыганка.  В  возрасте  восемнадцати  лет  она  вышла  замуж  за  моего  отца,  потом  родила  меня.  Потом  поступила  в  институт  в  Мадриде,  и  работала  юристом  в  банке.  Сначала  в  банке  Мадрида,  а  потом  в  Москве.  Её  звали  Паулой,  это  ты  знаешь. 
- И  это  всё? – сдвинула  я  брови. 
- И  это  всё, - развёл  руками  Дима, - больше  мне  нечего  тебе  рассказать.  Она  утонула  много  лет  назад. 
- Ты  что-то  не  договариваешь, - вздохнула  я, - печёнкой  чую. 
- Уйми  свою  печень,  а  то  цирроз  заработаешь, - засмеялся  Дима. 
А  я  сверкнула  глазами,  и  больше  ничего  не  сказала. 
Мы  позавтракали,  и  опять  пошли  гулять.  Но  мне  всё  равно  не  давала  покоя  эта  история,  и  я  спросила: 
- Дим,  а  ты  хорошо  в  компьютерах  разбираешься? 
- Хорошо  разбираюсь.  А  что? 
- Выясни  всё  про  Бразера.  Мне  почему-то  кажется,  что  он  мне  наврал.  Он  не  тот,  за  кого  себя  выдаёт. 
- Предлагаешь  мне  программы  ломать? – поднял  брови  Дима. 
- Да, - просто  сказала  я,  и  добавила, - а  Богдан  ломал. 
- Он  безвольный  был,  а  ты  пёрла  на  него,  как  гусеничный  танк. 
- А  ты  у  нас  танкоустойчивый? – засмеялась  я. 
- Да,  я  как-то  посильнее  буду, - хохотнул  Дима,  и  стиснул  меня  в  объятьях. 
- Эй,  полегче, - вскрикнула  я, - ты  мне  сейчас  рёбра  сломаешь.  Силушку  девать  некуда. 
- Я  тебя  обожаю, - вздохнул  Дима, - так  и  быть,  взломаю  тебе 
что-нибудь. 
- Так  уже  лучше, - обрадовалась  я,  и  услышала,  что  в  кармане  звенит  мобильный. 
- Слушаю, - раскрыла  я  телефон. 
- Ты  где? – услышала  я  голос  Генриха, - давайте  в  отель. 
- Идём, - ответила  я,  и  отключилась. 
- Кто  это  был? – спросил  Дима. 
- Генрих.  Велел  срочно  возвращаться  в  отель.  Что  там  у  него?  Мы  быстро  вернулись  в  отель,  Генрих  уже  ждал  нас,  и  сказал,  что  мы  срочно  едем  в  Аюттаю. 
На  мой  вопрос,  что  такое  Аюттая,  и  зачем  нам  туда,  он  объяснил,  что  это  древняя  столица  Тайланда,  ныне  развалины,  и  у  нас  съёмка. 
Он  уже  договорился  с  тем,  кто  нас  туда  отвезёт,  и  я  побежала  переодеваться.  Узкая  юбка  не  подходит  для  лазания  по  руинам.  В  этой  Аюттае  было,  что  фотографировать.  До  1767  года  это   был,  как  сказал  Генрих,  один  из  красивейших  и  крупнейших  городов  востока,  а  сейчас  от  былого  величия  остались  лишь  развалины.  Дворцы,  храмы,  даже  дворец  наследного  принца,  где  сейчас  размещён  музей. 
Дима  меня  всё  время  отвлекал  от  работы,  всё  время  пытался  либо  ущипнуть,  либо  обнять. 
Потом  мы  поехали  к  Следу  Ноги  Будды,  месту  паломничества,  провели  там  остаток  дня,  и  вернулись  в  отель  лишь  к  вечеру. 
В  отеле  меня  ждал  неприятный  сюрприз.  Едва  мы  вошли  в  холл,  я  услышала  громкое  сопрано,  и  чуть  не  упала. 
- Что  значит – мы  не  даём  сведений  о  проживающих?  Да  я  вас  с  лица  земли  сотру. 
- О  Боже! – застонала  я,  спрятавшись  за  моих  мужчин. 
- Кто  это? – спросил  Генрих, - почему  ты  прячешься? 
- Это  моя  мать, - воскликнула  я, - как  она  здесь  оказалась?  Я  и  мобильный  вырубила,  чтобы  с  ней  не  общаться. 
- Хорошая,  видать,  мамочка,  раз  ты  с  ней  общаться  не   хочешь, - усмехнулся  Генрих. 
- Спасите  меня, - прижалась  я  к  широкой  Диминой  спине, - меня  сейчас  сожрут  живьём! 
- Она  ещё  и  каннибал? – засмеялся  Генрих. 
- О,  ещё  какой, - поспешила  заверить  его  я. 
- Дима! – заметила  его  маман, - наконец-то  я  вас  нашла! 
- Мам,  привет, - вышла  я  из-за  его  широкой  спины. 
- Ты  неблагодарная  дочь! – воскликнула  маман, - ты  почему  мобильный  вырубила? 
- Он  сломался, - нашлась  я,  чувствуя  себя  проштрафившейся  школьницей. 
- Не  ври, - воскликнула  маман, - ты  просто  оставила  его  дома,  и  купила  новый.  Безобразие!  Так,  немедленно  оформите  меня  в  этом  отеле! – с  этими  словами  она  подлетела  к  портье. 
- Это  кошмар! – воскликнула  я, - я  лучше  умру,  чем  буду  показывать  ей  достопримечательности. 
- Да  ладно  тебе, - улыбнулся  Дима, - не  такая  уж  она  и  плохая. 
- Не  такая  уж  и  плохая, - передразнила  я  его, - я  в  номере, - и  поспешила  в  лифт. 
- Эвива!  Стоять! – услышала  я,  и  поспешила  нажать  на  кнопку. 
Хотя,  прятаться  в  номере,  это  глупо.  Она  всё  равно  меня  найдёт.  И  она  нашла,  через  пятнадцать  минут  буквально  ворвалась  в  мой  номер. 
- Почему  ты  вечно  ставишь  меня  в  дурацкое  положение? – разозлилась  она. 
- Мам,  отстань, - простонала  я, - что  опять  случилось?  Зачем  ты  приехала?  Мне  мозг  полоскать? 
- Как  ты  с  матерью  разговариваешь? 
- Нормально  я  разговариваю, - отмахнулась  я,  и  вытянула  ноги. 
С  моря  дул  лёгкий  ветерок,  и  мне  было  очень  уютно  на  балконе,  только  бы  маман  не  доставала. 
- Нет,  ты  откровенно  хамишь  мне! – она  откинула  назад  чёрные  волосы,  и  уселась  на  край  решётки. 
Сегодня  она  была  просто  ослепительна.  В  алом  костюме,  строгом  и  обтягивающем,  с  узкой  юбкой – карандаш,  и  изящном,  коротком  жакетике.  А  на  ногах  у  неё  красовались  остроносые  шпильки  на  длинном,  и  очень  тонком  каблуке. 
- Кстати,  как  тебе  мой  новый  имидж? – тряхнула  она  чёрными  волосами. 
- Тебе  очень  идёт, - улыбнулась  я, - перманент  не  твоё. 
- А  твой  отец  не  оценил.  Он  сказал,  что  я  похожа  на  ворону.  Может,  он  меня  и  в  самом  дел  старит? – маман  вынула  зеркальце,  и  посмотрелась  в  него. 
- Нет,  ты  выглядишь  очень  эффектно, - заверила  я  её, - тем  более,  это  твой  родной  цвет. 
- Тогда  ладно, - кивнула  маман, - а  что  тут  у  вас  хорошенького? 
- Что  у  вас  может  быть  хорошенького  на  курорте? – дёрнула  я  плечиком, - купаемся  и  загораем. 
- А  ещё  бандитов  ловим, - усмехнулась  маман. 
- Никого  я  не  ловлю...  ладно, - вздохнула  я,  напоровшись  на  её  внимательный  взгляд, - ловлю  я  бандитов.  И  что  из  того?  Я  уже  взрослая  девочка,  и  имею  право  делать  всё,  что  только  захочу. 
- Да,  и  ещё  развлекаться  в  отсутствие  мужа  с  бывшим  мужа, - маман  сложила  руки  на  груди, - или  я  что-то  упустила? 
- Мам,  перестань, - поморщилась  я. 
- Хорошо, - она  взмахнула  рукой  с  длинными  ногтями,  покрытыми  алым  лаком, - и  я  очень  рада,  что  у  Максима  имеются  рожки. 
- Я  вам  не  помешаю? – возник  на  балконе  Дима. 
- Нет,  конечно, - тут  же  отреагировала  маман. 
- Вы  чудесно  выглядите,  Марьяна  Георгиевна, - сделал  ей  комплимент  Дима,  и  галантно  поцеловал  руку. 
- Да,  у  меня  был  прекрасный  зять, - вздохнула  маман,  закатывая  глаза, - а  с  тобой  я  больше  говорить  не  хочу, - кивнула  она  мне,  и  ушла,  а  я  вскочила,  и  бросилась  в  объятья  Димы. 
- Думаю,  она  бы  порадовалась,  если  бы  видела  это, - стиснул  меня  Дима. 
- Пусти, - вырвалась  я, - лучше  займись  программой. 
- Как  скажешь, - кивнул  мне  Дима,  принёс  свой  ноутбук,  и  открыл  его. 
Я  примостилась  на  кровати,  и,  куря  сигарету,  наблюдала  за  ним.  Боже  мой.  Ну,  за  какие  провинности  мне  послана  эта  сумасшедшая  любовь? 
У  меня  дрожь  по  позвоночнику  пробегает,  когда  он  смотрит  на  меня.  Хочется,  чтобы  он  всегда  был  рядом,  целовал  меня...  обнимал...  Что  же  мне  делать? 
- Хвати  изводить  себя, - улыбнулся  мне  Дима, - может,  займёмся  кое-чем  более  приятным? 
- Это  чем? – хмыкнула  я,  выпуская  изо  рта  дым, - ладно,  и  перестань  так  на  меня  смотреть. 
- Получите, - Дима  встал  с  кресла,  подошёл  ко  мне,  и  сел  рядом  на  кровать. 
Я  положила  сигарету  в  пепельницу,  и  посмотрела  на  экран. 
По  мере  прочтения  информации  глаза  у  меня  округлялись,  да,  моя  интуиция  меня  не  подвела. 
Джек  не  работал  ни  в  какой  фирме,  он  был  управляющим  одной  лесопилкой  где-то  в  Америке.  При  чём  лесопилка  эта  была  так  себе,  дышала  на  ладан.  Ничего  собой  не  представляла. 
Его  сестра  Энн  была  та  ещё  оторва,  с  ранних  лет  она  стала  пить  и  курить,  брат,  дабы  сделать  её  человеком,  и  выбить  дурь  из  головы,  отдал  её  в  армию. 
Тогда  она  была  ещё  несовершеннолетней,  и  сказать  ничего  против  не  могла.  Ей  ничего  не  оставалось,  кроме,  как  пойти  в  армию. 
Но  она  сбежала  оттуда,  Джек,  конечно  же,  подал  заявление  в  полицию.  Энн  искали,  но  она  исчезла  на  три  года,  и  всплыла,  когда  на  стол  в  полицейском  управлении  легло  дело  об  ограблении  банка. 
Да,  да,  вы  не  ослышались,  Энн  Бразер  ограбила  банк.  Она  это  сделала  со  своим  парнем  Майклом,  и  они  поспешили  сбежать  из  Америки.  Они  отправились  в  Тайланд. 
А  за  ними  рванул  и  наш  друг  Джек.  Зачем,  неизвестно,  но  теперь,  в  свете  последних  событий,  я,  кажется,  поняла,  чего  он  хотел. 
Я  думаю,  что  он  хотел  этих  денег,  и  за  тем  и  поехал  сюда. 
Иначе  почему  он  не  сказал  мне,  что  Энн  ограбила  банк? 
Он  хотел,  чтобы  я  её  нашла,  а  он  убил  бы  её... 
Нет,  я  не  буду  ничего  утверждать  наверняка,  она  всё-таки  его  сестра.  И,  я  думаю,  что  именно  она  и  сбила  его. 
Вот  ведь  паршивка!  Интересно,  а  Галиб  об  этом  в  курсе?  Я  лично  сильно  сомневаюсь.  У  меня  такое  впечатление,  что  у  здешних  стражей  порядка  мозг  от  жары  расплавлен,  и  они  ничего  не  соображают. 
Он  хватается  только  за  те  версии,  что  лежат  на  поверхности.  Ох,  достал  он  меня.  Вот  позвоню  ему,  и  расскажу  о  своих  изысканиях. 
- Ну,  что? – поднял  на  меня  глаза  Дима. 
- Я  же  говорю,  печёнкой  чую, - вздохнула  я, - они  хоть  эту  Энн  ищут? 
- Позвони  и  спроси, - хохотнул  Дима, - проконтролируй  полицию! 
- Да  ну  тебя, - буркнула  я,  и  услышала  звон  мобильного. 
На  мобильном  высветился  номер  Макса,  и  я  поспешила  ответить. 
- Привет,  мой  хороший, - раздался  голос  моего  мужа, - ты  когда  вернёшься? 
- Не  знаю, - вздохнула  я, - я  опять  под  подпиской. 
- Ты  что,  издеваешься? 
- Отнюдь, - ответила  я, - Галиб  заподозрил  меня  в  покушении  на  жизнь  этого  Бразера. 
- Чёрт!  Мне  опять  вылетать? 
- Да  не  надо,  милый,  я  сама  справлюсь.  У  меня  тут  два  защитника  имеются,  да  и  мама  прилетела.  Я  буду  ей  достопримечательности  показывать  в  свободное  время.  Так  что  я  под  жёстким  контролем. 
- Марьяна  Георгиевна  прилетела? – изумился  Максим. 
- Да,  прилетела,  на  помеле.  Действовать  мне  на  нервы, - поморщилась  я. 
- Очень  хорошо, - воскликнул  Максим, - она  тебя  из  своих  цепких  коготков  не  выпустит,  я  её  успел  изучить. 
- Иди  в  пень, - рассердилась  я, - что  вы  все  обо  мне  печётесь? 
- Мы  боимся  за  тебя, - вздохнул  Максим, - ладно,  моя  ЧМБ,  я  отключаюсь,  тут  Андрей  ногами  стучит. 
- Как  ты  меня  назвал? – подскочила  я. 
- Да  тут  Андрей  новую  аббревиатуру  придумал  в  твой  адрес,  чума  мирового  бандитизма  переводится. 
- Негодяй! – закричала  я, - передай  ему,  что  я  его  Ларисе  позвоню,  и  скажу,  что  мы  с  ним  спим. 
- Это  уже  неактуально,  дорогая,  ты  прошедшей  зимой  уже  потрепала  нервы  и  Андрею  и  Ларисе, - засмеялся  Максим. 
- А  в  этот  раз  сделаю  фотошоп,  на  котором  изображу  себя  и  твоего  напарника  в  самых  непристойных  позах,  и  отошлю  Ларисе. 
- Эй,  эй,  эй,  мне  Андрюха  живой  нужен, - воскликнул  Макс, - вот  ведь  женился  на сумасбродке  на  свою  голову. 
- Раз  женился,  так  терпи, - отрезала  я, - передай  привет  от  меня  Андрею.  Я  ему  покажу  жёлтую  жизнь. 
- Вика! – вскричал  Максим,  но  я  его  не  стала  слушать,  и  отключилась. 
- Сатаневич  прозвал  меня  ЧМБ, - пожаловалась  я  Диме, - что 

не  с  ним  сделать? 
- Что  он  хотел  этим  сказать? – удивился  Дима. 
- Чума  мирового  бандитизма!  Я  его  убью! 
Дима  согнулся  пополам  от  хохота,  а  я  нахмурилась. 
- Не  вижу  ничего  смешного!  Чего  ты  хохочешь? 
- Ой,  не  могу!  Ну,  он  и  выдумщик! 
- А  я  сделаю  фотошоп,  и  его  супруге  отошлю, - ухмыльнулась  я. 
- Ты  это  серьёзно? – посмотрел  на  меня  Дима. 
- А  то, - кивнула  я, - ты  мне  в  этом  поможешь? 
- Извини,  малыш,  но  я  в  этом  не  участвую.  Делать  тебе  больше  нечего. 
- Ах,  вот  как? – вскинулась  я, - тогда  исчезни  из  моего  номера.  Спать  будешь  у  себя. 
- Ладно,  ладно,  сдаюсь.  Что  надо  делать? 
- Быстро  ты  сдался, - усмехнулась  я,  и  протянула  ему  ноутбук. 
- Я  не  сдался,  я  просто  не  хочу  с  тобой  ругаться, - Дима  взял  ноутбук,  сфотографировал  меня,  в  одежде,  правда.  У  меня  в  компьютере  были  фотографии,  где  Андрей  был  у  нас  на  шашлыках,  и  Дима  ловко  сделал  порноснимки. 
- Чего  тебе  неймётся? – спросил  он,  обрабатывая  фотографии, - только  испортишь  им  отношения  в  семье. 
- И  так  уже  испортила, - вздохнула  я, - прошлой  зимой. 
- Вот  я  и  говорю,  злючка  ты  маленькая.  Готово.  Ну,  как  тебе? 
- Ничего, - заценила  я, - ну-ка,  дай  сюда  компьютер, - я  пододвинула  ноутбук  к  себе,  и  напечатала  следующий  текст. 
« Андрюшенька,  мы  с  тобой  славно  провели  время.  Надеюсь  на  следующую  встречу.  Чмоки,  чмоки,  твоя  Вика. » 
- О  Боже! – застонал  Дима, - Ева,  ты  стерва. 
- Я  знаю, - кивнула  я, - Ларису  инфаркт  хватит.  Ну,  если  не  инфаркт,  то  нервный  приступ  точно.  Бедный  Андрей.  Отошлю  письмо  ночью,  чтобы  Лариса  наверняка  увидела. 
Что  я  и  сделала,  правда,  позвонила  сначала  Максиму,  и  спросила,  где  он  сейчас.  Я  знаю  точно,  их  вызывают  на  труп  только  парой. 
- Я  дома, - ответил  Макс, - а  что  такое? 
- Да  так, - отмахнулась  я, - просто  я  соскучилась. 
- И  я  тоже,  спокойной  ночи,  любовь  моя, - и  он  отключился,  не  заподозрив  никакого  подвоха. 
И  я  тут  же  отослала  письмо,  закрыла  ноутбук,  и  бросилась  в  страстные  объятья  Димы. 
Странное  дело,  но  с  утра  мне  никто  не  позвонил,  я  даже  слегка  удивилась. 
Пришёл  Галиб,  и  я  ему  с  ходу  рассказала  о  своих  изысканиях,  показала  заметку  в  Интернете,  и  понаблюдала  за  его  реакцией. 
- Я  всё  это  знаю, - сказал  он,  и,  заметив  выражение  моего  лица,  добавил, - и  я  не  обязан  отчитываться  перед  гражданским  лицом.  Ладно,  не  смотрите  на  меня  так,  я  знаю,  что  вы  хотите  сказать.  Но  я  не  хочу,  чтобы  вы  влезли  и  в  это. 
- Я  уже  влезла, - вздохнула  я. 
- Почему  вы  всё  время  палки  в  колёса  вставляете  стражам  порядка? – спросил  Галиб,  с  укоризной  глядя  на  меня. 
- Ничего  я  и  никому  не  вставляю, - возмутилась  я, - я  за  справедливость. 
- Понятно  всё  с  вами, - покачал  он  головой. 
- Я  думаю, - закинула  я  ногу  на  ногу,  и  отпила  кофе, - что  это 
Энн  и  избила  брата.
- Мотив? 
- А  тут  и  так  всё  понятно,  он  хотел  её  денег.  Ну,  тех,  что  она  украла. 
- Я  тоже  склоняюсь  к  этой  версии, - кивнул  Галиб. 
- Так  ищите  её! 
- Ищем, - воскликнул  страж  порядка. 
А  я  тем  временем  сходила  в  больницу.  Джек  ещё  не  очнулся,  но  состояние  его  становилось  всё  лучше  и  лучше,  и  есть  надежда,  что  он  скоро  выйдет  из  комы. 
Сегодня  мы  опять  поехали  по  достопримечательностям,  и  нанесли  визит  в  Пхетчабури,  город,  знаменитый  пещерами  Будды,  храмом  с  фресками,  и  самым  большим  национальным  парком  « Краенг  Крачан ». 
Потом  съездили  в  Накхон  Патхон  со  статуей  Будды  высотой  в  130  метров,  где,  глядя  на  это  великолепие,  маман  сказала,  что  хочет  коллекцию  маленьких  Будд.  Пришлось  вести  её  на  рынок,  и  по  магазинам. 
И,  наконец,  мы  съездили  в  Канчанабури,  где  находится  мост  через  реку  Квай,  построенной  пленными  союзниками  во 
времена  Второй  мировой  войны.  Полюбовались  фонтанами,  пещерами  и  храмом  12  века,  я  всё  сфотографировала,  и  вернулись  в  Бангкок. 
Утром  маман  заявила,  что  хочет  попасть  на  лошадиные  бега,  раз  уж  оказалась  здесь.  Я  ничего  против  не  имела,  я  люблю  лошадей,  и  частенько  бываю  на  ипподроме. 
Вообщем,  я  приняла  эту  идею,  и  мы  отправились  на  бега. 
Купили  программки,  поставили  деньги  на  лошадок,  купили  пива  и  шоколада,  и  уселись  на  скамейку. 
- Говорю  тебе,  нам  обоим  надо  было  ставить  на  мою  лошадь, - возмущалась  маман, - я  в  лошадях  больше  понимаю. 
- Ты  во  всём  больше  понимаешь, - усмехнулась  я, - на  что  ни  посмотри.  Имею  я  права  сама  выбрать  лошадь,  на  какую  ставить? 
- Да  имеешь,  имеешь, - проворчала  маман, - просто  я  хочу,  чтобы  ты  тоже  что-нибудь  выиграла.  И  куда  ты  пиво  засунула?  Дай  мне  банку. 
Я  вынула  из  пакета  чешское  пиво,  и  протянула  ей. 
Маман  попыталась  открыть  банку,  сделала  это  весьма  неуклюже,  и  облила  с  головы  до  ног  сидевших  на  этаж  ниже. 
- Гражданочка, - вскрикнула  пожилая  дама,  пытаясь  отжать  платье,  насквозь  пропитанное  пивом, - что  вы  делаете? 
- Простите,  Бога  ради, - воскликнула  маман, - я  оплачу  вам  химчистку. 
- Не  нужно,  просто  в  следующий  раз  будьте  аккуратнее, - и  дама  села  на  своё  место. 
- Давай,  я  тебе  открою, - попыталась  маман  отнять  у  меня  банку,  я  рванула  в  испуге  банку  к  себе,  и  в  результате  сама  облилась  с  головы  до  ног,  и  маменьку  облила. 
- Молодец, - саркастически  похвалила  меня  маман. 
- Гены – вещь  страшная, - ухмыльнулась  я,  делая  глоток  пива. 
В  этот  момент  лошадки  рванули,  мы  заорали,  маман  топала  ногами,  махали  руками,  при  чём  в  одной  руке  у  неё  была  банка  с  пивом. 
Она  взмахнула  рукой,  облила  соседей  сверху,  в  момент  азарта  перекувырнулась,  и,  к  верху  ногами,  продемонстрировав  идеальную  фигуру,  свалилась  на  ноги  сидящих  наверху. 
Я  тоже  вопила,  но  облила  тех,  кто  ниже... 
- Что?  Кто? – вращала  глазами  маман,  показавшись  из-за 
скамейки. 
Взлохмаченная,  она  пыталась  пригладить  свои  чёрные  кудри,  и  при  этом  кричала,  как  резаная. 
- Кто?  Кто  пришёл? 
Я  завизжала  сама,  когда  поняла,  что  угадала  целый  триплет,  а  маман  выползла  из-под  скамейки  с  крайне  недовольной  физиономией. 
- Ладно,  твоя  взяла, - воскликнула  она  негодующе, - сиди  тут,  а  я  пойду  поставлю.  Тебе  на  кого? 
Она  исчезла,  а  мне  в  этот  момент  позвонили.  На  номер  я  не  посмотрела,  просто  нажала  на  кнопку  приёма,  и  услышала   голос  своей  свекрови. 
- Вика,  ну,  что  ты  творишь? 
- Анфиса  Сергеевна,  это  вы? – обрадовалась  я,  разыскивая  сигареты  у  себя  в  сумочке. 
- Нет,  святой  дух! – рассердилась  она, - супруга  Андрюши  чуть  тут  всё  не  разнесла. 
- Выпороть  её  мало, - раздался  в  трубке  голос  Макса, - Андрей  у  меня  на  целые  сутки  дезорганизован.  А  то  и  больше.  Они  там  отношения  в  семье  выясняют.  Вика,  ты  безобразница! 
- Да  знаю  я, - отмахнулась  я,  поправляя  ремешок  на  шпильке. 
- Держи, - плюхнулась  рядом  со  мной  маман, - я  ещё  пива  купила.  Ты  с  кем  болтаешь? 
- С  Максом.  Дорогой,  ты  ещё  там? 
- Куда  ж  мне  ещё  деться? 
- Мне  пора,  я  тебе  потом  перезвоню, - я  закрыла  мобильный,  и  взяла  бумажку  с  номером,  и  банку  пива. 
Потом  сунула  в  рот  сигарету,  зажигалки  не  нашла,  зато  нашла  пистолет-зажигалку,  и  вынула  его.  Но,  едва  я  это  сделала,  все  присутствующие  попадали  грушами  на  пол,  а  я  от  неожиданности  нажала  на  курок. 
Из  дула  вырвалось  огромное  пламя,  и  подожгло  волосы  моей  соседке – блондинке.  Та  завизжала,  маман  попыталась  облить  её  пивом,  чтобы  загасить  пламя,  но  это  только  усугубило  положение. 
- Да  дайте  же  кто-нибудь  минералки! – закричала  я,  и  выхватила  из  рук  какой-то  женщины  бутылку  с  водой. 
Это,  правда,  была  не  минералка,  а  кока-кола,  но  какая  разница. 
В  конце  концов,  инцидент  был  исчерпан,  пламя  загасили,  испуганную  девушку  увели,  а  мы  с  маман  сели  на  место. 
Все  присутствующие  неодобрительно  на  нас  косились,  но молчали. 
Я  сегодня  была  в  ударе,  выиграла  несколько  триплетов,  маман  тоже,  и  в  результате  мы  получили  приличную  сумму. 
Мне  вдруг  захотелось  в  уборную,  сказалось  выпитое  пиво,  и  я  пошла  искать  туалет. 
И,  едва  мы  сели  в  такси,  у  меня  опять  зазвонил  телефон. 
Номер  был  вообще  неизвестным,  и  я  нажала  на  кнопку. 
- Слушаю. 
- Эвива  Миленич? – услышала  я  незнакомый  мужской  голос. 
- Да,  это  я. 
- Это  врач  из  больницы,  где  вы  лежали  с  сотрясением.  Я  по  поводу  Бразера.  Тагор  вам,  наверное,  не  скажет,  но  сегодня  днём  убили  Джека  Бразера. 
- Как? – закричала  я, - кто?  То  есть...  когда  это  произошло? 
- Приезжайте  скорее,  я  вам  всё  расскажу. 
- Быстро,  отвезите  нас  в  больницу, - закричала  я  водителю. 
- Вика,  Вика,  в  чём  дело? – заволновалась  маман, - куда  он  едет? 
- В  больницу, - и  я  стала  объяснять  ей,  что  произошло  в  последние  дни. 
- Опять  ты  за  своё, - вздохнула  маман, - ладно  уж,  раз  альтернативы-то  нет. 
Таксист  затормозил  около  больницы,  я  поспешила  расплатится,  и  мы  бросились  внутрь  здания. 
Доктор  уже  ждал  меня,  проводил  нас  в  свой  кабинет,  и  горестно  вздохнул. 
- Это  кошмар,  у  нас  все  с  утра  на  ногах... 
Джека  обнаружила  медсестра,  которая  пришла  проверять  его. 
Согласно  экспертизе,  которая  была  немедленно  проведена,  было  определено,  что  имела  место  механическая  асфиксия,  то  есть,  говоря  русским  языком,  ему  на  голову  подушку  накинули,  и  просто  задушили. 
Галиб,  который  уже,  конечно  же,  побывал  в  больнице,  и  допросил  всех,  кого  только  можно. 
Я-то,  наивная  маргаритка,  думала,  что  в  заграничных 
больницах  нельзя  проникнуть  внутрь.  У  них  там  охрана  стоит, 
и  они  пропускают  только  по  списку,  который  пациент  оставляет  на  рецепшен. 
Но  в  здании  был  запасной  выход,  и  неизвестный  проник  через  него,  взломав  замок.  И  задушил  Джека. 
Медсестра  видела,  как  в  реанимацию  вошла  девушка  в  форме  медсестры,  сначала  она  не  отреагировала,  за  мистером 
Бразером  присматривала  не  только  она  одна. 
Но  вскоре  заподозрила  неладное.  Просто  она  увидела  свою  коллегу,  которая  тоже  присматривала  за  Бразером,  шла  она  с  другой  стороны. 
На  вопрос,  была  ли  она  сейчас  в  реанимации,  та  ответила,  что  нет.  Тогда  девушка  поспешила  в  реанимацию,  никого  там  не  застала,  только  обнаружила  бездыханное  тело  Джека. 
- Неужели  это  сделала  Энн? – не  поверила  я  своим  ушам. 
- Я  не  знаю,  о  ком  вы,  но  я  решил,  что  вы  должны  это    знать, - вздохнул  доктор, - я  не  уверен,  что  у  полиции  что-то  получится. 
- Вы  не  верите  полиции? – изумилась  я. 
- Вообще-то  я  американец,  но  когда-то  жил  в  России.  Я  не  люблю  ваших  стражей  порядка,  и  теперь  настороженно  отношусь  ко  всем  стражам  порядка  любой  страны  мира. 
- Понятно, - вздохнула  я,  но  здоровый  патриотизм  всё  же  кольнул  душу. 
- Я  частникам  больше  верю, - проговорил  доктор, - и  желаю  вам  удачи  в  ваших  изысканиях.  В  России  самая  паршивая  полиция,  нет,  это  у  вас  как-то  по-другому  называется.  Милиция.  Так? 
- Так, - кивнула  я, - но  вы  говорите  ерунду.  У  нас  всяких  полно,  как  в  любой  другой  стране. 
- Может,  вы  и  правы, - вздохнул  врач, - просто  первое  впечатление  самое  сильное.  Но  одно  я  знаю  точно,  в  России   самые  красивые  женщины. 
- Это  комплимент? – засмеялась  я. 
- Да.  Вы  очень  красивы,  и  ваша  спутница  тоже.  Почему  она  молчит? 
- Она  не  знает  английского, - улыбнулась  я  ему,  и  кивнула  маман, - ты  ему  понравилась. 
- Да? – хихикнула  маман, - жаль,  я  не  знаю  английского. 
Мы  распрощались  с  доктором,  и  вышли  из  больницы.  Маман  понюхала  своё  платье  алого  цвета,  и  поморщилась. 
- Фу,  я  вся  провонялась  пивом.  Что  этот  доктор  о  нас  подумал?  Что  мы  вывалились  из  ближайшего  пив – бара?  Это  платье  стоит  круглую  сумму,  и  теперь  оно  похоже  на  мятую  тряпку. 
- Не  переживай  так, - улыбнулась  я, - у  тебя  этих  тряпок  до  фига  и  больше. 
- Да,  слава  Богу,  не  последняя  шмотка, - усмехнулась  маман, - и  поехали  скорее  в  отель,  я  хочу  принять  душ,  и,  наконец,  переодеться. 
В  отеле  мы  налетели  на  Диму,  который  в  этот  момент  как  раз  выходил  на  улицу. 
- Привет,  мой  хороший, - поцеловал  он  меня, - слушай,  чем  от  тебя  пахнет? 
- От  нас  пахнет  пивом, - заявила  маман,  дёргаясь,  как  шелудивый  ёжик. 
- Мы  были  на  ипподроме, - вздохнула  я, - и  облились  пивом  с  ног  до  головы. 
- Понятно, - засмеялся  Дима, - идите,  переодевайтесь. 
Я  кивнула,  подхватила  маман  под  руку,  и  мы  сели  в  лифт. 
Но,  едва  дверцы  лифта  разъехались,  прямо  перед  нами  возникли  две  рожи,  две  типично  бандитские  рожи. 
- Попалась,  птичка, - сказал  один  из  них  по-русски,  и  схватил  меня  за  запястья. 
- Кто  вы  такие? – вскрикнула  я,  пытаясь  вырваться. 
- Тихо! – припечатал  он  меня  к  стене, - не  ори  ты,  а  то  пёрышко  схлопочешь. 
- Помогите! – тут  же  заорала  я,  и  он  зажал  мне  рот  тряпкой,  пропитанной  какой-то  гадостью. 
В  глазах  у  меня  поплыло,  и  пол  зашатался  под  ногами,  и  я  потеряла  сознание. 
Когда  я  открыла  глаза,  то  первое,  что  я  увидела,  это  мои  туфли. 
- Очнулась  наконец-то, - раздался  резкий  голос  матери,  я  подняла  глаза,  и,  к  своему  неудовольствию,  увидела,  что  она  привязана  к  стулу  руками  и  ногами. 
Я  тоже  была  привязана,  и  находились  мы,  скорей  всего,  на  какой-то  яхте.  В  круглое  окошко  было  видно  безкрайнее  голубое  море,  и  берег  на  горизонте. 
- Что  происходит? – гневно  воскликнула  я, - где  мы,  чёрт 
возьми! 
- Тоже  самое  я  хочу  спросить  тебя, - пожала  плечиком  маман, - в  плену  бандитов  мы,  дорогая.  И,  я  думаю,  нас  хотят  убить. 
- Да  уж,  думаю,  не  на  увеселительную  прогулку  нас  вывезли, - пробормотала  я, - но  надо  же  что-то  делать!  Не сидеть  же  сложа  руки,  и  ждать,  пока  нам  в  башке  по  дырке  проделают! 
Мне  лишняя  дыра  в  голове  не  нужна,  у  меня  и  так  там  ветер  гуляет. 
Маман  прыснула,  и  с  усмешкой проговорила: 
- Ты  даже  в  такой  трагической  ситуации  не  теряешь  чувства  юмора. 
- У  меня  уже  иммунитет  выработался. 
- На  такие  вещи  иммунитет  выработаться  не  может.  Ладно,  пусть  так.  Но  как  ты  собираешься  выбираться?  Мы  привязаны! 
- Я  думаю, - опустила  я  голову. 
И  тут  хлопнула  дверь,  заставив  меня  подскочить.  В  дверном  проёме  стоял  мужчина  лет  пятидесяти,  совершенно  лысый  и  чудовищно  толстый. 
- Привет,  красавица, - сказал  он  по-английски,  подходя  ко  мне. 
- Кто  вы  такой? – закричала  я, - почему  нас  схватили? 
- Схватили  вас,  чтобы  вы  не  подобрались  ко  мне  слишком  близко, - усмехнулся  он, - меня  Саймон  зовут. 
- А  мне  наплевать,  как  вас  зовут, - выплюнула  я, - кто  вы  такой?  И  когда  нас  отпустят? 
- Никто  вас  не  отпустит, - холодно  сказал  он,  от  чего  у  меня  мурашки  побежали  по  позвоночнику, - тебя  ведь  Эвива  зовут? 
- Откуда  вы  знаете? – изумилась  я. 
- У  тебя  кармане  сарафана  паспорт, - ответил  он. 
- И  чему  я  удивляюсь? – закатила  я  глаза, - бандиты!  Ясное  дело,  по  карманам  пошарятся. 
- А  ты  дерзкая, - усмехнулся  он. 
- Есть  такое  дело, - кивнула  я,  склонив  голову. 
- А  теперь,  детка,  я  тебе  всё  объясню, - посмотрел  он  на  меня  заплывшими  глазами. 
И  он  стал  рассказывать,  а  я  слушать,  глядя  на  него  расширившимися  глазами. 
Саймон  мировая  акула  преступности  Америки.  Под  его  началом  находятся  киллеры,  у  него  есть  несколько  казино  в  Лас – Вегасе,  короче,  полный  капец. 
Детство  у  него  было  фиговое,  собственно,  его  вообще  не  было.  Родители  рано  умерли  от  наркотиков,  и  он  угодил  в  детдом.  Неудивительно,  что  он  и  сам  пошёл  по  кривой  дорожке. 
Пройдя  все  круги  ада,  он  стал  подручным  у  одного  бандита.  Собственно,  судьба  его  по  сути  была  решена. 
Что  ещё  ждёт  подручного  бандита?  Конечно  же,  смерть.  Но  он  выжил,  выжил  назло  всем,  и  стал  ещё  хлеще,  чем  его  бывший  хозяин. 
Убивал,  грабил,  и  для  него  не  было  никаких  законов,  однажды  он  даже  застрелил  священника. 
С  некоторых  пор  он  придумал  очередной  вид  « бизнеса »,  он  ловил  в  казино  молодых  парней,  и  предлагал  им  сыграть  в  карты. 
Иногда  парней  приводили  с  улицы,  он  доставал  « крап »,  краплёные  карты,  и  они  проигрывали  ему. 
Думаю,  вы  уже  догадались,  какую  он  сделал  схему.  Он  набрал  целую  армию  из  своих  должников,  и  они  грабили  банки,  ювелирные  магазины,  вообщем,  отрабатывали  свой  долг,  как  могли. 
И  парень  Энн  Бразер,  тот  самый  Майкл,  он  оказался  среди  них.  Майкл  задолжал  крупную  сумму  денег,  где-то  около  десяти  тысяч  долларов,  и  ему  предложили  грабануть  банк. 
Парень  оказался  из  робкого  десятка,  он  здорово  испугался,  и  тогда  вместо  него  на  дело  пошла  Энн. 
Майкл  был  парнишкой  из  приличной  семьи,  а  Энн  детство  провела  на  улице.  Но  всё  бы  ничего,  если  бы  она  не  предложила  Майклу  сбежать  с  украденными  деньгами. 
И  он  согласился.  Они  рванули  в  Тайланд,  а  за  ними  по  следу  пошли  люди  Саймона,  и  брат  Энн,  пресловутый  Джек  Бразер. 
Джек  Бразер  банально  хотел  денег,  которые  украла  его  сестра.  Когда  он  нанимал  меня,  вернее,  просил  об  услуге,  он  хотел  сделать  из  меня  козла  отпущения.  Убить  сестру,  забрать  деньги,  и  всё  это  свалить  на  меня. 
В  тот  злополучный  день,  когда  я  решила  нанести  ему  визит,  он  сумел  связаться  с  Энн,  он  видел  поддельные  документы,  и  знал,  под  каким  именем  она  здесь.  И  он  слышал  её  разговор  по  телефону  с  Майклом,  она  обсуждала  с  ним,  где  они  остановятся,  и  прочие  детали. 
Что  мешало  Джеку  набросится  на  сестру  дома? 
Он  хотел  было,  но  Энн  его  опередила,  и  укатила  в  Тайланд,  ну,  он  и  рванул  за  ней. 
Когда  он  просил  меня  о  помощи,  Энн  была  уже  найдена,  и  он  хотел  заманить  меня  в  то  место,  где  он  будет  её  убивать. 
Он  даже  выкрал  у  меня  мой  любимый  брелок,  десяток  мелких  сердечек  на  подвеске,  который  я  ношу  на  мобильном. 
Я  только  сегодня  утром  обнаружила,  что  брелок  пропал,  и  не  могла  понять,  куда. 
Он  позвонил  Энн,  она  очень  удивилась,  услышав  голос  брата,  но  согласилась  приехать.  Она  и  в  мыслях  не  держала,  что  Джек  мог  задумать  что-то  плохое. 
Но  в  это  самое  время  не  дремали  люди  Саймона.  Они  вели 
Бразера  с  самого  Нью – Йорка,  когда  они  первый  раз  пришли  к  нему,  то  сразу  заподозрили  неладное.  Но  решили  до  поры  до  времени  не  применять  насилия.  Джек  был  спокоен,  как  удав,  и  сказал  им,  что  понятия  не  имеет,  что  натворила  его  сестра.  И  при  этом  заказал  билеты  в  Бангкок,  учитывая  тот  факт,  что  Энн  тоже  улетела  в  Бангкок,  они  выяснили,  по  каким  документам. 
Так  они  вышли  на  Энн,  схватили  её,  и  Джек  тут  же  полез  на  рожон.  Он  ещё  не  знал,  что  это  за  люди.  И  он  не  знал,  почему  Энн  ограбила  банк,  и  что  вообще  произошло. 
И  ему  доходчиво  объяснили,  на  что  он  ответил,  что,  раз  он  не  получил  этих  денег,  он  пойдёт  в  полицию,  и  вышел  из  машины.  Этим  он  подписал  себе  смертный  приговор. 
Человек  Саймона, сидевший  в  машине,  нажал  на  газ,  и  сбил  Джека.  Дело  происходило  в  безлюдном  месте,  убийца  запихнул  тело  в  багажник,  и  отвёз  в  отель. 
Тесса  буквально  спасла  меня,  оглушив  по  голове.  Ведь,  если  бы  этого  не  произошло,  меня  бы  постигла  участь  Джека. 
Убийца  захлопнул  дверь  в  тот  момент,  когда  я  свалилась  на  пол,  получив  удар  по  голове. 
Они  не  знали,  разглядела  ли  я  киллера,  но  решили  до  поры  до  времени  меня  не  трогать. 
Они  видели,  что  ничего  не  понимаю,  пытаюсь  дёргать  жабрами,  и  всё  время  натыкаюсь  на  каменную  стену. 
А  тут  ещё  Бразер  выжил.  Неприятность  за  неприятностью! 
Для  начала  Саймон  послал  своего  киллера  добить  Джека,  что 
тот  и  сделал,  а  потом  они  увидели,  что  я  еду  с  ипподрома  в  больницу,  и  решили  меня  остановить. 
- Так  что,  детка,  живой  тебе  отсюда  не  выбраться, - хохотнул 
Саймон,  глядя  на  меня. 
- А  Энн  где? – спросила  я, - вы  уже  её  убили? 
- Нет  ещё, - мотнул  он  головой, - через  пару  часов  приедет  мой  личный  киллер,  и  прикончит  вас  троих, - он  отвратительно  засмеялся,  и  вышел  вон. 
- Вот  урод, - процедила  я,  дёргаясь. 
- Что  сказал  этот  жиркомбинат? – осведомилась  маман. 
- Что  нас  через  два  часа  приедут  убивать,  и  нам  за  эти  два  часа  надо  придумать,  как  спастись. 
- Про  спастись  он  тоже  говорил? – ухмыльнулась  маман. 
- Нет,  про  спастись  я  говорю, - ответила  я  с  сарказмом, - что  нам  делать? 
- Откуда  мне  знать? – пожала  плечами  маменька, - ты  у  нас  знаменитая  сыщица.  Сама  опасности  подвергаешься,  и  родных  впутываешь  за  компанию.  Кто  у  нас  ещё  не  пострадал  из-за  твоей  деятельности?  Василинку  похищали,  Асю  чуть  не  сбили,  Димка  тебя  собой  заслонил  от  пули... 
- Димка  не  относится  к  нашей  семье, - поморщилась  я. 
- Он  отец  Василисы,  значит,  и  его  берём  в  расчёт.  Ты  сама  лезешь,  куда  не  надо,  набиваешь  шишки,  и  все  окружающие  от  тебя  страдают. 
- Ах,  так! – заорала  я, - если  уж  ты  меня  не  любишь,  а  просто  терпишь,  зачем  тогда  бежишь  за  мной?  Или  тебе  нравится  травить  неудавшегося  ребёнка?  И  твердить  при  этом,  что  я  твоя  самая  любимая  дочь? 
- Ты  и  есть  моя  самая  любимая  дочь! – вскричала  маман, - я  злюсь  потому,  что  очень  люблю  тебя,  и  не  могу  держать  под  крылом. 
- А  я  уже  взрослая  девочка, - зашипела  я, - у  меня  из-за  тебя  сердце  разбито!  Если  бы  ты  не  познакомила  меня  с  Димой... 
Если  бы  не  выдала  за  него  замуж... 
- А  ты  брось  своего  Макса,  и  вернись  к  нему.  Вы  идеальная  пара. 
- Я  не  вернусь  к  бандиту! 
- Давай  не  будем  спорить? – воскликнула  маман, - и  у  меня  есть  план. 
- План? – сдвинула  я  брови. 
- Да, - кивнула  маман,  и  стала  подбираться  к  столу. 
Она,  весьма  причудливо  изогнувшись,  что-то  взяла  со  стола  в  рот,  и  стала  жевать. 
- А  теперь  ори, - сказала  маман, - только  не  говори  загодя,  что  у  меня  бешенство,  а  то  мало  ли,  сбегут,  не  развязав. 
Я  округлила  глаза,  потом  до  меня  дошло,  что  она  затеяла,  набрала  в  лёгкие  подольше  воздуха,  и  заорала  не  своим  голосом: 
- Кто-нибудь!  Помогите! 
Маман  уже  разжевала  мыло,  и  вовсю  плевалась  пеной.  Тут  же  раздался  топот,  и  к  нам  влетели  добры  молодцы,  но,  увидев  маман  в  пене,  попятились.  Их  было  двое,  и  один  испуганно  поинтересовался: 
- Что  это  с  ней? 
- Скорее!  Отвяжите  же  её! 
Маман  закатывала  глаза,  и  издавала  хрипящие  звуки,  а  я  подлила  масла  в  огонь. 
- Развяжите  её!  Ей  надо  дать  специальное  лекарство,  а  то  она  сейчас  верёвки  разорвёт,  и  всех  сожрёт! 
- Это  что  за  шутки? – попятился  один  парень. 
- Это  не  шутки! – вскричала  я, - умоляю,  скорее! 
Маман  в  этот  момент  дёрнулась,  и  свалилась  прямо  со  стулом  на  пол. 
- А  что  делать-то? – спросил  один  из  парней. 
- Я  же  говорю,  развязать  её.  У  неё  это  начинается  от  того,  что  её  связывают.  Один  её  любовник  приковал  её  наручниками  к  кровати,  так  она  их  разорвала,  и,  вместо  удовольствий  сытно  позавтракала. 
Боже  мой!  Какую  бредятину  я  несу! 
Но,  на  наше  счастье,  парни  в  эту  чушь  поверили,  а  у  меня  от  с  трудом  сдерживаемого  хохота  выступили  слёзы. 
Впрочем,  я  ведь  актриса,  и  маман,  наверное,  тоже.  Вон,  как  натурально  притворяется. 
Они  здорово  труханули,  развязали  ей  сначала  ноги,  потом  руки,  она  схватила  стул,  и  огрела  одного  из  парней  по  голове. 
Тот  свалился  без  чувств,  второй  рванул  к  двери,  но  маман  и  его  припечатала,  а  потом  стала  развязывать  меня,  одновременно  отплёвываясь  от  пены. 
Вдвоём  мы  связали  парней,  поменялись  местами,  так  сказать. 
- Хорошая  работа, - констатировала  маман,  оглядывая  поле  боя. 
- Я  думаю,  что  сейчас  подтянутся  остальные, - сказала  я,  и  взяла  в  руки  биту, - как  думаешь,  хорошее  оружие? 
- Отличное, - воскликнула  маман,  и  тоже  взяла  биту. 
Словно  в  подтверждение  моих  слов  за  дверью  раздались  шаги,  мы  с  маман  поспешила  занять боевые  позиции.  Я  с  одной  стороны  двери,  а  она  с  другой. 
Дверь  меж  тем  распахнулась,  и  мы  заехали  битами  по...  по  чему  попало.  Раздался  сдавленный  вскрик,  грохот,  и  выглянули  из  своего  укрытия.  На  полу  без  чувств  валялся  один  из  бандитов,  но,  не  успели  мы  отреагировать,  как  появился  второй,  и  маман  ловко  перекинула  его  через  плечо. 
У  меня  от  изумления  аж  челюсть  отвисла. 
- Где  ты  этому  научилась? – только  и  спросила  я. 
- Не  тебе  же  одной  на  карате  ходить, - улыбнулась  маман,  и  пошла  вперёд. 
- Ты  слышала? – остановилась  вдруг  она,  и  я  явственно  услышала  тихий  стон. 
Мы  осторожно  двинулись  на  звук,  и  добрались  до  комнаты,  из-за  двери  которой  он  шёл.  Я  легонько  приоткрыла  створку,  и  мы  увидели  девушку,  привязанную  к  стулу,  как  некогда  мы. 
Я  сразу  поняла,  кто  это,  и  бросилась  развязывать  её. 
Сорвала  клейкую  ленту  с  лица,  и  быстро  спросила: 
- Вы  Энн  Бразер? 
- Да, - кивнула  она, - а  вы  кто? 
- Долго  объяснять, - вздохнула  я,  и  содрала  с  неё  последнюю  верёвку. 
Наши  ряды  пополнились,  и  мы  двинулись  к  выходу. 
- Много  здесь  народа? – спросила  я  Энн. 
- Бандитов-то? – посмотрела  она  на  меня, - Саймон,  пятеро  его  людей,  и  две  полуголые  девицы,  подружки  Саймона.  А  мы  выберемся  отсюда? 
- Думаю,  да, - кивнула  я,  и  перешла  на  русский, - здесь  пять  человек  охраны,  четверых  мы  вырубили,  остался  ещё  один,  главарь,  и  две  его  подружки. 
- Уже  неплохо, - обрадовалась  маман,  и  открыла  дверь. 
Прямо  перед  нами  показалось  открытое  пространство,  по  видимому,  палуба,  и  какой-то  тип.  Вероятно,  последний  из 
охранников. 
И  я  со  всей силы  заехала  ему  битой... 
Признаюсь,  метила  по  шее,  а  попала  на  несколько  этажей  ниже,  прямо  по  мужскому  достоинству. 
- Вика,  это  что,  наболевшее? – прищурилась  маман,  и  я  невольно  фыркнула. 
- Считай,  что  так. 
- А  ну  стоять  всем! – прямо  перед  нами  возник  Саймон,  а  в  его  руке  был  пистолет. 
На  секунду  я  оцепенела,  а  маман  вдруг  дала  ему  каблуком  по  пистолету.  Оружие  улетело  в  воду,  преступник  ударил  её,  я  бросилась  к  маме,  и  тут  же  попалась. 
Этот  подонок  схватил  меня  за  волосы,  и  приставил  нож  к  горлу. 
- Ну,  всё, - сказал  он, - мне  это  всё  надоело, - и  я  почувствовала,  что  нож  входит  мне  в  шею. 
Но  он  не  успел  перерезать  мне  горло,  раздался  странный  звук,  похожий  на  удар  набата,  и  Саймон  упал  навзничь. 
Я  обернулась,  и  увидела  Энн  с  канистрой  в  руках. 
- Голова  у  него,  чугунная,  наверное, - сказала  она,  ставя  своё  оружие  на  пол, - если  его  казнят,  можно  будет  вместо  колокола  в  церкви  повесить. 
- Не  богохульствуй, - воскликнула  я, - окровавленная  голова  вместо  колокола,  это  уж  слишком.  А  голова  этого, - кивнула  я  на  тушу,  развалившуюся  на  полу, - это  уже  осквернение  святого  места. 
Энн  сдавленно  фыркнула,  и  я  бросилась  звонить  Галибу. 
Через  два  часа  мы  сидели  в  управлении.  Галиб,  мрачный  до  невозможности,  всё  время  переключал  кондиционер  с  холодного  режима  на  тёплый,  и  смотрел  на  нас  с  ужасом  и  восхищением. 
- Эвива,  милая,  когда  вы  в  свою  Москву  улетите? – как-то  даже  жалобно  спросил  он. 
- Я  вам  надоела? – улыбнулась  я. 
- Вы  даже  не  представляете,  насколько, - вздохнул  он, - вы  просто  чёрная  метка  мирового  бандитизма. 
- Меня  тут  уже  прозвали  чумой  мирового  бандитизма, - усмехнулась  я, - и  я  со  вкусом  отомстила. 
- Кто-то  очень  умный,  видать, - усмехнулся  Галиб. 
- Ваш  коллега, - закинула  я  ногу  на  ногу, - но,  думаю,  ему  сейчас  невесело. 
- Да,  если  вы  отомстите,  мало  не  покажется, - схватился  за  голову  Галиб. 
- А  что  будет  с  Энн? – спросила  я. 
- Посадят  её,  конечно, - воскликнул  Тагор, - но,  учитывая  все  нюансы,  и  то,  что  она  помогла  задержать  особо  опасного  преступника,  и  спасла  жизнь  гражданскому  лицу,  вам,  то  есть...  Короче,  дадут  ей  по  минимуму.  Трупов  при  ограблении  не  было,  никто  не  пострадал,  и  тот  факт,  что  всё  это  во  имя  спасения  человека...  Вообщем,  не  беспокойтесь,  мало  она  получит.  А,  если  адвокат  хороший  попадётся,  может,  и  вовсе  оправдают.  В  Америке  и  за  убийства  оправдывали,  и  такое  случалось. 
Маман  всё  это  время  молчала,  и  сохраняла  своё  невозмутимое  спокойствие,  как  снежная  королева. 
Переодеться  мы  смогли  лишь  к  вечеру,  и  всей  компанией,  я,  маман,  Дима  и  Генрих,  пошли  в  самый  шикарный  ресторан. 
Я  надела  своё  новое  платье,  короткое,  клешёное,  блестящее,  с  голой  спиной  и  роскошным  декольте,  с  бретелечками  в  виде  нанизанных  жемчужин. 
Выглядела  я  супер,  во  всяком  случае,  такой  вердикт  вынес  Дима,  когда  увидел  меня.  Последним  штрихом  были  шпильки,  серебристые  босоножки  с  завязками  до  колена,  и  мы  сели  в  такси. 
Я  весь  вечер  танцевала  с  Димой,  и  в  отель  вернулась  пьяная,  но  не  от  вина,  я  выпила  всего  три  бокала  лёгкого,  а  от  избытка  чувств. 
Но,  едва  войдя  в  холл,  я  испуганно  попятилась. 
Посередине  холла  стояла  огромная...  простите,  хотела  сказать,  туша.  Женщина,  женщина  толщины  невероятной,  и  роста  гренадёрского.  Это  же  Лариса  Сатаневич! 
- Вот  она! – заорала  она  громовым  голосом,  а  я  юркнула  за  спину  Димы. 
- Вызовите  полицию, - заорала  я  на  английском,  а  Дима  бросил  на  меня  удивлённый  взгляд. 
- Это  тоже  бандитка? – спросил  он. 
- Это  жена  Андрея  Сатаневича, - простонала  я, - которой  я  снимки  отослала. 
- Теперь  тебе  точно  конец, - ухмыльнулся  он, - если  бандиты  не  убили,  то  она  точно  по  стенке  размажет.  Как  сядет  сверху,  и  будет  блин. 
- Вызовите  же  полицию, - вышла  я  из  себя,  и  в  холл  ворвалась  охрана  отеля. 
Лариса  не  успела  мне  ничего  сделать,  только  ухватила  за  волосы,  и  охрана  ловко  отцепила  женщину  от  меня,  жухнув  её  электрошокёром. 
А  на  следующий  день  приехал  Андрей.  Вид  у  него  был  весьма  удручённый,  и  очень  расстроенный. 
- Привет,  Вик, - сказал  он,  подходя  к  моему  столику. 
Я  в  это  самое  время  мирно  завтракала,  любуясь  голубым  морем.  Вторая  чашка  крепкого  кофе  успокоила  меня,  и  я  лакомилась  третьим  куском  шоколадного  торта. 
- Привет,  Андрюш, - улыбнулась  я,  и  посмотрела  на  остатки  сладкого  на  своей  тарелке, - ты  чего  такой  встрёпанный? 
- Зачем  ты  Лару  за  решётку  отправила? – устало  спросил  он. 
- А  что  мне  было  делать?  Дожидаться,  пока  она  мне  волосы  выдерет? – с  этими  словами  я  посмотрела  на  свой  кусок  торта.  Если  я  его  сейчас  доем,  то  до  завтрашнего  вечера  есть  вообще  не  смогу.  Не  очень  это  хорошая  идея,  заедать  стресс  сладким. 
- А  зачем  ты  ей  эти  фотки  послала? – воскликнул  Андрей, - делать  больше  нечего? 
- Это  тебе  за  ЧМБ. 
- И  ты  из-за  такой  ерунды  устроила  весь  этот  каламбур? 
- Ты  меня  знаешь, - пожала  я  плечами, - я  бью  редко,  но  метко.  И  я  не  люблю,  когда  меня  подкалывают. 
- Ты  любишь  сама  подкалывать,  меня  нечистью  ментовского  розлива  прозвала, - вздохнул  Андрей, - когда  Лару  выпустят? 
- Скоро, - заверила  я  его, - её  взяли  так,  за  нарушение  общественного  порядка. 
- Боже  мой! – схватился  за  голову  Андрей, - Лариса  в                « обезьяннике »! 
- Да  ты  не  бойся, - усмехнулась  я, - там  не  так  уж  плохо,  по  сравнению  с  нашим  « обезьянником ».  Спокойно  и  мухи  не  кусают. 
- И  ты  так  об  этом  говоришь? 
- Я  была  там,  ничего  страшного  нет.  Таитянки  очень  дружелюбные,  её  не  тронут, - и  я  хихикнула, - а  если  и  тронут, 
она  на  них  сядет,  и  другие  от  подобного  эксперимента  решат  воздержаться. 
- Тебе   смешно, - горько  вздохнул  Андрей. 
- Просто  я  знаю  разницу  между  нашей  тюрьмой,  и  тюрьмой  в 
Тайланде. 
- Ты  говоришь  с  видом  знатока,  бывалая  подруга, - засмеялся  Андрей. 
- А  то,  и  там,  и  там  посидела, - захохотала  я, - что  у  вас  там  в  Москве?  Макс? 
- Я  Макса  бросил  трупом  заниматься,  и  приехал  сюда  Ларису  вызволять, - вздохнул  Андрей, - и  так  дел  по  горло,  а  тут  ещё  и  ты  проблемы  создаёшь.  Она  тебя  ненавидит,  ты  это  знаешь? 
- Она  для  меня  не  пуп  земли, - пожал  я  плечами, - хотя...  мне  немножко  неприятно,  страдает  самолюбие.  Но  я  не  люблю  людей,  которые  в  жизни  ничего  не  хотят  добиться.  Почему  ты  до  сих  пор  живёшь  с  ней? 
- Я  люблю  её. 
- Ой,  не  смеши  меня, - поморщилась  я, - она  такая  толстая. 
- Я  люблю  её  не  за  внешность,  а  за  душевные  качества. 
- Какие  тут  душевные  качества? – продолжала  изумляться  я, - она  глупая  дура. 
- Когда-то,  когда  я  делал  ей  предложение,  это  была  красивая  хрупкая  девочка,  восемнадцати  лет  всего.  Она  была  тростиночкой,  казалось,  переломится.  И  её  голубые  глаза  свели  меня  с  ума.  Они  были  такими  прозрачными.  Но  часть  её  находится  в  наших  детях,  и  что  уж  тут  сделаешь?  Я  не  могу  взять,  и  просто  так  бросить  её. 
- А  ты  не  задумывался  над  тем,  что,  если  ты  бросишь  её,  у  неё  появится  стимул  заняться  собой. 
- Я  не  могу  с  ней  так  поступить.   
- Как?  Дать  пинка  ей  под  зад,  чтобы  она  выпрыгнула  из  огня,  а  не  сгорала  медленно  в  нём? – наверное,  это  прозвучало  очень  грубо,  но  я  хотела  донести  до  него  суть. 
- Может,  ты  и  права,  Вика.  Вика,  ты  настоящее  чудо.  Дай,  я  тебя  обниму. 
- А,  наконец-то  я  застала  вас  на  месте  преступления, - раздался  над  нами  громовой  голос. 
- Ларочка,  тебя  уже  отпустили? – проблеял  Андрей,  отходя  от  меня  на  всякий  случай  подальше. 
- А  ты  думал,  что,  пока  жена  в  каталажке,  ты  тут  с  любовницей  будешь  развлекаться?  Потаскун!  Проститутка! – она  рванула  было  в  мою  сторону,  но  Андрей  перехватил  её. 
- Не  трогай  Эвиву!  Между  нами  никогда  и  ничего  не  было,  и  не  могло  быть!  Я  ни  за  что  не  буду  отбивать  у  лучшего  друга  жену,  даже  если  она  самая  красивейшая  женщина  во  вселенной. 
- Что? – взвыла  Лариса, - эта?!  Самая  красивейшая  женщина  во  вселенной?! 
- По-моему,  ты  только  потому  и  бесишься,  потому  что  прекрасно  видишь  это. 
- Да  ты  негодяй! – завопила  Лариса,  и  бросилась  на  мужа. 
Андрей,  обхватив  голову  руками,  бросился  вон  из  лоджии,  а  Лариса  за  ним,  горя  справедливым  гневом,  и  жаждой  мести. 
Да  уж,  чего-чего,  а  комплимента  от  Андрея  я  не  ожидала. 
Жаль,  я  не  могу  объяснить  этой  корове,  что  мы  с  Андреем  только  друзья,  даже  не  друзья,  а  только  так,  приятели. 
А  мне  плевать  на  неё  с  высокого  дуба,  и  ей  и  в  голову  не  пришло,  что  фотографии  всего  лишь  компьютерный  фотошоп. 
Надеюсь,  моя  глупая  шутка  не  станет  причиной  развода  Андрея  и  Ларисы,  а  если  станет,  то  она  дура  последняя. 
Хотя...  я  не  знаю,  как  бы  я  отреагировала,  если  бы  мне  прислали  подобное.  Наверное,  сначала  стала  бы  убивать  Макса,  потом  предполагаемую  соперницу,  а  уж  потом  стала  бы  разбираться.  И  смотреть  на  всё  логически. 
Но  в  сочетании  со  мной  логика  вообще  невозможна,  это  знают  все,  кто  знаком  со  мной. 


                Конец.