По вторникам проводились общие врачебные конференции. Они проходили в самом начале рабочего дня, в 8 или 9 часов в холле на втором этаже. Собирались все врачи. Начальник медсанчасти Вадим Николаевич Соболев или начмед Петр Леонтьевич Фролов заслушивали краткие отчеты заведующих отделениями, потом был чей-нибудь доклад на медицинскую тему, вопросы, ответы… И – «по коням».
В тот день я пришел перед самым началом конференции, когда большинство коллег уже собралось. Было как-то необычно оживленно, все что-то обсуждали. Несколько человек рассматривали что-то на стене. Подошел и я. Рядом с привычными санбюллетенями висел изрисованный и исписанный лист ватмана. На нем был и какой-то заголовок, который я, впрочем, не запомнил. Притягивали рисунки, исполненные карандашом, умело. На каждом из них угадывался кто-то знакомый. Это были именно «дружеские» шаржи.
Вот борода Подтихова – главного врача СЭС. Вот над секционным столом склонился щуплый Владик Скрипниченко. А это у открытой двери ЛОР-кабинета стоит Елена Павловна Присяжнюк – наш ЛОР-врач. Хирург Громцев – в операционной, Светлана Николаевна Лысова – у рахмановской кровати или абортного кресла. Молодая врач-окулист Истомина Людмила Федоровна близоруко щурилась на «Ш» и «Б». Бактериолог Ида Тимофеевна убегала от безобразных огромных микробов. И так – все наши доктора.
А под каждым рисунком – краткий комментарий. Чаще – в стихах. Вот эти стихи и навели некоторых коллег на мысль о моей причастности к этому произведению. Я часто баловался стихосложением, чаще – тостов, а коллективные застолья тогда были не редки. И мои разуверения сейчас не принимались.
Запомнил только обрывки этих стихотворных строк, весьма остроумных, броских, метких. Но некоторым докторам они показались обидными, даже оскорбительными. Это еще больше побуждало искать автора или авторов, что, на мой взгляд, было более правильным.
Что же там было написано? Вспоминаются только отдельные фрагменты.
Под Юрием Михайловичем Подтиховым, очень похоже изображенным в интерьере санузла:
Ему журчанье унитаза
Милей поэзии и джаза.
Для патологоанатома Владислава Скрипниченко были приготовлены тоже профессионально меткие строчки, хотя и не очень оригинальные:
Кто спирт не пьет, не кроет матом,
Тот не патологоанатом.
Да, было там посвящение и мне. Рисунка не запомнил совершенно. Словесное посвящение – тоже. Помню только, что было там – «смиренный инок В. Петровский». Эти довольно нейтральные слова также не способствовали моему «открещиванию» от авторства.
К началу конференции «газету» сняли. Официального расследования не было. Я до сих пор не знаю, кто все-таки был автором.