----------------------
Продолжение, начало: Дядя Костя
…Нужно было идти в фотографию и я выйдя на Почтовую улицу, направился в сторону улицы Советской. На углу, где сейчас стоит кинотеатр «Сенеж», находился частный бревенчатый дом (как потом выяснилось – он принадлежал алкашу районного масштаба - Мише Фомину).
Напротив сквера, при движении от Почтовой улицы к Ленинградскому шоссе, справа ютились небольшие палатки с обувью, хлебом и промтоварами. Там же находилась и часовая мастерская, в которой работал часовщик-инвалид.
А по левой стороне, за сквером, который сохранился до настоящего времени, четырехэтажные и трехэтажные дома стояли и тогда, и до сих пор не претерпели каких-либо изменений. Перестроили только двухэтажный дом почты, где кроме почты, на втором этаже находился районный радиоузел, АТС, аппаратура междугородней связи и районный коммутатор системы ЦБ.
Начальником радиоузла и узла связи вообще работал Борис Алексеевич Кузнецов, к которому через знакомого мне удалось устроиться на работу. А первыми наставниками моими стали Петр Сергеевич Буров и Николай Васильевич Зиновьев.
В коллективе там работало много высокопрофессиональных работников связи, среди них необходимо выделить Василия Коновалова, Константина Желнина, Виктора Уткина, Василия Нежданова, Виктора Реутова и других. Они по-доброму, по-человечески, без зазнайства, относились к молодым работникам. У них многому можно было научиться и я всегда с благодарностью вспоминаю этих людей.
Для начала меня определили в ремонтную бригаду, которой руководил Петр Буров. Бригада ставила столбы, тянула новые телефонные и радиотрансляционные линии, укрепляла «пасынками» подгнившие столбы.
Петр Сергеевич Буров, участник Отечественный войны не любил о ней рассказывать, а если что-то вслух вспоминал, то только «смешные» эпизоды.
Помню случай из его рассказа (а он служил в войсках химической защиты): «Идем как-то по весеннему полю. Уже подросла трава, и, кое-где появился щавель. Лейтенант, который стал офицером только потому, что работал на «гражданке» учителем химии, был сугубо штатским человеком.
Армейский Устав требовал от него, чтобы подчиненные на марше ходили строем. А мы разбредемся по всему полю в поисках щавеля (голодновато было), и плетемся за ним, как стадо. Он тоже по пути, не мог сдержаться и на ходу рвал щавель, а когда оглядывался назад, то незлобиво упрекал нас: «Ребят, а что же вы за мной строем-то не идете?». «А ты сам-то?» - отвечали ему бойцы. Что мы могли ему ещё ответить, в своё оправдание, кроме того, что он сам подает нам такой пример?»…
В хорошем коллективе приятно было работать, но быстро пролетели благодатные летние месяцы и на «горизонте» замаячили осенние деньки с пожелтевшими листьями и дождями.
В один из таких дождливых, осенних дней ко мне подошел начальник радиоузла Кузнецов Б.А.:
- Николай, а твой срок работы закончился, тебя принимали на четыре месяца
Я оторопело таращил глаза не зная что сказать. Перспектива возвращения на хутор меня не радовала, а устроиться на новую работу было довольно трудно.
Вмешался Петр Буров:
- Борь, давай возьмем его постоянно – парень хороший (Буров был парторгом на всей почте, и с Кузнецовым разговаривал на равных).
Вмешался в разговор и Николай Васильевич Зиновьев, начальник участка эксплуатации:
- Если Бурову он не нужен, то давай его ко мне, на участок!
Кузнецова долго уговаривать не пришлось, тем более что просили его руководители участков работы, и, сказав «Ну, хорошо – пусть работает!» он отправился к себе на радиоузел.
Чувство благодарности к этим людям переполняло меня, но все, что я мог сказать в тот момент это: «Спасибо!».
Как-то делали капитальный ремонт телефонной линии, на трассе Солнечногорск - Тараканово. Эта линия так обветшала, что было необходимо менять старые столбы и проржавевшие провода на новые, чтобы восстановить бесперебойную телефонную связь Солнечногорска с селом Тараканово, и другими деревнями этого направления, которые входили в наш район.
На окраине Нового Стана, наша бригада обосновалась на обед. В этой деревне колхоз выращивал большое количество уток, и от места где мы сидели, утиное стадо казалось большим белым водоемом. Вот Костя Жалнин и посетовал:
- Был бы я помоложе, сбегал бы туда, да притаранил утицу – вот бы жарёха была!
Я был скор на подъем, поэтому встал и пошел выполнять пожелания товарища. Перепрыгнув через невысокую ограду из сетки и поймав одну из уток, я возвратился назад.
- Ты что же прямо сюда пошел, дорогу показал сторожам – могут сейчас сюда нагрянуть! Да и вообще, я пошутил насчет уток,- упрекнул меня Костя.
Но в деревне все было тихо и к нам никто не направлялся, поэтому мы решили, что эта «шутка» осталась незамеченной. Мы ощипали утку, обмазали глиной и положили в костер. Утка получилась на славу, но сомнение, что я совершил кражу, к тому же, вопреки пожеланиям бригады, осталось.
Вскоре я убедился, что в нашем коллективе практиковалось подобное, и при случае, «разживались» какими-нибудь овощами, фруктами, или живностью.
В Заовражье, около магазина, где мы, взяв бутылку «Перцовки» обедали, около нас на травке паслись местные куры. Костя Жалнин, время от времени подкармливал их, побрасывая им маленькие кусочки хлеба.
Я с интересом наблюдал за этим занятием, и вдруг увидел как одна из них, растопырив крылья, упираясь, приближается к Константину. Приглядевшись, я увидел, что движется она не самостоятельно, а её подтаскивает к себе на рыбной леске мой товарищ.
Дальнейшее было, как говорят, делом техники. Подтянув птицу к себе, он спрятал её под плащом, на котором лежал и, подсунув под плащ руки, скрутил ей голову, и, как ни в чем не бывало, продолжил обед.
Все это произошло довольно быстро, причем курица не издала ни единого звука. Вот только здесь я понял, что за утку меня упрекали из-за страха перед появлением охранника, возможной огласки и наказания за «содеянное».
Константин в то время начал строить новый дом. А воспитывать двоих
детей и заниматься строительством дома, на нашу зарплату,было трудновато…
Я не упрекнул старшего товарища, но после этого зарекся совершать подобные «подвиги».
---------------